Мир! Дружба! Жвачка! Последнее лето детства

Александра Калинина (2024)

Простой паренек Санька Рябинин верен друзьям, дорожит семьей и обладает обостренным чувством справедливости. Знакомство с соседской девчонкой Женей меняет его жизнь и впутывает в череду опасных событий, в ходе которых Санька поймет, что ничего уже не будет прежним ни для него, ни для семьи, ни для всей страны. История о юношеской любви, семейных ценностях, России в преддверии осени 1993-го и возможности выбора, кем стать и по какому пути идти дальше…

Глава 2

— Назад! Димон! — закричал Алик. Он попытался выскочить из окопа и увернуться от взрыва и… почти проснулся. Алик все еще находился на постылой границе между сном и явью. В ушах звенело. Он судорожно пытался перевести дыхание и понять, где находится.

Многим людям не хочется возвращаться в серую дневную бытовуху — их затягивают сновидения. У Алика все было иначе. Ночи состояли из кричащих воспоминаний. Как и у многих, кто приехал из горячих точек, сны снова и снова швыряли Алика в окоп. К товарищам, которые уже никогда не вернутся. К ужасу, который никто не захотел бы прожить.

Кто-то обхватил Алика руками и придержал за плечо.

— Тихо, тихо, тихо. Это я. — повторяла Эльза, прильнув к нему. Она погладила Алика по голове и прижалась губами к щеке. — Тихо.

С каждым тяжелым вдохом сознание прояснялось.

Афганец собрался с мыслями. Стрельба утихла. Остались только зеленые стены, занавески цвета морской волны и кровать без спинки. А еще — белая повязка на руке, чтобы наручники не впивались в запястье. На ночь, когда приступы учащались, Алик приковывал себя к батарее. Он не мог позволить себе причинить вред близким, даже случайно.

Ближе всех сейчас для него была Эльза.

— Дай ключ, — прошептал он.

Эльза потянулась и нащупала на подоконнике ключ.

— Я вчера с Леной говорила.

— Какой Леной? — Алик сделал вид, что пытается вспомнить, пока высвобождал руку. Все-таки затекла.

— Ну, одноклассница, которая в Штаты умотала. Она тебе хорошего врача найдет. И все закончится…

— Круто… — сказал Алик со скептической интонацией, мол, не слишком впечатляет.

— Я серьезно. Тебе лучше будет.

Привычным движением Эльза сняла повязку с онемевшей руки Алика и поцеловала в запястье. Он обреченно смотрел в пустоту.

— А если не будет? А если у меня окончательно бак потечет?

Будильник мерзким писком перебил Алика, напомнив, что день уже начался.

— Блин…

На кухне Рябининых Надежда в синем спортивном костюме собиралась на рынок. Предстоял первый день, когда они с мужем, еще недавно уважаемым филологом, вместе выйдут за прилавки. В предвкушении внезапных изменений Федор сидел за столом в белой рубашке, цепляясь за остатки гордости, и мрачно рассматривал издевательски глубокую тарелку с несколькими ложками каши. Термос с чаем, сваренные вкрутую яйца, по паре огурцов и помидоров Надежда приготовила, чтобы перекусить с мужем, не отрываясь от работы. Она откинула тюль и срезала несколько перьев с растущего в горшке лука.

Саня вошел в кухню и открыл холодильник. На полках пусто, как у него в животе.

— Так. Это… ешь кашу. — Надежда кивнула сыну на тарелку, укладывая продукты в сумку. — А на обед… тоже доешь кашу.

— Я обедать не буду. Я гулять иду, — уверенно заявил Саня, будто недавних событий, из-за которых семья лишилась последних денег, и в помине не было.

— Не идешь, — холодно ответила Надежда.

На лице Сани замер немой вопрос. На дворе — лето, до школы еще два месяца.

— Ты сейчас позавтракаешь и пойдешь в музыкалку.

— Я давно бросил. — Такого поворота Саня точно не ожидал.

Надежда уставилась на Саню и отстреляла, как очередью:

— А я тебя восстановила. Классная у тебя мама?

— Мам! — взмолился Саня. — Каникулы же…

Надежда закатила глаза, что не мешало ей убирать со стола.

— Слушай, дед твой как-то десять километров, понимаешь, в музыкальную школу ходил по морозу. Голод, холод, тайга, а он аккордеон в зубы — и вперед. А однажды…

Саня уперся лицом в руку:

— Он стаю волков встретил и распугал их «Катюшей». Да мам, сколько можно это рассказывать? Я в музыкалку не хожу из-за Цыгана и его банды.

— От которых ты убегал? — Надежда переменилась в лице.

— Они как бы тот район держат. — Саня наивно надеялся на понимание.

— Что значит «держат»? Им его кто-то дал? Теперь там что? Ходить нельзя? — Она посмотрела на мужа, который старался слиться с интерьером. — Федь, ну хоть ты разберись.

Федор вылетел из своих мыслей.

— Но я это… на рынок.

— Ладно, сиди дома, — вздохнула Надежда. — Я завтра пойду.

— Завтра и я смогу, — проворчал отец семейства.

— Дожили! Господи… Теперь все вместе в музыкалку ходить будем. — Надежда взяла расшитую красными маками сумку. — Федь, как-то доедай давай уже.

Саня сообразил, что уговоры здесь не работают. После завтрака он встал из-за стола, потащился в свою комнату и плюхнулся на кровать. Убедившись, что никто его не видит, Саня пошарил под матрасом и выудил пистолет Алика. Несколько секунд рассматривал гравировку на затворе, затем запихнул оружие в карман, вытащил из-под стола потертый кожаный кофр с аккордеоном, про который собирался забыть, и ринулся навстречу всем опасностям этого мира.

