В сетях времени

Александр Юрьевич Фролов

Аннотация: Рома (ему 12 лет) и его сестра Даша (ей — 10) находят горную выработку неземного происхождения, в ней — странная башня. Неумелое обращение детей с её рулём — и они улетают в далёкое прошлое. Пытаясь выбраться, дети ещё больше запутываются в сетях времени. Смерть на каждом шагу поджидают ребят, но их находчивость и отвага помогают спасаться. За это кванто-сервер башни им, как избранным, дарит Руководство по квантовой науке, освоив которое, можно творить чудеса, похожие на волшебство.

Глава пятая

Штурвал времени

Братец и сестрица поднялись на третий ярус и сразу зашли в штурманскую выгородку командного отсека.

Рома внимательно осмотрел парящий в воздухе экран, с тускло пульсирующими незнакомыми символами; затем он неторопливо обошёл базальтовую тумбу, по ходу разглядывая непонятные фигурки, размещённые по кругу вдоль её края; особое внимание паренёк уделил лимбу и колесу с шариком.

— Так вот ты какой, пульт управления машины времени, — задумчиво произнёс он. — Но это только штурвал времени, а сама машина времени, я бы сказал, агрегат времени — это целый комплекс, а именно: башня со штурвалом времени, подземные залы, горные вместилища, тоннели, а также внешняя сеть сине-прожилистых дорог. — Взяв сестру за руку, брат спросил: — Дашуля, что ты трогала в этой комнатушке? Расскажи как можно более подробно.

— Я тлогала калтинки… на этом… балабане, потом… поклутила колесо, — робко произнесла она.

— Так, это уже хорошо. И, значит, наш план таков, — уверенным голосом говорил брат. — Мы сейчас наберём комбинацию символов на барабане, которые ты понажимала, но только в обратной последовательности, то есть, задом-наперёд, а шарик на колесе совместим с риской на барабане точно так же, как он стоял перед тем, как ты это колесо начала крутить. Я полагаю, что только так мы сможем вернуться в наше время. Но этот план неосуществим без твоей помощи. Тебе, сестрёнка, придётся вспомнить, какие именно фигурки ты нажимала и где стоял шарик. А я запишу. Ты не торопись и не паникуй, у тебя всё получится. Подумай, напряги память, посмотри на фигурки и постарайся всё-таки вспомнить. Иначе нам с тобой, Дарьюшка, никогда отсюда не выбраться.

Рома достал из внутреннего кармана куртки карандаш и блокнот. А Даша потёрла лоб рукой, глубоко вздохнула и с напряжённым лицом начала медленно ходить вокруг барабана, сосредоточенно вглядываясь в каждую фигурку. Прошло минут десять. Внезапно она сказала:

— Пло шалик я… вспомнила. Вот тут… он стоял! — Девочка приложила палец к базальтовому барабану.

— Записываю, — радостно воскликнул брат. — Три риски по часовой стрелке от «змейки». Молодчина, Дашуля! Теперь — фигурки!

— Фигулки, фигулки. — Она опять потёрла лоб. — Пелвую я потлогала… вот эту фигулку. Потом… вот эту. — Она снова задумалась. — Ага, вот эту! Потом, потом… тлонула эту…

Даша пальцем прикасалась к символам, а Рома в той же очерёдности зарисовывал их в своём блокноте. Всего в Дашином наборе поучаствовало одиннадцать фигурок.

— Отлично, — похвалил её брат. — Теперь, пока ты все их вспомнила, давай проверим, чтобы избежать ошибок, правильно ли я их записал.

— Давай! — ответила сестрица.

Она, уже уверенно, шла вокруг барабана и тыкала пальцем в иероглифы из её набора, а братец сравнивал её показания с зарисовками в блокноте.

— А шарик — вот тут, — добавила она, и её палец упёрся в третью риску вправо от «змейки».

— Всё идеально, сестрёнка! Ни одной ошибки! — с довольным лицом проговорил он по окончании проверки.

Рома попробовал установить колесо на нужное место, но оно не сдвигалось.

— Нет, Лома, — остановила его Даша. — Надо плидавить… лычажок внизу, и надо, чтобы… лампочка голела.

Она на выносном экране нажала на значок, похожий на солнышко, и тот же миг в центре базальтового цилиндра ярко вспыхнул красный огонёк. Брат придавил педаль и вновь взялся за колесо, но оно даже не шелохнулось.

