Диво Красное

Алексей Алнашев (2024)

Сборник народных сказок, северные традиции, написанные со слов стариков-ведунов России.

Семилетка

Жили-были два брата богатый и бедный. Богатый богател, а бедный-то овдовел. От жены осталась только дочка на седьмом году, и звали её Семилеткой, да дряхлый домик с малым клочком земли.

Однажды богатый брат пожалел Семилетку и подарил ей плохонькую телушку. Семилетка поила, кормила, холила телушку, и из неё получилась славная коровка. Вскоре коровка принесла приплод со златыми копытцами. И так они жили, не тужили да горя не знали.

Как-то мимоходом заходят к Семилетке в гости дочери богатого братца да видят телушку, раскрасавицу, у которой ране были кожа да кости, и от которой уж ждали её смертного часа. А тут она оказывается жива да ещё с приплодом, да каким со златыми копытцами.

Телушка богатырское молоко даёт, кто это молоко испивает, у того немереной силушки прибывает. Приплод златы копытца травку жуёт да с солнечными лучами на лугу играет, разным цветом переливается, глаз манит, народ к себе притягивает, душу греет да огонь в груди разжигает, спать не даёт, силушку пробуждает да в дело её направляет. У злыдней бесов пробуждает, что их аж передёргивает, изнутри выворачивает да на завитки склоняет. Так и с дочерьми богатого братца завидка идёт:

— Ах, какая телушка. Сама раскрасавица, молока полтора ведра зараз даёт, да какова мясиста и увесиста! А приплод каков даёт! Сытный! Смирный! Увесистый!

Гостят дочери богатого братца у Семилетки немножко да быстрей домой бегут тятеньке своему сказывать. Замышляют они дело злодейское: приплод телушки себе забрать. Батюшка выслушивает дочерей внимательно да сам страсть как хочет оттягать этот приплод. Но как забрать не знает.

И вот приходит он к своему братцу забрать приплод. А бедный-то братец не отдаёт. Спорят они, спорят, да так ничего никто себе и не приспорит. Только друг друга изводят да немного треплют. Тогда решают они к воеводе пойти, чтоб он их рассудил.

Приходят они к воеводе и просят разобрать их дело. Тут богатый вперёд бедного выбегает да воеводе в ноги со словами кланяется:

— Я одарил племянницу только телушкой, а не приплодом! Знать приплод телушки мой.

Да на колени падает и челом землю бьёт сколь есть сил.

А бедный кланяется воеводе до самой земли и так сказывает:

— Рассуди, воевода, ты у нас из княжеского роду, всему голова… Ведь телушка моя! Так и приплод мой!

И после этих слов оба брата в один голос:

— Как разрешишь дело наше, так и станет.

Да оба к ногам воеводы падают, в глаза ему умоляюще смотрят.

Тут воевода им свою волю и вразумление сказывает:

— Да-а-а. Принесли вы мне задачку. Но разрешить её можно… Отгадайте три загадки!.. Кто отгадает того и приплод телушки станет!

Два брата на это предложение ухмыляются, но соглашаются. Оба с колен встают да крепко призадумываются. А богатый падает к рукам воеводы да руки ему целует. Прислащает, к себе воеводу располагает, снисхождения просит да приплод телушки у себя оставить велит.

Воевода богатого братца от себя отгоняет и обоим братцам сказывает:

— Сперва сгадайте: что быстрее самого быстрого? А этим сгаданием, сами себе приплод отстоите.

И пошли оба брата домой ответ искать.

Бедный сам себя вопрошает: что тут сказывать? Как перед дочкой ответ держать? А, придя домой к Семилетке, как есть, и сказывает:

— Доченька, доченька! Воевода-то велел нам сгадать три загадки, чтобы отстоять приплод. Сперва: что на свете быстрее самого быстрого?.. А на завтра поутру он нас ждёт с ответом… Что ему сказать не знаю? Где сыскать ответ не знаю?

А Семилетка, делая своё дело, мимоходом ему и сказывает:

— Не тужи, Батюшка! Поешь, помолись Спасу да ложись спать! Утро вечера мудренее.

Батюшка так и делает: потчует, молится да ложиться спать. Утром его Семилетка будит:

— Вставай, вставай, Батюшка! Пора идти к воеводе.