Тула славилась не только пряниками, но и множеством сталелитейных предприятий на окраинах. Были здесь и большие, и малые. Выбирай на вкус. В начале девяностых они переживали трудный период. Одним повезло, другим — не очень, а некоторые и вовсе стояли законсервированными.

Алик на своем железном коне подъехал к одному из таких зданий. Обшарпанные металлоконструкции, потускневшая краска поверх стен из кровельного железа. Место заброшено несколько лет назад и хорошо подходило для неформальных встреч без привлечения внимания.

На заднем дворе, облокотившись на новую машину «Ауди», его ждал Тимур с напарником — молодым парнем с кучерявыми волосами, в кожаной жилетке, джинсах и футболке с красно-зеленой надписью «Гуччи».

Алик спрыгнул с мотоцикла и торжественно метнул «котлету» из долларов в руки Тимуру.

— Десятка.

Тимур поймал пачку денег, посветлел лицом и расплылся в улыбке.

— Молодец, афганец. Красавчик! С нами лучше не ссориться.

Он передал деньги товарищу. Тот за несколько секунд с машинной скоростью пересчитал купюры и одобрительно кивнул.

— В расчете? — поинтересовался Алик?

— В расчете, — подтвердил Тимур.

Стоило ему ответить, как во двор въехала темно-синяя «шестерка». Из машины выскочил человек в черной куртке и балаклаве. В качестве приветствия неизвестный выхватил пистолет и выстрелил в колесо «Ауди». Затем наставил ствол на Тимура и швырнул ему под ноги спортивную сумку.

— Стоять, мать вашу! Бабки сюда!

— Тише-тише, — кучерявый попытался попятиться.

Тимур непонимающе уставился на Алика:

— Это че за цирк, афганец?

— Не знаю, — пожал плечами Алик.

Неизвестный выстрелил в воздух.

— Тихо, сказал!

Все трое подняли руки. Бешеные глаза нападавшего доходчиво говорили: он медлить не намерен.

— Кудрявый, бабки в сумку! — Он направил ствол на подельника Тимура.

Тот осознал серьезность ситуации, присел на корточки и положил пачку злосчастных долларов в сумку.

— Давай-давай! И металл цветной сдавай.

Когда деньги, часы и золотая цепь отправились в сумку, нападавший посмотрел на Тимура:

— А ты че вылупился, горбоносик? Котлы гони!

Золотой «Ролекс» Тимура, подаренный дядей, последовал за деньгами. Тимур скривил лицо. Острый подбородок чуть подался вперед, будто собирался принять удар.

— Я тебя запомнил. Я глаза твои запомнил.

— Спасибо! — Под маской промелькнула улыбка.

И наступила очередь Алика.

— А ты че замерз, лысый? Давай, че у тебя там есть.

Афганец спешно порылся карманах и не нашел ничего, кроме конфеты «Коровка».

Он достал ее из кармана и протянул грабителю. Тот поморщился, но конфету забрал.

После чего скомандовал:

— Сумку!

Тимур с подельником сделали шаг назад. Нападавший подобрал сумку и, держа всех по очереди на прицеле, вернулся в машину.

— Поехали!

«Шестерка» с двумя грабителями рванула с места. Тимур успел подскочить к машине, взять из бардачка импортный «Глок» и прицелиться вслед. Поздно.

— Твою мать! — Тимур раздосадованно проводил «шестерку» взглядом. Подошел к Алику и наставил ствол ему в лицо. — Ты че, меня кинуть решил, а?

Алик спокойно достал из нагрудного кармана ребристую гранату Ф-1 и демонстративно выдернул чеку.

— Ты же сказал — мы в расчете?

Кучерявый опомнился:

— Тимур, пускай едет. Тимур!

Тимур замер с выставленным вперед пистолетом. Кучерявый резко опустил его руку.

Алик медленно вставил чеку в гранату, уселся на мотоцикл и поспешил покинуть завод.

— А, чтоб его! — сокрушался Тимур. Кинуть его два раза подряд — такого с ним еще не случалось.

Вскоре синяя «шестерка» припарковалась возле базы афганцев.

Витя уже сидел на капоте и, заметив подъезжающего Алика, выскочил вперед, нацелив на того палец:

— Э! Я тэбя запомниль! Я глаза тваи запомниль!

— Ну ты Фантомас! — рассмеялся Алик, останавливаясь.

— Тяжело горному человеку на равнине, — ухмыльнулся Витя, протягивая Алику честно отобранные деньги.

Алик уехал. Витя засучил рукава и еще долго любовался новенькими золотыми часами на обеих руках.

Тем временем на крыше Женя решила навести в штабе порядок в единственном правильном понимании этого слова, а именно — в ее!.. И теперь она развешивала занавески на оконные рамы, из которых состояла одна из опор штаба.

День выдался пасмурный, и занавески развевались на ветру, как белые флаги с синими цветочками. Илья, развалившись в кресле, изумленно выпучил глаза.

А потом пробормотал в спичечный коробок:

— Я не знаю, что она делает, Боря. Мне некомфортно. Понимаешь?

— Это ты мне? — обернулась Женя, спрыгивая со стула.

— Нет.

— А кому?

Илья приоткрыл коробок. Женя заглянула внутрь. На нее посмотрели в ответ.

Женя вздрогнула:

— Фу! Таракан!

— Это друг, — ответил Илья, привычно депрессивно-отчужденным тоном, как у ослика Иа. — Бабушка сказала мне завести новых друзей.

— Хм… А Санька с Вовкой?

— Говорит — ненадежные.

Женя фыркнула и продолжила расправлять занавеску.

— Илюх, купи табуретки! — крикнул Вовка, переваливаясь через натянутый провод. В руках он тащил два неизвестно откуда взятых деревянных табурета. Заметив Женю, поставил табуретки у входа в штаб и широкими шагами направился к раме.

