Пепел Аар'Дайна. Часть II: Мосты

Александра Искварина

Она не знает своего имени и рода. Она считает себя полукровкой и привыкла быть презираемой. Но упорством и жаждой знаний она добивается рекомендации для обучения в главном магическом университете Праведного Государства. Теперь она одарённый маг Пути Духа и Верная Богини Сумерек. Ей предстоит совершить невозможное. Сможет ли она узнать себя и поверить, что достойна выпавшей судьбы? Сумеет ли связать разорванное и восстановить разрушенное? Хватит ли ей сил и решимости противостоять ужасу безумия?

7. Примирения

Проснувшись утром тэнсамона, Кимри с досадой поняла, что её ночные блуждания по пепельным пустошам под аккомпанемент посоха-невидимки становятся неприятным обыкновением.

Сегодня она опять забрела в какие-то развалины и обнаружила там несколько человек. Один снова с воплями бросился прочь от Кимри. Может быть, это даже был тот самый, из прошлого сна. Второй скиталец оказался женщиной. Она сидела, бессмысленно глядя в стену, и только рука её непрестанно царапала ногтями бедро, не обращая внимания на сочащуюся из-под пальцев кровь — ветхие лохмотья не могли защитить израненную кожу. Сколько Кимри ни пыталась заговорить с женщиной, та так и не увидела кэриминку. Третий поднял бессмысленное лицо и жутко захихикал, мелко сотрясаясь и закатывая глаза.

Что-то было не так с их лицам. Кимриналь поняла это только сейчас, проснувшись, и стала вспоминать. Сначала покзалось, что это всё кэримины, но кожа их была не просто серой — она словно поросла коркой пепла, плотно слежавшегося и потрескавшегося…

Кимри содрогнулась, мысленно оттолкнула от себя жуткие образы и поспешила на тренировочную площадку. Там, кроме Роддвара, неожиданно оказалась Лиснетта. Заниматься она, правда, не стала, а так и просидела на бревне, болтая ногами и прикидываясь беззаботной, но подозрительно косясь всякий раз, когда Роддвар поддерживал Кимриналь. Кэриминке было неуютно под этими взглядами. Северянин, впрочем, держался спокойно и невозмутимо, хотя не мог не понимать, с чего это вдруг рыжая примчалась сюда и, вместо того, чтобы присоединиться, прожигает им спины взглядами.

Выбравшись из купальни, Кимри опять наткнулась на ринминку, сидящую на ступеньках.

— Лис, что случилось?

Рыжая поморщилась, перебрасывая с ладони на ладонь подобранный с земли камушек.

— Да вроде ничего, — вздохнула она. — Честно, не знаю, чего меня таращит. Вот вижу, что он и правда с тобой как с сестрой обращается, а прям не могу, зубы искрошить хочется! Ну, вот что, ты не можешь с Эйно тренироваться?

Кимриналь села рядом, увязывая волосы в узел и спрятав под этим предлогом лицо от подруги.

— Даже не знаю… — проговорила кэриминка и после паузы всё-таки призналась: — Мне неловко.

— Ой, да ладно! У вас же всё сладилось! Будто я не знаю, что вы каждый вечер вместе возвращаетесь после гонга.

Кимри стало неприятно, и она ответила напряжённо:

— Лис, я не знаю, что такое «сладилось». Да, мы допоздна переводим дневник йоши Генбу в библиотеке. Можешь спросить Мал Нитси.

Ринминка фыркнула так язвительно, что Кимри стало совсем обидно, а рыжая ещё добавила:

— Ким, ну, что ты меня за дурочку держишь! Я понимаю, что ты скромница и не любишь личное обсуждать, но чего отрицать-то очевидное?

Кимри поднялась, чувствуя, как кровь приливает к лицу, и проговорила, невольно сжимая зубы, чтобы не выдать охватившую её дрожь:

— Не знаю, Лис, что для тебя очевидно. Но знаю, что есть и чего нет между мной и Эйно. Да, он для меня больше, чем просто товарищ. Да, я вижу, что тоже интересна ему. Да, мы вместе проводим время за работой и много разговариваем. И нет — между нами нет того, на что ты намекаешь. Можешь думать, что хочешь.