— Надо, чтобы… голела — зелёная, — подсказала сестра.

— Не красная? — переспросил брат.

— Нет, Лома. Класная… заголелась, когда я ублала… ногу с лычажка, — твёрдо заявила она.

— Теперь более или менее ясно. И у меня по этому поводу есть кой-какие догадки, — произнёс паренёк. — Штурвал времени исправен; это очевидно: экран работает, фигурки подсвечиваются, индикация в порядке. Просто имеется какой-то запрет. Какой — нам пока неизвестно. Это машина времени; возможно, и ограничение касается времени. Например, выставлен лимит на количество суточных перемещений во времени. Но задержка может быть и технологической: допустим, после каждого перемещения у них проводятся регламентные работы.

— А долго… плидётся ждать? — спросила Даша.

— Не знаю, — ответил Рома. — Инструкция наверняка где-то есть, только написанная иероглифами. В любом случае нам придётся ждать. Но мы не будем зря терять время. Нам в первую очередь надо найти питьевую воду и какой-нибудь источник пропитания. И туалет: мы, всё-таки, цивилизованные люди. Будем исследовать башню и поджидать, когда загорится зелёный огонёк.

И подростки приступили к обходу башни в поисках воды, пищи и отхожего места.

В нескольких помещениях, примыкающих к кольцевому коридору третьего этажа, хранились — шкатулки с землёй, мешочки с песком, коробки с камешками. В длинном узком отсеке — по другую сторону коридора — на стенных полках стояли пластиковые ящики; какие-то из них были заполнены битой черепицей, какие-то — фрагментами статуэток, остальные — осколками хрусталя. Но дети не нашли ни одного ящика — хотя бы — с сухарями. Затем они посетили большой зал, заставленный глиняными кувшинами. Однако ни в одном из них не было ни капли воды.

В следующих четырёх помещениях отсутствовало освещение, и ребятам пришлось вести поиски при свете своих фонариков. Здесь тоже хранился всякий хлам, типа археологических артефактов; но ничего съестного и никакого питья — они не обнаружили.

— Так много энергии аккумуляторов — телефона и фонаря — зря потратили, — проворчал Рома, сокрушаясь. Он глянул на их индикаторы и удивлённо воскликнул: — Да они полностью, на все сто процентов, заряжены! Видимо, телефон и фонарь каким-то образом заряжаются от башни!

— Лома, я… плоголодалась и… хочу пить, — сказала Даша.

Дабы утолить жажду и подступивший голод, ребята съели по две-три горсти ягоды. Дикая смородина гораздо кислее, чем садовая, поэтому много её не съешь; немудрено, что дети быстро набили оскомину. Тем не менее, жажда отступила, и они с новыми силами продолжили осмотр.

Вскоре оскомина от ягод прошла, зато голод вернулся.

Ребята подошли к двери, покрытой теплоизоляционным материалом. В метре от неё стояла вместительная тележка с двурогой ручкой. Рома заметил под дверью на полу рукоятку с длинным шестигранным стержнем. Он поднял её и проговорил:

— О, это уже интересно. На двери есть — дверная ручка, наружная рукоятка от защёлки и ничем незанятое отверстие. Вот эта подобранная мной рукоятка со стержнем должна вставляться в это отверстие, но изнутри. Она — тоже от защёлки. — Паренёк повернул рукоятку на двери и потянул за ручку — дверь открылась. В образовавшийся проём хлынул холодный воздух и толстым слоем густого тумана стал расстилаться по полу коридора. — Это морозильный склад, — констатировал Рома. — Там очень холодно: градусов пятьдесят по Цельсию, не выше.

Он вставил в дверное отверстие изнутри найденную рукоятку и покрутил её — защёлка работала исправно.

— Ну вот. Осталось только закрепить рукоятку на двери, чтобы она опять не выпала. Сейчас в сумке пороюсь: подыщу подходящий гвоздик. Вставим его в отверстие в штыре и загнём кончик, — говорил Рома, выкладывая из сумки инструменты.

— Лома,… смотли, что я… нашла на полу, — сказала Даша и протянула брату свою находку.

— Ух-ты! Ты же нашла как раз то, что нам надо: шплинт и шайбу! — радостно произнёс он и усмехнулся: — Да ведь у них шплинт даже не был разведён. Мне это так представляется: кто-то, кто посещал башню до нас, когда выходил из морозильника, не заметил, что выпала рукоятка, и просто захлопнул дверь да ушёл.

