Психотренинг. Психологический детектив

Александра Пенова

В жизни успешного психолога Валерия Петрова начинается череда странных событий: участник тренинга кончает с собой, клиентка развивает зависимость от обычных сосисок, а сотрудница знакомой фирмы трагически погибает при пожаре. Неожиданно для себя Валерий оказывается в центре расследования крупной преступной организации, которая получает огромные доходы, манипулируя человеческим сознанием. Он привык анализировать своих клиентов, но поможет ли ему это сейчас?

Глава 4

«Я делаю свое дело, а ты делаешь свое дело.

Я в этом мире не для того, чтобы соответствовать твоим ожиданиям.

И ты в этом мире не для того, чтобы соответствовать моим.

Ты — это ты, и я — это я, и если нам случилось найти друг друга — это прекрасно.

А если нет — этому нельзя помочь».

Фриц Перлз«Gestalt Therapy Verbatum», 1969 г.

Эти слова Фрица Перлза, основателя гештальт-терапии, Валерий считал своим личным девизом. Слишком часто в прошлом он старался отвечать ожиданиям других. Ему самому было страшно трудно от этого освободиться, и сейчас он старался научить этому своих клиентов. Удивительно, как мы портим свою жизнь только из-за того, что нам не удается удовлетворить чьи-то ожидания. Мы испытываем чувство вины и стараемся себя переделать. Не потому, что это нужно нам, а потому, что так хочет кто-то другой. Родители, учителя, друзья, общество… За годы своей практики Валерий не раз убеждался, что люди безумно любят сами осложнять себе жизнь, при этом не забывая осложнять ее и своим близким.

Он уже два дня как вернулся в Питер, но за это время не успел позвонить ни Даше, ни вдове Юры из Израиля. Вот и сегодня — шесть консультаций по плану.

«Когда закончу, позвоню всем обязательно, — думал Валерий. — Хотя неизвестно еще, в каком он будет состоянии после этих консультаций».

Несмотря на профессиональное правило, что психолог не должен вживаться в проблемы клиента, после некоторых из них Валерий чувствовал себя как выжатый лимон.

Первая консультация уже прошла. Это был именно тот случай, который заставил Валерия вспоминал правоту Перлза. Женщина выросла в интеллигентной ленинградской семье. Была младшей из двух сестер. В этой «интеллигентной» семье царил террор папы-профессора. Папа был велик, он был гениален, он знал все. Если у него и были какие-нибудь проблемы, то это просто потому, что его не ценили достаточно. Кроме того, папа был коллекционером, собирал гравюры. Это считалось очень престижным занятием, которое давало доступ в круги, как тогда говорили, «рафинированной» интеллигенции.

То, что на его престижное занятие уходила почти вся зарплата, разумеется, не имело значения. Как одеваются жена и дети, тоже не имело значения. Важно, чтобы они соответствовали высоким требованиям «рафинированного» интеллигента. Дети учились в английской школе, занимались музыкой. При малейшем отклонении от норм «интеллигентности» «рафинированный» папа любил брать ремень и с удовольствием проходился по мягким местам своих дочек.

Особенно доставалось старшей Оле, которая по презумпции была «плохой». Как и все «плохие» девочки, она забеременела в семнадцать лет, сделала аборт, а в восемнадцать вышла замуж, через год развелась и осталась с маленьким ребенком. Младшая Люба очень старалась быть «хорошей». Она слушалась папу и маму, ей редко доставалась порка. Глядя на старшую сестру, она не заводила никаких отношений с мальчиками, пока не вышла замуж.

Сейчас перед Валерием сидела безумно уставшая пятидесятилетняя женщина, которая всю жизнь хотела только одного — нравиться своим близким. Она ухаживала за папой, который, несмотря на свои почти восемьдесят лет и новую жену (старая жена — мама девочек — тихо умерла уже лет тридцать назад), требовал постоянного внимания. Казалось, что она должна была его ненавидеть, но она его боготворила. А еще она помогала старшей сестре, у которой так и не сложилась жизнь. Она кормила великовозрастного сына и невестку, которые почему-то никак не могли найти нормальную работу, но успели обзавестись двумя детьми.

