Танец алого и золотого

Александра Ибис, 2023

С одной стороны – готовые в любой момент сожрать главы школ, с другой – учитель и старший соученик со странными представлениями о заботе и наставничестве, а с третьей – последователь тёмного учения, вертящийся рядом и будоражащий что-то внутри. Как понять, кто друг, а кто враг?Надвигается ливень в горах, и молодой главе школы Ван Лунгун предстоит выйти живой из схватки со старшими заклинателями и влюбиться в того, кто страшнее демона в ночи.Вторая книга цикла "Соблазнить учителя главного героя".

Глава 2. Встреча в лунном свете

Примечания:

Фаньжун — благоденствие.

— Паровую булочку? — торговец подзывает к прилавку, и я приближаюсь, действительно захотев маньтоу. — Угощайтесь, молодая госпожа.

Мужчина присматривается к белым с золотом одеяниям заклинателя и переходит на шёпот:

— Так вы с горы Нинцзин? Вы пришли из-за сынка семьи Чжэн?

Хоть речь и тиха, я улавливаю неодобрение в последнем вопросе, словно господин чем-то обижен. Я прячу недоеденную булочку и мягко уточняю:

— Я слышала и о других пропавших. Вы что-то о них знаете?

— Как же не знать! — всплёскивает руками торговец. Внешне он не похож на молодого мужчину, но он мог бы иметь ребёнка подходящего возраста… — Мой сын пропал в начале лета, но всполошились все, только когда богачи потеряли своего мальчишку!

Ох, я угадала.

— Тише! — осекает господина его сосед, торгующий засахаренными ягодами. — Не кличь беду!

— Беда уже случилась! — стонет мужчина беспомощно.

Другие торговцы качают головами:

— Совсем от горя спятил!

Я показываю ладонь, прося их успокоиться. Ян Гуйцзу действительно рассказал в первую очередь о пропавшем мальчишке Чжэне. Его семья выловила на рынке младшего ученика, отправившегося продать яблоки из нашего сада, и рассказала о своей беде. Юноша тут же побежал на гору, не рискнув браться за дело в одиночку в своём возрасте. Умный мальчик.

— Значит, пропажи начались ещё в начале лета?

— Ещё весной! — вмешивается в разговор проходящая мимо женщина.

— Да твой малец просто напился и сбежал! — отгоняют её торговцы. — Всегда был безответственным пьяницей!

— Неправда! — мать грозит мужчинам кулаком, и я осторожно придерживаю несчастную женщину. Она так стара, что ей впору нянчить внуков. Неужели горе так сломило её? — Он был хорошим мальчиком!

Соседи торговца паровыми булочками выражают сомнения в её женском уме, однако я стараюсь успокоить всех, чувствуя, как школьные неприятности настигают меня и внизу: здесь тоже никто не слушает.

— Я вам верю, — обращаюсь к женщине. Перевожу взгляд с неё на мужчину с маньтоу и обратно. — Прошу, расскажите, как пропали ваши дети.

— Вам бы дедушку Чжэна спросить, — советует мне торговец, ранее прервавший потерявшего сына мужчину.

Со слов адепта моего дворца, переданных шисюном Яном, паренёк Чжэн пропал вечером, где-то в городе. За его пропажей мог стоять как голодный дух, так и какой-нибудь ночной гуляка, зашедший слишком далеко в своих развлечениях или разборках. Земля слухами полнится, так что семья Чжэн сразу испугалась, что их мальчик мог стать жертвой, как другие жители городка. Но обстоятельства их исчезновений я не знала.

— Конечно, — требуется оставаться вежливой. — Но сначала я выслушаю госпожу и господина.

— Как знаете!

Уж явно больше вашего.

Так к вечеру удаётся выяснить, что беды сыплются на Фаньжун несколько месяцев, копясь, как листья, что опадают по осени. Не доставляя беспокойства поначалу, к концу сезона листва, не смахнутая с дорог, забивается под ноги, люди спотыкаются, падают, обдирают носы, локти, коленки… Тогда-то и приходит понимание, что причину всех бед надо убрать.

