Другая правда. Том 1

Александра Маринина, 2019

50-й, юбилейный роман Александры Марининой. Впервые Анастасия Каменская изучает старое уголовное дело по реальному преступлению. Осужденный по нему до сих пор отбывает наказание в исправительном учреждении. С детства мы привыкли верить, что правда – одна. Она?– как белый камешек в куче черного щебня. Достаточно все перебрать, и обязательно ее найдешь – единственную, неоспоримую, безусловную правду… Но так ли это? Когда-то давно в московской коммуналке совершено жестокое тройное убийство родителей и ребенка. Подозреваемый сам явился с повинной. Его задержали, состоялось следствие и суд. По прошествии двадцати лет старое уголовное дело попадает в руки легендарного оперативника в отставке Анастасии Каменской и молодого журналиста Петра Кравченко. Парень считает, что осужденного подставили, и стремится вывести следователей на чистую воду. Тут-то и выясняется, что каждый в этой истории движим своей правдой, порождающей, в свою очередь, тысячи видов лжи…

Глава 2

Среда

Петр Кравченко оказался молодым человеком двадцати пяти лет, довольно рослым, полноватым, с ранними глубокими залысинами и редеющими вьющимися волосами. Симпатичным, но вполне обыкновенным. Настя сразу пригласила его на кухню выпить кофе и поговорить «для знакомства». Дверь в комнату она предусмотрительно закрыла, чтобы их разговоры не мешали Алексею, которому нужно было собраться в длительную поездку и еще «чуть-чуть поработать».

— Я вас даже знакомить не буду, чтобы тебя не отвлекать, — пообещала она. — Мы на кухне посидим, а ты спокойно занимайся своими делами.

Выяснилось, что материал, на котором Петр намеревался тренироваться, попал к нему в известной мере не случайно. Первоначально флешка с фотографиями страниц уголовного дела находилась у его бывшей однокурсницы, которая, к сожалению, в прошлом году скоропостижно скончалась от какой-то острой инфекции. После смерти девушки Петра разыскала ее тетка и уговорила продолжить работу в память о покойной подруге.

— Я же учился в Москве, на журфаке, — объяснил он. — А Ксюша была москвичкой, и тетка ее тоже здесь живет, так что мы были знакомы еще с университета.

Тетка, а не мама. И получается, что Ксюша приводила Петра в гости не в родительский дом, а к тете. Почему? Была сиротой? Возможно. Или рассорилась с родителями и ушла из дома. Тоже бывает.

— Почему ваша подруга заинтересовалась этим материалом? — спросила Настя. — И что собиралась с ним делать?

Петр посмотрел растерянно. Похоже, к такому вопросу он готов не был. Но ведь вопрос совершенно естественный… И ответ на него не должен вызывать ни малейших затруднений. Однако, судя по его реакции, затруднения есть. Странно.

Еще через полчаса пристрастного допроса картина стала приобретать более или менее внятные очертания. Петр и Ксения были «парой» на протяжении второго и третьего курсов, о свадьбе даже речи не было — вступать в брак в ближайшие годы ни один из них не планировал, и когда девушка увлеклась кем-то другим, Петя даже не особенно горевал, быстро переориентировался и подыскал себе новую подружку. После окончания учебы он вернулся в родную Тюмень, начал работать в местном издании и о Ксюше почти не вспоминал, пока неожиданно не возникла Алла Владимировна, та самая тетка, двоюродная сестра Ксюшиной матери, с сообщением о скоропостижной смерти девушки. Мать Ксюши погибла в автоаварии, когда девочке было лет десять-одиннадцать, до совершеннолетия Ксюша жила с бабушкой по материнской линии, ибо отец в этой семье не присутствовал вовсе, даже номинально. Алла жизнью маленькой племянницы особо не интересовалась, у нее имелись муж и сын и вообще своя жизнь, а с кузиной они никогда не были близки, хотя и жили в одном городе. Но к тому времени, когда Ксюша стала студенткой, ситуация переменилась: муж от Аллы ушел, сын вырос и уехал с друзьями в Словению организовывать собственный маленький гостиничный бизнес, и Алла вдруг вспомнила о дочери давно погибшей сестры. Начала звонить ей, приглашала на спектакли и концерты, иногда подбрасывала деньжат, одним словом, старалась вписаться в роль доброй заботливой тетушки. Руководить жизнью племянницы Алла не стремилась, на мозги не капала, ничего не требовала, и Ксюша совершенно не возражала против наличия старшей подруги, такой светской и элегантной, способной очаровать любого кавалера, вместе с которым девушка придет к ней в гости.

— Когда мы с Ксюшей расстались, я даже иногда ловил себя на мысли, что мне не так жаль наших отношений, как тех посиделок у Аллы, — усмехнулся Петр. — И когда она нашла меня и попросила в память о Ксюше написать книгу на основе тех материалов, с которыми та работала в последние недели своей жизни, я не мог отказать. Не считал возможным.

