Подаренная Луной

Александра Салиева, 2022

Устроиться на работу и тут же проштрафиться перед шефом? Легко. Вляпаться в неприятности и попросить о помощи всё того же шефа? Уже сложнее. А если учесть выставленные им условия и то, что он – не совсем человек…

Глава 5

Эрида

Едва стальное полотно захлопнулось за моей спиной, автоматически зажглось освещение в прихожей. Остальная часть квартиры хранила темноту. Но я всё равно на всякий случай позвала:

— Ирида!

Ответом послужила тишина. Именно она стала тем самым катализатором, взорвавшемся во мне и освободившим всё то, что одолевало рассудок.

Жалкая секунда…

Колени подогнулись, а я накрыла лицо ладонями, оседая на пол, едва сдерживая особо громкие всхлипы, пока по щекам катились жгучие слёзы. То ли это меня так запоздалая истерика накрыла, то ли это мои взбесившиеся гормоны до сих пор шалили, сама не понимала. Всё рыдала и рыдала, как никогда в жизни, пока собственная память снова и снова подкидывала моменты недавнего прошлого, которыми вряд ли можно гордиться.

Фееричный стриптиз на парковке для первого встречного, оказавшегося впоследствии моим непосредственным начальником, бесстыдное разглядывание его же в полуголом виде и наоборот — лишение меня одежды, поцелуй, лишающий воли и разума, потом и вовсе… Кто такая эта слетевшая с катушек часть меня, что накинулась на мужчину, как изголодавшаяся распутница? Ни с того ни с сего, по сути, с пришедшего непонятно с какой стати образа того, каково это — ощущать, когда он вторгается: резко, грубо, глубоко, срывая с моих уст один за другим умоляющие стоны, вынуждая выгибаться навстречу жарким объятиям… Отчаянно не хотелось верить, будто такое вообще возможно. Если бы с любимым, с тем, кого давно знала, кому доверяла, в ком бы была уверена, не растрачивая себя попусту в угоду низменным желаниям. Но нет ведь. Ниже падать некуда. Кажется, дно достигнуто.

И как потом в глаза смотреть?

Ему…

Кто я теперь, судя по поведению? Легкомысленная девица, вешающаяся на любого, кто позволит.

Окружающим…

Уж они-то точно на более красноречивые определения не поскупятся. И будут правы.

Сестре…

Сплошное разочарование, бессмысленно растраченные годы и вложенные усилия.

Себе самой…

Всё, кем стремилась быть, рухнуло в одночасье. Без повода особого даже. Разве я не умею говорить «нет»? Это-то самое странное. Умею. Умела. До встречи с Владимиром Беловым. Рядом с ним. Не я. Не та, кем я привыкла себя считать. И стыд потеряла, и рамки дозволенного, и гордость тоже. Всё кануло, исчезло. Растворилось в исходящем от мускулистого тела жаре, сгорело. Остался только до сих пор бушующий пожар, в котором горят мои душа и сердце. А ведь смеялась прежде над подобными изречениями. Считала, выдумки это всё, банальные оправдания отсутствия силы воли и духа.

И вот…

На тебе.

Мыльная опера, опутанная ванильно-розовым дурманом с привкусом самого верного яда, от которого нет спасения. Один раз вкусила, ни одно противоядие не способно вывести. Самое паршивое: не нужно оно мне. Ни противоядие. Ни спасение. Ещё бы хоть разочек погубить себя в этом огне… Идиотка! Не размышлять о том, почему, зачем и как так получилось, а взять себя в руки и перестать искать оправдания надо бы лучше.

На смену слезам пришёл смех. Над самой собой. Вместе с осознанием, насколько же я жалкая.

Решительно поднялась на ноги, утерев солёную влагу. Прошла в гостиную. Она у нас совмещена с кухней. На столе покоилась наполненная ещё этим утром чашка ромашкового чая, который я заваривала для старшей сестры, и блюдце с апельсиновой булочкой. Их я оставила перед тем, как уйти на работу, вместе с пожеланиями «доброго утра» Ириде. Думала, она вернётся со смены и перекусит, прежде чем отправиться отдыхать. Однако миниатюрная версия завтрака оказалась нетронутой. Это насторожило. Получалось, сестра с работы всё ещё не вернулась. А ведь сутки прошли. Набор её номера с разрешением вопроса о причине возможной задержки тоже не помог. Абонент недоступен.