Люба «пахала» на трех работах, но, несмотря на ее хорошее образование, все работы были с небольшими доходами, но с кучей проблем и обязанностей. Муж уже давно ушел к другой женщине, которая не работала так много, но регулярно ходила в парикмахерскую и покупала себе новые туфли. Люба себе не покупала почти ничего. Да и как покупать, если всем родственникам постоянно что-то нужно. Оле, папе, сыну с его семьей. К Валерию она попала случайно. Сама бы ни за что не пошла, это же так дорого! Ее уговорила соседка и даже предложила платить. Люба знала ее с детства, когда-то эта соседка была подругой ее матери. Она согласилась в память о маме. И вот теперь Валерий уже второй месяц пытался научить ее заботиться о себе и отстаивать свои интересы. Но как это было трудно! Ему казалось, что у половины его клиентов есть такие же проблемы. Почему они так мучают себя и его — бедного!

Закончив со всеми клиентами и еще не полностью придя в себя, Валерий решил выпить кофе, а потом уже думать, кому и когда звонить. Но телефон зазвонил сам. Это был Антон, который кратко рассказал о своей поездке в Москву и разговоре с Никольской. Он предложил сразу же встретиться. После консультаций встречаться Валерию ни с кем не хотелось. Это только кажется, что шесть клиентов — совсем немного, а на самом деле нужно минимум часа два, чтобы после них войти в нормальную форму. Но и отказываться Валерию было неудобно. Антон сказал, что он где-то близко и пообещал подъехать в рамках двадцати минут.

Сам Антон, вернувшись из Москвы, всерьез задумался, к кому ему обратиться, чтобы решить два вопроса. Во-первых, найти фирму, о которой говорила Никольская, во-вторых, понять, использовал ли кто-то их «лекарство». Еще в Москве он позвонил Илье Андреевичу из группы разоблачающих конспирацию. Телефон ему дал Валерий, когда они сидели в кафе, в Зеленогорске. Почему-то Антон был уверен, что Илья Андреевич сможет ответить на все вопросы. Представившись другом и коллегой Валерия и промолчав о Никольской, Антон поинтересовался, слышал ли тот об усилителе вкуса, который действует в сто раз сильнее, чем глутамат натрия.

Илья Андреевич вопросу не удивился, наверное, ему такие вопросы задавали часто, но о подобном веществе ничего не слышал. Он лишь сказал, что теоретически это вполне возможно. Разговор разочаровал Антона, теперь оставалось надеяться только на Валерия. У того были связи с самыми разными людьми, в том числе с компьютерщиками, а они могли сделать чудеса по части поиска информации. Во всяком случае, Антон надеялся, что это именно так.

Когда Антон рассказал про московскую поездку и спросил про компьютерщиков, Валерий сразу подумал о Даше. Остальные его знакомые компьютерщики тоже все были из «Компрестарта», но после недавних событий он уже никому не доверял. Валерий даже внутренне обрадовался. Появился еще один повод позвонить Даше, но по старой привычке к самоанализу он тут же одернул себя.

«Как мальчишка! — подумал Валерий. — Я хочу позвонить девочке и придумываю повод. Это прямо как в школе. Нравится девчонка, и ты звонишь, чтобы спросить, что на дом задали. Будто просто так позвонить не могу!»

Все, что рассказал Антон про беседу с Никольской, было интересно, но как-то слишком конспиративно. Хотя подсадить человека на определенную марку колбасы — это хитро, так ведь можно больше чем на наркотиках заработать. Получается, правильно Ленка говорит. Покупать надо только элементарную еду — мясо, овощи, фрукты… Чтобы было ясно, что ешь. Хотя ведь можно и в мясо что-нибудь подложить.

* * *

На следующий день Валерию предстояли две встречи. Одна с Дашей, они договорились встретиться в том же кафе на Малой Садовой, где и в первый раз. На сначала предстояла встреча с вдовой Юры из Израиля. Ее звали Татьяна Игоревна, встреча была назначена у выхода из метро «Гостиный Двор». В начале разговора по телефону Татьяна Игоревна держалась настороженно, но искренне обрадовалась, когда Валерий сказал ей про икону и деньги. Интересно, чему она обрадовалось больше?

«Ладно, не надо быть циником», — подумал он про себя.

Куда с ней пойти? Вести ее в кафе на Малой Садовой Валерию совсем не хотелось, это была их с Дашей территория. Однако недалеко от метро располагалась открытая кафешка, где подавали кофе, пиво, всякие безалкогольные напитки и, кажется, что-то из еды. Можно пойти туда, если не будет дождя.