Батюшка встаёт, горем убитый, что к воеводе идти, а он без ответу. Ест и в путь к воеводе собирается. Да мысль себе закручивает: стать мне воеводе в ноги кланяться, умолять его, чтоб приплод у себя оставить.

А Семилетка его провожает да сказывает:

— Ступай, Батюшка, да воеводе сказывай, что быстрее самого быстрого на свете — мысль!

Батюшка радуется сему ответу да на радостях таких отправляется к воеводе с ответом на первую загадку. Как молодой козлик, прыгает да бежит вприпрыжку, песни разные напевает. А куда ступит на пути своём — тут же земля расцветает да распускается. Травка и деревья ему кланяются, в ясный путь его провожают. Вольный зверь на обочину выбегает да стоит — путь к воеводе сторожит. А птицы впереди его кружат, хороводы водят, ему подпевают да усталость с его ног снимают.

Приходит к воеводе и богатый брат радостный, что загадку разгадал. Бедного братца дразнит, травит да ему приговаривает:

— Воевода приплод у меня оставить велит, а опосля я у тебя и телушку оттягаю, что я вам даривал в своей жалости…

Вскоре выходит к ним воевода, их разговор слушает, да в разговор не встревает. А как только они на него внимание своё обращают, так их и вопрошает:

— Ну, сказывайте, что на свете быстрее самого быстрого?

Богатый выскакивает вперёд бедного, в ноги воеводе на колени падает и ответ держит, кричит, аж взахлёб, слюной брызжет:

— У меня есть конь!!! Он быстрее ветра бежит!!! Что никто его не обгонит — он быстрее самого быстрого на свете!!!

Воевода смеётся, богатого братца от себя отгоняет да бедного вопрошает:

— А ты что молвить станешь?

— Мысль быстрее самого быстрого на свете! — молвит бедный братец в ответ, да свой взгляд при этом в ногах воеводы прячет.

Воевода дивится ответу бедного братца, к нему подходит да его ещё вопрошает:

— Кто тебя на это благоразумие направляет?

— Доченька моя — Семилетка! — ответ держит бедный братец воеводе. Сам голову склоняет, но не кланяется, а упорно из-под лба в глаза воеводе вопросительно поглядывает, да про себя вопрошает: что теперече станет?

А воевода дивится тому пуще прежнего да сказывает обоим братцам:

— Ну что ж! Теперече отгадайте вторую: что на свете жирнее самого жирного?

Оба брата тут пригорюниваются да мысль себе закручивают: одна загадка — сложней другой. Да с тем и отправляются домой.

Бедный приходит домой, горем убитый, и молвит Семилетке:

— Воевода загадал нам вторую загадку — сложнее прежней. А загадка такова: что на свете жирнее самого жирного? Как тут сгадать — не знаю? Что это может быть — ума не приложу?

А Семилетка ему в ответ:

— Ну, Батюшка, не тужи. Попотчуй, с пути отдохни, Спасу помолись, да спать ложись. Утро вечера мудренее.

Батюшка дочку слушает, потчует, чем бог послал, в баньку идёт усталость свою согнать, молится да спать заваливается.

Утром Семилетка будит его:

— Вставай, Батюшка! Пора к воеводе идти.

Батюшка встаёт угрюмый, завтракает, кланяется молодой хозяюшке, да горем убитый, мысль себе накручивает: стать воеводе в ноги кланяться да умолять его, чтоб приплод у себя оставить.

А Семилетка, провожает Батюшку да ему в дорогу молвит:

— Спросит воевода тебя: что на свете жирнее самого жирного? Скажи, что Матушка-Земля на свете жирнее самого жирного, оттого что она на свет родит всякие плоды!

От такого ответа у Батюшки, словно крылья вырастают. Он на месте приплясывает, Семилетку целует, благодарит за ответ и на вторую загадку. Да на таких радостях, словно на крыльях, прилетает к воеводе.

Приходит к нему и богатый. Да дразнит и травит бедного:

— Воевода — мудрый, он видит и знает, кому приплод оставить…

А опосля их брани и воевода выходит, да сходу их и вопрошает:

— Ну что же? Разгадали: что на свете жирнее жирного?

