Это гиблое место

Александра Кристо, 2019

Зачарованные улицы этого города стали домом для головорезов и мечтателей. Четверка мошенников знает, как обмануть и тех, и других. Тавия – уличная артистка, мечтающая оставить преступное прошлое позади. Уэсли – владелец подпольных заведений, желающий заполучить абсолютную власть. Карам – участница боев без правил, намеренная восстановить честь своего народа. Саксония – обладательница магической силы, готовая на все ради мести. Каждый из них стремительно движется к своей цели до тех пор, пока Тавия не совершает фатальную ошибку. Девушка высвобождает темную магию, которая превращает простых людей в безумцев. И теперь преступникам придется объединиться, чтобы защитить свои мечты и город, ставший их домом. Однако в мире, где правят обман и алчность, не стоит никому доверять. И прежде всего друг другу.

Глава 8

Уэсли

Уэсли не любил людей — многие из них постоянно пытались его убить. И юноше казалось немного странным спасать кого-то из тех, кто желал ему смерти. Быть может, Саксони и была подругой Тавии, но к поклонницам самого Уэсли девушка явно не принадлежала.

Разгорался день. Ночь соскальзывала с небес, точно шелковое покрывало с кровати. В такое время город больше всего нравился Уэсли: когда было еще недостаточно светло, чтобы озарять все злые и неправедные деяния, которые здесь вершатся. В утреннем свете Крейдже выглядел истинной обителью всех чудес и ужасов, собранных с разных концов света.

Уэсли посмотрел на мироучасток. Тот, вероятно, можно считать одним из самых унылых зданий в городе. Оно было окрашено желтой краской — когда-то, давным-давно. Сейчас эта краска осыпалась с внешних стен, шла трещинами вокруг окон и была покрыта грязными потеками ближе к пологой двускатной крыше.

Оно располагалось за мостом, разделявшим город. Здесь мечтатели резко трезвели, а небо над крышами становилось цвета застарелой ножевой раны. Сюда никогда не ходили туристы, потому что в ущельях мертвых улиц царила темнота — даже когда солнце стояло в зените. И эту темноту нарушали лишь вспышки магии и огоньки сигарет.

После наступления ночи мало кому захочется пересекать мост. Однако если вам нужно это сделать, лучше держитесь подальше от ущелий.

У входа в участок торчало несколько миростражников. Они мрачно взирали на Уэсли. Их руки уже тянулись к талисманам подавления, подвешенным к ремням. Уэсли повернулся к Тавии. Стена, за которой прятался призрак его былого «я», сейчас стала еще выше, чем когда бы то ни было.

— Стой сзади и молчи, говорить буду я, — бросил он девушке. Тавия закатила глаза и прошла мимо Уэсли, направляясь вперед — как будто и не слышала его слов.

Упаси ее Сонм Богов слушать его речи.

Когда они вошли в участок, время словно остановилось. Все миростражники, сидящие за рабочими столами, подняли головы. Те, что куда-то шли, замерли на полушаге. Они словно ощутили особого рода неприятность, которая только что вошла в здание и которую там вовсе не ждали.

— Что ты там сказал насчет «стой и молчи»? — спросила Тавия. — Если бы взгляды могли убивать…

Уэсли поправил лацканы пиджака.

— Мы не сделали ничего плохого при входе сюда.

Конечно, это являлось правдой. Однако сейчас он далеко не был в этом уверен — едва ли не все миростражники Крейдже смотрели на юношу весьма недобрыми взглядами. И все же обязанностью Уэсли как смотрящего было проследить, чтобы закон и те, кто этот закон нарушает, продолжали сосуществовать в гармонии. Парень вполне мог это обеспечить: не зря же он пополнил карманы такого количества миростражников.

Возможно, они и ненавидели его — но совесть у стражников была не так уж чиста.

— О, вы только посмотрите, — послышался чей-то голос. — Это же щедрый молодой смотрящий!

Человек, сказавший это таким мягким тоном, какой вряд ли можно ожидать в приемной мироучастка, вышел вперед и одарил Уэсли приветственной улыбкой.

Уэсли немногое способно удивить — и менее всего люди, которых можно было встретить в мироучастке. Благодаря своему легиону шпионов и доносчиков он знал почти все тайны Крейдже. И все же юношу застало врасплох появление перед ним вице-дуайена страны, за спиной которого маячил телохранитель.

