Серёжка

Александра Бурдукова

Перед вами необыкновенная история про обыкновенного одиннадцатилетнего мальчишку, который остался без родителей. Про честность с собой и про чудеса, которые всегда рядом. Про любовь. Про силу и смелость. Про жизнь. И даже про то, как перевоспитать взрослых.В книге нет длинных описаний и скучных философствований, наоборот, лёгкие и короткие диалоги вовлекут вас в вихрь переживаний и событий, заставят вас удивляться, смеяться и плакать вместе с героями, проживая всю историю от начала до конца.

***

— Он живёт у нас почти год, а всё никак не наладится, — с раздражением и злостью, нервно закуривая, процедила сквозь зубы Ирина Михайловна.

— Не садилась бы ты на софу с сигаретой, — просто чтобы что-то сказать, выдавил из себя Борис Григорьевич, — прожжёшь.

— Го-о-осподи, скряга! — вскочила с дивана Ирина Михайловна, оставив за собой облако табачного дыма.

— Вся эта затея с усыновлением мне не нравилась с самого начала, — продолжал нудить Борис Григорьевич. — Я тебе говорил, что это головная боль сплошная, а ты?

— Го-о-осподи, — метнулась в другую сторону Ирина Михайловна, — теперь-то что? Что ты опять завёл одно да потому?

Дом был богатым и ухоженным, сразу было видно, что у хозяйки есть деньги и много свободного времени. Идеальная чистота, дорогая мебель, подсветка картин в прихожей, куча блестящей техники на кухне, огромный телевизор с отдельно стоящими колонками, портьеры с выверенными складками и коваными подхватами и какой-то музейный дух: когда смотреть можно, а садиться нельзя. Ирина Михайловна последние лет двенадцать нигде не работала. Она занималась исключительно собой, домом и семьёй, а если учесть, что её семья — это Борик (так она называла Бориса Григорьевича в моменты особенной нежности) да Гера, то и занятий было немного.

Гера — маленькая собачка, которая спокойно помещалась на руке. Модный терьерчик с чёлкой, собранной в аккуратный маленький хвостик на лбу, обладал не менее стервозным характером, чем его хозяйка, и мог огрызаться по поводу и без. Гера — сокращённое от «Герман», он кобель, но как-то так сложилось, что «Гера» прижилось лучше. Собака задумывалась изначально как игрушка-антистресс, хозяйка постоянно «мяла» питомца в руках, но, судя по всему, её это мало успокаивало.

Стресс у Ирины Михайловны по жизни был только один. У неё не было детей. За почти двадцать лет семейной жизни она ни разу не смогла забеременеть. Многочисленные дорогостоящие попытки ЭКО не приносили никаких результатов и только увеличивали общий уровень нервозности в доме.

Борис Григорьевич был человеком совсем не истеричным. Он, как ни крути, любил свою жену. Он прекрасно помнил её молодой девчонкой с осиной талией и длиннющими ногами, с пучком светлых волос и большими глазами. Она тогда часто, да что там, почти всегда называла его Бориком, а он её — Иришей или Ирушкой. Тогда не было должностей, дорогих машин, богатого дома, и проблем тогда тоже не было. Да и сейчас у него — взрослого Бориса Григорьевича — было всё в порядке, из проблем только рабочие вопросы, которые приходилось решать круглосуточно. Работал он много, и ему, по сути, было не до ребёнка.

А вот Ирина Михайловна очень переживала. Она много и дорого лечилась. Лечилась сама и пыталась вылечить мужа, хотя по результатам всех обследований оба они были совершенно здоровы для своего возраста. Ирина покупала самые дорогие витамины, добавки, чаи, принимала лечебные ванны и массажи — другими словами, использовала все способы, которые давали ей хотя бы маленькую надежду на материнство. Она верила звёздам, нумерологии, астрологическим прогнозам и картам Таро. Она ходила к разным бабкам и экстрасенсам в поисках ответа на один-единственный вопрос: будет ли у неё ребёнок.

