Эпоха молчания

Александра Игоревна Трофименко, 2021

Недалекое будущее. Людям почти запретили говорить. Произошло это не вчера, не на прошлой неделе, а больше ста лет назад. Режим работает как часы: к каждому прицеплен датчик учета слов, а почти любой проступок карается смертью. И вот в таком государстве рождается маленький мальчик с аномалией. Он может стать причиной новой революции, путем к освобождению для самой угнетенной касты молчунов… Неудивительно, что власть попытается его уничтожить.

План

Боб сидел, облокотившись на белую бетонную стену своей маленькой кухни, и грустно смотрел на счетчик.

«Всего тысяча слов, Боб. Как же ты мог так вляпаться?»

Мерзкое липкое чувство ело его изнутри через нервы солнечного сплетения. Он пытался не думать о том, что им всем предстоит. Боб знал только одно — удачей будет, если хотя бы один из участников этого бедлама выберется живым. Но верилось с трудом.

В соседней комнате на маленьком диване спали Роза, Ной и маленький Лео. Бобу пришлось сильно попотеть, чтобы вывести их из больницы. Сначала они пробрались к грязному контейнеру с медицинским мусором, куда он велел им забраться и сидеть до наступления темноты. Затем доктор с каменным лицом вернулся в свой кабинет, заполнил три свидетельства о смерти, три акта о кремации, отправил их в министерство и снова погрузился в свои обыденные дела. Со стороны, ничего особенного будто не произошло. Но внутри Боба трясло, как после полумарафона. Бешенный стук сердца больно отдавался в висках, полностью вытесняя слух.

«Если я приду, а их нет? Если их схватили? Если меня видели?»

Он не мог понять, за кого переживает больше, и продолжал себя накручивать. Казалось, что время, как смола, медленно, очень медленно, стекает по стволу старого дерева и вот-вот застынет. Дожить до вечера ему помогло крепкое сердце и железная воля, больше ничего.

И когда на улице наконец стемнело, а почти весь персонал разошелся по домам, Боб спокойно и неторопливо дошел до холодильника с запасом детской смеси, взял несколько бутылок и сменные трубки для Лео, а затем отправился к контейнерам. Затаив дыхание, он открыл крышку, увидел их, замученных, грязных, благодарных, и понял, что обратного пути у него нет.

*

Дверь предательски скрипнула. Люди на кровати вздрогнули. Боб зашел в комнату и устало посмотрел на них. Запоздалое рассветное солнце аккуратно пробивалось свозь щели плотных штор и тонкой линией струилось по кафельному полу. Доктор обожал, когда оно встает и наполняет мир светом, в такие момент он становился капельку счастливей, зная, что наступает очередной день. За ночь у него родился безумный план, которым он решил поделиться с Розой и Ноем, пока маленький Лео спал под боком у матери.

Боб все еще помнил язык молчунов, придуманный много лет назад и ставший спасением для многих людей из этой касты на какое-то время. Но только на время. А затем про этот нелегальный способ общения узнали министры, их ученые за несколько месяцев разработали специальный подкожный прибор, который распознавал жесты и классифицировал их как нарушение закона. Удивительно, на что способны люди, чтобы удержаться у власти. Удивительно, как усердно и плодотворно готовы работать ученые под дулом пистолета.

Чип вводили только молчунам, поэтому, когда Боба подняли до ограниченных, его вынули. Так всегда делали по двум причинам. Во-первых, это были сложные устройства, пусть и пущенные в массовое производство. Но все же проще было перепрограммировать чип, чтобы вживить его новому молчуну. Это была банальная экономия. Во-вторых, механизм давал возможность общаться только определенным количеством жестов, при переходе на ступеньку выше эти ограничения автоматически снимались, потому что уровень свободы у касты ограниченных был выше. К тому же, власти были уверены, что Бобу язык жестов попросту не пригодится. А зря.

— У меня осталось слишком мало слов. Я сейчас расскажу, что делать дальше. Но предупреждаю, это очень безумный план, — показал жестами доктор.

Роза и Ной, удивленно переглянувшись, кивнули.

— Я проведу вас в Северный район к молчунам сегодня ночью. Если нам помогут, то совсем скоро вы окажетесь на границе и сможете убежать, — продолжил он.

Пара снова испуганно переглянулась и вопросительно уставилась на Боба. Вряд ли они ожидали, что этот огромный, влиятельный человек знает язык, который забыли почти все.

— Мои родители — молчуны, да, — ответил на немой вопрос Боб. — Они должны помочь. Другого выхода нет. Здесь вам оставаться нельзя, вы же понимаете? По документам вы мертвы. Но это может раскрыться. Поэтому, если мы попадемся, то мне конец. И вам тоже.

Молчание.

— Я должен идти на работу, иначе меня потеряют. Не шумите. Не общайтесь. И поспите. Выдвигаемся на рассвете, — и, чуть подумав, добавил. — Дверь не закрывается, никто не придет. Если решите уйти, я пойму.

Он тихо встал и направился в сторону двери, понимая, что беглецам предстоит принять очень тяжелое и, возможно, самое важное решение в жизни: бежать, слепо надеясь, что у них есть будущее, или же сдаться и принять свою участь без мучений. Боб почти вышел из комнаты, как вдруг замер. Прикосновение. Когда он повернул голову, прямо возле его лица стояла Роза. Доктор испугался, он давно не подходил к незнакомым людям так близко.

Роза тихонько взяла большую тяжелую руку Боба и нарисовала на ладони круг, который не мог ничего значить, она придумала этот символ прямо сейчас. Но он все понял.

— Не за что, — шепотом произнес он.

Счетчик стал показывать еще на три слова меньше, но ему было плевать. Доктор впервые почувствовал, что делает что-то по-настоящему важное.