© Александра Михневич, 2019
ISBN 978-5-0050-0570-0
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Последняя суббота июля
Рассказ
Не клянись,
ибо всякая клятва высокопарна.
Борхес
Как огромно горе!
Как велика печаль…
Как неизбывны слёзы!..
И — как же нескончаем поток их…
— И откуда ты их только берёшь? Ещё в таком количестве, — миролюбиво поинтересовалась подружка, входя в комнату.
Зарёванная Даша, в отчаянье заломившая руки и с силой прижавшая их к своей худощавой груди, порывисто обернулась.
Подружка со спокойной улыбкой поставила на стол симпатичный тортик «Санчо», похожий на белоснежную пушистую шапочку. И выудила из сумки, крепко держа, баночку варенья:
— Это тебе подарочек, от прадедушки. Малиновое. Он, как прабабушку похоронил два года назад, так сам теперь и варенье варит. Всё лето на даче торчит, урожаем заведует. Они с прабабушкой всю жизнь вместе прожили, душа в душу. Так он теперь говорит, что всё старается делать так — по хозяйству — как если бы она делала. Она заботилась о нём всегда. Да она обо всех всегда заботилась… И для него — всё делала лучше всех. Вот он и варенье теперь взялся варить. Попробуем.
— Я не могу, — через силу простонала Даша.
И отвернулась: на глаза снова навернулись слёзы.
— Что именно ты не можешь? — с ласковой улыбкой уточнила подруга.
— Есть не могу.
— А что так?
— Не в силах… — едва пролепетала Даша.
Подруга выдохнула, пряча улыбку.
— Чаем-то всё же угостишь? Вообще, я это тебе принесла. То есть, нам с тобой вместе. Ты ж мне сама написала: ах, ах, последнюю субботу июля празднуют, вселенский праздник, типа. И всё такое. И всё такое про любовь. Вот я и пришла! А ты меня чаем угостить не хочешь! Как же теперь праздновать-то? А?
— Нажми, пожалуйста, на кнопку, — простонала Даша, чуть обернувшись к подружке. — Только проверь воду…
И залилась слезами:
— Да это день вселенской скорби!
— Да ну… — опешила подруга, на миг зависнув над маленьким немощным чайничком с открытой крышкой: проверяла воду. — А мне вот что-то не скорбится…
— Как ты не понимаешь! — вскипела слезами Даша. — Там настоящая любовь! Такая пара! Такая история!.. И они так и не смогли быть вместе! А ведь любовь — это то, ради чего стоит жить! Всё остальное — по сравнению с любовью, с истинной, великой — меркнет! Можно довольствоваться малым — во всём, во многом. И только без любви жить нельзя! Потому что — просто невозможно! Понимаешь ты это!!!
— Ну… Да, конечно! Ты абсолютно права, я с тобой полностью согласна, — уверенно согласилась подруга. — Но… Послушай, Дашуля, может, тебе не стоит так уж убиваться из-за четы этих Резановых, а? Ну, и ладно, была такая история. Ну, не вышло у них. А у нас будет по-другому, будет хорошо.
Будем мы счастливы, обязательно, и ты, и я. И встретим — обязательно! даже не сомневайся, — свою любовь. Великую и настоящую. И две свадьбы сыграем, пир на весь мир. Ну, если нам так захочется. И будем жить в счастье и любви. Ну, чего ты…
Подружка смотрела на хозяйку с таким сочувствием, с такой теплотой, и уже сама чуть не плакала — так хотела успокоить и развеселить свою любимую подружку и даже — какую-то там, седьмая-вода-на-киселе, — родственницу.
Но у родственницы в недрах родился новый поток морской воды, вселенский и безудержный. Она повернулась к подруге и заговорила, горячо и быстро, не пряча слёз:
— Маша, да пойми ты! Во-первых, они не чета — ведь они так и не соединились!
Во-вторых… Как же так? Если такая любовь — то как Бог допустил, чтобы эти любящие сердца так и не были связаны навеки? Как это понимать? Как вообще можно такое понять?!
И в-третьих — да пойми же ты!
Любовь живет вечно!
Любовь есть мера всех вещей.
Любовь, — наконец, — то, ради чего стоит жить.
Ради чего действительно СТОИТ ЖИТЬ.