Рыжая, кажется, искренне удивилась:

— Рин-Рин, да чего ты вскипятилась, будто я тебя в ужасе каком обвинила? Все целуются и обнимаются, когда влюблены! Чего такого?

— Ничего, Лис. Кроме того, что этого нет, а ты считаешь, будто я лгу.

— Да потому что так не бывает! — убеждённо заявила ринминка. — Либо ты влюбляешься, и у вас всё вот это — либо это не любовь, а я не знаю, что.

Кимри отступила на пару шагов, чувствуя, как слёзы закипают на ресницах; голос дрожал и срывался, как она ни старалась его унять.

— Извини, Лис, но ты не была у меня в голове и ничего обо мне не знаешь. Я больше не буду тебе объяснять — ты всё равно не веришь. Думай, что тебе нравится. Только, пожалуйста, избавь меня от своих домыслов.

Развернувшись, кэриминка бросилась в замок, задыхаясь, взлетела по лестнице, вбежала в спальню и с грохотом захлопнула за собой ширму. Минут пять она металась по тесной, в несколько шагов, комнатушке, потом села на кровать, закрыв лицо руками и тщетно пытаясь усмирить кружившую в голове мешанину из сомнений, гнева и обиды.

Пора было идти на завтрак. Но стоило только представить, какая сейчас будет напряжённая атмосфера за столом… Хоть совсем из комнаты не выходи. Однако она всё-таки поднялась, поплескала в лицо прохладной водой из умывального кувшина, переоделась в робу и отправилась завтракать.

Подойдя к столу археологов, Кимри увидела, что место хёдина снова пустует.

— А где Шахарро? — спросила она.

Ей ответили дружным пожиманием плеч. Кэриминка постояла нерешительно, потом повернулась и пошла на другой край зала, туда, где видела котолюда вчера. Так и есть — вон он, за другим столом, ещё дальше. Кимри прикусила губу, потом всё-таки подошла и села напротив. Хёдин слегка наморщил нос, но ничего не сказал и продолжил есть. Кимриналь пришлось сделать над собой серьёзное усилие, чтобы голос прозвучал ровно и спокойно, когда она спросила:

— Шахарро, почему ты здесь? Мы чем-то тебя обидели?

Хёдин вздохнул, понимая, что объяснений не избежать, и отодвинул тарелку.

— Постаррайся не счесть меня пустым истерриком, если сможешь, — произнёс он после затянувшейся паузы.

Кимри пожала плечами в недоумении и выжидающе подняла брови. Шахарро засопел и, полуотвернувшись, выговорил с большим, чем обычно, акцентом:

— Чувствую себя лишшним. У всех интеррес, цель. А мне зверрски скушшно! Весь этот тррёп про оррден Мэгуми… Не настолько мне это интерресно, чтобы хвост в трри узла завязывать: рыться в аррхивах, чихать пылью. Тосска…

— Ну… ты же можешь и уйти из клуба, это не обязательные занятия. Я не забыла, что ты пошёл туда только из-за меня, и благодарна тебе — тогда это здорово меня поддержало. Но ты не обязан оставаться, если тебе скучно. Только зачем ты совсем от нас уходишь? Мы же можем быть друзьями и без клуба!

— Не понимаешшь?

— Нет, — честно ответила кэриминка.

Хёдин опять вздохнул и признался с досадой:

— Я завидую! Хоррошо иметь увлечение.

— А Путь Разделения?

Шахарро передёрнул плечами и вскинул хвост на колени.

— Прросто выбррал то, што показалось пррактичнее. Если честно, я бы пррямо сейчас нанялся охранником в торрговый карраван и свалил куда-нибудь в Китано или, наоборот, в Аранно! Я сюда-то не столько учиться рвался, сколько из Минамонского³⁰ болота удррать. Если б не прриняли, так бы и ссдох там.