Татьяна Игоревна оказалось полной дамой лет пятидесяти с гаком. Впрочем, дамой ее можно было назвать с известной натяжкой. Правильнее было бы сказать — тетка. Ее одежда вполне соответствовала этому слову. Плохо сидящие брюки, яркая блузка навыпуск и плащ с цветным платком. Дождь все-таки начался, поэтому Валерий предложил пойти поговорить в другое кафе напротив, около Пассажа. Татьяна Игоревна заметно смутилась, кафе было довольно дорогое. Когда Валерий несколько раз повторил, что он угощает, она успокоилась.

Кафе и впрямь было дороговатое, но уютное и спокойное. Народу почти не было. До встречи с Дашей оставалось больше часа. Валерий решил воспользоваться случаем и расспросить Татьяну подробно.

Она быстро спрятала конверт с деньгами в сумочку и, держа в руке икону, начала рассказывать, не дожидаясь приглашения.

— Вы знаете, я так Юре благодарна. Он ведь единственный, кто Олежку вспоминает. Остальные все уже забыли. Первое время после его смерти еще звонили, помощь предлагали, а потом все куда-то исчезли. Я понимаю, что у каждого своя жизнь. Да и когда человек несчастный, это отталкивает.

С последним утверждением Валерий был полностью согласен. Несчастные люди действительно обычно пугают и отталкивают. Словно у человека есть инстинкт — стоять подальше от несчастных, чтобы не заразиться. Конечно, существуют люди, у которых этого инстинкта как бы нет. Наоборот, они стараются выискивать несчастных, помогать им. Иногда тратят на это всю свою жизнь.

Часто с коллегами Валерий спорил, что это — проявления мазохизма или высшее благородство? Может быть, и то, и другое вместе? А ведь «несчастные» во многих случаях ничего не делали, чтобы выйти из своего состояния. Валерий постоянно сталкивался с этим у своих пациентов. Человек приходил, жаловался на жизнь, на неудачи, на близких, но как только ему предлагали что-то сделать для изменения своей жизни, начинал яростно сопротивляться. «Несчастье» было его зоной комфорта. Там плохо, но уютно. Оно обеспечивало сочувствие, а иногда и помощь других. А самое главное, оно служило универсальным основанием для того, чтобы не прилагать никаких усилий. Ведь любое изменение требует усилий, а для многих именно это тяжело.

У большинства таких людей действовал инстинкт, предписывающий идти по пути наименьшего сопротивления. Люди с подобным инстинктом были кошмаром для психотерапевта. Часто случалось, что после месяцев напряженной работы человек просто объявлял, что менять он ничего не будет. Ему и так хорошо, то есть вообще-то нехорошо, но менять он все равно ничего не будет. Бесполезно, еще и хуже может стать.

— Я так понял, что ваш муж и Юрий вместе работали?

— Да, в одной фирме. Вы знаете, он ведь сначала работал в научно-исследовательском институте. Подавал такие надежды! Новые разработки, диссертация почти готовая. А потом пришли девяностые, и им перестали платить. Месяцами вообще не платили! А у нас ребенок маленький, да и у меня на кафедре, я в «Бонч-Бруевиче»¹¹ работала, тоже проблемы были. У секретарей вообще зарплаты крохотные. Вот ему и пришлось искать работу в коммерческих структурах. Предложили эту фирму.

— А что за фирма?

— Показалось, что солидная. Совместное предприятие — русско-американское. Зарплата хорошая, даже в валюте платили. Первое время он работал не совсем по специальности. Он ведь научный работник, в НИИ занимался разработкой новых технологий, а на фирме в начале была только торговля. Импорт лекарств, регистрации, лицензии. Ему даже с таможней приходилось дело иметь. Вы знаете, как он из-за этого нервничал! Потом они организовали производство в Колпино и перевели его туда. Технологом. Он в начале так радовался. Работа по специальности, никаких таможенников, чиновников.

— Говорите, в начале радовался. А потом?

— А потом начались неприятности. Только он мне подробности не рассказывал. Они разрабатывали какие-то лекарства, которые действуют на психику.

— Психотропные?

— Да, психотропные. Он так и говорил. Только там произошло ЧП. Несколько человек, на которых испытывали лекарства, оказались в больнице, а двое умерли. Производство тогда временно закрыли, а Олега и еще нескольких человек послали на четыре месяца в командировку, в Индию. Когда он вернулся, его не узнать было. Мрачный такой весь ходил и ничего мне не рассказывал, но я видела, как он переживает. А потом он выбросился из окна.

— Соболезную. А почему об этом скандале ничего не было слышно? Как называлась эта фирма?