— Хорошо-хорошо! — с готовностью согласилась подруга. — Пока что всё верно! Я полностью с тобой согласна! Меня учили, с самого детства, тому же самому! И я подписываюсь под каждым твоим словом! Нет, под каждым твоим слогом!
— А что мы тут имеем? — горестно вопросила хозяйка. — Что, несмотря на всю такую любовь и всё такое — их большие чувства исчахли, не успев родиться?
Так вот, в-третьих: если там Кончита не дождалась — хотя ждала 43 года — как верить, что мы-то с тобой дождёмся, а?
Как тогда вообще верить в любовь?
Как?..
И Даша снова, в порыве горького отчаянья, прижала руки к груди, и залилась новым потоком слёз.
— О, Господи, — вздохнула подружка и воздела глаза к потолку с обсыпающейся извёсткой, — успокой ты её, а? Сил нет смотреть на её слёзы.
Прошептала: — И вообще, чего она так надрывается…
И сказала:
— Дашуля, чай уже давно заварился, давай пить пока горячий, а? А насчёт аппетита в скорби — вспомни лучше Одиссея, а?
Даша тут же вспомнила фрагмент — где Гомер описывает, как циклоп сожрал нескольких товарищей Одиссея… И, хотя это произошло на глазах уцелевших, и, естественно, они страшно скорбели о погибших, и вообще, пережили жуть и ужас — но всё же аппетит их ничуть не уменьшился.
Вздохнула, нежно посмотрела на торт, обняла взглядом варенье… Снова вздохнула прерывисто и перестала плакать. И села за стол.
Щедрый кусочек сладкого торта сделал своё дело, настроение моментально улучшилось.
Подруга открыла варенье: съела ложечку и подвинула банку поближе к хозяйке. И уточнила между делом:
— Горячую воду не дали? Трубы кладут?
Даша покачала головой, затем покивала.
Подружка решила продолжить беседу, видя, что хозяйка успокоилась.
— Знаешь… — Но на всякий случай попросила: — Только не реви!
Так вот. Знаешь… Мне кажется, есть тут какой-то подвох. Понимаешь, всё, что ты сказала — правильно.
Но есть нюанс.
Ты говорила — со стороны любви. Бог, любовь, светлое, прекрасное. Да.
А ведь любовь — это чувство, то есть, энергия, сила, — которое не витает в воздухе само по себе.
Ведь так?
Даша кивнула.
— Любовь живёт — именно живёт — в душе, в сердце, в личности человека. Во всём его существе. То есть, в самом человеке.
Вот в этом, наверно, и есть подвох — у них.
Может быть, всё дело в том, что… Только не реви! Может быть, просто в них не жила любовь?
Даша аж рот раскрыла.
— Смотри, ты обещала не реветь! — быстро проговорила Маша, внушительно глядя подруге в глаза. И той ничего не оставалось, как — просто согласиться; и она тут же почувствовала, как пропала печаль, исчезло отчаянье, и даже улетучилось уныние.
И она улыбнулась: неуверенно, сквозь слёзы — и всё же заулыбалась, сама собой.
— Ох, Маша… Я не знаю! Понимаешь! Ну, как же так!.. Они же там отмечают, каждый год, в последнюю субботу июля, в Форте Росс, люди собираются, и русские, и американцы. Вот, и по новостям у нас показали — юбилейная же дата, двести десять лет как он был основан. И в интернете везде есть. Ну, правда, не говорят впрямую про Резанова, его же тогда уже не было…
Слёзы наполнили Дашины глаза, но она постаралась поскорее успокоиться — главным образом, под воздействием внимательного взгляда верной подруги.
— Но всё равно, — продолжила она, — как слушаю оперу «Юнона и Авось», так жить не хочется… Просто слезьми умываюсь!
— Так, может, тебе не стоит слушать эту оперу? Может, она просто не для столь впечатлительных особ? Есть много других слушателей — они пусть и слушают.
— Так история интересная. И поют красиво. Очень.
— Да, поют красиво, согласна, — подтвердила подруга.
И подытожила:
— Давай так. На сегодня хватит, хорошо? И мне кажется, — подруга мягко улыбнулась, — что ты уже просто немножко скучаешь. Займись лучше делом, договорились? Чем-то полезным.
Через две недели подруги снова пили чай.