— Да что ж такое-то? — воскликнула в сердцах.

Набрала ещё раз. Результат, ожидаемо, — тот же. Позвонила в регистратуру перинатального центра. Линия, как и почти всегда, оказалась занята. Даже спустя десять минут моих стараний по дозвону. Впрочем, подобные ситуации возникали не в первый раз, так что паниковать раньше времени не стала. Ирида частенько работала сверхурочно, если того требовала ситуация, поэтому впадать в панику я повременила, наоборот, меркантильно воспользовалась отсутствием сестры, эгоистичной частью себя порадовавшись её временному отсутствию, после чего стянула с себя платье, при виде которого родственница вряд ли бы обрадовалась.

Наряд я упаковала обратно в ту самую коробку, в котором его получила. А потом ещё какое-то время прикидывала, что делать с той одеждой, которую вот-вот доставит курьер из онлайн-магазина. Он сам, к слову, не заставил себя ждать. В дверной звонок позвонили, едва я закончила переодеваться. Новых вещей было довольно много, так что место под них определенно требовалось сперва освободить, соответственно, избавиться от чего-то старого. Тем я и занялась, попутно придумывая плюс-сто-пятьсот оправданий для Ириды к тому моменту, когда придётся объяснять ей смену моего гардероба. Рано или поздно всё равно заметит, уж лучше самой заранее сознаться, чем быть пойманной с поличным. Да и переодеваний в сомнительных местах с меня достаточно.

А ещё…

— Что за?.. — едва сдержала ругательство.

Никак иначе и не обозначишь последующее, ведь мало того, что доставленных вещей при последующем разборе и досмотре оказалось в разы больше, нежели я заказывала, а те, которые в корзину отложила на будущее — тоже здесь «каким-то чудом» оказались, так ещё и бельишко к каждому комплекту шло… Этим вообще хоть что-нибудь прикрыть возможно?! Тут скорее обратное — лишь подчеркнуть обнажёнку. И совсем нетрудно догадаться, чьих это загребущих рук дело. Возврат оплаты по моей кредитке от онлайн-магазина это только подтвердил.

Кто, если не Белов, благодаря корпоративной сети, мог узнать о моих покупках?!

— Ну, знаете ли, Владимир Николаевич… — возмутилась снова вслух.

Дожила. Разговариваю с мужиком, которого нет.

Пора лечиться.

И вещи, купленные им, вернуть!

Курьером, ага.

Так оно безопаснее.

— Да что ты вообще о себе возомнил? — сорвалась в очередной раз, скрипя зубами, спешно запихивая одежду обратно в пакеты. — Подумаешь, помочь хотела, головную боль сняла, — к не мною выбранным шмоткам добавила и те, которые сама выбирала. — Что теперь, решил, что всё можно что ли? — с особой злостью швырнула наполненный пакет и взялась за другой. — Запирать меня, раздевать меня, одевать, как вздумается, называть, как угодно… — заново скрипнула зубами, продолжая всё больше и больше злиться, в результате чего неосторожно дёрнула за чулки и на одном из них образовалась дорожка.

Эх, и тут испортила.

А всё этот окаянный Белов!

Хотя…

Неожиданно пришедшая в голову мысль показалась весьма забавной. Порвать и всё остальное в мелкие клочья, а что не удастся своими силами, то ножницами, ножницами… и поджечь! Дойдёт потом до моего наглючего-недо-шефа жалкая горстка пепла, каковой я в принципе себя и ощущала после общения с ним.

Чтоб знал, с кем имеет дело!