— Вот как. А я-то думала, ты, как Лиснетта — из благополучной хёдинской семьи, приехал из Нишино³¹…

Шахарро презрительно фыркнул:

— Из Нишино… В жизни там не был. Да и семейку мою благополучной не назовёшшь: отец на слане³², мать от сыррости вечно злится и шипит, из дома не выйди — того гляди кинжал в бок ткнут. Пока ждал ответа из Кадая, чуть не ррехнулсся.

Кимри не сдержала изумлённого возгласа, и хёдин оскалился в недоброй усмешке.

— А ты как думала? Коты ненавидят гекконов, гекконы котов, людскую стражу бесят и те, и другие. А если ты отказываешься ненавидеть врагов — сам сстановишшься вррагом и прредателем. Как ессть сдох бы. Думал, сбегу — будет классно, весело, интерресно. А на деле опять болтаюссь, как дрраный хвост в луже. Только мешаюсь всем.

— Аса'ю-Мать, кто тебе сказал, что ты мешаешь?! — изумилась Кимриналь.

Шахарро примолк и неожиданно покосился куда-то в центр столовой. Проследив его взгляд до стола тайсоминов, Кимри чуть не вскочила от возмущения.

— Что?! Он тебе это сказал? Шахарро, ты с ума сошёл? Да что же это такое, почему все так легко верят любой гадости, которую он болтает!

Хёдин фыркнул и ответил:

— Может, потому что он прав?

— В самом деле? — Кимриналь в ярости стиснула кулаки и пристукнула ими по крышке стола, с усилием заставляя себя говорить потише. — Значит, когда он тебе, как Лиснетте, скажет, что я «отбиваю» у неё Роддвара — ты тоже в это поверишь?

— Шшштоа!? — вытаращил глаза хёдин.

— А завтра он пустит слух, что я ещё и с тобой заигрываю — тоже скажешь, правда?!

— Э-э-э… Ким, успокойся… Я же не знал, шшто этот черрвяк взялся сплетни рраспускать…

— Значит, теперь знаешь, — кэриминка хмуро уставилась на свои руки, всё ещё сжатые в кулаки, и с трудом сглотнула комок в горле, мешающий говорить. — Вот и думай, какова цена его словам. И, пожалуйста, возвращайся к нам! Все беспокоятся о тебе и не понимают, что не так.

— Ладно. Я сглупил, — признал Шахарро.

Кимри покачала головой:

— Не совсем. Но, кажется, я понимаю, что происходит. Он определённо пытается нас всех перессорить!

— Ну, ушш нет, этой ррадости я ему не доставлю, — проворчал хёдин и встал, подхватив поднос с остатками завтрака. — Пошшли!

Шахарро встретили радостными улыбками. К облегчению Кимри, он сам извинился за странное поведение и объяснил, что ему нужно было обдумать своё отношение к клубу и тому, чем он тут занимается. Хёдин даже признался, что всерьёз подумывал уйти, но решил не спешить. Лиснетта с радостным писком повисла у него на шее, остальные обрадовались не менее искренне, и Шахарро, кажется, окончательно поверил, что принял правильное решение.

Только Кимри молчала, сама не своя. Айралор, садившийся неизменно лицом к их столу, смотрел прямо на неё со своей извечной презрительной ухмылкой. Магический посох, разрешённый по правилам Кадая только с третьего шага, снова был при нём. Тайсомин постукивал им об пол и с удовольствием наблюдал, какой эффект производит этот звук на обомлевшую кэриминку. Поведение Айралора было столь странным, что даже его друзья после нескольких безуспешных попыток заговорить смолкли и лишь озадаченно косились на него.

Эйно, заметив неладное, бросил короткий взгляд в сторону тайсомина и продолжил обмениваться репликами с друзьями, но нашёл под столом руку Кимриналь и крепко сжал. Чувствуя, что тихо сходит с ума, Кимри бездумно вцепилась в его пальцы, пытаясь разобраться, что вообще творится. Она могла понять, почему Айралор взялся ссорить их: разумеется, он чувствует себя униженным, хоть его и отпустили из тюрьмы. Но — посох… Ведь он явно знает, что делает, когда стучит именно в том самом ритме! Но как? Как он может знать? Это ведь её сны!..

