Не стучите, вам не откроют

Александра Дельмаре, 2019

Он бывает вредным, невыносимым, он зол и грешен. Неудивительно, Арсений Ташков прошёл хорошую школу жизни в детском доме. Там нельзя быть слабым, пропадёшь. Да и теперь он готов воевать за своё место под солнцем со всем миром. И только перед одной, синеглазой, Арсений беззащитен. Потому что полюбил. Впервые и, кажется, навсегда. Но судьба поведёт его к любимой очень длинным путём… Александра Дельмаре – творческий псевдоним Ирины Агашиной. Филолог, живет и работает в Ярославле.

Глава 8. Арсений

Кажется, боги в тот день были на его стороне, потому что совершенно неожиданно нашлась серебристая Мазда. Её пригнал в салон расстроенный мужчина средних лет. Запинаясь от волнения, рассказал об аварии, дрожащей рукой показывая на её следы. Следы были внушительными, солидные вмятины на разбитом капоте. Арсений ходил вокруг машины, качал головой, цокал языком. Мужик ходил за ним по пятам, просил сделать ремонт получше, чтоб он быстрей продал эту несчастливую машину. Автомобиль, несчастный, преданный хозяином, будто просил о помощи. Арсений коснулся рукой изуродованного капота, сказал про себя: «Он мой».

С ценой договорились быстро. Мужик был рад, что, кажется, получится сбыть с рук нелюбимую машину, и не даже торговался. За три дня — ребята помогли — следы недавней аварии полностью исчезли. Сев за руль, ловко уместив своё тело в бежевом кожаном кресле, Арсений выехал из гаража. Эх, ещё бы девчонку хорошую посадить рядом, чтоб смотрела восхищённо синими глазами… Он рванул с места с такой скоростью, что покрышки, недовольные таким обращением, протестующе взвизгнули. Молодой человек направлялся к Алевтине, только она может искренне порадоваться за сына. Погладит шершавой ладонью по плечу, как тогда, в детском доме, в тот необычный день, когда Сенька впервые увидел её.

Он сидел на стульчике в игровой, злой, недовольный всем на свете: и своей короткой стрижкой от вчерашнего неумелого парикмахера, и нелепыми шортами, которые носит только малышня, Никитка и другие дошколята. А больше всего этими надоевшими стенами, этой маленькой тюрьмой, откуда он сбегал не раз. Тогда, положив сжатые кулачки на худенькие колени, Сенька обдумывал очередной, хитрый побег. Он запутает всех, он сможет…

Алевтина вошла, встала у порога, прислонившись к косяку, обвела глазами игровую и остановила на нём свой взгляд. Смотрела молча, а в глазах слёзы. И вот уже по щекам потекли, оставляя мокрые дорожки… Как так, кому-то может быть хуже, чем ему? Сенька тогда не стерпел, подошёл к ней, просто встал рядом. Пусть чувствует его поддержку, его сильное плечо…

Чёрт! Арсений жахнул по тормозам, чуть не въехав в грязную задницу старой «Нивы». За рулём не место предаваться трогательным воспоминаниям, так можно и жизни лишиться. Он уже подъезжал к большому торговому центру, светящиеся на солнце огромные окна которого слепили глаза. Здесь, среди множества магазинов и кафе, атакуемых многочисленными посетителями, «Ванили» было самое место.

Едва найдя парковочное место, втиснув Мазду между Вольво и новеньким БМВ, Арсений направился к дверям. Что это? Кажется, Геннадий собственной персоной. Явно был у Алевтины, постоянно крутится вокруг неё. Не нравится ему этот мужик, не доверяет он его вкрадчивому голосу, хитрым глазам. Нахмурившись, Арсений отвернулся, не желая встречаться с этим человеком.

В «Ванили» и правда, пахло ванилью, тонкий запах свежеиспечённой сдобы заполнял зал.

— Алевтина! — махнув ей рукой, Арсений присел за ближайший столик, ожидая, когда она освободится, и с удовольствием осмотрел зал.

Здесь царила весёлая яркость, лиловые, жёлтые, розовые стулья, стены, оформленные разноцветными тарелками и чашками, живые цветы на столах, стеклянные витрины, залитые ослепительно белым светом.

— Видел твоего красавца, — произнес Арсений, когда женщина подошла и присела рядом, — ему, видно, заняться нечем, раз около тебя ошивается.

— Сеня, я тебя прошу… — она опустила глаза.

— Ладно-ладно! А у меня сюрприз, идём, — он взял Алевтину за руку, повёл за собой, предвкушая её восторги и ахи; ни один человек на свете так искренне не радовался его успехам, как она.

Так и случилось, были и восторги, и поздравления, и взятые с него обещания никогда, никогда не превышать скорость.

— Ой, да что это я… — Алевтина полезла в сумку, с которой никогда не расставалась. — У меня ж для тебя письмо, — она протянула ему конверт. — Как чувствовала, что увижу тебя днём, с собой прихватила. — Думаю, это то, что ты ждёшь.

Неужели? Да что за день такой?! Или сегодня его старательный ангел хочет перевыполнить свой план по добрым делам?

Волнуясь, Арсений распечатал конверт.

