Самое-самое. Читаемое и ругаемое

Алексей Аимин

История, филология, политика и многое другое в одном флаконе.Подборка эссе-исследований «Вдохновение», «Прозвища», «Эпитафии», «Слово на букву Ж» и др. Очерки «Собаки-политики» и «Кошки» горячо обсуждаются читателями.Многие из затронутых тем именитые члены союзов и академий старательно обходят – несолидно. Например, откуда взялось известное всем слово на букву «Ж»? Автор убедительно доказывает, что претензии на него англичан, французов и поляков несостоятельны и слово это чисто русское.

© Алексей Аимин, 2018

ISBN 978-5-4485-5496-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ГДЕ ЖЕ ОНО ТО САМОЕ???

Хочу представиться

Очень часто авторы стесняются говорить все то хорошее, что они сами про себя думают.

Обычно за них в книгах это делают друзья, их литературные редакторы или литературные критики под штатной вывеской «Об авторе».

Ложная скромность хороша, но не во всех случаях жизни. Ведь можно о себе заявить и скромно:

Талант от Бога —

ну, так будь же скромным,

Будь ты Веласкес, Пушкин или Кант.

Вот я — всегда хожу со взглядом томным,

Любой посмотрит скажет что талант!

Вообще слово сам — одно из древнейших в мире. Когда человек научился разжигать огонь, строить жилища — то есть, противостоять природным явлениям он получил уверенность в своих силах и определенную самостоятельность.

Поначалу знающих и умеющих было немного и их называли саманами (знающими людьми) или, в более известном произношении шаманами. В русском языке их так и называли знахари или ведуны.

Постепенно слог само стал определять более высокую и значимую степень определяющих черт и способностей человека подчеркивая его индивидуальность:

Самостоятельный — стоит без поддержки.

Самодостаточный — хватает ума и средств.

Самореализовавшийся — удачливый, попавший в кон.

Однако к таким положительным качествам добавляются и издержки с перебором:

Самоуверенность.

Самолюбие,

Самовольность.

В любом случае, если в последних качествах соблюдать меру, то они могут даже помочь человеку сделать карьеру.

Так что с этим самым надо поосторожней, я уже с этим сталкивался:

С судом над собой у меня перебор,

особо по части душевных затрат,

я сам обвиняемый, сам прокурор,

и сам же себе я еще адвокат.

Итак, в меру обладая самолюбием и самоуверенностью, я всегда предпочитал представляться сам. И незаметно в моем багаже собралась целая куча само-представлений, который по жанру я бы определил как автошаржи.

Гулял по лесу, размышлял, и вдруг опешил,

меня одна догадка осенила:

Кто я такой?

— Да я обычный леший!

Ничуть не злой, а очень даже милый.

∞

С хорошими людьми — приятно жить,

им даже не зазорно услужить,

и получить улыбку их в награду,

в знак благодарности.

А больше и не надо…

∞

Своим завистникам желаю я всех благ:

поймать удачу, счастье обрести.

Ведь я уверен, что лишь только так

Они исчезнут с моего пути!

∞

Так двойственность в меня засела,

Что не расстаться с ней до гроба!

Одни считают мягкотелом,

Ну а другие — твердолобым.

∞

Себя я к лучшей половине отношу,

Хотя похвастаться особо нечем.

Ну, правда, не курю я анашу

И без наколок грудь моя и плечи.

Еще вот у людей не воровал

(Я скромно промолчу про государство),

И по большому счету я не врал,

Лишен злых умыслов и всякого коварства.

Я в жизни никого не заложил —

Хоть числюсь балаболом, краснобаем…

Вот так полжизни я своей прожил,

Что будет во второй — пока не знаю.

∞

На дело я свой час хотел потратить

А вот Господь распорядился по другому.

Вот интересно: кто теперь заплатит,

Час продремавшему, бездельнику такому?

∞

Душою чист я как стекло,

Но тело малость подвело.

Душа на подвиги зовет,

А тело все же отстает.

В душе хочу я полетать,

А телу хочется поспать.

В душе я храм хочу возвесть,

Урчит живот — пора поесть.

Готов поститься я века,

Но к рюмке тянется рука.

В душе кляну разврат и блуд,

А ноги к девочкам несут.

Хочу весь мир благословлять —

Язык, напротив, — всех послать.

Душой я ангел! — Как назло,

Вот с телом мне не повезло.

∞

Чем дальше я шагаю сквозь года,

Мне все труднее и трудней определиться,

Хорош ли, плох? — я начинаю злиться,

Придется ждать мне высшего суда.

Так писать нельзя

А судьи кто?

Когда я начинал писать, Интернета в нашей стране еще не было. Как правило, у начинающих высшей оценкой считалось публикация в каком-то печатном издании районного или областного масштаба. Я попробовал, отправил, но меня ошарашили фразой:

— Так писать нельзя!