Богатый выскакивает вперёд бедного, в ноги воеводе падает, ноги воеводе целует да такой ответ пред ним держит:

— У меня есть боров, да такой жирный, что жирнее его на свете ничего и нету! Он — жирнее самого жирного!

Воевода смеётся, аж за живот держится. Сказать хочет, да ничего сказать не может, только по земле катается, пальцем на богатого братца кажет да пуще прежнего заливается.

А как успокаивается, и бедного братца вопрошает:

— Ну, а ты что сказывать станешь? — а сам ему улыбается, в глаза заглядывает, мудрого слова ждёт-дожидается.

— Земля жирнее самого жирного на свете, — бедный братец ему сказывает, — оттого что она из ничего родит и растит разные плоды! — говорит, а сам до земли самой кланяется, земельку руками берёт да её целует.

Дивится воевода мудрому слову бедного братца да сам ответ держит:

— Кто тебе эдакое сказывал?

— Доченька — Семилетка! — держит ответ бедный брат пред воеводой да ему кланяется. А сам в глаза воеводе смотрит да ждёт от него милосердия к безмудрию старика.

А воевода мудрому слову дивится, да сам себе о мудром слове Семилетки мысль крутит… Да в смятении третью загадку загадывает:

— Ну, что же! Теперече отгадайте: что на свете милее самого милого?

А сам смекает: мудра его дочка, ой, мудра. Мала, но мудра. А сам светится. Радость не показывает, но бедного братца к себе располагает.

А бедный братец к непривычному настораживается. Сам себе мысль накручивает, что сейчас воевода чего-то худое супротив него замысливает: ведь не зря к себе так располагает, да что-то от него эдакого ждёт.

Братья крепко задумываются над последней загадкой воеводы, что в ответ на ум им ничего не приходит. Так и идут они домой, хоть горем не убитые, но и без радости. А бедный братец ещё и с настороженностью — чего от них с Семилеткой воевода хочет.

Приходит бедный брат домой и молвит Семилетке: так и так, мол, воевода от твоего ответа на загадку мысль себе накручивает. Третью загадку нам сказывает, а сам от тебя в ожидании! Чего-то ждёт! А что ждёт — не знаю?

— Что теперече делать? — спрашивает он дочку, да сам плечами жмёт, на месте топчется, да не смеет в дом войти.

А Семилетка Батюшку слушает да своё дело делает. А как он свой сказ закончил, ему молвит:

— Не тужи, Батюшка. Отведай пирога с капустой да запей молочком телушки — силушки наберись. Сходи в баньку: попарься, хворь свою убери да дурны мысли выпари. Помолись Спасу да спать ложись. Утро вечера мудренее.

Батюшка дочку слушает: ест пирогов с капустой, запивает парным молочком от любезной телушки да радуется такому кушанью. Да в баньке парится, банным духом забавляется, дурны мысли из себя выгоняет, омолаживается. После спасу молится да спать ложится.

Утром его Семилетка будит да молвит ему:

— Вставай, Батюшка! Пора идти к воеводе.

Батюшка виновато встаёт, молока с чёрным хлебом отведывает, да Спасу молится, чтоб воевода приплод у них оставил. А дочка тут Батюшке и молвит:

— Не тужи, Батюшка. Как воевода велит тебе ответ держать, сказывай ему: что милее самого милого на свете человеку сон. Во сне — всякое горе забывается!

На радостях таких Батюшка и не замечает, как в миг оказывается у палат воеводы. А тут к нему уже и богатый братец поспевает.

А воевода их уже на крыльце ждёт-дожидается, интерес свой высиживает. А как они к нему подходят, братцев и вопрошает:

— Ну, сказывайте: что на свете милее самого милого?

Богатый наперёд бедного к воеводе подбегает да криком ему сказывает:

— Моя жена! Жена милее самого милого на свете!! Она краше и милее самых прекрасных и милых на свете!!!

Воевода от такого ответа не удерживается: в голос смеётся да так, что за живот держится, да на месте топчется. Хохот воеводу с ног валит, что он на прясло опирается, чтобы не упасть, да прям с пряслом-то и сваливает. А как с Матушки-Земли подымается, так ответ бедному братцу держать велит:

— А ты что сказывать станешь?