— На этот раз — чёрная смородина. Давай, налетай! — засмеялась подружка, — а то деликатничаешь, как будто и не тебе передали.
И сама потянулась за внушительным пряником с черносливом.
— Вкусный! И где ты всё время всякие такие лакомства выискиваешь! — одобрила подруга. — А кроме банки варенья, прадедушка ещё передавал тебе привет, большой и очень тёплый. А ещё…
Гостья сделала паузу, давая хозяйке возможность спокойно прожевать, проговорить слова благодарности и настроиться на нужный лад:
— Ещё он рассказал кое-что интересное…
Он, как ты знаешь, член Русского географического общества. И вообще, моряк, военный, романтик. Он, конечно, знал эту историю — про графа Резанова и дочь калифорнийского губернатора.
Так вот, когда я заговорила про великую несчастную любовь — он как-то странно заулыбался. Посмотрел на меня. И знаешь, что сказал?
Что — не бывает любви такой, сякой, настоящей, не настоящей. Великой — не великой. Несчастной — или ещё какой-нибудь.
А любовь — если она есть — то она и есть: великая и настоящая.
А если она какая-то другая — так то уже и не любовь вовсе. А что-нибудь ещё.
И по поводу несчастной любви: если такое великое, прекрасное, светлое чувство — самое сильное чувство в мире! — делает человека несчастным — значит, просто объект любви выбран неверно. И этой самой любви не заслуживает. Представляешь?
Даша слушала во все уши. Порывисто схватила подружку за руку:
— Маша, подожди, а про ту самую — про их любовь — он говорил что-нибудь?
Маша засмеялась:
— Говорил! Только давай так: ты слушаешь спокойно. Не перебиваешь. И — главное! — не ревёшь! Тогда расскажу.
Даша с жаром закивала и согласилась на все условия.
— Ну, хорошо. Тогда слушай…
Есть такая книга — я уже прочла, в интернете нашла, и тебе ссылку кинула, перед выходом из дому — ты ещё не смотрела? Ну, потом прочтёшь. И сама во всём разберёшься и убедишься. Называется «Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним». Автор — Давыдов Г. И., в двух частях, вышла в Санкт-Петербурге, в 1810 и 1812 годах, в «Морской типографии».
А я просто перескажу, что сказал прадедушка.
Эти два морских офицера ходили на кораблях — правильно, на «Юноне» и «Авось» — в Америку. Молодые доблестные офицеры, честные ребята. С большим уважением отзывались о графе Резанове, а он, в свою очередь, очень хорошо относился к ним.
Гавриил Давыдов ходил вместе с Николаем Резановым, которого ты уже оплакала, в 1805-м на корабле «Св. Мария Магдалина» из Петропавловска в Новоархангельск — это столица Русской Америки.
Потом Давыдов командовал тендером «Авось» в Охотском море. В 1807-м совершил плавание к Курильским островам, южному побережью Сахалина и острову Хоккайдо. Вместе с командиром «Юноны», тоже лейтенантом флота, Николаем Хвостовым, уничтожили две японские фактории на Курильских островах: это они сделали по инструкции Резанова. Успешно воевали и в русско-шведскую войну 1808—1809 годов.
Записки Давыдова издал адмирал Шишков. Он же придумал заголовок.
А теперь — внимание!
Оба этих бравых офицера, побеждавшие превосходящих по силам и японцев, и шведов, и в Америку сходившие, и вообще, рисковые и мужественные парни — знаешь, как окончили дни свои и годы? Причём, годы молодые: одному 32, другому 24.
А утонули!
А — так: в Неве.
Осенней ночью понадобилось им, задержавшись в гостях на Васильевском острове, вдруг перебраться на другой берег. Мосты, понятно, разведены.
Как раз в это время под мостом шла барка.
Они прыгнули с одного крыла моста — на барку, чтобы с барки — запрыгнуть на другое крыло моста.
Свалились в воду и тут же утонули. Оба. И тела их не нашли…
То есть, ни подумать они как будто не могли — о своих действиях — до того, как.
Ни потом — справиться с ситуацией.
А были они в гостях — вместе с американским корабельщиком Вульфом, с которым дружили — у профессора Лангсдорфа, с которым тоже дружили.