— Слышь!

— Че? — Женя притворилась, что заметила его лишь сейчас.

— А ты че здесь свои порядки наводишь? — Вовка резко сдернул занавеску с окна.

Женя ухватила ткань за край.

— Эй! Я просто добавила уюта!

Вовка вырвал материю из рук Жени и кинул в Илью.

— Да что ты знаешь о пацанском уюте? Это наше место.

— А ты-то че раскомандовался? С какого фига? — Женя сверлила Вовку глазами, будто станок — заготовку. — Ты тут не главный.

— Че?

— Через плечо. Пойду Саньку спрошу. — Женя обиженно пнула подвернувшуюся табуретку и зашагала к выходу.

Вовка зачем-то подхватил обе табуретки и метнулся за девушкой. Где-то на лестнице он обогнал Женю. Как раз в этот момент Саня выходил из дома с баяном на встречу с опасностью и музыкальной школой.

— Баб Мань, баб Тонь! — поприветствовал Саня сидящих у подъезда соседок.

— Здравствуй, — хором отозвались те.

Вовка выскочил из дверей.

— Слышь, Сань… Сань! Здрасьте. Че она в наши дела лезет? Скажи ей — пусть отвянет.

Появилась Женя и тоже поприветствовала сидящих. Все понимали: сперва вежливость, потом — выяснение отношений.

— Здрасьте. Сань, ты не против, если я немного наш штаб украшу?

— Какой «наш»? — возмутился Вовка. — Он наш!

— Сань, а ты кофр где взял? — Илья неторопливо возник из-за Саниной спины. — Хочу Боре жилплощадь увеличить.

Саня остановился и окинул всех взглядом. Домашних разборок ему уже было достаточно, и подобное во дворе — точно лишнее.

— Ребята, сами разбирайтесь. Мне реально некогда.

— Ты куда собрался? — Вовка уставился на кофр. — В подземный переход — бабки рубить?

Саня вздохнул:

— В музыкалку.

Вовка не знал нотной грамоты, но маршрут до музыкальной школы ему о многом говорил. Например, через чью территорию пролегает дорога.

— Ты дебил? Ты че, по Цыгану соскучился?

Илья заглянул в коробок и объяснил шестиногому другу:

— Понимаешь, Борь, Цыган может нас убить.

— Я просто не хочу всю жизнь бояться. — Саня развернулся и пошел дальше. Оружие за поясом придавало ему смелости.

— Ниче се!.. — Женя на секунду застыла, но мигом ускорилась и окликнула Саню. — Подожди, я с тобой! Не скучайте, мальчики.

— Эй, слышь! — Вовка не нашел лучшего аргумента и поднял вверх табурет. — А я — ваще бесстрашный. Я зимой качели лизал!

И снова все четверо направились по проторенному пути навстречу неизвестно каким приключениям.

Они брели по тому же мосту возле завода, а Вовка продолжал канючить, пытаясь хоть кому-то всучить свои пускай и неплохо сколоченные, но совершенно не к месту взятые сидушки.

— Сань, ну всего двести рублей за штуку!

— Вовка! Отстань ты уже со своими табуретками! — Саня тяжело дышал.

День выдался жарким, да и кофр с баяном нельзя было назвать воздушными.

— Да ты сядь! Береза, качество! — Вовка уговаривал так, будто его отец сызмальства работал торгашом, а вовсе не токарем, и передал мудрость сыну. Вовка поставил табурет перед Саней, а сам уселся на второй.

Но приятель обогнул его, почти не сбавляя шаг.

— Вов! Совсем достал! Че ты прилип?

— Да мне бате зарплату табуретками выдали, — обиделся Вовка. — Пойдем к афганцам! Их же двадцать человек. А двадцать человек — это двадцать жоп. Ну… плюс-минус.

— Слушай, Вов! — съехидничала Женя, — а может, тебе из табуреток туалет сколотить? Я-то смотрю, кто-то обделался от страха.

Вовка не знал, что ответить. Он подбежал к Жене сзади и резко дернул застежку лифчика сквозь футболку так, что та хлестнула по спине хозяйку.

Женя взвизгнула и метнулась за Вовкой. Он только что заслужил самый веселый пинок в жизни. Кое-как изловчившись и вернувшись за табуретками, Вовка догнал Саню с Ильей, которые уже перешли мост.

Саня стоял и никак не решался двинуться дальше, на вражескую территорию. Все остановились и вопросительно посмотрели на него. Собравшись, он выдохнул и поплелся вперед.

Вовка с Ильей переглянулись. Под автострадой на месте обычных посиделок никого не было. Похоже, сегодня им крупно повезло.

Женя толкнула локтем Вовку:

— А ты боялся.

— Да я… — едва Вовка собирался что-то возразить, как из-за забора на другой стороне реки появился Дрюча.

Он заметил ребят и закричал в кусты:

— Кощей! Они сами пришли!

— Здорово! Собаки сутулые! — Дизель показался из травы. — Кабзда вам, ушлепки!

За ним появился Кощей.

— Салют, школота! Слышь! Вы че? Потерялись? — Кощей подошел к берегу и измерил Саню взглядом. — Уважаемый, ну-ка, подожди меня!

Банда двинулась вверх по мосту. Их появление на другом берегу не предвещало ничего хорошего.

Саня нащупал в кармане рукоятку пистолета:

— Мы вообще-то с афганцами теперь! Понял?!

Дизель обернулся:

— Слышь, патлатый! А ну, стоять! Стоять! Я сказал!

Вовка понял: дело плохо. Он перевернул табуретку и быстро выкрутил из нее пару ножек.

— Сань, они вроде не слышали про афганцев.

— Стоять! Бояться! — раздался откуда-то сверху голос Дизеля.