— Ксения собиралась написать детектив? — уточнила Настя.

— Не знаю, но вряд ли. Мы ведь с ней ни разу не общались после того, как дипломы получили. Тяги к романистике и вообще к художественной прозе в ней раньше не было, во всяком случае, я не замечал, да и сама она никогда ничего такого не высказывала. Ксюша бредила журналистскими расследованиями, громкими разоблачениями, хотела бросать вызов. Может, в последние годы она изменилась… Не знаю.

— То есть Алла Владимировна передала вам материалы племянницы и сказала: «Делай с ними что хочешь, но результат будет в память о Ксении»?

— Ну… да, примерно так.

— И что же вы решили захотеть?

— Напишу детектив.

— Сюжет уже придумали?

— Конечно!

Петр заметно оживился, разговоры о прошлом были ему явно скучны, а вот о своем будущем творении он готов был порассуждать с удовольствием. Он собирался написать роман о том, как ошибочно осужденный человек уже двадцать лет отбывает пожизненный срок и как молодой целеустремленный журналист докапывается до истины, находит настоящего преступника и добивается освобождения невиновного. Боже мой, как скучно! Как избито! Если бы мальчик Петя побольше читал книг и смотрел кино, он бы знал, сколько раз использовали и истоптали ногами этот сюжет.

Настя посмотрела на часы: пора заканчивать, для первого знакомства достаточно, парень только сегодня утром прилетел, пусть обустроится в съемной квартире, отдохнет, а ей самой уже через час нужно будет везти Лешку в аэропорт. Может быть, даже останется время, чтобы посмотреть материалы и подготовиться к первому занятию.

Однако Татьяна оказалась права: оставить ей флешку с фотографиями документов Петр отказался. Настаивать Настя не стала.

— Жду вас завтра в десять утра, — строго произнесла она на прощание. — Свой ноутбук не забудьте принести. Если вы так боитесь доверить мне флешку, то вставлять ее в мой компьютер вы тоже не позволите, я правильно понимаю?

Петр залился краской и сделался от этого отчаянно некрасивым. Насте даже стало жалко его. Закрыв дверь за гостем, она вернулась в комнату, где Чистяков, сидя рядом с раскрытым и полностью собранным чемоданом, просматривал на компьютере какие-то материалы.

— Ребенок не страшный, — объявила она, целуя мужа в макушку. — Думаю, я с ним справлюсь.

— Красивый? — рассеянно спросил Алексей, выделяя цветом какую-то фразу в тексте на экране.

— Обычный. Ты лучше, — улыбнулась Настя.

* * *

В последние восемь лет, после выхода в отставку, Анастасия Каменская старалась сама провожать Чистякова, пресекая его поползновения вызвать такси и не морочиться. Поездок всегда было много, но пока Настя служила, своему времени хозяйкой не была и проводить мужа удавалось крайне редко. Зато теперь, когда она работает у старого друга Стасова, можно в любой момент отпроситься и встретить полное понимание со стороны руководства. Проводить Алексея и встретить — душевная потребность, а вовсе не исполнение супружеского долга, и Стасов это прекрасно понимал. Брак с Татьяной был вторым, а в первом Владислав досыта наелся непонимания, насладился отсутствием тепла и теперь отлично знал, что действительно важно в семейной жизни.

Обычно на обратном пути из аэропорта или с вокзала Настя немного грустила, совсем чуть-чуть, но в этот раз на нее неожиданно, будто в темноте из-за угла, наскочила удушливая беспросветная тоска. Мысль о том, что придется возвращаться домой, вызвала необъяснимое отвращение. Почему? Она всегда так любила свою крошечную квартирку, куда мама и отчим отселили ее сразу же после окончания юрфака, как только Настя пришла на службу в милицию. Это произошло тридцать шесть лет назад… И все эти тридцать шесть лет Настя Каменская обожала свое жилище и считала надежным укрытием от всех бед и невзгод. Да, двум взрослым людям, каждый из которых нуждается в собственном рабочем месте, давно уже тесно и неудобно, но ведь в этих стенах так много общих воспоминаний, так много тепла и любви, столько слез пролито и столько маленьких и больших побед одержано! Умом понимая, что нужна квартира побольше, Настя всегда с болью думала о том, что переезд будет похож на предательство. «Ну как я расстанусь с этой квартирой? — спрашивала она себя. — Мне здесь все нравится, я все это люблю, я к этому привыкла… Я просто не смогу жить в другом месте».

Первый звоночек прозвенел в тот день, когда она перетаскивала книги, освобождая место для будущего ученика. Тогда в голове пролетело: «Почему это я не смогу жить в другом месте? Очень даже смогу». Мелькнуло и тут же забылось, оставив во внешнем мире почти незаметный отпечаток в виде вопроса, в сердцах брошенного мужу: «Как мы столько лет жили в такой тесноте?» Сегодня же из привычной грусти, вызванной расставанием с Лешей, внезапно проросло невесть откуда взявшееся желание поскорее переехать в более просторное жилье, и вообще — в другое, в новое. Нежелание покинуть старые привычные стены показалось странным и каким-то глупым. И возвращаться домой отчего-то совершенно не хотелось.