Разумеется, ничего такого в реальности делать не стала. Дальнейший разбор-он-же-обратный-сбор вещей отложила до лучших времён. Пошла в ванну. На этот раз ценнейшего эфира сандалового масла, который я добавляю в воду для релаксотерапии, не пожалела. Полфлакона вылила. Чтоб уж наверняка. В ванной провела не меньше часа. Но и тогда в квартире всё ещё пребывала одна. Зато, потянувшись за расчёской, которая покоилась на туалетном столике в моей спальне, я только теперь обнаружила приклеенный к зеркалу лиловый стикер, на котором почерком старшей сестры красовалось:

“Пришлось срочно лететь на Восточно-Европейский Саммит акушеров вместо Павлова. Не скучай, вернусь через дней 5–6. Позвоню, как устроюсь. Люблю, И.”

А я ведь только-только успокаиваться начала!

Не предупредила. Не попрощалась. Даже сообщение на телефон не сбросила. Хоть записку написала, и на том спасибо.

На поведение родственницы совсем не похоже. Или это я стала слишком мнительной ввиду последних событий и всюду ищу подвох? Может уезжала в спешке, а я на работе была, поэтому не хотела отвлекать меня в столь ответственный первый рабочий день?

В любом случае, прежде чем окончательно психовать, сперва я дошла до соседней спальни и проверила шкаф. Отсутствовало несколько вещей, уместились бы как раз в небольшой чемодан, как раз те, которые она носила чаще всего. Потом я ещё несколько раз записку перечитала. Не нравилось мне это всё. Словно внутри противно скребло и царапало что-то, несмотря на придуманное мною же самой оправдание такому легкомысленному поступку. На номер Ириды я тоже заново набрала. А потом голосовое отправила. Так хотя бы буду знать, когда абонент станет доступен. Стало чуточку легче. И всё равно этой ночью не смогла уснуть. На часах пробило семь утра, когда я перестала ходить из одного угла квартиры в другой угол. Чего только не надумала себе за прошедшее время: и про сестру, и про её внезапный отъезд, и про Белова, и про себя. Про себя — так особенно! А потом — снова про Белова. И чего уж там, о нём почему-то самым навязчивым образом думалось больше всего остального. Сколько ни старалась делать обратное. Но ведь стараться не думать о нём — всё равно, что думать, так или иначе.

Да, точно лечиться надо…

И способ оного я выбрала самый лёгкий из всех доступных.

Как говорится, с глаз долой, и всё такое…

Не пошла я на работу.

Больничный лист оформила. Нагло воспользовалась знакомствами старшей сестры. Чтоб уж не портить себе трудовую какой-нибудь нехорошей статьёй за прогул. Как и заявление на увольнение написала и отправила в компанию вместе с курьером. С этим же курьером я отправила и пакеты, которые вмещали оплаченные чужими деньгами покупки, доставленные накануне.

Часы тем временем близились к одиннадцати утра. И я, с содроганием сердца ждала той минуты, когда отдел кадров известит о вынесенном вердикте, то есть увольнении. Не дождалась. Зато дождалась звонка в дверь. Которую открыть не решилась.

А всё потому, что…

— Ты либо сама открываешь, Эрида, либо я её выбиваю к чертям волчьим, — холодно произнёс мой недобосс.

Я как стояла у дверей, так и замерла, малодушно решив не только не открывать, но и не отвечать.

Может меня вообще дома нету!

Постою тут тихонечко, а он уйдёт…

К тому же, чего он такой злющий?

Нет, открывать точно не буду.

— То есть по-хорошему не желаешь? — по-своему расценил мою реакцию Владимир. — В сторону от двери отойди, — послышался ещё один приказ.

С места я, разумеется, так и не сдвинулась.

— Вы что, правда мысли мои читаете? — ужаснулась.

И тут же отвесила себе мысленный подзатыльник.

Вот же… дурочка! Какие мысли? Просто предположил, а я повелась, как последняя бестолочь.

— Ты слишком громко топаешь, — снисходительно пояснил он. — От двери отошла? Или решила всё же открыть сама?

Если бы было возможно лопнуть от переполняющего меня возмущения, меня б сейчас точно по стенкам размазало.

