Зависимость и манипуляция. Роспись

Александра Сашнева, 2022

Книга посвящена самому важному в нашей жизни – отношениям. На работе, дома, в отпуске, в дружбе, в любви, в соперничестве… Мы хотим думать, что жизнь готовит нам подарки, но как часто она готовит нам ловушки! Это всего лишь мои мысли: сценариста, актерского тренера и режиссера. В этой книге я решила проделать эксперимент: совместить эссе на тему манипуляции и зависимости и повесть-сценарий "Роспись", в которой так же много наблюдений за манипулятивными ситуациями.

Роспись. Глава 3

— Да.. у нас случился секс, — сказала Анна. — Это было наваждение. Я, правда, ничего такого не собиралась. Но Гарик подошел ко мне, протянул руки, даже еще не коснулся, но я взлетела, окутанная облаком, похожим и на сахарную вату, и на то, как ты падаешь во сне — и легко, и страшно. Как будто летишь на скорости, и теплый ветер ласкает твои щеки.

— Девушку долго никто не обнимал? — спросила я.

— Еще бы! — улыбнулась Анна. — Девушку все пытались просто трахнуть, и девушка бегала от секса, как от огня. Девушка сжалась вся в кулачок и смотрела на мир из танка.

— Как у мамы на ручках?

— Не-е-ет, — у мамы не было таких ручек. — Как на волнах теплого моря. Мне кажется, что я тогда первый раз в жизни испытала состояние нормального честного младенчества. Я была за это благодарна и… готова на многое.

— А чего он хотел? Потом-то ты поняла?

— Да. Потом я поняла, — сказала Анна не без цинизма, мгновенно повзрослев обратно. Но тогда он сказал, что хочет мне помочь. Что я — гениальный художник и достойна хорошей карьеры, что он будет меня продвигать. Мне нужен был кто-то, кто в меня верил бы. Когда я звонила маме, надеясь, что она мне просто скажет, что верит в меня, она начинала ныть и уговаривать меня вернуться в Челябинск, откуда я с таким трудом убежала.

— Почему убежала?

— Я хотела быть художником. Хотя… В Челябинске тоже есть художники, но… Нет. Наверное, я хотела, чтобы больше не помнить свое дурацкое детство. Я не могла перестать испытывать отвращение к себе из-за некоторых моментов с родителями и в школе. Предательство, насилие, недоверие. Постоянные бронхиты и пренебрежение мной. Я приносила хорошие оценки, остальное никому не было интересно — ни что я чувствую, ни чего я хочу. Это была какая-то проклятая игра. Я исполняла роль, в которой вместо меня была пустота. Каждый раз, когда я хотела понимания, мать просто убегала. Знаешь, даже про менструации я узнала от одноклассницы. Тогда не было интернета. А тампаксы стали продавать только в 90-х гг.

— Представляю, — сочувственно вздохнула я. — Когда мать отвергает сексуальность дочери, это все равно, как она запрещает ей насладиться в полноте ее женской природой. Сексуальность человека странная вещь. С одной стороны его «Я» непосредственно связано с мощностью его либидо, а с другой стороны именно через гениталии мы связаны со всем человечеством. Это глубоко личное дело, от кого женщина решила родить ребенка, но ребенок уже не ее личное дело.

— Да, я согласна, — сказала Анна. — Я поняла это гораздо позже. Секс в нашей семье был не просто табу, он был объявлен грехом. И я реально чувствовала, что мне нужно, чтобы кто-то любил меня такой, как я есть. Или сказал бы мне правду обо мне. С одной стороны два года прекрасного времени в галерее, оценки, отзывы людей о моей живописи. А с другой три года реальной пропасти, обмана, кидалова, голодных месяцев и полного одиночества. Я была в руинах.

— И тут Гарик, который…

— Да! Его слова, интерес… Я же поверила ему, когда он сказал, что я талантище. Ведь до него все так говорили — в школе, в институте, даже мама признавала за мной единственное достоинство — то, что я умею рисовать. То, что я умею рисовать оправдывало все мое существование. Как я могла ему не поверить?

Анна замолчала. Мы некоторое время молча смотрели, как ветер колышет пальмы, шуршащие золотой мишурой в разноцветных ночных фонарях отеля.

— Что дальше? — прервала я молчание?

— Хочешь еще чаю? — спросила Анна. — Прохладно. Принести тебе плед?

— Можно, — сказала я.

Анна взяла обе чашки и ушла в комнату. Далеко в темноте бликовало россыпью серебряных монет Красное море.

(продолжение следует)