Рома надел шайбу на выступающий наружу конец стержня, в его отверстие вставил шплинт — головкой кверху — и плоскогубцами развёл ножки шплинта в разные стороны. Он несколько раз опробовал механизм запора двери — сначала снаружи, потом изнутри — и остался доволен своей работой.

Паренёк убрал инструменты в сумку и сказал:

— Дашуль, я быстренько пробегусь по морозильному складу, потом тебе расскажу — что там имеется. А ты пока постой здесь, в коридоре. Не хватало бы ещё, чтобы ты простудилась.

Рома метнулся в морозильник и уже через минуту выскочил обратно.

— Ну и морозище там! Даже уши защипало, поэтому я всего пять шкафов осмотрел. Но новости хорошие, — говорил он, продвигаясь с сестрой по коридору. — Там десять шкафов — в ряд. В них хранится замороженная мясная продукция. В первых трёх больших шкафах висят на крюках разделанные туши каких-то животных, по размеру соизмеримых — с коровой, оленем и свиньёй. В четвёртом шкафу на полках лежат разные тушки, размерами — с гуся, с курицу, с рябчика. В пятом — по полкам разложены просто нарезанные куски мяса; они примерно по килограмму каждый и в форме кирпича. Каждая туша или тушка, каждый кусок мяса — завёрнуты в прозрачную плёнку с этикеткой. Правда, все этикетки написаны иероглифами.

— Мясо… это холошо. Мне нлавится… жаленое мясо, — вставила Даша, а брат добавил:

— Мы туда обязательно наведаемся для более детального осмотра, если удастся найти какую-нибудь электроплитку или духовку.

Сразу за поворотом подростки увидели настенную вешалку, на которой висели бушлаты, а внизу стояли войлочные угги больших размеров. Рядом с вешалкой находилась этажерка; на её полках лежали рукавицы и шапки из тонкого войлока.

Примеряя рукавицы, Рома сказал:

— Эти тёплые вещи нам очень пригодятся, если вдруг пойдём в тот морозильный склад.

В одном из помещений дети обнаружили стоящую на невысоком постаменте странную капсулу, в виде глубокого горизонтального лонжерона с выпуклой прозрачной крышкой, оснащённой ручкой. Рома потянул за неё, и крышка — на шарнирах — без особых усилий откинулась набок до ограничителя. Он похлопал ладошкой по днищу лонжерона: тот изнутри был обит чем-то мягким.

— Лома, а для чего нужен… этот стланный ящик? — встревоженно спросила сестра.

— У меня три предположения: это — кабинка солярия, барокамера, либо гроб, — ответил братец.

Кольцевой коридор, сделав круг, вновь вернул подростков к командному отсеку со штурманской выгородкой. Огонёк — в центре базальтового барабана — оставался красным.

Для продолжения поисков ребята поднялись на четвёртый ярус и зашли в ближайшее помещение. Оно напоминало спальню. На полу лежало семь одинаковых матрасов; каждый имел габариты — метр на метр и толщину с четверть метра. Вдоль двух стен стояли шкафчики.

Рома пощупал матрас и, пожав плечами, сказал:

— Прикольные у них матрасы. Но меня интересует, как на них спать: даже ты, сестрёнка, на таком матрасе не поместишься. Тебе придётся — два состыковывать.

А сестра скинула сапоги и принялась прыгать на одном из матрасов, выкрикивая:

— Какая мягкая,… какая уплугая… кловать!

Однако брат утихомирил её, воскликнув:

— Дашуля! Прекрати скакать! Это баловство тебе выйдет боком, как тогда, в твоём раннем детстве. И что я потом буду с тобой делать? А?!

Девчонка вмиг угомонилась и, обувая сапоги, заявила:

— Лома, мне надо… в туалет. Слочно!

— Я тоже хочу в туалет, но терплю. Потерпи чуток. Мы с тобой уже нашли спальню, а около спальни всегда где-то неподалеку должен быть туалет.

Ребята покинули спальню и вошли в соседнюю комнату.

Помещение представляло собой длинный проход, с семью дверками по одну его сторону. Все дверки имели таблички, на которых значился одинаковый иероглиф.