— Я же громко топаю, если бы отошла, вы бы тогда пренепременно услышали! — съехидничала в ответ.

— Твоё перетоптывание на месте разве что глухой не услышит, — отзеркалили мой тон. — Поэтому и прошу отойти. Не хочется случайно прибить тебя выбитой дверью. Я ещё не все проценты с тебя спросил.

— Какие ещё проценты? За что?! — воскликнула нервно. — И вообще-то порча чужого имущества преследуется законом! — сложила руки на груди в защитном жесте.

Можно подумать, оно помогает.

— Ты же сама юрист, должна знать, что любой закон при желании можно обойти, — флегматично парировал Владимир. — И чего я с тобой вожусь? Хотя… соседям развлечение. Доброе утро, — поздоровался непонятно с кем под конец.

Вот тут я начала нервничать ещё больше.

И…

— Да не сможете вы её выбить, она тяжёлая, железная и бронированная! — сама же в собственных словах засомневалась.

Я с этим Беловым уже ничему не удивлюсь!

— Но стены-то не бронированные, — как бы между прочим отметил он.

А следом… те самые стены содрогнулись от сильнейшего удара!

— Так что? Сама откроешь или мне продолжать?

Не сказать, что выглядело неубедительно. Но я всё равно продолжала стоять истуканом, на этот раз в полнейшем шоке переваривая только-только произошедшее.

— Вы… Вы…

Да это сколько же у него силы?!

— Ладно, — обозначила миролюбиво. — Открою.

Сама же тоскливо уставилась вглубь коридора, вспоминая о том, что где-то там у нас есть балкон. Даже пару шажочков в его направлении сделала. Чем не запасной выход? Всё ничего, жаль, этаж седьмой.

— Да ты достала, недобогиня хренова! — психанул гость, а вместе с тем стены вновь содрогнулись.

И это наверное я так испугалась, или же нервишки мои сдали, потому что никак иначе не объяснишь:

— Да ты сам достал, недобосс хренов! — сорвалась ответно, аж на месте подпрыгнула, сжав ладони в кулаки со злости. — На кой чёрт ты сюда вообще припёр… — тут дверь с жутким грохотом рухнула к моим ногам, так что пришлось заткнуться.

Не в самой двери дело. Просто в ореоле поднявшейся пыли стоял злющий-презлющий Белов и у меня не то, что дар речи моментально потерялся… Мне самой где-нибудь потеряться захотелось. Срочно!

— А не такая уж и плохая идея с балконом, — обронила то ли вслух, то ли просто подумала.

Довольно трудно анализировать, когда тебя сверлит чужой, полный ярости тёмный взор, светящийся по краю радужки ярко-зелёным. Да какой там анализировать? Дышать — и то сомнительное мероприятие.

Я ж это, потеряться собиралась.

Самое время!

Тем более, что…

— Твою мать, Мышка, почему я вообще должен за тобой бегать?! Мне, по-твоему, что, заняться больше нечем?! Что это вообще за нахрен такой?! — швырнул в меня зажатый ранее в кулаке клочок бумаги.

Тот прилетел мне аккурат в солнечное сплетение. Да так и отлетел на пол. Остался где-то там, среди кучи оседающей пыли. Я же в этот момент была занята тем, что потихонечку назад отступала, пытаясь перестать смотреть во всё ещё светящиеся нереальной зеленью глаза.

— Вот именно, делать вам больше нечего, как за мной бегать, — согласилась с… да кто он вообще такой?! — Вы не бегайте. Не надо, — покивала для пущей убедительности.

Жаль, не помогло.

Совсем никак.

Наоборот.

— Я тебя убью! — выдохнул мужчина, кажется, разозлившись ещё сильнее прежнего, и шагнул внутрь квартиры, с хрустом поведя плечом. — Самолично придушу!

Кажется, где-то тут мне должно было стать совсем страшно. Выглядел Белов весьма убедительно. Но удивительным образом, страшно не было нисколечко. Я даже пятиться назад перестала.

