Дебютная постановка. Том 1

Александра Маринина, 2023

Ошеломительная история о том, как в далекие советские годы был убит знаменитый певец, любимчик самого Брежнева, и на что пришлось пойти следователям, чтобы сохранить свои должности. 1966 год. В качестве подставки убийца выбрал черную, отливающую аспидным лаком крышку рояля. Расставил на ней тринадцать блюдец и на них уже – горящие свечи. Внимательно осмотрел кушетку, на которой лежал мертвец, убрал со столика опустошенные коробочки из-под снотворного. Остался последний штрих, вишенка на торте… Убийца аккуратно положил на грудь певца фотографию женщины и полоску бумаги с короткой фразой, написанной печатными буквами. Полвека спустя этим делом увлекся молодой журналист Петр Кравченко. Легендарная Анастасия Каменская, оперативник в отставке, помогает ему установить контакты с людьми, причастными к тем давним событиям и способным раскрыть мрачные секреты прошлого…

Октябрь 2021 года, Москва

Петр Кравченко

— Николай Андреевич, как так получилось, что вы с братом и сестрой, все трое, пошли работать в милицию? — спросил Петр Кравченко. — Это случайно вышло, просто так сложилось, или вы все этого хотели?

— Этого хотели наши родители.

Прогулка по бульвару закончилась, теперь Губанов и его гость снова сидели в квартире, только теперь уже за накрытым столом, и поедали блинчики с творогом и сметаной, и не вдвоем, а в обществе племянницы Светланы. Блинчики были вкусными, но когда Петр попытался сделать комплимент кулинарным талантам Светланы, та рассмеялась и ответила, что купила их в ближайшей кулинарии. И не потому, что ей лень готовить или она не умеет, просто навести жидкое тесто ровно на четыре блина никак не удается, даже на шесть не получается, выходит куда больше, а для чего? Только деньги тратить и продукты переводить. Николай Андреевич тут же скептически заметил, что по новомодным правилам питание должно быть разнообразным и пищевой рацион нельзя обеднять, а вот в прежние-то времена готовили на несколько дней впрок и ели одно и то же — и ничего, никто не помер, а некоторые так даже и до весьма преклонных лет дожили.

— Сейчас доедим — и я расскажу, почему мы все в милицию служить пошли, — сказал он. — Нечего Светке по ушам ездить, она все это с детства знает, тысячу раз слышала.

Петр с трудом удержался, чтобы не рассмеяться: в устах пожилого солидного отставного полковника современное выражение «ездить по ушам» прозвучало забавно и немного нелепо. Вряд ли Губанов много общается с молодежью, скорее всего, смотрит всякие сериалы и черпает оттуда знания о сленге.

Николай был старшим ребенком в семье Андрея Митрофановича и Татьяны Степановны Губановых, он родился в 1934 году. В 1940-м родился Мишка, а в 1941-м Андрей Митрофанович ушел на фронт. Мать с двумя сыновьями уехала в эвакуацию, в 1944-м вернулись в Москву, в 1945-м пришел с войны отец, а в 1946-м на свет появилась младшая сестренка Антонина.

Послевоенная разруха, голод, продуктовые карточки… И огромное количество ворья и бандитов. Тот день Коля Губанов никогда не забудет. Он, двенадцатилетний, вел за руку шестилетнего Мишку, чуть сзади — мама с грудной Тонечкой на руках. Все вместе ходили к маминой двоюродной сестре, поздравляли с днем рождения, Тонечку показывали, на обратном пути собирались отоварить карточки. Как и откуда налетел бандит — Коля не увидел, обернулся только на сдавленный визг матери. Тут же вместе с Мишкой бросились на защиту. Мать, судорожно прижимая к себе дочку и боясь уронить малышку, уже не в силах была бороться за сумку, где лежали карточки, а мальчишки, подпрыгивая и царапаясь, пытались повиснуть на грабителе, здоровенном молодом парне в заношенном солдатском обмундировании. Силы были явно неравны, и остаться бы всей семье Губановых без пропитания на весь ближайший месяц, если бы не милиционер, который случайно проходил неподалеку. Схватка была короткой и яростной, грабитель сумел сбежать, а милиционер остался сидеть на земле с ножевой раной в животе. Но карточки были спасены, отобрать сумку бандит так и не успел, отвлекся на служителя порядка.

— Это же надо быть такой мерзотиной! — горячился Андрей Митрофанович, забирая жену и детей из приемного покоя, где семейство Губановых дожидалось, когда их спасителя прооперируют и врачи вынесут вердикт. — Увидел бабу с младенцем на руках и точно рассчитал, что ребенка будут защищать, а на сумку уже сил не хватит. Не на мужика напал, а на слабую женщину. Хорошо, что мать позади шла, эта гнида и не сообразила, что пацаны при ней. И как только земля таких выродков носит!

Целый месяц мама, отец и Коля с Мишкой по очереди ходили в больницу навещать своего спасителя, выкраивая из скудного продуктового пайка хлеб, сало, сахар, а то и банку тушенки, чтобы подкормить раненого. Звали того милиционера Иваном Миняйло, был он одиноким, шутил, мол, до войны жениться не сподобился, а после войны еще не успел, и позаботиться о нем было особо некому. Товарищи по службе навещали, но не каждый день, да вот Губановы полным составом. Мать себя не помнила от благодарности, каждый раз начинала плакать, войдя в палату, а отец считал Ивана настоящим героем и ставил сыновьям в пример.