Тут бедный братец воеводе до земли кланяется, в глаза ему смотрит да настороженно приговаривает:

— Сон на свете милее самого милого для человека. Во сне — всякое горе забывается!

Воевода дивится мудрому слову бедного братца и вопрошает его:

— Кто тебе этот сказ сказывает? Кто тебя этому надоумевает?

— Дочка — Семилетка, — ответ держит бедный братец. А сам на воеводу искоса поглядывает, да ждёт, что станет дале.

— Ну что ж, мужик, погодь меня, — говорит бедному братцу воевода, да сам направляется в свои палаты.

А немного погодя, выносит воевода из палат решето с яйцами и наказывает бедному:

— Теперече посмотрим: тверда ли дочь твоя, мудра ли? Как она ответ на три загадки держала — сама, иль кто помогал ей — познаем. Тогда и решим, чей приплод станет. А сейчас ступай да отнеси своей дочери это решето с яйцами, пусть она из них к завтрашнему — цыплят выпарит!

Берёт бедный братец дрожащими руками решето с дюжиной яиц да печальными глазами на воеводу смотрит. А тот ему в дорогу приговаривает:

— Посмотрим, посмотрим, кто мудрее — аль кто помогал — посмотрим.

Бедный братец на то тяжело вздыхает, и про себя мысль крутит: «Делать нечего, уже произошло. Зависть людская в пропасть загнала, а коль попал в неё — неси свою ношу, пока из ямы не выбрался». И с этой мыслью идёт он домой. А ноги его не идут, и из глаз слёзы сами катятся.

Так он не знамо, не гадано и доходит до дома. Плачет да Семилетке молвит: так, мол, и так. Воевода сказывал: «К утру принесть цыплят, да чтоб как мной сказано — сделано было».

— Ты, Батюшка, не тужи да крепись! Отведай супец. А опосля принеси соломы, помолись Спасу да спать ложись. Утро вечера мудренее! — ответ держит пред Батюшкой Семилетка, да поклоном и взмахом руки в дом приглашает.

На другой день Семилетка будит его со словами:

— Батюшка, Батюшка, вставай, пора к воеводе идти. Вот возьми немного зёрен проса, отнеси ему да сказывай, что цыплята вскоре станут готовы, да необходимо их накормить белояровым пшеном. Да накажи воеводе: так, мол, и так, пусть они это зерно посеют, да чтоб через полчаса пшено поспело, а как поспеет, чтоб в тотчас же пшено к ней прислали.

Изумляется батюшка своей дочке, а сам взбадривается, встаёт и бежит к воеводе.

А воевода его уже ждёт, дожидается: глазами вдоль дороги рыщет, волнуется, а прям на подходе его и вопрошает:

— Ну, что, принёс цыплят?

— Дочь сказывала, что через полчаса цыплята станут готовы. Да что их необходимо накормить белояровым пшеном. Так что послушайте её наказ: так, мол, и так, присылает она вам несколько зёрен пшена, чтобы вы их посеяли, да чтоб через полчаса уж было готово, чтоб можно было цыплят накормить.

— Бог с тобой, мужик. Да разве можно, чтоб зерно в полчаса выросло и созрело?

— Бог-то со мной, а разве можно, чтоб цыплята выпарились в одну ночь?

Нечего на то было ответить воеводе — перехитрила его Семилетка.

Тогда воевода мысль заводит другую: негоже ему в дураках ходить, необходимо её уличить. Берёт он пряжу, даёт её бедному братцу да наказывает:

— Пусть твоя дочь к завтрашнему дню соткёт полотно да сошьёт мне из него рубашку!

Мужик берёт пряжу, сам печалится. Тяжело вздыхает, да про себя молвит: «Делать нечего, а домой идти необходимо». Домой приходит и молвит об этом Семилетке. А она ему радостно в ответ:

— Не тужи, Батюшка, да крепись. Отведай хлебца с молоком, да наберись сил к завтрашнему. Помолись Спасу, да спать ложись! Утро вечера мудренее!

Бедный братец так и делает: молится, с хитринкой спать ложится и сладостно засыпает, себя вопрошая, что же его чудная дочурка на этот раз воеводе учудит.

