Непримиримый

Александра Салиева, 2019

Неожиданная встреча. Лучшие выходные в моей жизни. И он… уверенный в себе взрослый мужчина. Властный. Непримиримый. В чём-то даже пугающий. Он никогда не сдаётся. Всегда получает то, чего желает. Один его взгляд приводит меня в трепет. Заставляет забыть обо всём. И, наверное, я могла бы в него по-настоящему влюбиться, если бы не одно “но”. Он… будущий муж моей матери.Содержит нецензурную брань.

Глава 6

Святослав

Что я делаю?!

Этим вопросом я задаюсь уже не в первый раз.

И всё же не могу отказаться от того, что само плывёт в руки. То, чего желаю столь отчаянно долго, уже даже не помню сколько. Как и не помню того, когда позволил себе перейти эту грань и стало уже банально всё равно, чем это грозит. В первую очередь самой Веронике. Уже потом мне. Нам обоим. Когда… Сегодня? В тот миг, когда ощутил вкус её губ? Или же в тот момент, когда она почти что бросила мне самый откровенный вызов своим вопросом о моём отношении к ней? А может намного раньше? Когда решил, что любоваться девчонкой — не такое уж и преступление. Ведь только смотрю. Не трогаю.

Так думал тогда…

Нет. Даже не тогда. Намного раньше.

В тот самый злополучный момент, когда увидел её впервые.

Красивая юная девушка в длинном перламутровом платье, обтягивающем стройную фигурку, с длинными пепельными, словно покрытыми инеем, волосами… Как приворожила своим чайным взором.

С тех пор, прошла, кажется вечность.

Моя личная вечность — два с половиной года для всего остального мира.

И теперь, ощущая её тепло столь близко, понимая, что мои желания взаимны, я не собирался останавливаться. Не сегодня. Сегодня я не хочу думать о том, насколько это безнравственно, соблазнять фактически неопытную малолетку, являющуюся дочерью моего давнего друга. Хочу лишь чувствовать свою звёздочку. Настолько отзывчивую, что просто невозможно устоять и не поддаться этому соблазну.

Именно поэтому, пока Вероника всё ещё доверчиво прижимается ко мне, беспрестанно трогаю её, глажу, сжимаю податливое тело, покорно замершее рядом. И едва сдерживаюсь, чтобы не продолжить начатое и не получить всё прямо тут, среди летней кухни, несмотря на то, что совсем рядом полно свидетелей.

Да, я полный мудак! И совершенно точно должен был сообщить об этом своей звёздочке намного раньше.

Но лучше уж поздно, чем никогда.

И всё же…

— Ника, — позвал тихо, слегка отстранившись.

Девушка до сих пор тяжело дышала. Явно не до конца ещё осознала реальность. А в чайном взоре продолжало гореть разбуженное пламя желания, не спеша утихать. Если учесть, что я и сам едва сдерживался… Надо срочно чем-то отвлечься!

— Твоя очередь утолять мой голод, звёздочка, — обронил, как можно безразличнее.

Воображение между тем принялось рисовать самые заманчивые варианты осуществления обозначенного. И манной каши в этих фантазиях точно не было. Пришлось сжать кулаки покрепче и ещё немного от неё отодвинуться.

— Голод? — повторила она за мной негромко, продолжая неотрывно смотреть на меня.

Вот теперь в ответном взоре проявилось осознание происходящего. В расширенных зрачках отразился ужас, а ещё недавно расслабленное тело вмиг окаменело. Тёмный взгляд принялся метаться из угла в угол кухонной зоны, пытаясь найти свою личную внутреннюю точку опоры. А ладошки крепче вцепились в мою одежду.

— Да, ты обещала накормить меня, если забыла, — отозвался с мягкой улыбкой, снова ласково погладив её по волосам. — Или моё гипотетическое отравление уже отменяется?

Ника согласно кивнула скорее по инерции, чем понимая. Всё ещё зажатая и растерянная произошедшим, порядком испуганная. И этот страх стал заметней, когда раздался особо громкий взрыв хохота от празднующих хозяев коттеджа. Попыталась спрыгнуть со стола. Не удалось, конечно же. Удержал. Снова к себе прижал. В очередной раз провёл по волосам в успокаивающем жесте.

— Куда собралась? — прошептал. — Теперь от меня не сбежишь. Поздно.

Нежное личико залил очередной румянец смущения, переходящий на шею. Не удержался и провёл по пульсирующей жилке сгибом указательного пальца, проследив за собственными действиями, отчего собственный стояк заявил о себе болезненным напоминанием. Особенно, когда Ника, вздрогнув, отклонила голову вбок, неосознанно потянувшись за новой лаской.

Ко всему прочему, я, оказывается, конченый мазохист…

— У меня учёба, — пробормотала она едва слышно, глядя на меня во все глаза.

— Я знаю, — сознался своеобразно.

Снова согласный кивок и взгляд глаза в глаза.

— Ты же понимаешь, что мне этого мало, да? — сорвалось с уст быстрее мысли.

Воцарилось протяжённое молчание, а пристальный взгляд карих глаз теперь смотрел излишне серьёзно. Но, прежде чем я успел хоть как-то среагировать, Ника резко подалась вперёд, прижавшись к моим губам своими, даря мне свой собственный первый поцелуй.

Неуверенный. Дозволяющий. Ждущий. Убивающий жалкие остатки моей выдержки.

— Ника-а… — произнёс едва ли внятно, вжимая девчонку в себя наверняка даже сильней, чем стоило бы себе позволять.