— Мы ожидали вас, мистер Торнтон Уолкотт, — продолжил вице-дуайен Краузе.

— Это объясняет столь теплый прием.

— О, уверяю вас, мы все польщены тем, что наконец-то воочию узрели смотрящего Крейдже.

Уэсли поправил галстук.

— Предположительно смотрящего. Я здесь лишь затем, чтобы забрать кое-кого. Я и не знал, что окажусь в столь почтенной компании.

Краузе поправил свои очки.

— Жаль, что не могу сказать то же самое.

Несмотря на дружелюбный тон, держался он высокомерно. Это отнюдь не внушало Уэсли симпатии к вице-дуайену. Армин Краузе был политиком с головы до пят. Это заметно не только по его строгому костюму. У него был такой вид, словно ему никогда не приходилось испытывать чего-либо ужасного в жизни, и все творящееся на свете зло мужчина наблюдал лишь опосредованно — через людей, которых он не знал и знать не хотел, однако испытывал к ним искреннее сочувствие.

— Саксони работает в Кривде, — объяснил ему Уэсли. — Она моя подчиненная, и я хотел бы получить ее обратно.

— Я думал, что вы можете это сделать, — отозвался Краузе. — Но она все еще в лечебном изоляторе. Оправляется от некоего маленького заклинания.

Похоже, вице-дуайен считал это смешной шуткой.

— С ней все будет в порядке? — спросила Тавия. — Магическая болезнь не…

Краузе поднял руку.

— Она без сознания, однако с ней все будет хорошо. Воздействие было слабым. Магическая болезнь не прогрессирует, несмотря на появление отметины. Пара дней отдыха — и она поправится.

Тавия с облегчением выдохнула.

— Мне нужно увидеть Саксони.

— Боюсь, это невозможно. Я получил от дуайенны Шульце строгий приказ: при любом случае магической болезни держать больного на карантине, пока симптомы не исчезнут.

— Эта болезнь не заразна, — напомнил Уэсли, но Краузе не нуждался в напоминаниях.

— Когда речь идет о черной магии, предосторожности всегда необходимы.

Тавия шагнула вперед. Взгляд Уэсли скользнул по ее наряду — он знал, что в многочисленных карманах и неприметных разрезах этой куртки скрываются ножи.

— Я хочу увидеть свою подругу, — заявила Тавия. — И вы не остано́вите меня, несмотря на ваш красивый галстук.

Уэсли вовсе не считал галстук вице-дуайена красивым.

Телохранитель Краузе слегка отклонился в сторону. Уэсли не понравился жест, которым этот тип потянулся к своему поясу.

— Отойди назад, фокусница, — прорычал телохранитель.

Тавия бросила на него сердитый взгляд, явно намереваясь сказать что-то в ответ — вероятно, это привело бы к тому, что девушка тоже оказалась бы в камере, а столь интригующий разговор не получил бы продолжения. Но Уэсли оттеснил ее назад.

— Скажите, — обратился он к ровным швам костюма Краузе, — а дуайенна страны тоже здесь?

Хотя Уэсли еще не встречался с дуайенной Шульце лично, так сложилось отнюдь не из-за отсутствия желания. Она создала себе определенную репутацию, произнося на всех собраниях речи против черной магии и разработав программу помощи зависимым от магии, которых в просторечии именовали «маго́ликами». По всей Усхании на стенах рисовали портреты дуайенны: с торжественно воздетыми руками и подписью «Шульце за светлую страну». Она установила награду за сведения, ведущие к аресту смотрящих. Шульце основала хранилища, куда люди могли сдать свои темные амулеты — и при этом их никто ни о чем не спрашивал.

С момента своего избрания дуайенной Фенна Шульце взяла на себя задачу положить конец бизнесу Уэсли. И это делало всю ситуацию несколько более интересной.

— Дуайенна Шульце все еще находится в Йеджлате, — сообщил Краузе.

Это был один из более мелких центральных городов Усхании. Там незыблемо возвышались Палаты Правительства, и законы чаще издавались, чем нарушались. Все официальные лица работали там. Большинство из них вдобавок жили в этом городе, отчего местечко так и кишело политиками с неодобрительно поджатыми губами.

Уэсли было немного жаль Грету, смотрящую Йеджлата. Должно быть, ей приходилось тяжко скрываться в тенях, когда улицы города были так хорошо освещены.