— Фирма… Я не уверена, что помню точное название. Что-то типа «Фармаинтер» или «Фармаинвест». А скандал замяли. У шефов были большие связи, а в девяностые годы… Наших знакомых, у которых был бизнес, прямо на улице расстреляли. И никого не нашли.

Девяностые Валерий помнил хорошо. Тогда даже ему приходилось с ребятами несколько раз ездить в Турцию челноком. Потом договариваться с бандитами об охране, чтобы другие бандиты не отобрали.

— А от фирмы что сказали?

— Ничего определенного. Выразили сочувствие, даже деньги заплатили. Вроде как помощь. Еще сказали, что у Олежки всегда была лабильная психика. «Очень чувствительный и ранимый человек». Так его начальник выразился, который со мной разговаривал. Участливый такой человек, действительно мне помог. Поддержал, потом звонил несколько раз, спрашивал, не надо ли чего. Сына помог в детский сад устроить.

— А сейчас вы поддерживаете с ним отношения?

— Нет, он примерно через год перестал звонить. А мне как-то неудобно было навязываться.

— А как его звали? Вы не помните? — спросил Валерий и, увидев ее удивленный взгляд, пояснил: — Понимаете, я ведь психолог. У меня тоже были пациенты со склонностью к самоубийству. Поэтому мне интересно было бы с ним поговорить, может, я смогу как-то другим помочь.

— Сергей Леонидович Шпрагин его звали. Я посмотрю дома, у меня где-то был его телефон записан. Только неправда все это!

— Что именно?

— То, что у Олежки была лабильная психика. Я, конечно, не психолог и не врач, но только с психикой все у него было в порядке. Он ведь в армии служил, к нам часто его сослуживцы приходили. Они его «железным» называл. Говорили, что он во всех передрягах самообладание сохранял. Какая же тут лабильность? Вот вы психолог, как вы считаете, может нормальный, сильный, уравновешенный человек покончить с собой?

— Все возможно. Есть такое понятие — «скрытая депрессия». Человек кажется спокойным, уравновешенным, даже улыбается, а на душе кошки скребут. Вы сами говорили, что он нервничал.

— Так это он в начале нервничал, в торговом отделе. Просто не привык к такой работе. А на производстве первое время был очень спокоен.

— Первое время, а дальше?

— А дальше как-то замкнулся. Говорил, что есть неприятности, но никаких подробностей не рассказывал. Я вам уже говорила. Про те смертные случаи я после его самоубийства узнала. От Юры.

— Он был скрытным человеком?

— Не знаю… Пожалуй, да. Мужчины не любят говорить о своих проблемах. Это мы все рассказываем. У вас, наверное, женщин-клиентов больше?

Действительно женщин-клиентов у Валерия было больше раза в два. Для мужчины делиться своими проблемами значит проявлять слабость. Женщинам в этом отношении проще. Вот и Татьяна Игоревна уже перешла на свои личные проблемы и начала рассказывать про сына — студента в частном университете по специальности «Маркетинг и реклама».

«Почему именно у таких теток, которые постоянно жалуются на отсутствие денег и живут скромно, не вылезая из долгов, дети учатся в частных университетах? Да еще на маркетинге, культурологии, политологии? — думал Валерий. — Почему им не приходит в голову учиться на врача, инженера, учителя, бухгалтера, наконец! Все профессии, где можно найти приличную работу, не имея больших денег или связей. К тому же можно поступить на бюджетное отделение. Может, телевизор виноват? Смотрит такая тетка телевизор, а там все политологи, имиджмейкеры, стилисты. И ей кажется, что если ее отпрыск закончит такую же специальность, то его ожидает успех и интервью по телевизору».

Впрочем, от комментариев на эту тему Валерий воздержался. По своему опыту он знал, что любые комментарии воспринимаются агрессивно и ни к чему, кроме обид, не приводят. Когда человеку что-то достается трудно, то для оправдания затрат он бессознательно создает мощную защиту. Пробить ее трудно, а часто просто невозможно. В данном случае Татьяна Игоревна наверняка залезла в долги, чтобы платить за учебу для сына. И сейчас она придумывает себе, как ее мальчик, научившись тайнам маркетинга и рекламы, познакомится с влиятельными людьми. Потом и сам войдет в этот волшебный круг телевизионных звезд, у которых всегда модная прическа, белоснежные зубы и «успешный» вид.