Обхватил её лицо обеими ладонями, запрокинул, фактически наступая себе на горло, чтобы не наброситься на неё со всем тем голодом, что давно сводил с ума. Останавливало только то, что вряд ли первый раз Вероники должен произойти на глазах у кучки чужаков. К тому же…

— Мне мало, — повторил свои же слова. — Хочу тебя. Всю. От и до. Не только сейчас. Сегодня. Завтра. Или послезавтра. Понимаешь, да?

— Да, — произнесла она тихо. — Хочу, чтобы это был ты.

Вот он, наш общий приговор…

Ещё один поцелуй. На этот раз мой. Больше не отстраняюсь. И ей не позволяю. Так и подхватываю её за бёдра, вынуждая обхватить себя ногами, выбрав направление к скрытому от стороннего взгляда одноэтажному дому неподалёку. Этим утром мне сказали, что я могу пользоваться им на своё усмотрение. Очень кстати.

Всё ещё целую свою девочку. Алчно. Нетерпеливо. Хорошо, дверь в белокаменное здание не заперта. Ключ у меня есть. Но вряд ли я в состоянии помнить о нём. Вообще с трудом соображаю. Всё, что остаётся в моём разуме — это она. Та, что дарит неумелые поцелуи, при этом до безумия страстно отвечает на самые невинные ласки. Выгибается от малейшего прикосновения. Смотрит так, словно я — весь её мир.

— С ума меня сводишь, — вырывается признание.

Прижимаю Нику к зеркальной поверхности прихожей, с трудом воспроизводя в памяти, где в этом доме есть кровать. Целую по-прежнему жадно. До отметин. Остановиться просто не могу. Только не с ней. Сейчас все мои чувства оголены. Как и её тело.

Платье остаётся где-то у выхода. Секундная пауза, прежде чем её бельё отправляется на пол. Не помню тот момент, когда успеваю избавиться от своей рубашки. Лишь манящее тело подо мной — вот что важно.

Вероника не кричит. Стонет. Тихо. На грани слышимости. Но это срывает остатки моего самообладания куда сильнее, чем если бы она вела себя громко. В этой тишине куда больше страсти. Потребности. Я её не просто ощущаю. Осязаю. Всей кожей. Точно с ума схожу…

Поцелуи спускаются ниже. Ласки всё откровенней. Отклик девичьего тела явнее. Но мне этого мало. С ней хочется ярче. Полнее. Я больше не ощущаю себя. Только желание, текущее по моим венам, оседающее в паху. Пальцы скользят по влажной плоти. Раскрывая. Проникая. Сперва медленно. Аккуратно. Осторожно. А после уже резче. Глубже. Грубее. Сперва одним. Потом двумя. Ей тоже мало. Ника просит больше. Хнычет. Зовёт. Требует.

— Хочу тебя…

И не понять, кто именно из нас произносит эти слова. Все смешивается. Я. Она. Оба. Сама реальность перестаёт существовать. Вместе с первым выворачивающем наизнанку от наслаждения толчком. С её тихим вскриком боли. Со скатывающимися из уголков глаз слезами. Я собираю их губами. Шепчу успокаивающие слова. Призывая всю свою выдержку, чтобы перестать вести себя, как сорвавшийся с цепи голодный зверь. Целую бесчисленное количество раз. Снова и снова. Ласкаю вновь. Пробуждая. Заставляя забыть о боли. До тех пор, пока она сама не подаётся раскрытыми бёдрами навстречу. Насаживается на мой член опять и опять. И я приветствую её смелость. Поощряю. С каждым новым погружением в неё выдаю признания, которые вряд ли бы сказал в иной ситуации.

— Моя единственная…

Окончательно схожу с ума. В тот самый момент, когда она сжимает меня собою, крепко стискивая ногами, продлевая нашу общую вспышку удовольствия.

— Моя девочка…

Переворачиваюсь на спину, укладывая свою звёздочку на себя. Так и не выхожу из неё. Мне нравится ощущать тесноту и жар её тела изнутри. В этот момент она — это я, а я — это она. Полное единение. И мне совсем не хочется лишаться этого ощущения.

Ника почти спит, но я не отпускаю её. Прижимаю к себе как можно крепче. Не собираюсь отпускать. Как и сказал, ни сейчас, ни потом… Теперь только моя. И плевать на остальное. Даже если сама захочет отказаться, уйти. Нуждаюсь в ней на грани маниакальности. Вплоть до самых двинутых по всем фронтам мыслей. Связать. Запереть. Иметь столько, сколько хочется. До её криков, хрипов и сорванного голоса. Чтобы просила. Умоляла. Желала также сильно и грубо, как я её. Все двадцать четыре часа в сутки. Семь дней в неделю. Триста шестьдесят пять дней в году. Забив на всё и всех. На то, что это по чьему-то мнению может быть неправильно. И я даже готов признать свой проигрыш. Ведь когда-то обещал сам себе держаться от неё подальше. Сдержаться.

Не получилось…

Глупо было рассчитывать, что я справлюсь с такой непосильной ношей. Слишком клинит меня с этой девчонки. Даже сейчас, понимая, что ей нужен отдых. Ей и телу. Не могу расслабиться. Хочется брать её снова и снова. И я беру. Не могу не брать. Да и она желает этого так же отчаянно. Знаю. Чувствую. Улавливаю даже самую легкую дрожь наслаждения своей личной звёздочки. Но на этот раз, вопреки истинным желаниям, двигаюсь медленно и нежно. Растягивая наше общее наслаждение.

Ника стонет громче. Острые ноготки впиваются в мои плечи, причиняя боль и наверняка оставляя царапины. Но мне это нравится. Лишь бы дарила своё тепло и дальше. До самого заката. И позже. Пока не остаётся сил даже пошевелиться. Только тогда я уступаю объятиям сонного царства, по-прежнему крепко сжимая желанное тело…