— Дядя Ваня готов был жизнь отдать, чтобы вы не голодали, — наставительно говорил он каждый день. — Не для того он на войне кровь проливал, чтобы в мирное время люди от голода страдали. И вы должны вырасти и стать такими же смелыми и мужественными, как дядя Ваня, чтобы защищать людей от бандитской нечисти.

Сам Иван радовался приходу мальчишек, с удовольствием рассказывал им всякие поучительные истории про преступников и непременно добавлял:

— Вы молодцы, парни, не растерялись, не испугались, кинулись матери на выручку. Я-то уже через время подбежал, так что, если бы не вы, эта сволочь бандитская точно сумку бы вырвала. Вам обоим прямая дорога в милицию, преступников ловить, очищать от них наше советское общество. Нам нужны такие смелые ребята, как вы.

Андрей Митрофанович и Иван Миняйло крепко сдружились, и через пару недель после того, как Иван выписался из больницы и вернулся к несению службы, отец заявил, что уходит из конторы, где он работал старшим техником, и с завтрашнего дня будет служить в милиции, чему активно поспособствовал его новый друг. Мама отнеслась к известию одобрительно, а мальчишки — с восторгом. Милиционер — это вам не какой-нибудь техник, он — человек уважаемый, героический, самоотверженный, он людей защищает и не дает их в обиду. Есть чем гордиться!

За полгода до того, как Коле Губанову предстояло идти в армию, отец тяжело заболел, и врачи со скорбным видом советовали готовиться к худшему. Николай к тому времени, окончив восьмилетку, работал на том же заводе, что и мама, параллельно учась в вечерней школе. В милицию несовершеннолетних не принимали, так что сначала предстояло отслужить срочную, а уж потом выполнять наказ отца. Болезнь Андрея Митрофановича оказалась скоротечной. Незадолго до кончины он потребовал от детей дать честное слово, что все они посвятят свои жизни работе в милиции и защите людей от воров, бандитов и убийц.

— Поклянитесь, — сказал отец голосом слабым, но по-прежнему твердым. — Я подал вам пример, вы должны ему следовать и стать такими же, как дядя Ваня.

— И Тонька тоже? — недоверчиво переспросил двенадцатилетний Миша. — Она же девчонка, а девчонок в милицию не берут.

— Еще как берут, — усмехнулся отец и надсадно закашлялся. — Ты что, не видишь, сколько женщин в милицейской форме ходит по городу?

— Ну это так, на ерундовую работу берут, — презрительно отозвался Миша. — А на настоящую борьбу с бандитами — нет.

— Ерундовых работ не бывает, они все важны, — строго ответил Андрей Митрофанович. — Никакой борьбы с бандитами и убийцами не получится, если не делать другие важные вещи. Вот на фронте тыловое обеспечение — первое дело, без обмундирования, еды и транспорта никакую битву не выиграть. И без той работы, которую в милиции делают женщины, преступность никогда не победить. Ты понял?

Татьяна Степановна мужа боготворила и после его смерти даже мысли не допускала, что его завет не будет выполнен. Сыновья, собственно, и не помышляли о том, чтобы нарушить данное отцу слово, а вот Антонина, чей подростковый возраст совпал с оттепелью, зарубежными веяниями и вообще с воздухом свободы, попыталась сопротивляться. Идти в милицию и отдавать службе двадцать пять лет ей совсем не хотелось. Но мать была непреклонна.

— Папа сказал: все. Все дети должны работать в милиции, и обсуждать тут нечего. Ты умирающему поклялась, а теперь хочешь отступить. Неужели тебе не стыдно?

Наверное, Тонечке и впрямь стало стыдно, потому что разговор тот состоялся только один раз. Больше она эту тему не поднимала. И в восемнадцать лет пришла на работу в детскую комнату милиции на должность инспектора, чтобы заниматься устранением детской безнадзорности и бороться с правонарушениями несовершеннолетних, помогать родителям воспитывать детей и возвращать в лоно семьи и школы тех, кто предпочитает вольную жизнь в обществе сомнительных элементов.

— Отец последние годы жизни служил в милиции, так что у нас получилась целая династия, — довольным голосом говорил Николай Андреевич.

Рассказывал он со вкусом и видимым удовольствием, и Петр сперва даже мысленно отругал себя за то, что задал вопрос. Ему не терпелось узнать о событиях, которые в конце концов привели к убийству следователя, а теперь из-за неуместного любопытства приходилось тратить время на выслушивание длинной семейной истории. Но уже через несколько минут он с удивлением понял, что ему интересны все эти подробности. Даже мелькнула где-то на задворках сознания мысль, что, может, имеет смысл собрать материал и сделать совсем другую книгу, не о погибших сотрудниках правоохранительных органов, а о метаморфозах, происходивших с самими органами правопорядка… Все-таки интересно было бы разобраться, как и почему с ними происходило то, что происходило. То, о чем рассказывал Губанов, звучало, на взгляд Петра, совершенно немыслимо. Как может работать следователем человек, которого не готовили к следственной работе? Как можно раскрывать преступления и ловить преступников, если тебя не учили всем хитростям и премудростям? Как можно охранять закон, не понимая, а зачастую даже и не зная самого закона?

— Это уже много позже в Волгограде открыли Высшую следственную школу, — сказал Николай Андреевич. — А в шестьдесят шестом такие следователи, как тот же Дергунов, были огромной редкостью. Самородок, которому еще и с наставником повезло.

— Вы много с ним общались? — спросил Петр.

— Да вот только раз и побеседовали. Больше не довелось. Все, что знал, я ему тогда рассказал, и больше во мне надобности не возникало. А к самому делу я вернулся только через месяц с лишком.

— И что же случилось через месяц?

— О-о! В конце июля мы все уже на ушах стояли…