— Ну да, ну да, к порче чужого имущества ещё и убийство давайте к своему послужному списку прибавьте, — покивала в очередной раз, сложив руки на груди, а через короткую паузу: — Что, крыша совсем съехала?! — рявкнула, не скрывая переполняющего негодования. — Ты нахрена мне дверь снёс?! Ещё и придушить угрожаешь!

Владимир… улыбнулся. Так понимающе-понимающе. Мило-премило. Так конченные психопаты-садисты улыбаются, прежде чем начать препарировать наживую своих жертв. И снова шагнул ко мне, в два шага сократив дистанцию.

— Осмелела, Мышка? — почти нежно проворковал он, схватив меня за шею и притянув к себе вплотную. — Но знаешь, что самое интересное? Я могу убить, разнести полгорода или устроить переворот власти. И мне за это ничего не будет. А вот тебе… — погладил большим пальцем мой подбородок, подтянул меня выше, вынудив подняться на носочки. — Я ведь предупреждал, чтобы ты со мной не спорила. Говорил, чтобы слушалась. Ведь говорил? — уточнил шёпотом, касаясь своими губами моих.

Шумно и с большим трудом сглотнула. И ненароком задумалась. Совсем не о том, о чём бы следовало в настоящий момент. Но мысль оказалась настолько яркой, что не избавишься.

Правда, может убить? Убивал.

— Говорил, — повторила за ним едва ли внятно.

— Так с чего ты решила, что можешь ослушаться?

Он опять шагнул, на этот раз вместе со мной вместе, пригвоздив меня спиной к стене.

— Я больше на вас не работаю, — единственное, с чем нашлась.

И снова эта его улыбка, наравне с лёгким поцелуем.

— Ошибаешься, Мышка. Без моего согласия твоё увольнение невозможно.

С учётом, что заявление должно было быть подписано не только главой отдела кадров, генеральным директором, но и предварительно утверждено непосредственным начальником подразделения, то…

— А ещё я на больничном, — добавила тише прежнего.

— Болеешь? — ласково-снисходительно поинтересовался Владимир. — Тогда, думаю, нам срочно нужно ехать к врачу. А то мало ли…

— К психиатру? — уточнила на всякий случай.

У него ж глаза до сих пор светятся!

— К патологоанатому, — огрызнулся Белов, отпуская и отворачиваясь, осмотрелся, а после достал из кармана мобильник и набрал чей-то номер. — Я тебе сейчас адрес скину, пришли сюда ремонтников. Дверь новую поставить надо и так, по мелочам, — сообщил кому-то неизвестному и, не прощаясь, сбросил вызов, принявшись с хмурым видом печатать, подозреваю, то самое сообщение.

И вот как поступить? Вызвать полицию? Омон? ФСБ? Консьержа, на худой конец? Просто расплакаться от ощущения его вседозволенности и собственной беспомощности. Он же дверь снёс и ни одна душа до сих пор не примчалась на шум! Жуть какая-то творится. И я понятия не имею, что со всем этим делать!

— А к патологоанатому зачем?

— На органы продам твоё тщедушное тельце, — бросил он на меня колкий взгляд. — Три минуты, Эрида. Я не шучу.

Ну, ладно. Не шутит, так не шутит. Так и быть, пошла одеваться. Как минимум потому, что рано или поздно сюда кто-нибудь, да должен же всё-таки явиться, а я после ванны до сих пор в халате, к тому же, пыльном теперь. Переоделась я быстро. Широкие брюки с завышенной талией прикрыла тёмно-синяя туника в тон, длиной чуть выше колена. Волосы пришлось собрать на макушке и заколоть шпильками. А вот возвращаться обратно я не спешила. Остановилась всё у того же порога своей спальни, нерешительно выглянув в коридор.

Белова, к слову, в нём не обнаружилось.

То и придало смелости.

— Владимир Николаевич? — позвала с надеждой на то, что он ушёл и не отзовётся.

Надежда себя самым прискорбным образом не оправдала.

— Я здесь, Мышка, — послышался его тихий голос из комнаты сестры.

И чего он там забыл?