— А как можно?

— Так как все.

Всеми я становиться не собирался и потому продолжал писать, так как нельзя. Позже, чтобы не применять крепкие выражения, для спасения от наплыва графоманов редакторы СМИ придумали короткое и не очень обидное определение не формат.

По сути, оно значило то самое, о чем вы подумали — посылали подальше переформатировать опусы.

Я уже было хотел завязать с бесполезной долбежкой, но тут редактор районной газеты меня подбодрил фразой, которую мне потом передали, что «мои стихи будут в газете только через его труп!»

Это была высокая оценка! Но к тому, что так и случилось я не причастен: развала СССР ярый партиец не перенес — инфаркт.

И вот уже новые коммунисты приглашают меня на борьбу с демократами. Решил чуть поиздеваться и предложил им вот такой стишок:

На подходе к коммунизму,

Нас скрутило только так.

Перестроечную клизму

Вставил нам один чудак.

И с тех пор вот все основы

Вводят нам посредством клизм

Популярно, — вот и слово

Появилось — «популизм».

Вновь раздрай по нашей хате:

В коммунизм! — В капитализм!

Но куда-то все же катим,

И, похоже, в катаклизм.

Вновь вливание — мол, скоро

Будем все и все иметь.

Лучше б дали от запора

Нам спокойно помереть.

И вновь услышал — так неположено!

— А как положено?

— Ну не так…

Дважды мне предлагали писать как там у них положено. Первый раз мои друзья диссиденты предложили мне немного подработать на радиостанции Би-Би-Си. Там было только одно условие — писать про Россию плохое. Есть у меня и плохое, что в горячие денечки написано, но одно то, что меня ставят в рамки… — отказался.

Еще одно неофициальное предложение — стать духовным поэтом. При этом тоже условие — стихи должны быть каноническими. Каноны — это та же рамка, тот же самый формат. А я в рамки никак не влезаю, лишь несколько стихотворений в каноны втиснулись, те самые которые и привлекли внимание духовников.

Витать где-то высоко в отрыве от реальной жизни у меня всегда плохо получается. Вот потому мои творения, пусть лаже о высоких чувствах, но обязательно с какой-нибудь червоточинкой:

Я яичко на Пасху тебе поднесу

С христианским воскресным приветом,

А потом расцелую тебя, как в лесу,

Помнишь, было в лесу прошлым летом?

И тебе будет попросту не устоять,

И как будто под ветром небесным,

Шевельнется под сердцем забытая страсть

И любовь, как Христос, вдруг воскреснет!

В данном случае, что так писать нельзя, я понял и без подсказок. Да и вообще проза жизни уже толкала к прозаической литературе.

Начал писать рассказы, очерки, эссе и все повторилось. Но теперь уже и критики появились весомее — всяческие члены, доценты с кандидатами. Я опять подрос в своих глазах. Ну а когда среди критиков появился первый академик — даже уважать себя стал не меньше чем своих родителей.

Получив очередной «плевок» сверху — не мешайся под ногами и знай свое место, в своей очередной книге «Седла для Пегаса» раскритиковал ситуацию в российской литературе начала третьего тысячелетия. При этом возложил всю ответственность на руководство «доблестного» СП России.

Проехавшись с издевкой по лауреатам различных премий и прижизненным «литературным монументам», получил очередной весомый намек, что так писать нельзя! Особенно неприятно, что все делалось втихаря и без объяснения причин.

Блокировка личного сайта, уничтожение авторских страничек в «Википедии» и двух международных сайтах было только началом. Потом было занесение моего эл. адреса в черный список всех наших литературных изданий. Сам его не видел, но крестик, говорят, был жирным. Это еще больше укрепило в сознании, что пишу правильно — так как надо, но так как нельзя.

В то же время меня поддержали читатели. Наряду с высокопоставленной критикой под моими опусами прилагались благодарности простых людей. В своих отзывах они делились со мной своими проблемами, а порой откровенничали как с родным человеком.

Решил проверить уровень своего сочинительства — отправил пару рассказов в израильский журнал «Русское литературное эхо». Напечатали сразу. Понял, что все мои гонения имеют не политическую, а тусовочную основу с отголосками совковости. По-простому — не вписался в канву или еще проще в колею.

Сейчас, когда Интернет дает возможность свободной публикации авторам стало попроще, но их количество быстро выросло и исчисляется даже не десятками, а сотнями тысяч. Напечатать свои труды стало проще, сложнее донести до читателя.

Часть представленных здесь очерков и эссе прошли проверку и временем и читателями. Их по скромным подсчетам прочли десятки тысяч человек. Надеюсь, что вы не пожалеете открыв эту книгу а заодно как писать нельзя узнаете.