На лекции Кимри побрела, так и не поев. На Пути Жизни сегодня начали большую тему исцеления отравлений, и кэриминка заставила себя сосредоточиться. Клан Торайни, к которому принадлежал Айралор, известен как родоначальник Пути Веществ и искусства составления ядов, так что было бы очень глупо пренебрегать знаниями, позволяющими защититься и с этой стороны. Правда, к концу лекции Кимри лишь с горечью поняла, что понадобится очень много времени, чтобы изучить только самые основы. Количество ядовитых веществ и, тем более, их комбинаций, превосходило всякое разумение. Кимриналь невольно задумалась: не существует ли некого, объединяющего все яды, магического элемента или силы, являющейся противоположностью исцеляющей жизненной силе? Но противостоит жизни — смерть, то, к чему обращаются некроманты, и это совсем не имеет отношения к ядам… Кимри со вздохом оставила размышления, чувствуя, что ей уже не хватает ни сил, ни времени разбираться ещё и в этом.

На уроке Пути Разделения изучали заклинание янагиха³³ — разбивающее доспехи. Пока тренировались, Кимриналь, помня о задании наставника, изучала новые сплетения сил, создающие рисунок заклинания. Ближе концу занятия, договорившись с Роддваром, она потренировала очищение. Правда, мастер Инх Шэк чутко уловил нехарактерный звук и на несколько секунд вперил в кэриминку немигающий взгляд круглых стеклянно-золотых глаз, но ничего не сказал против. Кимри подумала про себя, что экидины³⁴ всё-таки очень странный народ, ещё менее понятный, чем хёдины — у тех хотя бы есть мимика. Кажется, никогда до конца не узнаешь, что кроется за этим прозрачным взглядом и пёстрой бронёй чешуи…

Гонг, возвестивший конец дообеденных занятий, прервал её размышления. Снова вспомнив обиду на Лис и поймав себя на тоскливом нежелании сидеть за общим столом, Кимри разозлилась. Да, ей всё ещё неприятно вспоминать резкие суждения рыжей. Мало того, что они касались слишком личного — они грубо отрицали существование того, что было сейчас для Кимри одним из самых важных и серьёзных чувств; они вламывались в самое хрупкое и терзали сомнениями, сеяли панику, вынуждали снова и снова напоминать себе, через что уже довелось пройти ради Эйно. Глупая Лис. Она и правда думает, что в любви самое главное — поцелуи?

Кимри было досадно, что она не может, просто не в силах пускаться в разъяснения. Но помириться с ринминкой нужно обязательно. Пусть подшучивает, болтает свои глупости и допытывается до несуществующих подробностей — всё это не важно. Им нужно держаться вместе. Нельзя поддаваться попыткам тайсомина всё сломать!

Ох, снова его посох стучит по каменному полу… Так и кажется, что сейчас раздастся сумасшедший хохот. Но — нет. Это всего лишь Айралор. Злой, мелочный гордец. И она не доставит ему больше удовольствия видеть её страх.

Кимри заставила себя выпрямить спину и сосредоточиться на дыхании. Войдя в столовую, она подошла к уже сидевшей за столом Лиснетте и проговорила:

— Лис, послушай. Извини, что нагрубила тебе утром. Я не хотела тебя обидеть.

Рыжая вскочила и порывисто обняла кэриминку, протараторив:

— Да-ладно-тебе-я-не-обиделась-ерунда-какая! Мир-мир, закатим пир? — Отстранив подругу, ринминка протянула согнутый указательный палец и объяснила: — Надо сцепить пальцы и ответить: «Цепь-крепь не отпереть!»

Кимри улыбнулась, сцепила с рыжей пальцы и повторила детскую мирилку.

— А у нас хвосты сплетают, — заметил Шахарро.

— А что говорят? — полюбопытствовала Лис.

— Не знаю, не слышал ни рразу.

— А у нас идут в таверну мёд пить, — вставил Роддвар.

— Што, даже дети? — не преминул ухмыльнуться хёдин.

— Так мёд разный бывает, не только пьяный.