Рома открыл первую дверь. За ней находилась секция, разделённая на две каморки перегородкой с проёмом. Пол секции был покрыт толстым слоем перфорированного материала, типа резины. В ближней каморке — на стенке висела вешалка с полкой, внизу стояла низкая лавочка, а напротив неё из пола торчала короткая овальная труба, с завальцованным внутрь верхним ободом. За трубой на стене виднелась большая кнопка; рядом с ней из стенной щели выглядывала какая-то ткань.

Паренёк потянул за уголок ткани, и на его ладонь легла мягкая салфетка. Он скатал её в шарик, бросил в горловину трубы и нажал на кнопку — из-под обода хлынула зелёная пенящаяся жидкость, с запахом лыжной мази.

— Даша, это — унитаз! — воскликнул Рома. — Только он маленький: для малышей.

— Ула! — крикнула сестрица и метнулась в соседнюю кабинку. Через минуту оттуда послышался её довольный возглас: — Ух, с тлудом… успела. Холоший туалет, и… тляпка мягенькая.

Из её кабинки донёсся рокот смывной жидкости. Парнишка тоже воспользовался «детским» унитазом — с превеликим удовольствием; и потом, уже не спеша, прошёл в дальнюю каморку.

После её беглого осмотра он крикнул:

— Дашуля, глянь: что там во второй комнатке в твоей кабинке?

— Тут навелху… тлуба, из стены толчит… лычаг, а лядом… колёсико, — раздался её звонкий голосок.

— Ну и здесь — то же самое. Не зря же на всех дверях кабинок все иероглифы одинаковые. Иди сюда: зачем нам перекрикиваться, если все кабинки идентичные. — Даша быстро прибежала, и Рома продолжил, уже не напрягая голос: — Труба наверху — это душ; рычаг — это смеситель, а колёсиком можно регулировать высоту этой трубы с разбрызгивателем. Вот сейчас душ выставлен так низко, что мне, чтоб помыться, пришлось бы сгибаться в три погибели или стоять на коленях.

Он снял со стенного крючка ковшик, повернул смеситель вправо, набрал в ковш воды — от неё шёл пар, и она была розоватого цвета; потом, повернув ручку смесителя влево, набрал холодной воды. Та тоже была с розовым оттенком и от неё пахло каким-то моющим средством.

Рома огласил свой решение:

— Эту воду нельзя пить ни в коем случае, а унитазную — тем более! Но если имеется вода техническая и вода для мытья, то где-то должна быть и вода питьевая. Пойдём искать дальше!

Они зашли в следующее помещение. Это был какой-то склад. Здесь на трёх стеллажах хранилось огромное множество прозрачных контейнеров с откидными крышками на шарнирах. Все они были заполнены какими-то сыпучими материалами: в одном — красные «горошины», в другом — оранжевые колечки, в третьем — жёлтые чешуйки, в других — зелёные звёздочки, голубые трубочки, синие кубики, фиолетовые ромбики. На всех контейнерах имелись чёткие надписи на незнакомом языке.

Паренёк, выбирая наугад, открывал некоторые из контейнеров и осторожно нюхал. Эта странная крупа ничем не пахла. Он пожал плечами и сказал:

— Жаль, что здесь телефон не ловит Интернет. Я бы сфоткал этикетки и запросил перевод. А так — это может быть всё что угодно: и пищевые полуфабрикаты, и оконная замазка, и клей-момент, и моющее средство, и отрава для тараканов. Поэтому мы однозначно эти крупы есть не будем.

Даша с ним согласилась:

— Да, Лома. Я… не люблю талаканов.

Они вышли из склада сыпучей продукции и зашли в соседнее помещение. Посредине просторной комнаты стоял круглый стол с короткими ножками, а вокруг него — семь низеньких пуфиков.

Рома усмехнулся:

— Такое ощущение, что здесь обитали малыши младшей группы из детского сада, или гномы. И очевидно, что это была их столовая.

Вдоль стены стояли шкафы из блестящего металла. Рома стал открывать их один за другим. Первый шкаф оказался холодильником; и он был абсолютно пуст. Из остальных — при открытии двери — веяло стужей: это были морозильные камеры. Их полочки были заложены брикетами, запакованными в прозрачную плёнку или пластик. Каждая упаковка сопровождалась этикеткой на чужом языке. Рома подумал: «Вряд ли кто-то собирался хранить в холоде оконную замазку и отраву для тараканов. Здесь наверняка продукты питания. А вот пригодны ли они для наших желудков или нет — это уже другой вопрос». С этой мыслью он выложил на стол из одного морозильника цилиндрическую упаковку с винтовой крышкой, а из другого — два брикета, с чем-то мясным.