В конце разговора, как и ожидал Валерий, Татьяна Игоревна попросила его проконсультировать сына.

— Если можно, сделайте ему какую-нибудь скидку. Вы же понимаете, какое у нас положение!

Валерий согласился. В центре были предусмотрены скидки для нуждающихся. Сам консультант имел право выбрать не более двадцати процентов клиентов, которым их можно предоставить. Сначала Валерию казалось, что двадцать процентов — это очень мало. Но постепенно он начал понимать, что злоупотреблять скидками не стоит. И дело не только в том, что центр и сам психотерапевт меньше зарабатывали. Просто мотивация у клиентов со скидкой часто была ниже.

Иногда Валерию казалось, что он занимается абсолютно бесполезным делом. Больше половины людей, которые к нему приходили, ничего реально менять в себе не хотели. Убедить их в необходимости изменений было невозможно. Точнее, Валерий не мог. Может быть, какой-нибудь гениальный психолог и смог бы, но не он. Зачем же они тогда приходили? Причины были разными. Чаще всего просто поговорить. Многим пообщаться было не с кем или не хотелось получить в ответ критику, обидные замечания или банальные советы «крепиться». Был и худший вариант, когда человек приходил, чтобы получить одобрение своему неадекватному поведению.

Часть коллег Валерия это откровенно поощряла. Они утверждали, что у них «гуманистический» подход к клиентам, а роль психолога сводится к тому, чтобы выслушивать и сопереживать. Давать советы, какие-то наставления строго воспрещается. Вот и получалось, что люди ходили к ним годами. Они, безусловно, получали облегчение от возможности высказаться и пообщаться с приятными людьми, которые всем своим видом демонстрировали эмпатию, но только их проблемы таким образом не решались.

Татьяна Игоревна попрощалась, они договорились созвониться. Валерий задумался о предстоящей встрече с Дашей. Странно, но только сейчас, подумав о том, что через десять минут увидит Дашу, он в первый раз осознал, что Даша ему очень нравится как женщина. Раньше он упорно выкидывал из своего сознания такие мысли, а сейчас это все всплыло и бежать было некуда.

Это означало, что надо решать вопрос об отношениях с Ленкой. С ней Валерий жил вместе уже полтора года. По их молчаливой взаимной договоренности ни о каких долгосрочных обязательствах, тем более, о браке, речи не было. Нельзя сказать, чтобы они договорились о «свободных» отношениях. Они просто не поднимали этот вопрос, хотя Валерий Ленке за это время ни разу не изменял. Она ему, наверное, тоже. Впрочем, о последнем он не задумывался. Честно говоря, это не особенно его волновало.

* * *

Оба подошли к кафе на Малой Садовой одновременно, но с разных сторон, и почти столкнулись у входа. Валерий показался Даше загоревшим и полным энергии, а вот сама она последние несколько дней чувствовала себя усталой. Они сели за уже полюбившийся в прошлый раз столик на двоих у окна. Оба были голодные и сразу же набросились на сандвичи, которые принесла официантка. Валерий поймал себя на том, что опять начинает есть быстро, глотая большие куски.

С тех пор как он увлекся гештальт-терапией, он старался контролировать процесс пережевывания пищи. Дело было совсем не в заботе о пищеварении. Просто с точки зрения гештальт-терапии быстрая еда и проглатывание больших кусков говорили об инфантильности личности, о ее нахождении на стадии «сосунка», который хочет получать, не давая ничего в ответ. «Инфантильным» Валерию быть никак не хотелось. Вот Даша, хотя он видел ее всего третий раз в жизни, производила впечатление зрелого для своих тридцати двух лет человека. Ее возраст он узнал еще на тренинге.

Разговор начался с обмена новостями. Валерий рассказал о встречах в Израиле и разговоре с Татьяной Игоревной. Даша сообщила о своих размышлениях и поисках в Интернете.

— Хорошо, — сказал Валерий, выслушав ее историю. — Вы говорите, что ему могли что-то подсыпать во время встречи в кафе. Но почему именно там? Почему мы вообще должны считать, что ваши сослуживцы имеют к этому отношение? Может быть, речь идет о совсем других людях?

— Может, — согласилась Даша. — Только Витя в конце той встречи сказал мне, что очень устал и поедет прямо домой. И еще сказал, что дома он сразу ляжет спать. Так что никаких встреч у него не предвиделось. Конечно, кто-то мог неожиданно приехать, но Витя не был общительным человеком. Скорее, замкнутым. К таким людям редко неожиданно кто-то приезжает, хотя, конечно, все возможно.