Топот хулиганов отчетливо звучал эхом под мостом.

Женя подбежала к Сане и спряталась у него за спиной.

— Сань, че делаем?

— Я их не боюсь! — выдавил Саня. Для победы над бандой Цыгана нужно просто-напросто выпустить несколько пуль. И все дела.

В голове тотчас промелькнули картины предстоящих событий.

За ним и его друзьями приезжает УАЗ с синей полосой. Саня снова оказывается в отделении. Отец молчит, мать убита горем. Опер вешает на него еще пару дел, которые лень разбирать. Затем будут вопросы, откуда взялся пистолет. И что ответить? Решение очевидно.

Уже через секунду все четверо неслись как можно дальше от шоссе, обратно к заводу. Вовка каким-то чудом успел подхватить несчастные табуретки. Очутившись на своем берегу пешеходного моста, друзья перевели дух. За ними никто не гнался.

— Щас легкие выплюну, — прохрипел Вовка и устало плюхнулся на табуретку.

— А я бы посмотрел на легкие, — замечтался Илья. — Я читал в одной книге, что легкие похожи на крылья ангелов.

Саня уселся на кофр и обхватил руками голову. Его трясло.

— Какой же я…

— Сань, ты все правильно сделал. — Женя положила руку ему на спину.

— Боре жизнь спас, — подхватил Илья.

— И табуретки не пришлось об этих чмошников ломать, — добавил Вовка, прикручивая ножки обратно к табурету. — Я в махаче ваще безумный. Ладно, пойдем к афганцам.

Саня продолжал сидеть, уткнувшись глазами в кулаки.

— Да какие афганцы? Нужен им какой-то ссыкун…

— Да ладно, Сань! Че ты? — Вовка ткнул Саню в плечо. — не парься. Мы не зассали. Мы отступили. Все, пойдем.

Илья с Вовкой зашагали дальше. Саня почувствовал затылком взгляд Жени. Он открыл глаза.

— Ты давай… Я щас догоню.

— Точно? — переспросила Женя.

— Да…

Женя помчалась к ребятам. Саня выждал секунду, украдкой достал из кармана пистолет, переложил в кофр и последовал за друзьями.

Институт, в котором работал отец Сани, искал разные способы хоть как-то остаться на плаву. Поэтому некоторые помещения использовались не только для учебных целей. Например, кабинет информатики в свободное время превращался в компьютерный клуб.

«Галага», гонки и другие, еще недавно появившиеся на постсоветском пространстве игры издавали странные пищащие звуки, от которых могла заболеть голова, но доходы от аренды компьютеров позволяли Юрию Полиэктовичу потерпеть.

— Мне на полчаса, — попросил студент и протянул деньги.

— Шестой компьютер.

Стоило декану спрятать деньги в ящик стола, как в аудиторию вбежал тип в зеленой спортивной куртке и, захлопнув дверь, направился прямо к столу.

— Кто здесь главный? Мать вашу! — Хамоватый персонаж приблизился к Юрию Полиэктовичу вплотную. — Че, ты здесь главный?

— Нет… — растерялся декан. — Я сдаю помещение.

— Решил на моей территории бабла срубить, да?!

— Играйте, ребятки! — сказал Юрий Полиэктович студентам и обратился к подозрительному типу: — А вы кто?

— Я Богдан, мазафака. Зареченский! — Тон персонажа был столь напыщенным, будто его фамилия должна говорить сама за себя.

— Я что-то про вас ничего не слышал. — Декан попытался изобразить дурачка, и у него почти получилось.

— Теперь будешь платить мне, — заявил Богдан, опираясь на стол. — За крышу.

— Я ж плачу. Зурабу Нотаровичу.

— Дэ-э? — Богдан понял, что простого требования недостаточно. Он схватил за волосы подвернувшегося под руку студента, ударил его головой о клавиатуру и начал душить. — Будешь. Платить. Мне.

— Буду! Буду! — Юрию Полиэктовичу многое могло сойти с рук, но изувеченный студент не лез ни в какие ворота.

— Дэ?! — Богдан снова занес лицо студента над клавиатурой.

— Да, да, да! Буду платить! Только вы и Зураб Нотарович как-то сами разберетесь, ладно? Его ребятки, они в пятницу в обед приходят. Ну и вы это…

Богдан выпустил студента.

— Я в четверг приду.

— Четверг, — подтвердил декан.

— Мазафака? — спокойно переспросил вымогатель. Ему явно нравилось иностранное словцо, и едва ли он понимал, что оно вообще означает.

— Йес, ит из^[5], — закивал Юрий Полиэктович.

Удовлетворенный Богдан шмыгнул носом и покинул аудиторию. Декан вытер пот со лба и кивком указал студентам, что они могут продолжать игру.

— Посмотри, какие цветы красивые. А? — улыбнулся Зураб. Построенная им оранжерея вызывала у мужчины особенную гордость.

Сотни растений распустились бутонами, окрасив все вокруг оттенками алого, белого и фиолетового. Единственным серым пятном здесь был пиджак Анатолия Аркадьевича. Глава городской администрации не спеша шел, сверкая лысиной, с совершенно отсутствующим выражением лица.

— Не какие-то там голландские, — продолжал Зураб, поливая саженцы из желтой лейки. — Наши! Понюхай… Как пахнут!

— Да верю я, — ответил глава.

— Моя мечта, чтоб они на каждой клумбе росли. Чтоб каждый житель нашего… — Зураб поднял глаза. — …с тобой города думал: какой молодец Анатолий Аркадьевич. Не зря областью руководит.

Анатолий Аркадьевич грустно рассмеялся. Картинка, нарисованная Зурабом, выглядела заманчиво.

Но ему не давало покоя, что под бордово-коричневым костюмом предпринимателя скрывается все тот же бандит.