Тем временем, Даша приметила за последним шкафом — на стене — дверцу с красной кнопкой. Она подошла, открыла её и удивлённо проговорила:

— Лома, тут… класная кнопка, а внутли… пусто.

— О, да ты нашла микроволновку! — радостно воскликнул подошедший брат.

Он положил на полку принесённые брикеты и стал взглядом искать, во что бы выложить их содержимое. И тут он заметил, что — сбоку от полки — из стены торчит загнутая книзу трубка со штырьком; под ней — на уровне колена — стоял тазик на подпорках. Рома покачал штырёк из стороны в сторону — тот не сдвигался. Тогда он потянул его на себя — и вдруг из трубки потекла прозрачная жидкость. Рома взял с полки пластиковую миску, наполнил её, сунув под струю, и понюхал. Глянув на сестру, он скомандовал:

— Ну-ка, нюхни. Чем пахнет?

Даша тщательно обнюхала жидкость и ответила:

— Ничем. Лома, навелное… это вода.

Брат намочил палец под струёй и лизнул его.

— Ура! — радостно крикнул он. — Сестрица, мы живём! Действительно, это вода! — Он сделал несколько глотков и дал попить сестре. — Правда, она чуть-чуть солоновата, но это даже к лучшему, потому что соль у нас уже закончилась. Сейчас проверим работоспособность микроволновки.

Рома добавил воды в миску, поставил её в микроволновую печь, закрыл дверцу и нажал кнопку — внутри раздалось жужжание.

— Лаботает! — ликующе вскрикнула Даша.

— Погоди радоваться, — сказал со смехом брат. — Жужжать-то она будет. Но будет ли греть? Подождём — увидим.

Чтобы не терять зря время на ожидание, он распаковал два брикета и выложил на две продолговатые тарелки по заиндевевшему бруску, каждый размером с кусок хозяйственного мыла.

В углу стояло большое ведро с педалькой. Прямо над ним в стене была щель, а рядом — белая кнопка. Даша нажала на неё, и из щели выполз, как из принтера, прямоугольный лоскут белой ворсистой ткани. Тиская её в руках, девочка приговаривала:

— Лома, это тляпка.… Холошая тляпка!… Лучше,… чем в туалете.

Микроволновка что-то прочирикала не по-русски, и её дверца открылась. Рома потрогал миску и восхищённо произнёс:

— Ух-ты! Кипяток!

— Лома,… на, делжи тляпку, — предложила Даша, протягивая ткань.

Рома прихватил поданной салфеткой миску и поставил её на откидной столик, около какой-то машинки с рукояткой. Затем он загрузил тарелку с брикетами в печь, включил её и уже потом взялся за цилиндрическую упаковку с винтовой крышкой. В ней лежали — стопкой — круглые плоские бежевые диски, похожие на галеты, или хлебцы. Рома разломил «галетину»: внутри она была пористой. Он взял — ещё одну, опустил её в миску с кипятком, и галета вмиг распухла до размеров пышного оладушка.

— Здолово! — обрадовалась Даша и захлопала в ладоши.

Рома выложил лепёшку в чистую тарелку и запустил в миску ещё три диска; и те сразу же превратились в «оладушки». Сняв с настенного крючка шумовку, похожую на сачок, он и их выгрузил в тарелку.

— Надо помыть руки, а то ходим грязными целый день, — сказал паренёк и двинул штырёк на загнутой трубке.

Дети умылись, вытерлись свежими салфетками — из стенной прорези — и вновь занялись «оладьями». Они были ещё горячими.

Рома достал из щели новую салфетку, свернул вчетверо и прихватил ею одну лепёшку. Он понюхал её, разломил, снова обнюхал. Ничего подозрительного в её аромате он не учуял. Мало того, ему показалось, что она пахла даже привлекательно. В этот момент микроволновка булькающим голосом и открытием дверки оповестила ребят, что кушанье готово.

— Спасибо, — поблагодарил её Рома, — но сперва мы закончим с оладушками.

Он отломил маленький кусочек от лепёшки, положил в рот и, прищурившись, стал жевать.

Втянув голову в плечи, Даша с тревогой в глазах наблюдала за его дегустацией незнакомого блюда.

— Лома, ну что?… Это не яд для талаканов? — шёпотом спросила она. — Лома, лодненький, только не умилай.… А то я без тебя… тоже умлу.