— Даже у замкнутых людей могут быть знакомые. Кроме того, такой человек о них обычно не распространяется. Если к нему все-таки кто-то приезжал, может быть, это видели соседи?

— Если вы хотите с соседями разговаривать, так они вряд ли что-то расскажут. Сейчас народ подозрительный. Полиция их разве не опрашивала?

— Я об этом думаю. Ко мне приходили из полиции по поводу тренинга. Нормальный такой мужик, понимающий. Может, надо ему позвонить?

— Конечно, позвоните, расскажите и про Ольгу, и про фармацевтическую фирму. Они должны разобраться!

Дашина уверенность в том, что полиция обязательно должна разобраться, показалось Валерию очень трогательной. Сам он не был уверен, что все надо рассказывать полиции, но решил подумать. Прощаясь с Дашей, Валерий спросил:

— Вы не против, если мы перейдем на «ты»?

Даша согласилась и, как ему показалось, даже обрадовалась.

* * *

Марина Андреевна готовилась к встрече одноклассников. По традиции они собирались раз в три года, но последнюю встречу по каким-то причинам, сейчас она уже не помнила каким, Марина пропустила. Она немного волновалось, и было почему! Последний раз она была на встрече шесть лет назад. Тогда им было по сорок шесть — сорок семь лет — самый разгар трудоспособного возраста. Сейчас всем шел уже шестой десяток. У многих из тех, с кем Марина Андреевна поддерживала отношения, уже появились внуки. Кое-кто, особенно женщины, задумывались о пенсии.

У самой Марины Андреевны внуков, к ее радости, не было. Мысль, что ее могут называть бабушкой, приводила в ужас. Сыну было всего двадцать четыре, и жениться он пока не собирался. То, что многие ее одноклассники уже бабушки и дедушки, совсем не радовало. Да еще неизвестно, кто как выглядит! Когда смотришь в зеркало каждый день, не замечаешь, что меняешься. А вот посмотришь на ровесников, и становится не по себе. Марина подумала, что снова, как на предыдущих встречах, все будут хвастаться успехами, квартирами, дачами, показывать фото с крутыми машинами и замечательными, умными, красивыми детьми. И внуками.

Марина Андреевна тоже приготовилась хвастаться. Все-таки она была бизнес-дама, хотя и не очень крупного калибра. Шеф небольшого рекламного агентства. Конечно, если посмотреть объективно, успехи были скромные. Квартира — «трешка» в обычном типовом доме в Сокольниках, машина — «тойота-королла» не первой молодости, а дача вообще мамина.

Мама Марины Андреевны, профессор Никольская, купила эту дачу еще в середине семидесятых. Сейчас их дачный поселок вошел в моду, и маленькая дача неожиданно оказалась довольно дорогой.

Муж и сын Марины тоже были вполне обыкновенными людьми. Оба инженеры с приличными, но совсем не огромными зарплатами. Однако как шеф рекламного агентства Марина прекрасно знала, что весь вопрос не в том, что есть на самом деле, а как это все преподнести. «Преподнести» она умела профессионально и не сомневалась, что на встрече окажется в числе «крутых и успешных».

Первый, кто встретил Марину в кафе, был Игорь Соколов. Странно, что в школьные годы его никто не замечал. Был он тогда небольшого роста, хрупкого сложения и казался года на два моложе своих лет. Совсем ребенок! Учился средне, в обычных подростковых хулиганствах не участвовал, а девчонки вообще не обращали на него внимания, так же как и он на них. Теперь Игорь выглядел респектабельно. Крупный мужчина с самодовольной физиономией и самостоятельным бизнесом. Что-то связанное с торговлей автомобилями. Если использовать американские критерии успеха, которые пропагандировались на всех тренингах и семинарах, то Игорь был его олицетворением. Большая квартира в центре Москвы, дом за городом, «крутой» внедорожник ВМW…

Впрочем, он держался со всеми без заносчивости. Похвастаться, правда, любил, но в этом хвастовстве была такая детская радость от успехов, что завидовать Игорю могли только самые озлобленные.

Обняв Марину, Соколов жизнерадостно воскликнул:

— Как живешь, подруга? Прекрасно выглядишь! Чем занимаешься?

— Да вот, тебя жду, — засмеялась Марина.

Когда-то, еще на прошлой встрече они договаривались, что Игорь воспользуется услугами их агентства.