Корабельщику наутро надлежало ехать в Кронштадт, для отбытия на своём корабле обратно в Америку. А среди ночи ломанулись — почему-то они…
Оба — командиры кораблей, бывали и не в таких переделках… Ну-ну.
Произошло это в 1808-м. У обоих — то ли жили старенькие родители где-то в отдалённых имениях, то есть, своих деревнях, — то ли уже померли.
Незадолго до сего происшествия, а именно поздней осенью 1806-го, умирает граф Резанов.
Да, нет, никакой его корабль в шторм не попадает, и умер он на берегу, и не на каком обратном пути из Америки.
А наоборот, до повторной экспедиции: когда ехал из Охотска — вот, в Красноярске и преставился, не доезжая Петербурга.
Да, и умер-то — поспешно…
Но при этом успел оставить перед своим отбытием инструкцию Хвостову и Давыдову — чтобы…отправлялись без него! Да, в Америку. Через Курильские острова, усмирив японцев.
Хвостов ещё удивился: был уверен, что Резанов тоже едет в Америку, обязательно. Резанов — полномочный посол в Японии и главный участник и попечитель Американской кампании. Настоящий патриот российского Отечества и флага…
И ещё о том, кто такой Резанов.
Граф, действительный статский советник, камергер.
Знаешь, кто такой камергер? Было такое почётное придворное звание, в европейских странах с монархией, этим званием жаловали гражданских чиновников из старинного дворянства, они ходили при парадной форме и носили золотой ключ на голубой ленте. Сначала камергер был должностным лицом при дворе, ведал какой-нибудь отраслью дворцового управления.
А весной 1809-го — вдогонку тем событиям — Александр I издал указ, что в России придворный штат камергеров упразднён, и звание стало просто почётным.
И соответственно, Резанов — в важных и актуальных служебных списках придворных чиновников — уже не числился.
Таким образом, примерно в одно время трое непосредственных и самых активных участников событий — исчезли. Записаны в небытие.
Теперь — кто же такая Кончита. Которую ты тоже уже оплакала.
Прадедушка поухмылялся — я так и не поняла, то ли он это где-то читал, то ли от кого-то слышал… В общем, действительно была такая — юная дочь губернатора Калифорнии. Ну, в те-то времена 16 лет — вполне половозрелый возраст считался для девицы. Взрослая женщина.
И неизвестно, что в ней было дурнее: внешность, характер или воспитание.
В те времена Калифорния была отсталым захудалым местом.
Ну, что ты хочешь, если США — как государство — было образовано всего за 30 лет до этого! И самый цивилизованный город Калифорнии — он же долго был столицей этого штата — крохотный городишко Монтерей на задворках мира. Этот Монтерей, в составе Испано-Мексиканского государства, был основан примерно тогда же! И почти сразу стал столицей штата. Представляешь, что там было?.. В то время он был и единственным портом в штате.
Как раз в начале 19-го века там строили первую школу, единственную библиотеку. И единственный на всю Калифорнию театр. Только ещё строили! При этом Монтерей считался — культурным центром всего штата!
Сравни с Европой, с нашим могущественным культурным древним государством с великими традициями! Которое, кстати, как раз вскоре вчистую разбило Наполеона.
В Калифорнии у властей была одна забота: следить, чтобы не было вооружённых конфликтов. На эту территорию — которую местные индейцы много столетий, естественно, считали своей — претендовали и завоеватели испанцы, и отделившиеся, но ещё не признанные мексиканцы…
Здешние власти — все губернаторы — были испанцы. Обычные испанские офицеры. Зачастую выходцы из захудалых дворянских семей — ну, а кто ещё поедет на всю жизнь неизвестно куда и зачем, без удобств и прочего? Только те, кому нечего терять. В надежде на заработок и должности.
Вот такой суровый испанский офицер и был губернатором. Если бы у него был сын — конечно, он бы им занимался. Учил военному делу, образовывал. А так — дочка, да ещё в такой дикой местности, какие уж там учителя. Она была предоставлена сама себе и вовсю этим пользовалась.
Доподлинно неизвестно, от кого была эта дочка: от испанки, понятно, далеко не самой родовитой, или же от туземной индейской женщины, или от мексиканки…
Кончита была нехороша собой. Но чётко помнила, что она дочь губернатора! И ежеминутно напоминала об этом окружающим. В основном, по этой причине — вздорности её характера и спеси — поклонников у неё было на удивление мало: всего два или три, да и те не очень усердствовали в ухаживаниях. И её отец прекрасно понимал, что их больше интересует он сам — как губернатор, нежели дочка.