Насвистывая незамысловатую колыбельную и тем самым привлекая голодного духа, что мог затаиться на этой земле, я неспешно иду к лесному озеру близь городка, рассуждая на ходу.

Первым исчез сын госпожи с рынка. Будучи кормилицей семьи Чжэн, госпожа сумела отдать своего ребёнка в ученики лекаря из их дома. Юноша был прилежен, однако в середине весны просто испарился! Злые языки молвят, что причина в его никудышности, что судьбой не написано лечить, что выпивка погубила, что в последний раз видели с кувшином в руке да в винной лавке, что он просто не смог показаться на глаза в своём виде. Но если всё так, почему он даже записки не оставил? Почему не взял хоть какие-то вещи? Почему его учитель промолчал, ни ругая, ни хваля, пребывая в горе?

Под ступнями хрустит ветка, ночной ветер подпевает моей мелодии, но веяния тёмной энергии не чувствуются. Озеро показывается из-за ветвей, и я ускоряю шаг, не прекращая крутить в голове, что узнала.

Вторым был один из слуг семьи Чжэн, что раскрылось, когда я заглянула в их дом. Порядочный и исполнительный, он будто оказался утащен из постели посреди ночи: разворошённое бельё, никаких прощальных посланий.

Третьим стал сын торговца маньтоу. Юноша вышел торговать в одиночку, когда отца свалила болезнь. Здоровьем мужчина крепок, уже к вечеру встал, решил проверить паренька и обнаружил лишь пустой прилавок, не сваленный, с не остывшими ещё булочками. Сына нигде не было!

На берегу светло из-за лунного света. Сюда меня привели местные рыбаки, обмолвившись, что один их друг утонул здесь, хотя прекрасно плавал. Как и прочие, он был достаточно молод.

Я в задумчивости цепляю носком камешек и наблюдаю, как тот летит к воде.

Последний — сын семьи Чжэн… Трое из пяти мужчин как-то связаны с семьёй Чжэн. Неясно, объединяет ли с ними что-то рыбака и торговца. Однако странно то, что все пропали в разных местах города, кто-то вообще на озере. Один дух, шныряющий по обширной территории, сомнителен: либо он очень силён, либо духов несколько.

Напрягшись, я кладу руку на меч на поясе и стискиваю рукоять: плеска упавшего в озеро камня я так и не услышала.

Засвистев громче, призывнее, я поднимаю брошенные на берегу ветки и швыряю их в воду одну за другой. Не дожидаясь, когда они упадут, подхожу к озеру, остановившись у кромки, и всматриваюсь, не беспокоится ли его гладь. Дашисюн Шэнь сказал бы, что я действую грубо, ведь в этот миг нарушаю все запреты, созданные, чтобы обезопасить от озлобившихся призраков: свищу, мчусь на подозрительный звук, иными словами, делаю из себя пылающую приманку. Не то чтобы он сам бы не действовал так же, всего-навсего крайне заботливо относился к младшим собратьям. И, наверное, не рисковал бы, не имея прикрытия.

Так и не дождавшись, когда предположительно затаившийся в воде дух явит себя, я придерживаю подол — и захожу в озеро по колено, провоцируя на атаку откровеннее некуда! Неумно, ведь на берегу я сражалась бы гораздо лучше, зато быстро!

Кулак вбивается вниз и поднимает столп брызг — дашисюн Шэнь должен был возглавить школу Нинцзин, а не я! Дашисюн Шэнь, а ещё раньше него — шисюн Ян! Однако мой учитель предал шисюна Яна, тот погубил дашисюна Шэня — и вот я старшая ученица без году неделя, вот я глава главного дворца, вот я должна быть справедливой, разгребать всё, другими сваленное, и не злиться! Не злиться!!! Не злиться!!!

Вместо колыбельной я теперь издаю что-то чрезмерно агрессивное, злое! Земля уходит из-под ног, и меня тащит дальше, на глубину, чтобы потопить и напитаться моей затаённой злобой. Затаившийся в озере дух, наконец, отзывается, считая себя достаточно могучим, чтобы подавить меня, пока мои глаза горят, наверняка заалевшие виною ударившей крови.