— Яд это или не яд — станет понятно через пару часов. А пока скажу: вкус этих лепёшек напоминает лаваш. И это прекрасная замена для хлеба! Всё, пойдём к столу, — проговорил брат.

Он снял с крючка круглый поднос, поставил на него тарелки — с лепёшками и с брикетами из микроволновки. Его взгляд скользнул по машинке с ручкой. Он нажал на ручку, и она, с небольшим сопротивлением, пошла вниз. Слева из машинки выступал поддон, а справа располагался лоток. Рома открыл верхнюю крышку и заглянул внутрь. Продолжением рукоятки служило острое лезвие, и его конец крепился на оси. В открытом положении крышка блокировала ход ножа.

— Всё ясно: это резак. Причём, безопасный, — уверенно заявил он. — Вот им-то мы и будем разрезать то замороженное мясо, которое мы видели в морозильном складе.

— Лома, а я… нашла какой-то ящик… с двелью, — прозвучал из-за переборки голос Даши.

— О! Да это же моечная машина! — обрадовался Рома. — Ненавижу мыть посуду. Вот пусть машина и моет. Всё, пошли кушать, а то оладушки стынут.

Ребята вышли из-за шкафа и уселись за стол на низкие пуфики. Рома переставил на стол тарелки с разноса. Не найдя нигде ложек или вилок, Рома достал из своей сумки две ложки.

Они тщательно обнюхали запечённые мясные брикеты. Это блюдо внешне чем-то напоминало паштет.

— На что — по-твоему — похож аромат этого мяса? — спросил Рома.

— На… поджалку, влоде бы, — неуверенно ответила Даша и понюхала ещё раз. — Нет, на шашлык!

— Мне тоже так показалось. Шашлычный паштет, — подтвердил брат.

И дети вприкуску с «оладушками» начали есть это странное мясо, со вкусом шашлыка; сначала они ели осторожно, а потом стали уплетать за обе щёки.

Когда они съели всё, что приготовили, Рома сказал:

— Сейчас чаю попьём, со смородиной. У меня с последнего похода в тайгу осталось полпачки заварки. А пока вода греется, я схожу к штурвалу времени — индикацию проверю — и принесу ведро с ягодой.

Он налил пол-литра воды в керамическую кастрюльку, поставил её в микроволновую печь и спросил:

— Даша, ты хоть наелась? Ещё оладушек не желаешь?

— Лома, я наелась. А чай… со смолодиной… буду, — ответила она.

Идти было недалеко, и Рома вернулся быстро. Он поставил ведро на кухонный стол и доложил обстановку:

— За проёмом горы, снаружи — глухая ночь. А на свет — от прожектора башни — налетела туча ночных бабочек и мотыльков. Но они, как бы ни старались, не могут пробиться сквозь проём, потому что он покрыт защитным полем, как наш мобиль. Теперь о главном: световой индикатор на барабане — всё ещё красный.

— Класный цвет… не лазлешает… клутить колесо, — напомнила сестра.

— Да. Это нами уже проверено, — проговорил брат. — Зато мы нашли всё, что планировали: воду, еду и туалет — даже душ. И это здорово!

— Да, здолово, — поддакнула Даша. — И здолово, что… мы ни лазу… не умелли.

В микроволновке закипела вода. Рома выставил на разделочный стол кастрюльку, кинул туда две щепотки заварки, две горсти смородины и закрыл её крышкой.

Он перенёс в столовую чай; сестра принесла две чашки.

За чаепитием она спросила:

— Лома, а где мы… будем спать? Там, где… матласы?

— Именно там. Лучшего места для ночлега мы пока в этой башне не нашли. Там много шкафчиков; возможно, в них хранятся спальные принадлежности: что-нибудь вроде подушек, простыней, одеял. Посмотрим. Полагаю, что-нибудь придумаем, — ответил брат.

Дети попили чаю и взялись за работу. Рома составил на поднос тарелки с ложками, чашки и кастрюльку, потом сбросил в ведро с педалькой — упаковки, объедки, использованные салфетки; при этом он процитировал реплики двух мультяшных персонажей:

— Чистота — залог здоровья, порядок — прежде всего.

Он отнёс в кухонную выгородку поднос, поставил его вместе с посудой, кроме кастрюльки, в моечную машину и включил её — та тихо заурчала.