— Красиво поешь, Зураб Нотарыч. Это у вас национальное.

Зураб хитро выглянул из-под очков.

— Деньги из бюджета выделишь — мы весь город озеленим. Людей счастливыми сделаем.

— Я только одного боюсь. Если в Москве узнают о нашем сотрудничестве, то руководить областью могут прислать другого человека — вместо меня. Репутация у тебя… сам понимаешь. — Глава администрации кивнул.

Зураб подошел к Анатолию Аркадьевичу по-дружески близко.

Голос стал вкрадчиво-доброжелательным:

— Мир меняется, дорогой. И мы меняемся. Я честный коммерсант и все делаю, чтоб люди хорошо обо мне думали.

Глава администрации похлопал «честного» коммерсанта по плечу и даже повеселел.

Внезапно из тамбура раздался злобный крик Тимура:

— Пустил! Быстро! Я тебе нос откушу!

Оттолкнув охранника, Тимур ввалился в оранжерею.

— Дядя Зураб! Они нас кинули, твари! Валить их надо!

— Я побегу, — смутился Анатолий Аркадьевич. — У меня совещание. Я… А выход?..

— Мой племянник… — вздохнул Зураб, пытаясь сохранять улыбку. — Кино в видеосалоне насмотрелся.

— Ну… Я побегу.

Дверь оранжереи закрылась.

Зураб с силой ударил Тимура под дых:

— Никогда не влезай в мои переговоры.

Тимур несколько секунд корчился, держась за грудь. Отдышавшись, рассказал дяде, как их с кучерявым ограбили на заводе.

Зураб нахмурился:

— То есть ты подтвердил, что вы в расчете?

— Да, но этот пес в маске — он по-любому афганец!

Голос Зураба зазвучал холодно:

— Доказать можешь?

— Нет, но…

— Значит, тебя дважды обули. Теперь ты лох вдвойне. Если узнаю, что ты снова дурью барыжишь — в теплице навсегда останешься. Цветы удобрять. Понял?

— Понял, — буркнул Тимур, — что ты меня не уважаешь.

— Че ты мямлишь?

— Все потому, что моя мать осетинка, да? — обиженный Тимур смотрел на дядю глазами щенка и почти срывался на вопль.

— Вот идиот.

— Ты меня никогда не любил.

Зураб отвел глаза в сторону.

— Пшел вон.

Тимур развернулся и выкрикнул из дверей:

— Я тебе докажу, что во мне течет отцовская кровь!

На рынке царила обычная суета. Крики продавцов местных хозяйств смешивались с жалостливым завыванием попрошаек на инвалидных колясках. Чуть поодаль начинались лотки с одеждой. Особенно ярко смотрелась импортная, из Польши и еще недавно существовавшей на карте Чехословакии. В двух шагах от краснокирпичного одноэтажного здания столовой спрятался лоток с нижним бельем и туфлями. Виталик брел вдоль прилавка и обмахивал товар сторублевой купюрой, как веером, — на счастье. Надежда нагнулась возле баула и поочередно выкладывала оттуда новые лифчики.

Виталик облокотился на прилавок.

— Слышь, Надюха, я в Польше такую тему видел. «Стринги» называется. Короче, прикинь, какие труселя: ниточка посередине, и вот так вот булки видно. — Он восхищенно изобразил в воздухе два шара. — Прикинь! У тя когда хэппи бездей?

Надежда устало и брезгливо посмотрела на него:

— Через три года. Двадцать девятого февраля. Понял?

— Ну, Надюха! А ты… ты необычная во всех местах! — Виталик принялся прохаживаться вдоль прилавка. — Че… где муж-то твой?

Надежда пожала плечами и уткнулась в товар.

Виталик взял с прилавка лифчик и заговорил в чашечку, как в телефонную трубку:

— Алло. Муж? М-у-уж… Муж!

Федор вышел из-за металлической перегородки, служившей стеной. Растерянный, в белой рубашке и галстуке, он выглядел до нелепого карикатурно на фоне рыночного антуража.

— О! Дозвонился! — Виталик приветственно протянул руку. — Че так долго?

— Да там… В туалете очередь большая была. Пришлось на другой конец рынка бежать.

— Ясно. А я думаю, откуда сифонит? — Виталик заржал. — Короче, дружище. Дело для тебя есть. Надюшенька, прости. Ничего личного. Я тут пошурубунькаю. — Виталик вытащил из-под ног Надежды рекламный фанерный щит, перевязанный веревкой, и протянул Федору: — На! Одевай!

Федор скривился. Его — интеллигента — все еще задевали и перспектива быть живой рекламой, и безграмотность Виталика.

— Я, это… НА-девать… — Он посмотрел на жену. — Надя, я не буду. Я доцент кафедры литературы, а не клоун.

— Слышь, доцент! — перебил Виталик. — Сто рублей в час!

Пока Федор, одетый в плакат «Нижнее белье из Польши» с соответствующими фото девушек по шею, краснел неподалеку в толпе покупателей, Виталик добежал до машины и притащил огромный клетчатый баул с манекенами.

Надежда отвлеклась от прилавка и тихо прошептала:

— Виталик, слушай. Я не знаю… Я тебя сейчас кое-что спрошу… но если тебя оскорбит… ты мне сразу, ладно… скажи.

— Напротив! — Виталик вытянулся, как на параде. — Заинтриговала! Че такое?

— Мне просто… очень нужна тыща долларов.

Виталик на секунду выпучил глаза и присвистнул.

— Я отработаю. Правда. И… верну. Я смогу ездить в Польшу. Мы же сможем… правильно — челночить? Мне очень надо.

— Белье. Нижнее. Девушка! — попытался зазывать Федор. Пока что неуверенно.