Скосившись в сторону зияющего проёма в стене, на секунду задумалась о том, чтоб наплевать на проснувшееся любопытство и просто-напросто свалить, пока он там чем-то занят.

Но потом…

— А давайте мы с вами договоримся, — предложила, решительно шагнув в направлении личных квадратов старшей родственницы.

— Это вряд ли. Ты не умеешь подчиняться и слушать, что тебе говорят. Лучше пакет принеси, — отозвался Владимир.

— А больше вам ничего не принести? — поразилась встречно такой наглости, наконец, дойдя до нужной двери.

Мужчина стоял перед открытым ящиком комода и задумчиво крутил в руках бутылёк с сандаловым эфиром.

— Был бы признателен за сладкий кофе с карамелью.

Он серьёзно?!

Не стала спрашивать, откуда он в курсе о том, что у меня дома реально есть карамельный сироп, который я себе в зелёный чай добавляю. Как и не стала отказывать ему в обозначенном. Молча дошла до кухни, запустила кофемашину, дождалась, когда наполнится чашка, добавила топпинг. Принесла. Протянула ему всё также молча.

— Спасибо, — поблагодарил Владимир, принимая подношение, и, отставив бутылёк на место, обернулся, пронзая меня привычным нефритовым взором.

Кивнула, принимая его слова. Помедлила ещё немного, а после всё же решилась.

— Что вам от меня нужно?

Белов ответил не сразу. Сперва сделал долгий глоток, всё так же не отводя от меня своего взора, а затем мягко и по-доброму улыбнулся, облизнув губы.

— Ты сама? — предположил, одарив моё тело раздевающим взглядом.

Моментально в жар бросило. А подлая память подсунула каждую секунду, что довелось испытать в непосредственной близости с этим мужчиной. Такое в принципе трудно забывается. И помнится так, будто здесь и сейчас наяву происходит. Кажется, ему и прикасаться ко мне больше не надо, у меня всё равно сердце пускается в бешеный скач, а внутренности сжимаются в тугой узел, стоит только представить себе…

— Я? — переспросила бестолково и отчасти растерянно.

Зачем ему я? Зачем все эти подарки? Внимание? Сегодня зачем пришёл? У него таких, как я… сколько? Тысячи? И даже лучше.

Всё равно один раз позабавится и оставит.

— А ты видишь ещё кого-то рядом? — усмехнулся, сократив нашу дистанцию.

Сердце предательски забилось быстрее прежнего. Того и гляди грудную клетку пробьёт.

— А может не надо? — промямлила жалостливо, отступая от него на шаг назад.

— Что именно? — склонил он голову набок, рассматривая меня с ещё большим любопытством, чем прежде, благо расстояние сокращать вновь не спешил.

— Всё, — созналась чистосердечно, ещё на шаг назад отступая.

Дверь в спальню сестры непонятно когда успела закрыться сама по себе, так что я упёрлась в неё спиной.

— Если вы это из-за того массажа, я вам каждый день его делать буду, просто так, честное слово! Только моё заявление об увольнении подпишите.

— Массаж? — прищурился он, нависнув надо мной, уперев руки по обе стороны от меня. — И зачем мне тогда подписывать твоё заявление, если ты всё равно будешь приходить на работу, чтобы сделать мне массаж? — улыбнулся хищно. — Не очень логично, тебе не кажется?

Вообще-то как раз всё сказанное мною казалось вполне логичным взаимовыгодным обменом. Ну, до его слов обо всём остальном.

— Я не нанималась массажисткой. Или рабыней, беспрекословно выполняющей любые ваши желания, — напомнила о былом едва слышным полушёпотом.

А всё глаза его. Смотрела и никак не могла отвернуться, сосредоточиться на чём-либо ином, сколь ни пыталась уговорить себя.

Какие же они…

Нереальные.

Так бы и утонула.

Потушила в этом омуте тот пожар, что сжигает изнутри.

— А хочешь? — отзеркалил Владимир мой тон, склонился и шумно вдохнул, прикрыв на мгновение глаза. — Как же у меня от твоего запаха крышу рвёт, Мышка. Если бы ты только знала, — вжался всем телом в меня. — Не смей от меня сбегать, Эри. Никогда. Слышишь? Не смей.

