Серёжка

Александра Бурдукова

Перед вами необыкновенная история про обыкновенного одиннадцатилетнего мальчишку, который остался без родителей. Про честность с собой и про чудеса, которые всегда рядом. Про любовь. Про силу и смелость. Про жизнь. И даже про то, как перевоспитать взрослых.В книге нет длинных описаний и скучных философствований, наоборот, лёгкие и короткие диалоги вовлекут вас в вихрь переживаний и событий, заставят вас удивляться, смеяться и плакать вместе с героями, проживая всю историю от начала до конца.

***

Амалия никогда не загадывала наперёд. Мечтала много, а загадывать и планировать она отучила себя после того, как поняла, что детей у неё не будет. Когда она осталась совсем одна, был период, что на ней не осталось даже лица: серое облако в чёрных одеждах с кругами под глазами и впалыми щеками. Но интернат быстро вывел её из этого состояния и вернул к жизни. В гардеробе Амалии снова появились голубые блузки и рубашки, светлые платья и плиссированные юбки, которые волшебным образом превращали её из «школьной училки» в нормальную женщину. Эта была интересная трансформация. Неожиданная и непредсказуемая даже. Амалия боялась «тяжёлой атмосферы» интерната, а на деле оказалось, что эта атмосфера для неё стала живительной.

Дети были разные. Истории разные. У них у всех было только одно общее — отсутствие родителей, а в остальном совершенно обычные дети. Все они, несмотря на внутреннее одиночество, были позитивными, благодарными, живыми и требующими к себе внимания и любви. Любой.

Никогда раньше Амалия не сталкивалась с таким разношёрстным клубком чувств. Ребята наполняли её энергией жизни, но и требовали, казалось, ещё больше. Чистые и честные детские эмоции творили чудеса, и Амалия с каждым днём как будто возвращалась к жизни. Голос её становился глубже и спокойнее, всё реже она вспоминала обиду на свою жизнь и на себя, а чувство вины за несостоявшуюся семью, которое раньше было её верным спутником, как будто растворялось в детском смехе. Как холодная горная река с сильным течением отличается от грязной заболоченной лесной речки, так и Амалия в интернате отличалась от прошлой Амалии в обычной школе. Здесь она быстро превратилась в сильную, красивую молодую женщину, которая больше не обманывала себя, а просто жила настоящим.

По жизни Ама была добрым, строгим, но справедливым, в том числе и к себе, человеком. Дети это всегда считывали мгновенно. И если городские школьники пытались манипулировать добротой и справедливостью, то здесь, в интернате, Амалию почти сразу превратили в «новогоднюю ёлку»: ребята на ней висли в прямом и переносном смысле и в любой непонятной ситуации бежали только к Амалии Сергеевне. Ей было сложно, что и говорить, но, наскучавшись по искреннему живому общению, она смогла стать для детей из своей группы №5 учителем и другом одновременно. Амалия всегда разговаривала с ними, как взрослый со взрослыми, она прекрасно понимала, что здесь, в интернате, где все чувства обострены, есть только один путь — быть честной с ребятами и с собой.

В интернате у Амалии сразу появилось несколько добрых прозвищ, хотя их и прозвищами-то называть язык не поворачивается, одно только «Амочка-мамочка» чего стоит.

— Амалия, прошу, береги себя, — Вера стала доброй подругой Амалии, и они часто болтали по вечерам после рабочего дня, когда педсостав интерната расходился по домам. — Мне кажется, ты слишком близка с ребятами.

— И что в этом плохого?

— Да нет, в общем-то, ничего плохого, — Вера словно начала оправдываться, услышав решительность в вопросе Амалии. — Просто этим добрым вампирёнышам любви, внимания и личного общения всегда будет мало, и со временем они могут перестать воспринимать тебя как учителя.

— Как ты себе это представляешь? — искреннее удивление Амалии без дополнительных объяснений сообщало Вере о беспочвенности опасений. — Я столько лет мечтала о детской любви, о своей любви к детям, а тут, когда восемнадцать взрослеющих ребят так тепло и искренне меня приняли, я, по-твоему, должна включить строгую тётю?

— Амалия, ну не передёргивай, ты же знаешь, о чём я.

— Я не передёргиваю. У меня тоже было такое теоретическое желание, когда я сюда шла. Но я вижу их глаза каждый день, и я не могу себе позволить надевать маску! Я не имею права прятать от ребят своё лицо! Им и так нелегко, так зачем мне усугублять ситуацию и держать их на расстоянии вытянутой руки, когда я могу просто дать руку?

По щеке Веры текла слеза, и, несмотря на плотно сжатые губы, Вероника Юрьевна — директор со стажем — улыбалась. Каждое слово, сказанное Амалией, было правдой.