* * *

Пробежав глазами строки письма, он поднял глаза на Алевтину, томившуюся рядом в беспокойном ожидании.

— Ну, что там? — она затаила дыхание; Алевтина не любила писем, всё время ждала от них дурных известий, запечатанных в безобидный белый конверт.

— Если коротко — я счастлив! — молодой человек обхватил её руками, приподнял и закружил в воздухе.

— Угомонись, ненормальный! — засмеялась женщина, пытаясь освободиться. — Что в письме-то, рассказывай!

— Никитка! Мой друг по несчастью… Наконец-то нашёлся, поганец! — для пущей убедительности Арсений потряс письмом в воздухе.

Уже года три Арсений пытался разыскать своего детдомовского друга Никиту. Не получалось, ответственные люди ссылались на тайну усыновления. А так хотелось найти. Может, не сложилась жизнь у пацана, может, помочь надо? Теперь Арсений сможет, теперь он прочно стоит на ногах.

Никита писал, что усыновили его в десятилетнем возрасте, увезли в маленький город с красивым названием Переславль-Залесский. Здесь отучился в школе, потом в техникуме. Живёт, как все, с работой, правда, плохо…

— Я съезжу к нему. Да, в субботу и отправлюсь, — Арсений вопросительно взглянул на мать, ему всегда было важно её одобрение.

— И правда, Сеня, съезди. И в гости зови, я рада буду. Кажется, я даже помню этого мальчишку.

Алевтина никогда не забудет эти дни. Тогда, увидев Сеньку, она сразу выбрала его. Сердцем. Почему? Да кто ей ответит… Сеня… Маленький колючий ёжик, не знавший ласки и тепла, не отогретый, нелюбимый, один против целого мира… Так нельзя, нельзя, чтоб дети были несчастны. Её отговаривали, трудный мальчик, не приживётся, но Алевтина стояла на своём…

— Эй, о чём грустим? — Арсений заглянул ей в глаза. — Этот тебя не обижает?

— Не нравится тебе Геннадий, я смотрю?

Вопрос повис в воздухе, потому что ожил телефон Алевтины, красиво и нежно зазвучал бархатный голос Джо Дассена. Сказав несколько слов в трубку, она вздохнула.

— Ладно, мне надо идти. Ещё раз поздравляю с красавицей-машиной. До вечера, сын.

— Пока.

Арсений направился к автомобилю, и при взгляде на это белое, сверкающее на солнце великолепие, его снова захлестнула волна счастья, спазмом сжала горло. Захотелось умчаться далеко-далеко, до упора выжимая педаль газа, визжать резиной на поворотах, ощущать мощь этой совершенной, идеальной машины, поглощающей пространство и обгоняющей время. Он не будет ждать субботы, он помчится к Никите прямо сейчас, захлёбываясь от адреналина в крови, чувствуя себя сверхчеловеком за рулём новой машины.

Подъехал к Переславлю ранним вечером, но бледный серпик луны, предвестник приближавшейся ночи, уже проступил на темнеющем небе. Дом Никиты на тихой, зелёной улице нашёл быстро, деревянный, в три окна, он явно просил ремонта. Коричневая, местами облупившаяся краска придавала дому мрачноватый вид. Арсений улыбался в предвкушении радостной встречи, какое ему дело до неприветливого дома, если он сейчас увидит друга. Детдом — такое место, что связывает людей навсегда.

Костяшками пальцев он постучал в плотно закрытую дверь. Она открылась почти сразу. Худенькая усталая женщина удивлённо взглянула на него.

— Вечер добрый, — Арсений улыбнулся, почему-то сразу проникшись к ней симпатией; да здравствуют эти великие люди, способные взять на воспитание ребёнка из детского дома. — Никиту могу увидеть?

— Вы, наверное, Арсений? — она прикрыла за собой дверь. — Получили его письмо?

— Да. И сразу примчался, — ему не терпелось увидеть парня.

— Чтоб это не было для вас неожиданностью… — она замялась, вздохнув, снова вскинула на него глаза, — Никита болен… Вряд ли он написал вам об этом…

— Не писал, нет. Что с ним?

— Год назад это произошло, Никита тогда на стойке работал… Упал с лесов, травму получил серьёзную, переломы… Коленная чашечка разбита… Теперь с костылём ходит… — она прижала передник к заблестевшим от слёз глазам.

Арсений молчал, не зная, что сказать. В двадцать с небольшим стать инвалидом… Жестокая штука жизнь.

— И что, ничего нельзя сделать?

— Эндопротезирование, вроде, возможно, даже денег не берут… Но очередь в областном центре огромная, — она хотела что-то добавить, но передумала. — Ладно, идёмте. Никита не любит о своём увечье говорить, так что пропустите эту тему, — она открыла дверь, предлагая гостю войти.

Шагнув, Арсений оказался в маленькой низкой прихожей, где едва поместились они вдвоём. Весёлая полосатая дорожка, явно сделанная чьими-то умелыми руками, вела в комнату.

— Мама, кто там? — крикнули из комнаты.

Собравшись с духом, стараясь сохранить на лице улыбку, которая всё время пыталась сползти, Арсений шагнул вперёд.