А Даша, тем временем, принесла салфетку, намоченную под краном, вытерла ею стол и тоже бросила её в ведро; потом она наступила на педаль и вдруг удивлённо вскрикнула:

— Лома, всё… плопало!

— Как это «пропало»? — не поверил братец. — Значит, под ведром — мусоропровод.

Он переставил ведро на другое место, кинул в него выданную щелью салфетку и нажал педаль; в тот же миг ведро опустело.

— Ого! Они аннигиляцию освоили и внедрили в быт, и даже — в детский сад! — изумился он.

В эту секунду за перегородкой прекратилось урчание и что-то громко булькнуло. Он заглянул в выгородку: в моечной машине было пусто, а тарелки, чашки и кастрюлька стояли на полке на своих местах, на своём крючке висел и поднос.

— Вот это да! — воскликнул паренёк. — Она всю грязную посуду вместо мытья тупо аннигилировала, а потом материализовала туда, где чему предписано находиться. Стоп! А мои ложки где? Куда она их дела?

— Лома, не лугай её. Ложки тут,… на столе. Они… чистые, — сказала Даша и убрала ложки в сумку.

Рома, удовлетворённо хмыкнув, поставил ведро с ягодами в холодильник, затем наполнил графин водой из крана, а Даше вручил небольшое ведёрко. Свои действия он для неё доходчиво прокомментировал:

— Ягода в холодильнике дольше сохранится, не прокиснет; воду возьмём с собой: вдруг ночью захочется пить; а ведёрко — чтоб тебе не бегать по ночной башне до туалета.

Ребятки перешли в спальню и тотчас приступили к ревизии шкафчиков.

Рома сразу же открыл их — все. В них, с его точки зрения, хранилась, в основном, всякая никчёмность. Он так и сказал:

— Добрую половину этого бесполезного хлама можно смело выкинуть на свалку. Какие-то панамки, странные боты, малюсенькие пижамки, младенческие слюнявчики, бусы из ракушек, оправы без стёкол; а это вообще что-то из области несуразного: напоминает, то ли памперсы, то ли шлемофоны. Как их носить, куда надевать? Ума не приложу. А вот эти три шкафчика — они до отказу забиты пластиковыми дощечками, размалёванными непонятными иероглифами. Подушек — в нашем понимании — нет, но есть мягкие овальные валики, какие зимой кладут под ворота в автотранспортных предприятиях; правда, длина у этих — около полуметра. Вот их-то мы и используем вместо подушек. И наволочек нет ни одной, зато тут полно, вроде как, полотенец — разных размеров; вот этими полотенцами — типа банных — обернём валики вместо наволочек. Одеял тоже нет, но есть много маленьких стёганных покрывал. Оп-па! Нашёл! — воскликнул он. — Тут всего два больших покрывала, как раз длиной два метра и шириной — полтора. Это нам подходит, — Рома ещё раз прошёлся вдоль шкафчиков и проговорил: — Так-так, простыней и пододеяльников нет; и полотенцами тут не отделаешься. Что ж, придётся спать одетыми, как в шалаше или в зимовье. — Тут он заметил большую катушку широкой плотной ленты, типа капроновой. — Это нам тоже пригодится.

Последний шкафчик оказался почти пустым: на его полочке лежал всего лишь один обычный кубик Рубика. Но Роме сейчас было не до него.

Он отмотал от катушки метров десять ленты (с запасом) и отрезал её финкой; после этого сдвинул четыре матраса в общий квадрат, попинал их с разных сторон, устраняя зазоры; затем обтянул по периметру всю четвёрку матрасов лентой и стал ею стягивать их в единый матрасный блок. В этом ему активно помогала сестра: сначала она подпинывала матрасы, а на завершающей фазе — по команде брата — крепко держала пальцами первую стяжку узла.

— Ах, какая… огломная кловать… получилась! — восхищённо произнесла она, когда брат прочно зафиксировал ленточный узел.

— Это ещё не всё: остался последний штрих, — сказал Рома.

Он вплотную придвинул к стене стянутый лентой матрасный блок, потом завернул два валика в полотенца и положил их вместе с двумя покрывалами на новоиспечённую «кровать».

— Спать будем вместе, но каждый — под своим одеялом. Под одним одеялом с тобой невозможно спать: ты всю ночь будешь его стаскивать с меня и в него заворачиваться, — произнёс он.

Даша запротестовала:

— Неплавда, не буду я… заволачиваться.