— Да? Ну ладно. — Виталик высунулся из-за прилавка и крикнул Федору: — Слышь, муж. Иди-ка сюда. За товаром присмотри!

Федор стащил с себя ненавистный плакат. Как назло, возможности отдохнуть ему не дал мужчина в бежевом жакете.

— Эй, мужик, почем труселя? — Он взял с прилавка шелковый зеленый комплект.

Федор попытался найти хотя бы что-то, похожее на ценники. Безуспешно.

— Надежда!

Тем временем Надежда с Виталиком удалились в закуток, на стенах которого красовался товар.

— Ты сюда… в уголочек зайдем. На… одевай.

Надежда взяла джинсы и уставилась на Виталика.

— А я все понять не могу, мы че сюда пришли? Как-то насчет денег разговаривать? Или че?

— Подожди ты. Надо ж проверить, товар разойдется или нет. Откуда я, по-твоему, штуку баксов достану? Ну и у меня к тому же нет манекена вот до сих… — Он указал на себя рукой.

Надежда неуверенно посмотрела на джинсы.

Виталик закрыл ее покрывалом, как ширмой, и отвернулся:

— А я и не смотрю. Давай.

Надежда спустила спортивные штаны. Виталик тихонечко приспустил покрывало и сально улыбнулся.

Надежда заметила это и дернула покрывало выше.

— Да блин, Виталь!

— Все-все-все. — Виталик огляделся по сторонам.

Вроде никто не видит. Он подался вперед, уронил покрывало и обхватил Надежду руками.

Вопреки расчетам, Надежда вырвалась за секунду, прописав Виталику громкую пощечину.

— Ну-ка отошел! — Она торопливо застегнула джинсы, — Белены, что ли, обожрался?!

— Ладно. Че ты? — Виталик болезненно держался за щеку.

— Ничего!

— Че начинаешь-то?

— Начинаю… — Она посмотрела на него с презрением.

— Слушай, штука баксов, знаешь, на дороге не валяется, — попытался настаивать Виталик. Получилось не очень. — Взрослая ж девочка, должна понимать прекрасно…

Надя замахнулась снова:

— Еще раз меня залапаешь, я тебе вообще все зубы выбью! Совсем уже.

Виталик поднял руки, как после угрозы расстрелом.

— Варенки себе заберу. Понял? За моральный ущерб. — Надежда поправила джинсы и направилась обратно к прилавку.

— Угу. — Хотя лицо Виталика горело от удара, он еще минуту довольно ухмылялся, глядя ей вслед.

Если бы погода могла реагировать на ругань, над базой афганцев дожди бы не прекращались. В цеху царила шумиха, трудно разбираемая из-за воплей магнитолы. По обрывкам мата, перемежаемого словечками из обихода автолюбителей, Саня догадался: Витя что-то переделал в движке «шестерки», и Алик не совсем понимал зачем.

— Подождите меня здесь, — скомандовал он Жене, Вовке и Илье.

Алик заметил и его, и, конечно же, кофр с баяном.

— Санчо, слышь… О, баян! А ты тему из «Рокки» сбацаешь?

— Можно на секундочку? — спросил Санька.

Они отошли в сторону от афганцев.

— Че такое? — вполголоса спросил Алик.

Саня замялся.

Выдавливать слова было труднее обычного:

— Хочу… пистолет вернуть.

— Рассказывай? — Алик заглянул Сане в глаза.

— Ну че, трус я.

— Фигня! — Алик еще помнил недавние приключения Сани с машиной.

Влипнуть в них мог последний раздолбай, но точно не трус.

— Я не то что стрелять, я драться боюсь!

— Просто тебя так воспитали, племяш, — по-доброму ухмыльнулся Алик. — Смотри, че покажу. Дуй сюда.

Алик зашел на татами, брезент для которого расстилали по полу сослуживцы, встал на колени и завязал себе глаза эластичным бинтом.

— Давай как в этом… в «Кровавом спорте». У тебя преимущество. А-а-а! — Он выставил руки, собираясь отразить атаку. — Бей!

— Да не буду, — опешил Саня.

— Да бей, бей.

Саня три раза неуверенно ударил справа, потом наотмашь. Все — в блок. Наконец Саня прямо толкнул Алика открытой ладонью в лоб.

Алик опрокинулся на спину.

— Ба-лин… — афганец приподнял повязку, запомнил, где стоит Саня. — Ага. Бей.

Саня почти вошел в раж и размахнулся для удара, но Алик резко дернулся вниз и потянул на себя лежащий брезент. Саня с грохотом рухнул на пол.

Алик молниеносно подскочил к парню, ухватил рукой за горло и стянул с глаз повязку.

— Усек? — Алик постучал пальцем по виску.

— Ага. — Саня сглотнул слюну. — Ковер надо с собой носить?

В те же секунду в мастерскую вошел Гриша. Вид у него был взволнованный.

— Алик! Игорек звонил, на рынок напали.

— Собираемся! — скомандовал Алик так громко, что эхо раскатилось по ангару.

— Я с вами, — хотел напроситься Саня.

Алик возразил:

— Останешься здесь. Это приказ.

— Там же мама с папой…

— Здесь — я сказал! — рыкнул Алик и шепотом добавил: — За главного.

Афганцы мигом похватали кто арматуру, кто биты и оперативно направились к выходу.

— Мужики! В ружье! — раздалось на базе. — Давай-давай-давай!

Санька, Женя, Вовка и Илюша замерли и недоуменно глазели на происходящее.

Тяжелая навесная дверь ангара со скрипом задвинулась. Спустя пару минут мотоцикл Алика и три машины афганцев неслись по пустырю, чтобы разобраться, что именно случилось на опекаемом ими рынке.

— Какие трусики? Эти сто рублей трусики стоят. — Надежда старательно притворялась, что все нормально. Про инцидент в подсобке рассказывать мужу не стала.