На следующее утро его Семилетка будит со словами:

— Вставай, Батюшка, вставай! Пора к воеводе идти… Ступай к нему, отнеси льняного семени да сказывай, что рубаха ему готова, да нечем прострочить воротник. Так вот накажи ему: пусть они это семя посеют, и чтоб оно выросло, и чтоб через полчаса его ко мне прислали!

Батюшка дивится такому слову Семилетки, бежит к воеводе пуще прежнего, спешит передать наказ дочки.

А воевода его спозаранку уж дожидается: ночь не спит, в окна выглядывает, ждёт, когда же утро наступит, и бедный братец придёт, да какое он слово в этот раз от Семилетки принесёт. Вот сидит он на крыльце, дожидается. А мужик мчится к нему быстрее ветра, подбегает да слёту наказ Семилетки и сказывает.

Воевода опосля его слов вскакивает, молится поначалу, а после мысль себе жалостливую замысливает и еле слышно её бедному братцу сказывает:

— Бог с тобой, мужик, не гневай боженьку. Как же это можно, чтоб через полчаса лён вырос, и из него можно было напрясть нитки?

А братец ему в ответ:

— Бог-то, мол, со мной, да кто его гневает — ещё треба посмотреть… Можно ли за одну ночь соткать полотно и сшить рубаху?

«Ну, — накручивает себе мысль воевода, — опять перехитрила меня Семилетка!»

И так и эдак смотрит свою мысль воевода: крутит, вертит её, только одно выходит, что дурак дураком воевода. А возразить-то Семилетке и нечем: сделано, сказано, да супротив её сказу не пойдёшь, не отрежешь, не пришьёшь. Мудрёно сказано, да дело сделано — не переделаешь.

Воевода долго мысль свою себе крутит, да на послед сказывает:

— Ступай, мужик, домой. Да передай мой последний наказ Семилетке: чтоб пришла она ко мне ни пешим, ни на лошади, ни на санях, ни на телеге, ни нага, ни облачена, и чтоб принесла она ни подарок, ни отдарок!

Да с этим сказом бедный братец прилетает домой ясным соколом, да тут же дочери наказ воеводы и сказывает. А Семилетка наказ воеводы выслушивает, делая своё начатое дело, да погодя в ответ сказывает:

— Что ж… пусть станет так, как воевода просит. Я приду к нему поутру, да в том, в чём он просит, да принесу ему то, что он хочет. Только пусть он потом на нас не серчает.

Ранним утром Семилетка снимает с себя одежду без остатка, обворачивается мерёжей, берёт в руки голубя и отправляется к воеводе на лыжах. Приходит она к воеводе и дарит ему голубя. И только воевода тянется за ним, как голубь тотчас вырывается из рук и улетает. Возмущается воевода, вскакивает. Сердито на неё смотрит, но не кручинится, а мысль свою себе закручивает: «И тут она меня перехитрила».

А сама Семилетка воеводе по душе приходится. Но только то, как она его, самого воеводу в дураках оставила, он стерпеть не может. Так сквозь зубы ей и сказывает:

— Иди домой и жди гостей. Я завтре к вам сам приеду.

А Семилетка как прилетает домой, так Батюшке сразу об этом и сказывает, что он тут же в город едет закупать припасов, чтобы дорогого гостя встретить да дорогим кушанием попотчевать.

На другое утро приезжает воевода к дому Семилетки. А у неё — ни кола, ни двора, только сани да телега стоят. И не видит воевода, куда ему коня привязать. Подходит к окну и вопрошает Семилетку:

— Где бы мне привязать коня?

А Семилетка ему в ответ:

— Привяжи между летом и зимой!

Воевода свою мысль в себе запускает да запускает, хочет увидеть, где лето и зима у дома. И едва догадывается, что между летом и зимой, значит между санями и телегой. Радуется воевода, что нашёл ответ. Привязывает коня, входит в коморку Семилетки, низко кланяется и вопрошает её:

— Где Батюшка?

— Батюшка уехал в город припасов прикупить, чтоб дорогого гостя с дорогим кушанием встретить, да его попотчевать. А вы пока присаживайтесь, да отведайте то, что есть. На столе сила да ум, мудрость людская да Небесная — не побрезгуйте.