— И почему я не удивляюсь?

Обстановка разрядилась, за столом археологов снова стало легко и весело. Кимри не удержалась и тайком поискала глазами Айралора, но его не оказалось среди обычной компании и, кажется, вообще в столовой.

После практики Пути Переноса и лекции по истории соклубники дружно отправились на раскопки. Мастер Эшши-Дан выслушал в пересказе Эйно информацию из дневника Итто Генбу и одобрил идею учеников попытать счастья в Архиве Рикухэй. Затем все спустились в уже расчищенный и укреплённый коридор. Пока Эйно и Кимри оставались в лазарете, остальные потрудились на славу. Им даже удалось добраться до шкафа, который освобождали Роддвар и Шахарро перед самым обвалом и добыть из него несколько книг и свитков. Правда, от того холмика, что раскапывали Кимриналь и рыжая, не осталось и следа. Мастер Эшши-Дан указал им другое место, и подруги принялись за работу.

Копаясь в земле, Кимри размышляла об опыте, проведённом с помощью Роддвара. Она никак не могла решить, стоит ли попросить мастера Эшши-Дана присоединиться сегодня к её разговору с наставником, или сначала обсудить увиденное только с мастером Эттилором. По здравом размышлении выходило, что нет смысла тянуть время. Но тогда нужно после занятия подойти к хашину и… после того ночного разговора это было ужасно неудобно. Кимри встряхнула головой и в очередной раз мысленно одёрнула себя: сколько можно быть такой трусихой?

Под ножом, которым рыжая рыхлила землю, что-то глухо скрежетнуло, и Кимриналь, отбросив на время размышления, взялась помогать. Среди комьев земли серебристо блеснул изогнутый металлический край. Лиснетта азартно пискнула и с удвоенным рвением принялась освобождать находку. Вскоре они достали кубок: тяжёлый, но удобно ложащийся в руку округлой чашей. Снаружи едва проглядывал сквозь чёрные окислы необычный орнамент.

— Что у вас? — раздался прямо над головой голос хашина.

Лис даже вскрикнула от неожиданности и выронила кубок. Мастер Эшши-Дан успел его подхватить и одарил заполошную ринминку гневным взглядом. Наверное, он разразился бы очередной раздражённой тирадой о том, что суета может уничтожить ценные предметы, но тут подошёл Эйно и, взглянув на кубок, уверенно сказал:

— Это кофуминский, из Хайно. Я видел такие. Надо будет его почистить…

Хашин задумчиво покрутил находку в руках потом протянул Даррису.

— Полагаю, вы знаете, как это делать. Займитесь.

Покончив с сегодняшней частью работы, археологи потянулись мыть руки, поливая друг другу из кувшина, который стоял теперь у выхода с раскопок. Лис и Роддвар дурачились с полотенцем, перетягивая его друг у друга, хёдин беззлобно ворчал на них, Эйно бережно ополаскивал кофуминский кубок. Пользуясь тем, что на неё никто не обращает внимания, Кимриналь подошла к хашину и попросила подойти через полчаса к мастеру Эттилору. На долю секунды лицо Малларена разгладилось. Кивнув, он чуть тронул кэриминку за плечо и ответил, что, может быть, минут на десять задержится, но непременно придёт.

Кимри вернулась к соклубникам и поймала на себе взгляд Шахарро, но не поняла его выражения. На её вопросительную мимику котолюд лишь дёрнул усами и отвернулся, отбирая полотенце у хохочущей Лис.

Примечания

30

Минамон — город на юге Накано, расположен на островах в дельте р. Ядзиро.

31

Нишино — Западная провинция, дом котолюдов.

32

Слан — наркотический сироп, приготовляемый из обработанной особым способом дайчинской соли — минерала, распространённого в Горной провинции; в чистом виде и в небольших количествах дайчинская соль безвредна, зверолюды вовсе могут употреблять её в любых количествах, однако слан — тяжелый наркотик даже для них.

33

Янагиха — букв. «лист плакучей ивы» (имперск.)

34

Экидины — гекконолюды, жители Болотной провинции — Савано.