Да и рабочий день на рынке еще не закончился.

Федор подошел к ней и указал на плакат:

— Надь, это выше моих сил.

— Че, Федь. Надо, понимаешь, надо.

— Надь, а я роман начал, — взмолился Федор. — Шесть глав готово. Я дал почитать сведущим людям, они очень оценили.

Надежда отвернулась от покупательницы и проворчала мужу, глядя исподлобья:

— Слушай, может твои сведущие люди нас и накормят?

— Почему? Я продам роман — заработаю деньги…

— Федя, в другой жизни, ладно? Хорошо? — Она взяла из рук покупательницы тысячу и принялась отсчитывать сдачу. — Хоть раз твоя литература спасла кого-нибудь?

— Спасибо, — поблагодарила женщина, молча и терпеливо ожидавшая, когда Надежда с Федором договорятся.

На другом конце рынка, у входа, затормозили две машины: «Ауди» Тимура и черная «девятка». Авто встали аккурат у ворот, почти перекрыв их.

Тимур вместе с подельником вылез из тачки, на ходу отхлебывая вино из бутылки.

Молодой таджик из-за прилавка с хозтоварами, приветливо улыбаясь, окликнул его:

— Слушай, дорогой. Подожди, купи ведро, а?

— Какой я тебе дорогой? — огрызнулся Тимур.

— Ты не обижайся, — растерялся таджик.

— Ты че мне тыкаешь? — Тимур кинулся к прилавку и сбросил на землю несколько ведер.

— Ты че творишь? — попытался возмутиться продавец, но его сразу же приложили несколько раз головой о прилавок.

— Эй, мужики! Спокойно, спокойно! — Заросший тип в выцветшей камуфляжной куртке подошел к Тимуру из-за спины и попытался оттащить от продавца.

Завязалась драка. Ну как драка… Тимур с подельником избивали его в четыре руки и в довершение всего обрушили на пострадавшего прилавок с печеньем.

На этой кондитерской ноте из «девятки» выскочили четыре кавказца с арматурой. Они вбежали на рынок и начали громить прилавки. Товар разбивался и вываливался на землю. Продавцам и случайным прохожим тоже досталось.

В суете держатели лавок поспешно пытались собрать товар в мешки и баулы, чтобы сохранить хотя бы часть. Люди в панике ломились к задним воротам.

Федор растерялся. Услышав крики, Надежда ссыпала выручку в сумку на поясе и начала спасать товар.

— Федя! Быстро собираем все. Не стой столбом, давай быстро, говорю. Чего ты стоишь? Живо, Федя! Ну!

Кавказцы подбежали к киоску: разбитые кассеты рассыпались по асфальту.

Один кавказец схватил за ручку магнитофон и с размаху разбил технику об голову продавца.

Виталик выскочил из-за прилавка:

— Че за беспредел, ребята?! Давайте поговорим.

Тимур уложил Виталика на землю.

— Федечка, родненький! — причитала Надежда.

Кучерявый бандит захотел вырвать у Федора из рук баул с бельем, но мужчина вцепился в него мертвой хваткой.

Надежда попыталась ему помочь, но бандит оттолкнул ее.

— Помогите!!! — беспомощно кричала она, но рядом не было никого, кроме крушащих рынок бандитов.

Тимур с кучерявым швырнули Федора на землю и принялись пинать его ногами.

Надежда спряталась под прилавок.

Неизвестно, что нашло на Федора, цветом напоминавшего советский флаг, но лежа он собрался с силами и отчеканил:

— «…в переулок вытечет по человеку ваш обрюзгший жир»^[6].

Бандиты ожидали многого, но Маяковский оказался из ряда вон.

Они остановились в недоумении: что вообще делает этот интеллигент?

А тот продолжал:

А я вам открыл столько стихов шкатулок,

я — бесценных слов мот и транжир.

Федор поднял окровавленную руку и указал на кучерявого.

Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста

Где-то недокушанных, недоеденных щей…

Федор перевел руку на Тимура.

…вот вы, женщина, — на вас белила густо,

вы смотрите устрицей из раковин вещей.

Надежда выглянула из-под прилавка. Ничего не понимая, она искала глазами мужа. Качаясь, Федор поднялся на ноги. Кровь брызгала из разбитого носа, перемазала лицо и рубашку.

Он положил руку на плечо кучерявому и уставился ему в глаза так бешено, что бандит отшатнулся.

Все вы на бабочку поэтиного сердца

взгромоздитесь, грязные, в галошах и без галош.

Федор сделал лучшее, что только мог. Он выиграл время.

Мужик в камуфляжной куртке следил за порядком и, очухавшись, сразу позвонил афганцам. Когда Федор вдохновенно декламировал последние строчки, на рынок въехал мотоцикл Алика, а за ним — несколько машин боевых товарищей.

— Вы че, черти?! — крикнул Витя, выскочив из машины и огрев подвернувшегося кавказца битой.

Ветеранам понадобились секунды, чтобы группа южан, напавшая на рынок, беспорядочно бежала прочь, как загнанные псы.

Заметив афганцев, кучерявый в ужасе завопил:

— Валим!

Тимур с подельником рванули прочь.

Им вслед раздалось задыхающееся рычание Федора:

…я захохочу и радостно плюну,

плюну в лицо вам…

Он прокашлялся и успокоился.

…я — бесценных слов транжир и мот.

Надежда выбралась из-за прилавка, обняла мужа и прошептала:

— Федечка, ты молодец.

— Спасибо, — отозвался Федор и нервно захихикал.

Кучерявый и Тимур вылетели из ворот и нырнули в автомобиль.

— Надо было все тут сжечь на хрен! — сокрушался Тимур.

— Почему? — Кучерявый достал сорочку, прихваченную по дороге. — Рубашки хорошие.