Я складываю пальцы в печать и устремляю меч в воду, чтобы духовной энергией столкнуться с тёмной, чтобы у меня было время отплыть назад к берегу. Барахтаясь, я отплёвываюсь от воды, что забивается в рот, ноздри и уши. Контролировать себя и клинок сложно, нужно убедить себя, что гнев — путь адептов школы Сюэсэ Хоянь, не адепта со священной горы.

Но у меня не получается, и я разъяряюсь лишь сильнее, мне грозит стать утопленницей, когда…

— Хах!

Когда шум воды и усилившегося ветра перекрывает смех, и передо мной появляется рука мальчика в бамбуковой шляпе.

— Ты!..

Нет, здесь никого нет! На Нинцзин бы почувствовали заблудшего духа, но раз его никто, даже учитель, не видел и не слышал, то значит, что он лишь видится мне в очередной раз, не более!

— Я! — передразнивает отнюдь не детский голос.

Хватка на запястье вполне реальная, для ребёнка слишком крепкая. Меня лёгким движением вытягивают из воды, подбрасывают в воздух, и, пока не приземляюсь на ноги, я успеваю рассмотреть улыбающегося парня, облачённого в чёрное одеяние заклинателя. Рукава его, чтобы не мешались, перевязаны красными лентами.

Вместе эти цвета носят адепты лишь одной школы.

— Отпусти! — прошу я, не тратя время на разговоры. Взметнув руку вверх, я ловлю призванный клинок, выскочивший из воды, и, порезав руку, кровью рисую удерживающий барьер на песке.

— Не поможет, — хмыкает за спиной тот, кого я ошибочно приняла за свою иллюзию. — Он удрал, едва я появился.

Напрашивается логичный вопрос:

— И зачем же ты тогда появился?

— Судя по твоему взгляду, затем, чтобы ты меня убила! — и хоть восклицает он так, на лице юноши ни следа страха.

Я поджимаю губы — мне прельщает идея, если не убить, то хотя бы поколотить незваного заклинателя. Он спугнул нежить, которую я столь старательно привлекала!

— Где мне прикажешь его сейчас искать? — складываю руки на груди, глубоко вздохнув.

— Мне казалось, ты тонула, — недоумевает тот, кого не звали.

— Всё было в порядке!

Пусть не было, ему не следовало лезть в мою охоту на неведомую тварь! Удовлетворяет лишь то, что понятно, что именно она потопила рыбака и что она вполне может оказаться тем же, кто охотится за другими, раз столь резво сбежала из озера.

— Разве светлой заклинательнице не положено поблагодарить? — поддевает меня юноша.

Он не глава какой-нибудь школы или дворца, не мой старший собрат, так что я в долгу не остаюсь:

— Разве тёмному заклинателю не положено было пройти мимо?

Он изумляется, будто по его одёжке неочевидно, что он из школы Сюэсэ Хоянь. Школы тёмных заклинателей, которая в последнее время выбралась из своей берлоги и заинтересовалась созданием доброй репутации, что и обеспокоило прочих глав дворцов на последнем собрании.

— Ох, какая злая! — картинно ужасается юноша. — Вас таким речам на отдельных уроках учат?

Я вскидываю бровь:

— Наставники в вашей школе не учат вас отвечать на вопросы? Упущение с их стороны.

Передёрнув плечами, я вытираю раненую ладонь о рукав, и тот пачкается в крови, вдобавок к тому, что и так висит мокрой тряпкой. Брезгливо сморщив нос, я возвращаю своё внимание адепту враждебного учения и уже готовлю едкий ответ на заслуженный упрёк, касающийся моего отвратительного отношения к вещам и приличиям, но заклинатель удивляет меня:

— Тебе бы одежду снять да высушить.

У меня распахивается рот, но ничего, кроме полуоха-полувздоха из него не вылетает. Он! Предлагает! Мне! Снять! Вещи! При нём, что ли?!