— Я не забыл, не забыл. Раскручусь с текучкой и позвоню.

Дальше все пошло по сценарию. Мужчины говорили о работе и бизнесе, женщины рассказывали про детей и внуков.

Марина Андреевна заметила, что Леночка Зацепина, всегда такая веселая, заводная еще со школьных лет, сегодня выглядела грустной и понурой. С Леночкой (все привыкли так ее называть, что по-другому не получалось) Марина никогда не была близкой подругой, но они любили поговорить и посплетничать. Не только Марина обратила внимание на ее настроение. Леночка заметила, что на нее смотрят и стала объяснять, оправдываясь.

— Вы на меня не обращайте внимание, я сегодня не в форме. У меня близкая подруга погибла месяц назад. Я все еще в себя не могу прийти.

Все поспешили выразить соболезнование и сразу же забыли. Разговор перешел в другое русло.

Леночка всегда вызывала у Марины какое-то родительское чувство. Поэтому она не удержалась, подошла к ней и спросила:

— Может, я могу чем-то помочь?

— Нет, спасибо. Чем ты поможешь? Хотя… Может быть, как раз ты и поможешь!

Марина немного удивилась про себя, но вслух сказала:

— Говори, что нужно.

— Ты же ее знала. Это Ольга, которая работала у твоей мамы в Институте. Помнишь, мы прошлым летом случайно на Арбате встретились. Еще в кафе вместе пошли.

Марина вспомнила. Высокая, крупная женщина, лет на десять моложе их с Леночкой. Кажется, она действительно что-то говорила про Институт здорового питания.

— А что с ней случилось?

— Погибла при пожаре у себя дома. Сгорела, точнее, отравилась угарным газом. Но Катя, дочка ее, мне сказала, что полиция подозревает поджог. Даже уголовное дело завели, но ничего пока не нашли.

— А чем я тебе могу помочь?

— Спроси у своей мамы, чем она у нее занималась в Институте. Понимаешь, она мне говорила, что наткнулась на одну фирму, которая людей травит какой-то химией. Может, ее из-за этого и «кокнули»?

Марину немножко шокировало слово «кокнули», но в этом была вся Леночка! В свои пятьдесят два она продолжала выражаться как в двенадцать.

— Хорошо, я поговорю с мамой. А что за фирма? Что-нибудь конкретное Ольга тебе рассказывала?

— Название фирмы она не сказала. Но говорила, что фирма была питерская, а сейчас переехала в Москву. У них здесь офис, а производство где-то под Москвой. На западе, кажется, в районе Можайска.

— А еще что-нибудь ты можешь вспомнить? Постарайся, это же очень важно. Имена какие-то?

— Еще было… Мы с ней сидели один раз в кафе, в Камергерском переулке. Блинчики ели. Мы их обе очень любим, то есть я люблю, а Оля раньше любила, — Леночка была готова заплакать. — Тогда к нам подошел какой-то человек, и Оля очень испугалась.

— Что за человек? Что он говорил?

— Вроде ничего особенного. Просто подошел к нашему столику и сказал: «Здравствуйте, Ольга Алексеевна. Приятно встретиться, надеюсь у вас все хорошо».

Ольга тогда прямо в лице переменилась. Только промямлила: «Да, да, все в порядке».

Я потом ее спросила, что случилось, что за человек, а она сказала:

«Так, просто знакомый».

И сразу же заговорила о чем-то другом.

— А как он выглядел?

— Обычно выглядел. Высокий, подтянутый такой, лет сорока с небольшим. В хорошем костюме.

— А ты уверена, что она действительно испугалась? Может, тебе просто показалось?

— Нет, ты что! Я ведь ее хорошо знаю. Знала, — грустно поправилась Лена и заплакала. — Мы с ней последнее время как сестры были. Ничего, что она младше. На самом деле она была мне как старшая сестра.

В последнем Марина не сомневалась. У каждого, кто общался с Леночкой, было чувство, что он старше, и появлялось желание ее оберегать и заботиться.

* * *

«Человек не меняется. Я такая же девчонка, как и раньше, только в последние пятьдесят лет неважно выгляжу». Эти слова Жанны Луизы Кальман — самой старой женщины Франции, сказанные незадолго до ее смерти в сто двадцать два года, в полной мере относились к профессору Никольской. Ни возраст, ни сопутствующие ему недомогания, не могли остановить ее неспокойную натуру.