Навигатор послушно перестроил маршрут, и минут через сорок Настя уже ставила машину возле дома, где находилась недавно приобретенная квартира. Она долго бродила по пустому унылому помещению, то и дело задевая ногой валяющиеся остатки материалов. Да уж, работы предстоит еще много, жить здесь пока нельзя, но помечтать-то можно? Вообще-то они с Лешкой уже все распланировали и распределили: в самой маленькой комнатке сделают спальню, в средней по величине — кабинет Чистякова, а рабочее место для Насти оборудуют в большой комнате, в уголке, рядом с окном. Этот уголок она сама облюбовала в первый же день, как только увидела квартиру, еще на показе с риелтором. Вот здесь, у этой стены, будет стоять удобный диван, непременно раскладывающийся, чтобы было где устроить на ночь гостей, а на противоположной стене они повесят большую плазму и будут смотреть кино, сидя рядышком… Места для встроенных шкафов-купе тщательно вымерены, благо прихожая достаточно просторная, а все оставшееся пространство займут книги. В новом жилище будет уютно и удобно, но настанут сии сладостные времена еще очень не скоро.

Приятных мечтаний надолго не хватило, они быстро растаяли под натиском мысленных перечислений того, что предстояло сделать. Проводку всю поменять обязательно, трубы тоже, ибо неизвестно, как и из каких материалов делали их прежние хозяева, и часто случается, что при въезде в приобретенную «вторичку» новые жильцы сталкиваются со старыми проблемами, разрешить которые возможно лишь при условии уничтожения только что законченного ремонта. Стеклопакеты придется поменять. Стены нуждаются в выравнивании. Единственное, что удалось Насте и Чистякову за месяц отпуска, это привести в порядок пол и заделать огромные трещины в стенах.

Ей стало скучно. Надо ехать домой, нечего бродить тенью отца Гамлета по просторам далекой мечты, от бессмысленного шатания между пустыми стенами эта самая мечта ближе не станет.

* * *

Я смотрю на себя в зеркало каждое утро и каждый вечер. Это обязательный ритуал, как для некоторых — бесконечное повторение мантр. На мантры у меня нет времени, слишком много дел и забот, но дважды в день несколько минут, проведенных наедине со своим отражением, дают мне возможность почувствовать уверенность в себе и насладиться ею. У меня прямой и открытый взгляд, глаза большие и светлые, и когда я улыбаюсь, мне никто не может отказать. Я все смогу, у меня на все хватит сил, терпения и выдержки. Я никогда не сдаюсь. Я преодолею любые препятствия и любые трудности. И пусть есть люди, которые в этом сомневаются. Просто они еще не знают меня. Они думают, что мы похожи, мы из одного теста слеплены, они — такие же, как я. А вот и нет. Они — жертвы обстоятельств, покорные рабы мифов о финансовом благополучии, которое якобы способно обеспечить благополучие внутреннее. Заработай денег — и будет тебе счастье! Накачай мышцы, надуй силиконом губы и груди, купи виллу в Майами, попади в верхние строчки Форбса… Глупцы. Тупые и недалекие ослы, послушно плетущиеся за морковкой, которой их манят, при этом еще и хвостиком радостно помахивающие. Все эти люди не понимают, в чем настоящее удовлетворение.

Оно в том, чтобы прогнуть жизнь под себя. В том, чтобы сделать то, чего не смогли другие. Впервые журнал «Форбс» опубликовал список богатейших американцев сто лет назад, в далеком 1918 году. Сколько человек за сто лет попадало в этот список? Да тысячи! Что выдающегося может быть в том, чтобы оказаться одним из многих тысяч? Ровным счетом ничего. Очередное стадо. А Ник Вуйчич — один. Он уникален. Он сделал то, чего не смог больше никто.

Конечно, я далеко не Ник Вуйчич, и природа пощадила меня, не наградив тетраамелией, у меня все конечности на месте и здоровье отличное. Но пример Ника учит меня: если люди вокруг говорят, что «это невозможно», — не верь. Просто делай. Когда не получается — не опускай руки, возьми паузу, сядь и подумай, почему не получилось, где ошибка в расчетах и что нужно сделать по-другому, чтобы все-таки получилось.

Так, и только так.

Говорят, что у врачей, особенно у практикующих хирургов, со временем вырабатывается комплекс Бога, им начинает казаться, что они властны над смертью и могут по собственному желанию заставить ее отступить, продлевая жизнь. Я не врач, и желания быть хирургом у меня никогда не было. Но вера в то, что «я могу», — была. И есть.

И ужасно забавно, что ни один человек в моем окружении об этом не знает. Никто меня не чувствует. Все полагают, что мы из одного теста.

Интересно, как они отреагируют, когда узнают? Представляю, как вытянутся их физиономии…