Воевода отведывает кушанья Семилетки. Вскоре и бедный братец, Батюшка Семилетки, приезжает. Тут воевода им и сказывает:

— Приплод телушки я оставляю ни у тебя, ни у братца твоего, а у Семилетки. Ей телушка дарена. Она её выходила, телом и сердцем обогревала, а телушка её за то двойным даром одарила. Да и сама дочка мудра: отстояла мыслью Небесной, да мудростью, и словом Земным приплод телушки. Показала нам, что есть мысль и какова сила её. Мудрость мудра, но без слова: глуха и слепа. Слово само по себе только звук, но как в нём мысль явится — уже сила. Мысль — начало начатого, но её можно по разному направить. А направляет мысль душа и сердце. Не каждый человек к семи годам свою душу сохраняет, а коль сохраняет, то её ранит. Вот телушка Семилетку и одаривает теплом да лаской за мудрость, за слово, за мысль и за душу изначальные, за радость жизни, Семилеткой даденную. А нам негоже дар у неё отбирать, да на чужое заглядываться.

Да стали они праздновать — приплод благодатью омывать да приговаривать:

— Ты расти-расти, приплод, златы копытца, да другой приплод встречай, чтоб нам в достатке жить, мир радовать да себя показывать, Создателей созывать да самим к ним захаживать.

Спустя много ли, мало ли годков воевода сватает за себя Семилетку да с тем уговором, чтоб она не вмешивалась в воеводские дела. А ежели не сдержит сего слова, так вместе с тем, что ей больше нравится, он отправит её обратно к отцу.

Так они с этим уговором и венчаются. Пир закатывают такой, что за тридевять земель слышно, а вкус такого пиррова стола за тридесять земель ощущают. Так они и живут-поживают.

Много ли, мало ли времени проходит с тех пор, как один мужик просит у другого лошадёнки съездить на поле за репой. Тот даёт ему лошадь. Мужик едет по своим делам, а возвращается уж поздно вечером. А по возвращении он и не отводит её к хозяину, коль поздно так, а привязывает на ночь к своей телеге.

А поутру встаёт мужик и видит: под его телегой — жеребёнок лежит.

Так мужик спокойно отводит лошадь к хозяину, а приплод решает у себя оставить. Хозяин прознаёт об этом и приходит к мужику забрать приплод — а тот не отдаёт да ему сказывает:

— Жеребёнок мой: он под моей телегой возродился. Видно, либо репа, либо телега ожеребилась.

А хозяин сказывает в ответ:

— Чья лошадь — того и приплод!

Так они спорят, спорят, но ничего себе не приспорят. И решают они пойти к воеводе судиться. Воевода выслушивает их, да так их спор рассуждает:

— Жеребёнок найден под телегой, так значит он того — чья телега!

Слышит это Семилетка, не удерживается и сказывает, что он не так судит. Воевода на то сердится и требует разводной по уговору. И уже после обеда необходимо было Семилетке отправиться к отцу.

А она за обедом воеводу допьяна поит, да так, что он засыпает. Конному велит воеводу сонного положить в карету и ехать вместе с ним к её отцу.

А как воевода просыпается, так и начинает вопрошать:

— Кто меня сюда перевёз!?

— Я тебя перевезла, — молвит ему Семилетка. — У нас было с тобой условие, чтоб при разводе я беру с собой то, что мне наиболее нравится! Вот я и взяла тебя!!

И тут воевода дивится её неисчерпаемой мудрости. Мирится с ней, и они возвращаются домой вместе.

Да так и живут-поживают да добра наживать. Перед народом — божий наказ держат да целу дюжину деток встречают. Небесной Мудрости набираются да с народом делятся, кому своего ума не хватает.

Кто сказку слушал — тот мудрость сказки себе на ус намотал, кто дитя слушал — свою Жизнь выправлял, мудрости Небесной у дитя набирался. Только, знай, слушай да глаза и уши шире раскрывай, мудрость Небесную прикладывай к себе, да к своей Жизни. Свои Знания Жизни в себе раскрывай да с мудростью Небесной Жизнь свою строй, а прожитую — поправляй да ладь. Дитя в свою Семью принимай да его прислушивайся, в нём себя познавай да свою Жизнь раскрывай. Не гнушись малым-мало-летки, а проси его о мудрости — оно с тобой поделится.

Записано со слов бабы Гули