Вкрадчивый полушёпот пробирал до дрожи. Откровенный. Интимный. Тот самый, на который невозможно не реагировать. Даже если понимаешь, что тем самым губишь себя. Опять проигрываешь.

Не важно.

Кажется, согласилась бы не только на что угодно, но даже на смерть, лишь бы ещё раз он произнёс моё имя. Вот так.

— Эри-и, — словно подслушав мои мысли, повторил мужчина. — Эр-ри, — повторил рычаще мне в шею, обжигая тонкую кожу своим горячим дыханием.

Хриплый голос плавно и верно опутывал разум. Дурманил. Манил. Искушал. Соблазнял. И я… поддалась. Снова. Зная, что это неправильно. Что корить потом себя буду. Ругать. И себя. И его.

— Я всё хочу, — выдохнула рвано, запоздало ответив на его предпоследний вопрос.

Владимир в очередной раз шумно выдохнул, прошептал что-то невразумительное, связанное с упрямой девчонкой, а затем смял мои губы в таком страстном поцелуе, будто ждал этого целую вечность, и наконец, когда и не чаял, получил. Да я и сама не лучше. Такая же жадная. Жаждущая. Как если в последний раз. Не только целую. Вообще живу. Им. Одним-единственным.

Вложила в ответный поцелуй весь тот жар, что пронизывал мои вены, сжигал сердце и душу, превращая их в пепел…

— Я всё хочу, — повторила тихо-тихо, так и не в силах отстраниться от мужчины. — Но только с тем, кого буду любить до самого последнего вздоха. С тем, с кем разделю всю свою жизнь, — призналась, сглатывая подкатывающий к горлу ком. — И мы оба знаем, что это не вы. Что не пара мы. И не будем. Что я вам не подхожу. А так, на один раз… я не хочу, не буду, — закончила едва ли внятно.

Слишком уж горько от собственных слов становилось.

Владимир замер. Напрягся всем телом, но что-то говорить или делать не спешил. То ли переваривал сказанное мной, то ли банально успокаивался. Или же, что вернее, всё и сразу. Потому что:

— Не пара… — повторил он несколько мгновений спустя не своим голосом и тут же резко отшатнулся от меня.

Его взгляд приобрёл осмысленность, а вместе с тем на лице отразилось столько боли, что невозможно ею не заразиться. Проняло так, будто меня на атомы разобрали, забыв предварительно поставить анестезию. И собрали потом… Неправильно.

А он всё смотрел и смотрел, словно впервые видел. А затем… развернулся и ушёл. Сперва из комнаты, неслышно прикрыв за собой дверь, затем я различила его шаги в коридоре, после чего всё окончательно смолкло.

Ну вот, так или иначе, своего я всё-таки добилась.

Должно быть, можно начинать радоваться.

Только почему-то на деле всё равно остался гнетущий осадок.

А ещё через какое-то время пришли рабочие.

Не стала проявлять свою гордость и прогонять их. Самостоятельно искать им замену не осталось никаких сил. Словно вытянул их кто-то разом. Вот я молча и наблюдала за рослыми мужчинами в спецодежде, пока те сноровисто восстанавливали испорченную дверь, размышляя о том, что в ближайшее время снова капитальный ремонт в прихожей делать придётся. А мы его недавно, к слову, с сестрой закончили. Но ничего. Зато будет чем себя отвлечь, пока жду возвращения Ириды и подыскиваю себе новую работу взамен неудавшейся попытки на нынешней. Впрочем, совсем скоро я забила и на это. Банально вырубилась, уснув прямо на диване в гостиной. А проснулась уже затемно, от настойчивого треньканья домофона.

— Да, — произнесла, нажав кнопку приёма вызова.

На экране высветилась широченная незнакомая морда мужского пола. Мало приятной наружности. От него так и веяло… неприятностями. Завидев меня, эта сама морда прокашлялась и мрачно постановила:

— Мне нужна Ирида.