Шаманы почти единогласно её успокаивали и говорили, что ребёнок в её жизни есть, а вот с датой… При поиске даты на них нисходил плотный эзотерический туман. Один провидец долго и подробно описывал мальчишку, чем неописуемо радовал Ирину, но сказал при этом, что вообще не видит, где и когда он родился. Другой говорил, что ребёнок уже есть и она сама от него отказалась. Третий вообще утверждал, что она уже очень давно беременна.

Тамара (бабка-повитуха, о которой ходили легенды, к ней Ирина стояла «в очереди» несколько лет) долго сидела с её рукой и картами, жгла свечи и по чуть-чуть отрезала волосы Ирины. Это было осенью. Дождь шёл почти неделю и промочил, казалось, весь город насквозь. Ирина сидела за круглым столом как раз напротив окна. Размытые контуры домов знакомой улицы — единственное, что напоминало о нормальной жизни.

В квартире Тамары всё было странным. Наверное, так и должно было быть, ведь её называли ведьмой, и антураж был соответствующий. Ни одного зеркала, много свеч, тёмные обои и шторы. Замасленная скатерть со следами парафина, прожжённая в нескольких местах, выглядела одновременно торжественно и зловеще. В квартире висел запах то ли лекарств, то ли трав, воздух был тяжёлым, какой бывает, если окна в квартире не открывать неделю или больше. Старый толстый неповоротливый кот сидел на комоде и не отрываясь смотрел на Ирину абсолютно круглыми глазами. Он был больше похож на сову, чем на кота, отчего общая атмосфера становилась ещё более угрожающей.

Тамара колдовала долго. Молча, тяжело и прерывисто дыша, она то раскладывала карты, то скидывала отрезанные волосы в металлическую чашу, то закрывала глаза и как будто смотрела сквозь веки куда-то вверх. После всех этих магических манипуляций, спустя полчаса как Ирина вошла к ней в дом, бабка начала говорить:

— Не надо тебе рожать. Не надо тебе детей. Тебе одной надо быть. Будет мальчик. Светлый. Волосы тёмные. Тяжело ему будет, но он выживет, а ты нет. Не надо тебе детей, — и резко задула свечу.

После этого Ирину Михайловну как подменили. Она перестала хотеть родить ребенка, но решила немного обмануть судьбу и всё-таки заиметь малыша. Усыновление ей казалось идеальным вариантом. Никакого вреда для фигуры и здоровья, никаких бессонных ночей с младенцем, никаких хлопот с какашками и врачами. Взять ребёнка постарше, со всеми прививками. Красота! Про прививки у неё был отдельный пунктик. У Геры стояли прививки от всех болезней, даже от тех, которыми собаки не болеют вовсе.

И началась новая история. Ирина Михайловна начала думать, где, когда и какого ребёнка надо усыновить, чтобы было проще и правильней. На это ушёл почти год. Документы, анализы, проверки, собеседования. Брать ребёнка решили в соседнем городе, потому что текущий статус Бориса Григорьевича, его связи и положение в городе не позволяли им «засветиться» раньше времени.

Борис не очень понимал и не очень поддерживал идею жены и, если честно, надеялся, что она перебесится. Он много работал, ему было больно видеть страдания жены, поэтому он на многое закрывал глаза.

— Ирочка, я согласен. Согласен однозначно для тебя, но тебе придётся почти всё делать самой, у меня очень много работы, — говорил он.

Эту фразу он говорил практически по любому поводу. И Ирина послушно делала всё сама. Всегда.

— Я это знаю, — Ирина стала много курить, Борису не нравилось это, но повлиять на привычки жены он не мог, — мне тоже это нужно для себя. Знал бы ты, как тяжело быть всё время одной, поговорить абсолютно не с кем.

— А как же Гера? Ты же его для этого заводила, — по-доброму издевательски ввернул Борис.

— Ой, не начинай. Гера — это просто собака.

— Ну, хорошо, но тебя же никогда не бывает дома, ты постоянно то в салоне, то на шопинге, то ещё где-то.

— Я разберусь с этим, не беспокойся, — Ирина сидела в своём любимом кресле, закинув ногу на ногу. Она была похожа на антилопу, тонкую и красивую, но очень уставшую от марафонского забега по богатой жизни.