А про её воспитание и говорить не приходится.
Вот её-то и увидел на балу в его честь — утончённый придворный до мозга костей, светский человек до кончиков ухоженных пальцев, камергер Его Величества могущественного русского императора, столичный граф Резанов. Вряд ли этот умный, зрелый и прекрасно образованный мужчина смог бы вынести эту неотёсанную и вздорную девушку дольше пяти минут.
Но… У него было высочайшее повеление: Российской Американской Кампании — быть, любой ценой. Ну, или почти любой.
Отец Кончиты, губернатор — несмотря на гораздо более простое происхождение и скромное образование — тоже был человек умный, хитрый, деловой, и тоже прирождённый дипломат. К тому же он был человеком сильным, сам всего добился в жизни — своим умом, трудом, бесстрашием. И всё-таки любил свою дочь. И, конечно, вовсе не хотел делать её несчастной.
Он прекрасно понимал, что сохранять любезное лицо — а не смотреть на Кончиту с отвращением — высокопоставленного русского гостя заставляет лишь прекрасное воспитание и дипломатический такт.
А ещё он понимал, что русский царь имеет большие виды на эту местность.
Аррильяга Хосе Хоакин — скорее всего, это был именно он. Хотя — если губернатора и звали по-другому, то все характеристики к нему подходят точно так же. В любом случае, это был испанский офицер, суровый человек, выходец из обедневшего незнатного рода, и т. д.
Аррильяга Хосе Хоакин — а, скорее всего, это был именно он — мгновенно оценил обстановку.
Да, он прекрасно знал негласную установку своего короля: проявлять крайнюю деликатность в общении с русскими — у испанской короны вовсе не входило в планы конфликтовать с могучей Московией. Но, без ущерба для дружественных отношений между двумя странами, постараться русских на эти земли не пускать…
Два тёртых дипломата, двое умных мужчин — поняли друг друга без слов.
Губернатор тихо способствует внедрению сюда русских. А высокий русский гость — приволакивается за Кончитой, изображая серьёзные намерения.
После того, как русская делегация уезжает, губернаторское семейство выжидает положенный срок — а именно год. И по прошествии оного, получив траурное известие, Кончита перестаёт быть невестой почившего русского графа — и становится женой местного, кого поинтересней, благо выбор сразу расширялся.
Справедливости ради надо сказать, что туземной невесте вышколенный русский чиновник тоже не очень приглянулся… Ну, а тебе бы — понравился, например, инопланетянин с зелёной головой и без ушей? Как мужчина?…Да? Ну, не знаю…
Как только местные мужчины увидели, что русский посол — очень высокий чиновник, придворный русского царя! — заинтересовался губернаторской дочкой, они тоже ею заинтересовались! Папе оставалось только выбрать.
А что до Русской Американской Кампании: чёрта с два удалось бы так легко занять удобное местечко в Калифорнии, с выходом к океану — и соорудить этот самый Форт Росс, через пять лет после визита русской делегации — без лояльного отношения местного губернатора.
Да, русская делегация — это граф Резанов, основной герой. И двое русских офицеров, из небогатых, но приличных старинных дворянских родов — Давыдов и Хвостов: командиры кораблей, с которыми вместе он ходил в экспедиции, и которые хорошо его знали. Командиры «Юноны» и «Авось». Капитанов кораблей — в военном флоте командиров — тоже принято всегда приглашать на официальные приёмы и светские рауты…
Остальные участники — лица второстепенные, их в детали дела не посвящали, многого они не видели, а если и видели — то тут же забыли.
«…Наконец,… всё для экспедиции приготовлено. Июля 25 числа Резанов сам с двумя судами отправился в море, имея намерение лично присутствовать при исполнении сего предприятия; но по нескольких днях плавания, a именно августа 8 числа, переменил сие расположение и дал Хвостову инструкцию, в которой предписав о сахалинцах и японцах всё то, o чём уже мы выше сего упоминали, возложил на него попечение о благоуспешном окончании сего столькими трудами подъящего подвига, и поручил ему обязать всех служителей подпискою, дабы о сей экспедиции ничего не разглашать и содержать оную совершенно в таинстве.