— Дуайенна слишком занята, чтобы тратить время на осмотр всех жертв вашей магии, — продолжил Краузе.

— А вы, судя по всему, нет?

Краузе слегка прищурился. Уэсли не смог удержаться от улыбки.

— Мне странно, что она послала сюда своего заместителя ради столь тривиального случая.

Под словом «странно» Уэсли подразумевал также «меня это раздражает». Он не любил последним узнавать о чем бы то ни было. По сути, юноше не нравилось узнавать о чем-то и самым первым — особенно если это происходило в его городе.

— Вы не сможете забрать эту девушку, — отрезал Краузе. — Ее будут судить по всей строгости закона за нарушение уложений о темной магии.

— Ей плохо, — возразила Тавия. — Вы не можете держать ее взаперти.

Краузе вздернул подбородок.

— На самом деле, я могу делать все, что захочу.

Он коротко и насмешливо улыбнулся Тавии. Уэсли стиснул зубы. Но сейчас не время гневаться — время искать возможности.

— А если я предложу вам сделку? — поинтересовался Уэсли.

— У вас нет ничего, что мне бы пригодилось, смотрящий.

Уэсли придвинулся к Краузе поближе, чтобы его шепот не мог расслышать никто со стороны.

— Это не совсем так.

Телохранитель нервно сглотнул, однако не осмелился пустить в ход оружие или хотя бы притвориться, что сейчас это сделает. Пусть Краузе и являлся вице-дуайеном, но Уэсли — смотрящий, а Крейдже был его городом.

— Вы отдадите мне то, что я хочу, — спокойно и тихо продолжил Уэсли, — а я поднесу вам Данте Эшвуда на блюдечке.

* * *

Уэсли никогда прежде не бывал в комнате для допросов и слегка стыдился этого. Это считалось чем-то вроде необходимой ступени на пути к званию смотрящего, и он перескочил через эту ступень.

И все же отчасти парень был признателен за это. Помещение оказалось холодным и серым: сплошной грязный цемент, впитавший запах отвратительного кофе.

— Это действительно единственное место, где мы можем поговорить наедине? — спросил Уэсли. Он постучал по металлическому стулу. — Я мог бы потребовать хотя бы мягких сидений, учитывая мое щедрое предложение.

Тавия забросила ноги на стол.

— Я чувствую себя совсем как дома, — заявила она.

Краузе снял очки и начал протирать их безукоризненно-белым носовым платком. Быть может, он пытался тем самым избавиться от вида смотрящего и фокусницы, которые нагло сидели перед вице-дуайеном без наручников и оков. Или, возможно, он просто не желал созерцать грязь на башмаках Тавии.

— Вы сказали, что хотите потолковать без лишних глаз и ушей, — напомнил Краузе. — Прошу прощения, что не смог приготовить для вас банкет.

— Извинения приняты, — отозвался Уэсли.

Краузе резко выдохнул:

— Я был бы благодарен, если бы вы больше не оскорбляли меня, подбрасывая нам подобные загадки.

— Это не загадка, — возразил Уэсли. — У Главы действительно появилась новая магия. Именно ею и вызвана болезнь Саксони.

Тавия широко раскрыла глаза и повернулась к Уэсли. Лицо девушки стало еще бледнее обычного. Но первым заговорил Краузе:

— Да, мы это знаем. Она — не первый случай.

Это уже становилось интересным.

— Значит, Шульце послала вас в Крейдже, чтобы наблюдать за этой ситуацией, — сделал вывод Уэсли. Тавия встала и сдавленно рассмеялась.

— Послушайте, давайте вернемся немного назад. Такой вещи, как новая магия, не существует.

И она по-своему была права.

Существовала одна-единственная раса людей, которая могла изменять законы природы и создавать новую магию, сплетая слова в заклинания и вызывая бури средь ясного неба.

И предполагалось, что вся эта раса исчезла.

Ни новой магии, ни Мастеров никто не видел вот уже более пятидесяти лет по одной простой причине: Война Эпох. Кровавое восстание, после которого остались лишь жалкие крупицы прежде созданной магии, путешествующие из одной страны в другую в новых обертках.

Именно поэтому магия казалась чем-то пленительным и особенным, потому что в любой момент даже эти жалкие огрызки могли полностью исчезнуть.