Братец рассмеялся, а после проговорил:

— Да так уже было, прошлым летом, когда мы были на рыбалке и ночевали в таёжной избушке. Ты всю ночь стягивала с меня тулуп и заворачивалась в него.

— Что-то… не плипоминаю,… навелно, спала клепко, — выкрутилась сестрица.

— А давай-ка сделаем кресло, — предложил Рома.

— Клесло? А… из чего? — удивлённо спросила Даша.

— У нас остались три незадействованных матраса.

Паренёк, отступив пару метров от кровати, пододвинул к стене лежавший неподалёку матрас, оставив меж ним и стеной дециметровую щель, на него вертикально поставил — второй, плотно приткнув его до стены, и сверху на нижний матрас положил плашмя — оставшийся, с силой придавив им вертикальный матрас, коему выпала роль спинки.

— Кресло готово! — торжественно объявил он и добавил: — Садись, голубушка, проверяй. Только не прыгай на нем: матрасы пружинные, они разъедутся, и кресло развалится.

Сестрица с опаской села в импровизированное кресло.

— Плекласное клесло! — похвалила она. — Жаль… плыгать нельзя.

Рома взял с полочки из последнего шкафчика кубик Рубика и подсел к сестре. Кубик был основательно разобран.

— Не люблю, когда кубик оставляют запутанным, — проворчал брат.

— Давай я его… ласпутаю? — попросила Даша.

— А ты сможешь?

— Ланьше… ни лазу не смогла. А вдлуг… ласпутаю?

Братец усмехнулся и отдал ей кубик.

Даша принялась крутить-вертеть слои кубика, а Рома со скептической улыбкой наблюдал за суетливыми движениями её рук. Он видел, что у неё ничего не получается.

— Нет, сестрёнка, так — наобум — ты его не соберёшь. — Он забрал у неё кубик и глянул на телефонные часы. — Смотри, сначала я собираю одну грань, причём, с правильной ориентацией к среднему слою. — Он быстро расставил элементы кубика на свои места. — Видишь, вся грань стала красной. Поворачиваем её вниз. Теперь надо собрать средний и верхний слои, но так, чтобы не разобрать красный нижний слой. Для этого надо знать формулы для перестановок и вращений элементов. Я выучил восемь нужных формул — взял их из Интернета — и теперь запросто собираю кубик, — говорил он, ведя сборку кубика согласно формулам. — Гляди, нам осталось провернуть три элемента на средних гранях. Крутим: П-Т-Л-Ф-В-Ф -Л -Т -П -В . Всё! Кубик собран! — Он посмотрел на часы. — Три минуты! И учти, что я ещё терял время на пояснения.

Рома отдал сестре собранный кубик. Она покрутила его в руках, разглядывая со всех сторон, и грустно промолвила:

— Я никогда в жизни… не смогу соблать… кубик-лубик. Я — дулочка.

— Дашуля! Долой пессимизм! Вот вернёмся домой — тебя вылечат, ты пойдёшь в школу, научишься читать, писать, освоишь компьютер, Интернет, — начал брат утешать сестру, но она перебила его:

— Интелнет? Тебе-то… холошо говолить: ты умный. Потому-то мы… до сих пол не умелли. А тепель… пола спать. Устала я.

— Я тоже хочу спать. Но сперва надо выполнить обязательную программу.

Брат с сестрой поднялись в командный отсек. Сквозь иллюминатор хорошо просматривался горный проём: к ораве крылатых насекомых, тщетно пытающихся пробиться к свету, присоединилось множество летучих мышей, которые с жадностью пожирали этих неугомонных ночных мотыльков да мошек.

Ну а в штурманской выгородке на штурвале времени по-прежнему мерцал красный огонёк.

Возвращаясь, дети посетили две душевые кабинки, из услуг которых их в тот момент интересовали только унитазы.

Вернувшись в спальню, они стали готовиться ко сну.

Рома у изголовья «кровати» постелил на пол полотенце, на него поставил кружку и графин с водой, снял с ремня финку, вынул из кармана телефон и положил их рядом с графином. А Даша подхватила ведёрко и отнесла его в закуток меж двух рядов шкафчиков в углу спальни; на обратном пути она подняла с пола их куртки да шапки и сложила на «кресло».

Ребята разулись и улеглись на уютную «кровать», накрывшись покрывалами. После напряжённого дня они сразу уснули, как убитые.