За неделю, которая прошла после встречи с Антоном, Никольская успела переговорить с несколькими знакомыми. Это были видные авторитеты в области науки питания, профессор фармацевтики, а также представитель полиции. Кроме того, она пообщалась с сотрудником из управляющей компании дома Ольги. Но ничего нового эти разговоры не принесли. В полиции отвечали уклончиво, ссылаясь на тайну следствия. На прямой вопрос Татьяны Гавриловны, кто мог подсыпать Ольге снотворное, довольно грубо сказали, что ей вообще это знать не положено. Якобы Краснов был обязан не разглашать свои разговоры с органами. Последнее замечание навело ее на мысль, что надо бы опять встретиться с Андреем.

После визита Владимира Ивановича к Краснову никто из полиции к нему больше не приходил. Как свидетеля его тоже не вызывали. Не спрашивали и никого из сотрудников фирмы, присутствовавших на семинаре. Хотя, может, кого-то и вызвали… В конце концов, они не обязаны сообщать об этом Краснову. Ему все это казалось странным. Ведь если кто-то действительно подсыпал Ольге снотворное во время семинара, то следствие должно было подробно поинтересоваться всеми, кто там присутствовал. Кто с Ольгой дружил или наоборот. Андрей не мог понять ситуацию. Это халатность или они разрабатывают какую-то другую версию?

В семь вечера никого из сотрудников фирмы в офисе уже не было. Краснов был не из тех руководителей, которые приходят на работу раньше всех. Почему-то во всех книжках, а особенно в романах, настоящий бизнесмен должен приходить на работу самым первым. Андрей не понимал зачем. Если бизнес хорошо организован, а организация и есть самая важная задача руководителя, то почему надо торчать в самых больших утренних пробках, чтобы обязательно первым войти в офис.

Зато он часто засиживался допоздна. Когда сотрудники уходили, и в офисе было пусто, Андрею как-то особенно хорошо думалось. Вот и сейчас перед ним стояла задача, которую надо было решить. Когда началась вся эта история с Ольгой, он пытался убедить себя, что это не его проблема. Но проблема была его, потому что мысль о том, что кто-то из сотрудников его фирмы замешан в убийстве, не давала покоя. Андрей вынул из письменного стола копию списка сотрудников, присутствовавших на семинаре, который он передал Куликову.

«Если следователи ничего по этому списку не сделали, то попробую сам!» — решил Андрей.

В списке было двадцать шесть человек. Двое — руководство, сам Андрей и второй учредитель фирмы Борис, который в последнее время почти отошел от бизнеса, что, впрочем, не мешало ему регулярно получать дивиденды. Пятеро — сотрудники офиса. Из них на кофе-брейк остались только двое, остальные ушли после обеда. И еще в списке были девятнадцать представителей. Так кто же из них? Себя, по понятным причинам, Андрей исключил. При этом он с грустью подумал, что это единственный человек, которого он может исключить с полной уверенностью.

Были еще те трое сотрудников офиса, которые не присутствовали на кофе-брейке. Впрочем, Бориса тоже можно было исключить. Всю кофе-паузу он не выходил из семинарного зала, где о чем-то очень оживленно беседовал с представителями из Екатеринбурга. Значит, и они отпадают. Оставалось «всего» девятнадцать человек. Двое сотрудников офиса, которые были на кофе-брейке, и семнадцать представителей.

«Это тебе не то, что у Агаты Кристи! — подумал Андрей. — У нее в романах группа подозреваемых обычно состоит из пяти-шести человек, а очевидных „претендентов“ на убийство не больше трех».

Хорошо бы узнать, кто что делал во время кофе-брейка. Но сам он ничего не помнил. Бориса запомнил только потому, что пару раз Андрей приглашал его и гостей с Урала выйти из зала и выпить кофе или чаю. Но они были так увлечены своим разговором, что просто не обращали на него внимание. Может, использовать метод исключения? Из этих девятнадцати есть такие, которые просто никак не подходят. Например, сотрудники офиса. Лиза — офис-менеджер и Артем. Последний занимался вопросами логистики. Обоих Краснов знал лет сто. С Артемом они дружили еще до его прихода в фирму, когда-то ходили в один спортклуб, где Андрей как старший взял его под опеку. Двадцатидвухлетнюю Лизу он помнил еще ребенком, она была дочкой хороших семейных знакомых. Артем — экономист по образованию, Лиза — филолог.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

11

Санкт-Петербургский государственный университет телекоммуникаций имени М. А. Бонч-Бруевича