Вспоминай. Рак не приговор, если ты успел влюбиться в жизнь.

Александра Тонкс

«Она не об одиночестве, а о том, что даже в самой тяжёлой ситуации вы не будете одиноки, если сами себе этого не позволите!»50 посланий и никаких правил. Вы можете быть сторонним наблюдателем, автором или получателем.Эта книга – способ дать отпор болезни, доказать себе и другим, что заболевание не отбирает у человека право на полноценную жизнь. Автор познакомит вас с творчеством новых музыкальных исполнителей, напомнит о старых друзьях, чьи песни давно не навещали вас, и поделится сокровенным.

кому: Breaking Benjamin

We know this kind of life,

We live, we breathe, we die.

They call me to the light,

Forever lost in time.

With every dream we find,

We feed, we burn, we lie.

The fall of humankind,

The everlasting light.

Когда-то мой лучший друг прописался в больнице. Повод был серьёзный, да и работа на него плюнула. Он очень сильно её любил, но она перестала ему даваться. Руки не слушались, взгляд не фокусировался спустя полчаса напряжения или около того.

Он оставил всё, абсолютно всё, не считая мобильного телефона, у себя дома, проигнорировав список того, что необходимо взять в стационар, этот список ему предупредительно дала медсестра. Спустя пару дней эта изрядно смятая бумажка попала ко мне в руки ― по паутине её складок была хорошо видна тяжесть её судьбы. Список всех принадлежностей, вроде кружки для утешительного чая или тарелки для занудной каши, мой друг отдал мне, сказав, что будет мне звонить, когда ему по-настоящему что-то понадобится. Я же, узнав о его нужде, буду записывать её на обратной стороне листка или подчёркивать уже написанное слово, если его необходимость совпадёт с тем, что ему рекомендовала медсестра. Ну и, конечно, стараться помочь ему с доставкой предмета нужды. Таков был его план.

Первые несколько часов это казалось мне самым странным и бессмысленным его поступком. То есть… ну как жить спокойно, если у тебя во рту Армагеддон, а всё потому, что ты не почистил зубы? Сознательно оставив зубную щётку дома.

Позже его эксперимент стал мне более понятен. Он не хотел бездумно нести в больницу всё, что положено. Он хотел знать точно, без чего он совсем не сможет прожить месяц. Я и другие его товарищи примерно за три — четыре дня принесли ему всё, что оказалось нужно. Все остальные поступавшие пожелания были исключительно пищевыми и не такими срочными.

Не помню, сколько прошло времени, когда я принесла ему грейпфрутовый сок и решилась спросить, на кой ему всё-таки понадобился эксперимент. Перед госпитализацией можно было бы сесть и основательно подумать, исключив всё ненужное, ― наверняка результат был бы тем же. В ответ мне была его фирменная снисходительная усмешка ― возможно, вы знаете это самодовольство людей, которые наконец получают вопросы, на которые ну очень хотят ответить. Похоже, это явно был тот самый случай.

«Ты и есть то, в чём ты нуждаешься больше всего, ― с самым философским тоном, который только возможен, ответил он, прерываясь на глотки сока. ― Мне просто хотелось точно узнать, что такое я. Я не слишком удивился ответу, но всё же, это было занятно».

Я посмотрела на его законную долю палаты со всем, что мы принесли ему, и узнала, что же он такое. Фотоаппарат, приставший к розетке своим зарядным разъёмом: дай, дай, дай энергии и отстану. Старая гитара с царапинами от одного довольно серьёзного падения по лестнице, но новыми струнами ― за них она ему всё простила. Вилка и нож, ни в коем случае не свежекупленные, потому что так «нет эффекта, что ты дома или хотя бы в гостях». Оскар Уайльд, запертый в старом томе своих произведений с варварскими пометками на полях его пьяным почерком. Я не назову весь список вещей, охранявших его иллюзию удобства, но, по моим ощущениям, тогда я действительно осмыслила, какого именно человека я знаю.

Конец ознакомительного фрагмента.