— Будем рассудительны, — продолжила Тавия. — Ты хочешь сказать, что Эшвуд откопал Мастера, прятавшегося под каким-то камешком?

— Земля большая, камней в ней много, — отозвался Уэсли.

У Тавии отвисла челюсть.

— И ты знал об этом?

Уэсли почти услышал, как фокусница заскрежетала зубами.

«Она не понимает. И никогда не сможет понять».

Уэсли надавил на свои запонки, пытаясь заглушить этот голос.

По сравнению с его темной кожей рубашка Уэсли казалась белоснежной. Краузе с любопытством взирал на юношу.

— Я знал, что Эшвуд что-то задумал, — сказал Уэсли. Он старался говорить спокойным тоном, но его голос все равно был похож на острие ножа. — И теперь я знаю, что именно. Он уничтожит весь город этой своей новой магией, если мы ему позволим. Эшвуд рассматривает борьбу дуайенны Шульце против магии как атаку против него лично. И он готов сражаться.

Краузе поерзал на месте. Он пытался скрыть потрясение, однако застывшее выражение лица и немигающие глаза выдавали мужчину.

Все знали, что Эшвуд злодей, но, похоже, политики во главе страны не считали его достаточно безрассудным для прямого нападения на дуайенну. И это означало, что они совершенно не знают Эшвуда.

В отличие от Уэсли.

— Мы можем справиться с Эшвудом сами, — заявил Краузе. Это был настолько явный блеф, что Уэсли промолчал, позволив словам просто повиснуть в воздухе.

Он ждал, небрежным движением забросив в рот стебелек клевера. Парень смотрел, как растет раздражение Краузе.

Магия клеверного листа была слабой, почти несущественной. Она могла дать человеку не более десяти минут удачи. Но Уэсли просто нравился этот вкус. Вяжущая терпкость, словно у незрелого лимона. Он практически вырос на этом вкусе. При мысли об этом смотрящий осознал, насколько странно звучат слова о том, что он вырос на чем-то — как будто люди были растениями, которые цеплялись за любую возможность выжить; карабкались вверх, не в силах расти без надежной и постоянной опоры.

Уэсли не особо любил постоянные величины. Они не представляли интереса, не доставляли сюрпризов и были довольно опасны тем, что заманивали людей в ловушку повседневности. Впрочем, Крейдже был исключением. Это та постоянная величина, которую любил Уэсли.

Краузе опять заерзал. Когда Уэсли почувствовал, что терпение вице-дуайена на пределе, он наконец заговорил:

— Чушь. Я нужен вам. У вас нет выбора.

Краузе раздул ноздри.

— Только Консортесса Главы знает, где он находится. А я единственный, кто знает, где находится Консортесса, — продолжил Уэсли. — И к тому же у меня одного есть доступ к Консортессе. Я единственный, кому верит Эшвуд. И я явно единственный в этой комнате, у кого есть хоть капля мозгов.

— Эй, — вмешалась Тавия, — аккуратнее!

— Вы годами пытаетесь поймать Эшвуда, — напомнил Уэсли, все так же обращаясь к Краузе. — А сейчас его магия сильнее, чем когда-либо. Использовать Мастеров было незаконно даже до войны, но все эти забавные новые законы, принятые в мире после нее, дабы защитить их… Он не обращает на эти законы никакого внимания. У вас нет другого выбора, кроме сотрудничества со мной.

— И что вы получите с этого? — осведомился Краузе. — Почему вы вдруг обратились против него?

Ответ был прост: потому что Крейдже стал для Уэсли домом. Он слишком много времени потратил на обустройство этого города, чтобы сейчас позволить его разрушить. Крейдже считался чудом Северной Усхании. Его мостовые блестели серебром от просыпанной магической пыли. Уэсли испытал ни с чем не сравнимые чувства, когда занял должность смотрящего и сделал этот город своим.

Глава украл и уничтожил очень многое, в том числе и множество жизней. Уэсли просто стоял и смотрел, как это происходит. Время от времени он даже помогал Эшвуду. Но сейчас речь шла о родном доме Уэсли — единственном доме, который у него остался. Он был готов отдать за этот дом и деньги, и магию, и остатки человечности.

Иногда Уэсли казалось, что он не просто родился в Крейдже, а создан из этого города. Лучшие и худшие части родного места приняли форму человека — и этим человеком являлся он сам.

