Танец алого и золотого

Александра Ибис, 2023

С одной стороны – готовые в любой момент сожрать главы школ, с другой – учитель и старший соученик со странными представлениями о заботе и наставничестве, а с третьей – последователь тёмного учения, вертящийся рядом и будоражащий что-то внутри. Как понять, кто друг, а кто враг?Надвигается ливень в горах, и молодой главе школы Ван Лунгун предстоит выйти живой из схватки со старшими заклинателями и влюбиться в того, кто страшнее демона в ночи.Вторая книга цикла "Соблазнить учителя главного героя".

Глава 4. Бесценное сокровище

В вечернем переулке задыхаются любые шумы: крики из винных лавок, топот спешащих работяг, ругань и споры — всё достигает ушей приглушённо. Я вспрыгиваю на крышу. Ребёнок сжимает меня, сидя на спине, и только благодаря крепкой хватке я не забываю о его присутствии.

Чжао Цыянь вышагивает внизу, в одёжке обычного горожанина, латанной в нескольких местах — спасибо хозяйке постоялого двора, что старьё своего мужа она отдала даром. Меч тёмного заклинателя висит на поясе вместе с моим клинком, но на другом боку, его тяжесть и чуждая энергия ощущаются и через ножны. Без столь грозного оружия сбежавший дух не должен опознать Чжао Цыяня и мгновенно увидеть в нём угрозу.

Юноша беззаботно насвистывает, привлекая духа, что определённо находится где-то в городе. Покинув озеро, создание, если именно оно ответственно за пропажи молодых жителей Фаньжуна, не вернулось бы туда, откуда его прогнали, так скоро да без добычи. А поскольку никто не исчез, то вывод напрашивается: дух ещё не выбрал жертву. Мы выберем за него. А, разобравшись с более опасной тварью, я помогу мальчику и вернусь на Нинцзин.

— Если гора к тому времени не рухнет, — уточняет мальчик в бамбуковой шляпе, появившись на крыше дома напротив. Золотые глазки видения сверкают, как драгоценные камни блестят на белом лице.

Я вздрагиваю: обычно он не говорит! Не обращается ко мне… подобным образом, не продолжает мои же рассуждения!

— Ты рискуешь упустить добычу, — улыбается он.

Пока я в неверии трясу головой, мальчик в бамбуковой шляпе пропадает. Зато я замечаю, что внизу за Чжао Цыянем ползёт тень, отделившись от стены. Если сейчас зажать её между нами и перекинуть парню меч, то никуда деться тень не успеет!

Оттолкнувшись, я слетаю с крыши и швыряю клинок заклинателю. Ребёнок догадливо отпускает плечи, расплетает ноги, давая мне возможность вооружиться. Пока я атакую, Чжао Цыянь рисует барьер со своей стороны. Стоит бесформенной быстрой тени метнутся в сторону заклинателя, как уже я рисую барьер со своей. Мы одновременно взмахиваем мечами — и под давлением тёмной и светлой энергии тень замедляется. Ей некуда сбежать, негде особо извернуться, потому каждый наш следующий удар попадает прямо по ней.

И вот тень оседает, клубы тёмной энергии расходятся, открывая истинный облик духа, сокрытого под ними. У меня расширяются глаза, и я оборачиваюсь на ребёнка, что недавно несла: у него и у загнанного нами духа одно лицо.

— Я ничего не делал! — вскрикивает мальчишка, по-детски отпираясь. — Это не я!

Метнувшись к выходу из переулка, осколок души врезается в барьер и в панике стучит по нему кулачками. В бессилии он молотит ещё и ногами, но, конечно, против заклинаний это не помогает. Картинка в моей голове складывается, и я тихонько приближаюсь к ребёнку.

— Конечно, это не ты, — убеждаю мальчика, опустившись так, чтобы наши лица оказались напротив. — Ты же был со мной, как же ты мог быть ещё и внизу?

Он хлюпает носом и недоверчиво прожигает взглядом мою грудь, через томительное мгновение всё же прижавшись ко мне дрожащим тельцем. Усадив его на локте, я подхожу к Чжао Цыяню, держащему пойманного духа. Точнее, ещё один осколок одной души: та часть, что мы встретили на постоялом дворе, отражает боль потери, другая — ярость, потому-то и лицо у них одно. Но если агрессивный и плаксивый ребёнок связаны друг с другом, то это означает, что проблему они делят одну на двоих.

— Почему ты нападаешь на молодых мужчин? — решаю допытаться у рыпающегося мальчишки, которому не ускользнуть из хватки тёмного заклинателя. — Они как-то связаны с пропажей твоей старшей сестрицы?

— Дацзе? — мальчик прекращает вырываться, замирает, склонив голову. — Ты похожа на дацзе, но ты не дацзе! Никакая ты не дацзе! Верните мне дацзе!