Я бы сама с ней с удовольствием увиделась. Поговорила не только об её поспешном отъезде, — о том, откуда у неё внезапно такие непонятные знакомые завелись.

— Её нет. А вы, собственно, кто?

Уж не знаю, что я такого неправильного сказала, однако мужика в один момент перекосило.

— Я-то? — ухмыльнулся желчно незнакомец. — Тот, кому Ирида задолжала пять лямов, — прищурился подозрительно, разглядывая меня сквозь камеру.

Он говорил что-то ещё. Долго, с расстановкой, изредка переходя на угрозы. А у меня сердце снова застучало, как заполошное. Его стук отдавался в моих ушах с такой громкостью, что большую часть чужой речи я просто-напросто не разобрала, как бы ни старалась усвоить. Тональность его голоса тем временем становилась всё выше, требовательнее, за широкой спиной, обтянутой дорогущим пиджаком, начали появляться свидетели…

— Поднимайтесь! — не выдержала и нажала на кнопку открытия двери подъезда.

Безусловно, впускать в свою обитель ещё одного “непонятного первого встречного” — верх тупизма. Но и позориться перед соседями не хотелось. Слишком уж пеклась старшая сестра о нашей репутации. И я не собиралась её расстраивать, допуская расползания всяческих сплетен. Тем более, что в саму квартиру я его не пустила. Вышла к лифтам, где на моё счастье никого постороннего не оказалось, после чего первым делом потребовала доказательства его словам.

Вот так перед моим носом появилось долговое обязательство.

А я-то прежде думала, что худшее в моей жизни — оно же Владимир Белов, уже случилось. Ан нет. Тем более, что просрочка по очередному платежу грозила довольно внушительными штрафами. И…

— Что будет, если она не заплатит, — тут я замялась ненадолго, — ещё какое-то время? — обозначила, как можно более абстрактно.

На мужском лице расползлась очередная неприязненная ухмылка. А вслед за долговой распиской перед моими глазами предстала дарственная на квартиру. Нашу квартиру! Которая нам от родителей досталась.

Не фальшивая, насколько я могла судить в имеющихся обстоятельствах.

— Её залог — моя компенсация, — пояснил сухо ростовщик. — Но это не освободит её от уплаты долга, — добавил снисходительно. — Про сопутствующие физические и анатомические неприятности, так и быть, мы пока опустим. Передай своей сестре, не начнёт отдавать долг хотя бы частями, плохо будет. Не только ей одной. И лучше бы ей объявиться, перестать от меня бегать, так я только злее становлюсь, — закончил сурово, развернулся и ушёл.

— И вам до свидания, — проворчала я ошарашенно, после того, как створы лифта скрыли собой непрошенного гостя.

А вот дальше…

Да провались оно всё пропадом!

Телефон сестры до сих пор находился вне зоны действия сети. Для чего она могла бы взять столь крупную сумму, да ещё и не столь давно, для меня также оставалось тайной, покрытой мраком. Никаких крупных покупок она не делала. Как и вложений. Наверное. Ну, без моего ведома — так точно.

— Да чтоб вас всех… — проворчала снова, возвращаясь в прихожую квартиры.

Кажется, у меня сейчас взорвётся мозг. Или же я окончательно сошла с ума на фоне этих новых событий, потому что, по итогу часовых мысленных стенаний и разглядываний подобранной ещё в обеденное время скомканного клочка бумаги в прихожей, которую швырнул в меня мой недобосс, поняла, что… мне придётся вернуться на работу. Сколь бы опрометчивым ни было давать заднюю, ни о каком увольнении и речи быть теперь не может. Невзирая на все свои эмоции и желания, я не могу потерять то, что оставили нам мама с папой.

С Иридой я потом разберусь.

Не зря говорят, в тихом омуте…

Время на часах близилось к десяти вечера, а пальцы слегка подрагивали, когда я спешно набирала нужный номер.

— Здравствуйте, Тамара Павловна. У меня к вам снова просьба. Закройте мой больничный.

А то мне завтра на работу надо…