Они засмеялись.

Кучерявый заявил:

— Смотри, сколько их приехало. Все до одного. Давай, чухаем.

Машина завелась.

— А ты «Двойной удар» смотрел? — заулыбался Тимур. По глазам было видно — у него уже созрел план.

База афганцев опустела и умолкла. Тишину нарушал телевизор и перестук пальцев Эльзы, которая торопливо щелкала кнопками джойстика. Перед отъездом Алик надел на подругу свою куртку и велел следить, чтобы молодняк не лез куда не следует. Женя развалилась в кресле, закинула ноги на Вовкину табуретку и разглядывала заграничные кассеты с записями. Илья продолжал болтать с коробком, заодно пытаясь впрок наесться шоколадками. Сказано же было — сидеть и ждать. Вовка вжался в сиденье полуразобранного «Москвича» и искал что-нибудь, чем можно скоротать время. Ему на глаза попался двуствольный обрез ружья. Точно такой же дед однажды вырезал из дерева. В своих детских грезах Вовка не раз спас Родину с этим обрезом. Он из него даже танки взрывал. А тут — настоящий! Лежащий на ящике рядом с воткнутым перочинным ножом.

— Фига се! — Вовка вылез из машины и подбежал к ящику.

Обрез блестел и пах маслом. Впрочем, маслом в ангаре пахло почти все. Оба ствола были заряжены. Вовка подхватил ружье, покрутил в руках и вскинул на плечо а-ля Терминатор.

Эльза услышала звук взводимого курка и обернулась:

— На место положи. Пока нос не прострелил.

Женя хихикнула.

— Подумаешь, — буркнул Вовка. Но послушался. Затем выдернул из ящика нож, сложил и украдкой спрятал в карман.

Парень подошел к Эльзе. Файтинг был в самом разгаре — даже Илья оторвался от созерцания таракана и увлеченно уставился на экран. На столе возле телевизора блестели остатки провианта. Несколько банок оставались запечатанными.

Вовка ухватил банку со стола:

— Тушенка! А можно захавать?

— Нет, — ответила Эльза, не отрываясь от игры.

Вовка вздохнул, выдернул принесенную табуретку из-под ног у Жени и водрузил напротив Эльзы:

— Ставлю табуретку против банки тушенки, что выиграю у вас!

— Я тебя умоляю! — Эльза не оборачивалась, хотя предложение ее развеселило.

— Че «умоляю»? Я король в драчках.

Вот такого Эльза уже не смогла проигнорировать.

— Ты король?

Вовка стукнул себя в грудь:

— Да, я король.

— Ну давай. — Она протянула Вовке второй джойстик. — я тебя щас накажу. Король…

— Ща посмотрим, кто кого накажет.

Вовка уселся рядом и нажал «Старт». Начался новый раунд.

Саня бродил по базе и не находил себе места.

Алик почему-то в нем уверен, однако он, Санька… почему он торчит здесь, а не едет со всеми на выполнение первой в жизни боевой задачи?

Он обратился к ребятам:

— Эльза. У тебя машина есть?

— Че, угнать хочешь? — Ей было некогда отвлекаться: на кону стоял шанс продемонстрировать зазнайке Вовке, кто тут круче.

— Довезешь до рынка?

— Алик сказал тут сидеть.

Саня развернулся и кинулся к двери.

— Ну и сидите! А я не буду.

Женя вскочила с кресла. Кассеты рассыпались по полу.

— Я с тобой.

— Нет, — отрезал Саня, — там опасно.

— Позавчера я тебя бросила. — Женя смотрела на него в упор. — Больше не собираюсь.

На пути было последнее препятствие — тяжелая моторизованная дверь. Саня подергал ее. Не открывается. На улице раздался рев двигателя подъезжающей машины. Саня выглянул в окно в надежде: вдруг все вернулись? Хорошо, что через запыленные стекла старого ангара его никто не мог разглядеть.

Из авто вышли двое. Саня тотчас узнал Тимура.

Подельники открыли багажник и извлекли из-под запасного колеса два АКСУ с полными магазинами.

Саня с Женей едва успели домчаться до дивана и прервать матч.

— Бежим, бежим, бежим, бежим! — Саня толкнул Вовку в плечо, отскочил и спрятался за колонну. — Там Тимур!

— Что? — не поняла Эльза. На всякий случай привстала и оглянулась.

— Ложитесь! — крикнула Женя в самый последний момент.

Автоматная очередь разбила окно, и полсотни пуль влетели в ангар. Половину выстрелов приняли на себя две стоявших в мастерской машины. Повсюду разлетались осколки разбитой техники и пыль расколотого бетона.

Спустя несколько бесконечных мгновений стрельба стихла.

Саня, у которого звенело в ушах, выглянул из укрытия.

Тимур удовлетворенно смотрел на выбитые окна и пулевые отверстия в металле.

Кучерявый дернул его за руку:

— Поехали.

— Не, Каха. — Тимура трясло от эйфории. — Я тут все сожгу на хрен!

— Тормози! Они ушли.

Но Тимур уже достал канистру и направился к окну.

В ту же секунду Саня открыл кофр, вынул оттуда баян и пистолет Макарова. Сперва он снял оружие с предохранителя и собрался держать оборону, но внезапно у него возникла гениальная до странности идея.

— Тормози — говорю! — крикнул Каха, захлопывая багажник. Он до сих пор надеялся отговорить Тимура от поджога.

Вдруг из ангара раздалась мелодия фронтовой «Катюши». Тимур опешил.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

5

Yes, it is (англ.) — да.

6

В. Маяковский. «Нате!» (1913). Федор пропускает слово «чистый» («…в чистый переулок вытечет…»). Ниже приводятся цитаты из этого же поэтического произведения.