Чжао Цыянь закатывает глаза, но мне сейчас не до него. Я повторяю вопрос:

— Зачем ты нападаешь на горожан?

— Кто-то из них увёл дацзе! И, если они не признаются, кто, то я сам узнаю!

Пойманный ребёнок становится достаточно словоохотливым.

— Ты потерял старшую сестрицу по вине какого-то парня?

— Небось замуж вышла, — фыркает Чжао Цыянь, и я раздражённо на него шикаю.

— Дацзе бы не ушла в другую семью без меня! — возмущается буйный ребёнок. При этом его собрат-осколок сидит, молчаливый и переставший хныкать.

— Конечно-конечно! — с напускной важностью соглашается Чжао Цыянь. К чему он лезет и бесит и без того враждебно настроенный осколок души?!

— Он сказал, что его сестру увели, — замечаю я. — А он, — я приподнимаю ребёнка у себя на локте, — сказал, что потерял её и потерялся сам.

— До чего-то додумалась? — юноша склоняет голову так, что ухом касается плеча. Чересчур наигранное любопытство!

— Дети часто теряются по ночам, — я припоминаю, как сама заблудилась малышкой и выжила и нашла дом лишь благодаря встреченному на улице мальчику в бамбуковой шляпе. — Ночью же легче всего кого-то похитить. Полагаю, какой-то парень похитил сестру, а младший брат с тех пор не может её найти. От горя и из-за сильной привязанности душа раскололась более чем на две части.

Дитя на руке ёрзает, привлекая к себе внимание. Под детским взглядом сердце сжимается от тоски, и я отчего-то заостряю внимание на чертах лицах мальчика. Словно кто-то резко сдёрнул пелену с глаз, я осознаю, что мне знакомо его личико. Нет, я не встречала такого ребёнка прежде, но я встречала взрослого! Здесь, в Фаньжуне!

Испытывая острую нужду проверить догадку, я сдёргиваю заклинание, преграждающее выход, и спешу на рынок.

— Куда спешим?! — кричит Чжао Цыянь, но я различаю его шаги за собой. — Мальчонку не урони!

«Сам не урони!» — не хочется тратить время даже на такой короткий ответ. Я без ошибок нахожу среди прилавков и ещё не ушедших торговцев мужчину, что завлёк меня паровыми булочками.

— Господин, — я буквально подскакиваю к столу, не ударившись лишь благодаря многолетним тренировкам. Торговец маньтоу отшатывается. — Господин, скажите, этот ребёнок никого вам не напоминает?

Мужчина, упавший наземь от стремительного появления пред собой, открывает рот, будто сейчас забраниться, но, посмотрев на дитя, давится ругательствами и не сразу находит в себе силы встать. Мальчик, которого я держу, волнуется, дышит тяжело. Я права! Точно права!

— Господин, — я опускаю ребёнка рядом с мужчиной, — скажите, у вас была когда-то старшая сестра?

Он мотает головой — я ошиблась?..

— Да как же не была? Была! — нас обступает народ. — Такая красавица росла!

Тогда…

Поразительно, однако, когда я оглядываюсь, вижу за спиной Чжао Цыяня, который понимающе ставит присмиревший злой осколок души рядом с другим и рядом с торговцем маньтоу. Мужчина берёт мальчиков за руки, и мне предстают не два ребёнка, а три: сейчас я вижу не только возраст мужчины, но и его более давнюю боль, скрытую за свежей болью от потери сына. И, что самое печальное, вторую беду он навлёк на себя сам, ведь виной пропажам — свирепая часть его души.

— Его сестру ведь похитили, верно? — обращаюсь я к окружившей нас толпе. Они совсем не понимают, что происходит, но рады поглазеть.

— Да, почти сорок лет назад, — отзывается дедушка с голосом, всё ещё способным перекричать десятку молодых.

— Её пытались найти?

— А как же не пытаться? Да только никто, кроме его-то, — он указывает на потерявшего дар речи торговца, — и не видел, кто то был, да и тот не рассмотрел толком. Как же её найти? Её могли увезти из города той же ночью, а кого преследовать и не поймёшь.

Разумно. И всё же почему трое пропавших связаны с семьёй Чжэн? Сын торговца был похищен, потому что осколок почувствовал что-то знакомое, но не определил наверняка, что именно, потому что не столкнулся с самим собой. Рыбак… потому что молод, а осколок какое-то время прятался в озере? Что же семья Чжэн? Что если в их доме, в их членах он почувствовал что-то знакомое, как и в случае с собственным сыном?!

— Присмотри за ними! — хлопаю по плечу тёмного заклинателя, а сама несусь к дому семьи Чжэн. Я близка к разгадке!

В дом меня пропускают, едва замечают: всё же, белые с золотом одеяния достаточно приметны, да и они ждут от меня вестей. Не замечая обстановки вокруг, потому что она совсем не важна для дела, я оказываюсь пред хозяином дома.