Уэсли ни за что не позволил бы Эшвуду отобрать у него все. Юноша не допустил бы, чтобы тирания старика растоптала этот город.

— Полагаю, во мне проснулось человеколюбие, — произнес Уэсли. Краузе сухо рассмеялся:

— Когда Эшвуда не станет, необходимость в смотрящих отпадет. Вы сами роете себе яму.

Эта мысль уже посещала голову Уэсли.

Дуайенна Шульце хотела изгнать черную магию из Усхании. Она желала убрать Данте Эшвуда не меньше, чем этого хотел сам Уэсли. Но всегда существовал шанс, что правительница пойдет дальше первоначальной цели.

Сейчас она воюет с черной магией. Но что, если завтра Шульце обратится против всей магии вообще?

Шульце вселяла в сознание людей легкую паранойю: сомнения в том, какая магия правильная, а какая может считаться неправильной. Да, дуайенна сделала улицы более безопасными и тем самым завоевала некое доверие. Это заставляло Уэсли беспокоиться: а что, если она в конечном итоге желает превратить Усханию в какое-нибудь научное государство — наподобие Навстрио, где магию отвергли в пользу науки и техники? Парень явно не захочет жить в таком мире.

Уэсли сунул руки в карманы — в знак того, что следующее его предложение не следует скреплять рукопожатием. Оно не подлежало торгу. Существовал единственный способ надежно защитить Крейдже и сохранить его таким же полным чудес, каким он был сейчас.

«Ты, как обычно, умен, мой мальчик», — проворковал призрачный голос.

— Я хочу, чтобы вы дали слово, — произнес Уэсли, — что когда я свергну Эшвуда, я стану Главой.

Тавия, сидящая рядом с ним, замерла. Уэсли заставил себя не смотреть на нее.

— Зачем нам менять одного мошенника на другого? — поинтересовался Краузе.

— Я — меньшее зло. — Уэсли пожал плечами. — И я хочу обсудить условия для создания городов, свободных от темной магии. Я ослаблю свою хватку, если Шульце ослабит воинственный пыл и сочтет кое-какую магию законной в нашей стране. Она может сыграть в эту игру, как делают другие дуайены, и притвориться, будто ничего не было.

Краузе с протяжным вздохом откинулся на спинку стула.

Уэсли требовалась только свобода действий. Чтобы у него на хвосте не висели миростражники; чтобы парню не грозило постоянное преследование со стороны закона за все, что произошло с тех пор, как он встал на этот путь. Только некоторые поставки и то, что поможет Уэсли разорвать порочный круг, прежде чем зелье Главы хлынет на улицы и превратит их в пепел.

Краузе, похоже, размышлял над этим. Однако, насколько знал Уэсли, у официальных властей не хватало ни хитрости, ни связей для того, чтобы низвергнуть Эшвуда. Политики не были подготовлены к тому злу, которое ожидало их впереди — как бы они ни бравировали, пытаясь убедить его в обратном.

А вот Уэсли был готов.

Он знал Эшвуда. Знал весь потенциал нынешнего Главы. Это давало Уэсли исключительную возможность положить всему конец.

— Хорошо, мистер Торнтон Уолкотт. — Краузе подался вперед и облокотился на стол, сплетя пальцы. — Я поговорю с дуайенной Шульце и посмотрю, сумею ли убедить ее подписать это маленькое соглашение. Однако поставлять армию смотрящему мы не намерены. Это переросло бы в политический кошмар — особенно в том случае, если мы проиграем или если вы предадите нас и каким-либо образом поработите наших солдат. Все должно оставаться в строгой тайне. Только ваши люди, только ваши действия.

Уэсли кивнул:

— Несомненно.

— Тогда, если мы обсудили наши намерения и цели, полагаю, дело решено, — подытожил Краузе. — Вы убиваете Данте Эшвуда и прекращаете распространение его новой магии, а мы позволяем вам занять его место.

Он протянул ладонь. Уэсли молча пожал ее с ленивой улыбкой. Смотрящий чувствовал, как девушка-призрак в его голове с нетерпением и восторгом глядит в будущее.

«Так много крови впереди!»

Уэсли задержал руку Краузе в своей ладони и заставил призрачную советницу убраться в самый дальний угол его разума.

Он гадал: что, если после убийства Главы голос исчезнет навсегда? Уэсли очень на это надеялся.