О себе же сказал, что, хотя и желал он быть свидетелем и соучастником в их трудах, дабы мог он, как самовидец, всеподданнейше донести о том Его Императорскому Величеству; но как время уже поздно, a ему необходимо надлежит поспешать в Петербург…
…Когда Хвостов уже совсем готов был к снятию с якоря, тогда Резанов прислал обратно к нему взятую от него инструкцию с написанным при конце оной дополнением. Хвостов, по прочтении сего дополнения, спешил к Резанову для изустного с ним объяснения, но в тоже самое время узнал, что уже Резанов уехал из Охотска.
Дополнение сие было следующего содержания:
«По прибытии Вашем в Охотск нахожу нужным вновь распространиться по сделанному Вам поручению. Открывшийся перелом в фок-мачте, противные ветры нам в плавании препятствовавшие и самое позднее осеннее время обязывают Вас теперь поспешать в Америку. Время, назначенное к соединению Вашему с тендером в губе Аниве, уже пропущено; желаемых успехов по окончанию уже там рыбной ловли ныне быть не может и притом сообразясь со всеми обстоятельствами, нахожу нужным, всё прежде предписанное оставя, следовать Вам в Америку…».»
1806 года сентября 24 дня. N 609. Ha подлинном подписано: Николай Резанов».
(«Двукратное путешествие в Америку морских офицеров Хвостова и Давыдова, писанное сим последним», Давыдов Г. И.).
Вместо того, чтобы мчаться в Америку, на крыльях любви, к своей невесте — граф Резанов всеми силами отлынивает от этой поездки — к тому же обязательной для него как должностного лица. И отбывает в обратном направлении — в родной Санкт-Петербург.
Не доехав до стольного града Петербурга, спешно отправляет вперёд себя известие: всё, баста, занемог в Красноярске и умер. Все свободны.
Ну, что будешь ещё реветь?
Хозяйка с радостной улыбкой замотала головой. Причмокнула.
И сказала, мечтательно:
— А всё-таки, Машенька, интересно там побывать! И в городишке этом, местных американских писателей и художников — Монтерее. И в Форте Росс, там же кусочек русской истории. И не такой уж давней — по меркам России.
— Может, побываем как-нибудь, — заулыбалась Маша.
Даша опёрлась подбородком на ладонь, легонько вздохнула. И снова причмокнула. Подружка засмеялась. Хозяйка подхватила.
И вдруг спросила:
— А эти трое — Резанов, Давыдов и Хвостов — с ними-то что? Им новые документы, что ли, сделали?
— Не знаю. Скорее всего. Фамилии поменяли. Ну, а что — из кампании этой Американской они уже вышли. Они там заработали, это было рискованное предприятие, трудное, опасное. Гонорар им был обещан очень приличный. А раз такое дело — наверняка ещё подъёмных дали.
Страна у нас большая. Что, не найдётся разве мест — да хоть и здесь, в столице — где трое умных здоровых проверенных мужчин могут применить свои силы? И служить на пользу Отечеству? Да сколько угодно!
Тем более, что они столько по экспедициям скитались — кто там их уже в лицо помнит. Да и за годы странствий лица успели слегка перемениться.
А государь наверняка был доволен, что дело пошло: ему ж надо казну пополнять, а тут пушной промысел светит! Правда, в итоге ничего не вышло. Но это уже потом, и к этим троим не относится.
Подруги помолчали. Отпили приятно остывший зелёный чай. Ласковое солнце наполняло комнату и душу спокойным светом и теплом.
— Значит, с любовью всё в силе? — смущённо засмеялась Даша.
— С любовью всегда всё в силе! — заверила Маша: — Любовь — то, во что стоит верить.
Помолчала и добавила:
— Бог есть Любовь. Так говорят многие. Но не все понимают смысл — просто не вдумываются.
Но мы с тобой точно знаем: Бог есть и Любовь есть.
Хозяйка радостно и уверенно кивнула, глядя на свою мудрую родственницу-подружку с обожанием. Засмеялась.
На глазах выступили слёзы — слёзы радости.
— О, только не реви, — шутливо простонала Маша.
Подружки весело рассмеялись.