— Дедушка Чжэн, — обращаюсь к нему так, как сами велели называть. — Ваша супруга… кем она была?

Под утро удаётся найти всех пропавших юношей: укрытые полотном из тёмной энергии, они лежат на дне озера и дышат, сохранённые живыми техникой столь злой, что я не могу к ним прикоснуться. Чжао Цыянь сам очищает их от напитавшей тёмной энергии и приводит в себя, пока я стою на берегу и размышляю, из-за чего вообще произошла вся эта череда пропаж.

Много лет назад из бедной семьи была похищена юная красавица и продана охотником за лёгкой наживой в семью крайне богатую. Девушка была столь ранима, что лишилась памяти, но в семье Чжэн, куда её продали, нашла счастье, родила наследнику дочь — но рано скончалась. А дочь её уже родила сына, того самого пропавшего паренька.

Тем временем, её маленький брат так и не смог оправиться от горя, от злости на жителей Фаньжуна, не нашедших её. Кто бы додумался искать её в доме богачей? А сама она дом не покидала, да и слишком скоро погибла. Душа мальчика раскололась, сам он рос не цельным. Осколки души крепли годами и за десятки лет стали достаточно сильными, чтобы так навредить. И пусть, узнав правду о сестре, тот мальчик, торговец маньтоу, собрался воедино и привёл нас к спрятанным юношам, пусть юноши выжили, но тёмная энергия отравила их так сильно, что я не знаю, будут ли они в своём уме когда-нибудь.

— Я закончил, — подходит ко мне Чжао Цыянь.

Усталый, он раздражает меня куда меньше, чем до этого. Чёрная ткань скрывает, но по запаху чувствуется, что его нижние одежды прилипли к коже. Он разминает плечи и тянет спину, когда я захожу ему за спину и делюсь духовной энергией, чтобы быстрее восстановился. Полагаю, сойдёт за спасибо, что не придётся говорить вслух.

— Эй-эй-эй! — на удивление возражает юноша. — Тебе нужнее, — оборачивается ко мне.

Мимолётный взгляд на приходящих в себя потерянных горожан, от которых уже не веет сбивающей с ног тьмой, как прежде, и обратно на Чжао Цыяня сообщает всё, что крутится на языке: потратил своих сил тёмный заклинатель порядочно, и теперь их следует восполнить.

— Поверь мне, со стороны ты куда страшнее, — парень тычет мне пальцем в лоб.

— Не хочешь — не надо!

Сразу вспоминается, как сильно я задержалась и как много дел меня ещё ждёт. Действительно, чего это я энергию на едва встреченного проходимца трачу?! Проходимца, который, однако, мне помог…

— Ван Лилян-а! — зовёт Чжао Цыянь и останавливает за плечо. — Постой-ка!

Развернув к себе, он извлекает из полы… нож. Непростой, ох и ой, какой непростой! Старый, острый и злой. Моя ладонь холодеет, когда заклинатель его в неё вкладывает, пальцы мгновенно примерзают к рукояти, как язык к железу в ужасно морозную зиму.

— Что это? — с усилием приподняв тяжёлый, как куча камней, предмет к лицу, я хриплю и выдыхаю облачко пара.

— Нож убийцы, — поясняет Чжао Цыянь. — Его владелец жил несколько веков назад. Пишут, что на его счету тысячи жизней.

— И зачем ты показываешь мне его?

Оружие, подобное этому, считается бесценным. У ножей убийц всегда есть душа, яростная и напитанная затаённой злобой убиенных. Чем больше убитых — тем опаснее и острее клинок. И если это оружие забрало тысячи жизней, то…

— Я тебе его дарю, — вот так разбрасывается сокровищем Чжао Цыянь. — При желании, хватит и касания, чтобы отрубить палец. И он безошибочно притянет тебя к тёмной энергии, когда ты сама её даже не учуешь.

С трудом, но я выпускаю нож из рук, и тот падает в песок.

— С чего бы подарки? Тем более, такие? Я не возьму!

— Правильно, первый раз откажись. Откажись ещё второй, а потом поднимай и забирай себе, красавица, — он не спешит наклониться за клинком, словно по-настоящему, так вот просто отдаёт его.

— Я не возьму.

— Возьмёшь, ведь я его не заберу.

Он достаёт из ножен меч и встаёт на него.

— Тебе ведь будет жалко оставить такую вещь здесь, правда? Представь, что будет, если его кто найдёт. Сколько же невинных тогда погибнет, а?

— Ты!..

— До встречи, Ван Лилян-а!

Он улетает слишком быстро, чтобы имело смысл пускаться за ним в погоню. Нож приходится с крайней осторожностью поднять и отнести на Нинцзин на хранение. А дома, как и ожидалось, поджидают очередные неприятности!