— О чём ты подумала? — юноша склоняется ко мне, так близко, что кожу на щеках обдаёт воздух, которым он дышит! — Ты всегда заливаешься краской, когда тебе дают дружеские советы? Это так интересно! Ты покраснеешь больше, если я посоветую тебе не сражаться с тёмными сущностями на их территории в одиночку? Или если покажу, где в твоём барьере была неточность?

Кончики наших носов почти соприкасаются, и я отскакиваю назад, как вспугнутая выходкой кого-нибудь из младших учеников.

— Это ты о чём подумал?! — я отворачиваю лицо и устремляюсь в лес, чтобы вернуться в город. — У меня нет желания с тобой возиться!

Зато есть желание переодеться в сухое! А ещё срочно остудить голову!

Я фактически бегу, но юноша нагоняет меня, перегоняет и, сцепив пальцы на затылке, бежит спиной вперёд:

— Зачем тебе возиться со мной, если я могу повозиться с тобой? Тебе же помощь нужна?

— Не нужна!

— Как не нужна? — надо признать его таланты, движение даётся ему без труда, хоть он и не смотрит, куда мчится. — Ты потеряла из-за меня того духа — значит, теперь я должен его тебе найти.

— Сама справлюсь!

— Ну и чего ты отказываешься? Сама же возмущалась, где тебе его теперь искать!

Он неожиданно останавливается, и я врезаюсь ему в грудь.

— Ну вот, остановилась.

«Это уже!..» — гневная мысль не успевает сформироваться, и я, не церемонясь, наступаю юноше на ногу и духовной энергией толкаю его так, что он теряет равновесие и летит вниз. Не рассчитываю только на то, что он и меня зацепит, и я полечу следом!

— Ай!

Со вскриком я приземляюсь на чужие кости, скрытые под кожей и одеяниями, и оказываюсь зажатой между твёрдых мужских ног. Положение постыдное и недостойное в высшем своём возможном проявлении!

— Дай мне слезть! — вожусь в молниеносно окольцевавших меня руках.

Я буду опозорена и высмеяна, если кто узнает! Ян Гуйцзу же не упустит случая помолоть языком! Что хуже, так это то, что я сама это не забуду и больше не сумею без покраснения взглянуть на собственное отражение!

Мне надавливают на спину, из-за чего тело едва ли не сплющивает о юношу:

— На твоём месте, — раздаётся хрипло и с ухмылкой, — я бы не шевелился.

Сердце заклинателя под моим ухом бьётся оглушающе. Приличия в моём сознании растворяются в потоке всплывающих картинок весеннего дворца, которые я не должна была видеть, но смотрела с соучениками в бытность ученицей. Такие неприличные книжонки, случалось, доставались нам от гостей, часто пребывающих в главном дворце. И там было… всякое…

— Ты дышишь тяжелее меня, — тёмный заклинатель дует мне на макушку.

Непорочность не является основой учения Нинцзин, однако сейчас мне хочется, чтобы являлась! Хотя тогда я потеряю поддержку шишу Бая, следующего по пути самосовершенствования вместе с супругой и ради неё готового…

— Я мягонький? — юноша подо мной цепляет прядь моих волос, прижимая к себе одной рукой.

— Жёсткий, как куча камней! — огрызаюсь я.

Его довольное мычание отрезвляет — да он же издевается надо мной, а я позволяю подобное из-за смущения! Преодолевая внутреннее ощущение непотребства, я ёрзаю, выползаю из-под его руки и, вскочив, проверяю, что одежда не сползла и всё закрывает.

Юноша остаётся лежать посреди тропы, словно получил уже всё, что хотел. Я порываюсь уйти, но, глянув на наглеца, замираю. Ярость диктует мне: необходимо стребовать с вмешавшегося в мои дела юнца что-то за то, что заставил поваляться с ним в грязи. По его вине, я горю из-за собственного вынужденного бесстыдного поведения!

Меня внезапно озаряет!

Носком сапожка касаюсь бедра наглеца:

— Что ж, ты хотел помочь? Вставай и помогай! Будем ловить сбежавшего духа на тебя!

— Так бы сразу! — юноша прыжком оказывается на ногах.