Стройбат. Моя история

Александр Эрзя, 2019

История службы в рядах советской армии, в стройбате в 84-86 годах, прошлого века, советского человека. Публикуется в авторской редакции с сохранением авторской орфографии и пунктуации.

Здравствуйте военные и желающие там быть. Сейчас вы прочтёте мою историю службы в стройбате, а посвящаю я ее моим сослуживцам и тому интересному времени моей жизни.

В армию меня призвали после технаря в возрасте 19 лет, имевшим второй разряд по тяжелой атлетике, с развитым телом и наличием ума, уже способным"делать деньги".

Когда мне было поменьше лет, я хотел служить в морфлоте, как мой дядя с наколкой якоря на руке, но повзрослев понял, что служить три года это оч.чень долго и на призывной комиссии попросился в десантуру.

В десантуру конечно меня не взяли, по причине слабого зрения, но когда знакомая мамы, работавшая в военкомате сказала, что меня берут в Москву, в стройбат, очень обрадовался — можно снова заработать денежки и в столице нашей Родины — это же честь.

Забрали меня в Москву в июне 6 числа и только со второго раза (у меня все так через одно место, не как у нормальных), в последнем прицепленном вагоне Саранск — Москва, так началась моя новая жизнь в Армии.

Еще не понимая куда попал, я дерзко разговаривал с покупателями и сопровождающими их сержантами, они только скрипели зубами и говорили: — "Скоро по другому запоешь". Да, кабы знать…

Уже через час, в вагоне, четвертая часть была пьяна в"усмерть"и жаждала приключений. Самый авторитетный крестьянин Ардатовского района, похожий на миниатюрного прототипа былинных богатырей, проходил по вагону, всматриваясь в лица и кто понравиться выводил в тамбур для беседы.

Проходя мимо меня, он остановился и красными глазами уперся как в стену — я посмотрел ему прямо в глаза и сказал по эрзянски: — "Шумбрат ялгат"(здравствуй друг), он промолчал и шатаясь прошел дальше, наверное узнав во мне своего, я вздохнул с облегчением — пронесло.

Другим повезло меньше, из тамбура они выходили помятые, с разбитыми носами и уже уставшими от службы. Офицер с сержантами, тоже изрядно в подпитии, только к ночи угомонили богатыря связав ремнями.

Утром всех вывели на перрон строиться. Подбегает какой-то военный с красными погонами и полушепотом спрашивает: — "Спортсмены есть?","Спортсмены есть"."Да есть" — отвечаю. Сзади богатырь мне: — "Он же красноперый, куда ты…", но уже поздно, военный взял меня за рукав, вытащил из строя, спросил: — "Фамилия?"и убежал куда-то.

Прибежав с моим делом и еще одним"спортсменом"мы спустились в метро и поехали в неизвестном направлении. Пришли в какой то штаб, здание с колоннами, на входе сержант отдал честь и посмотрел неоднозначно с улыбкой на нас. Военный завел нас во двор, сам ушел — ждем…

Час, два — тишина, в окошке из подвала на нас смотрят двое военных и улыбаясь показывают в отношении нас интимные жесты."Гандоны" — думаю про себя и прыгаю на турник, крутить сальто и подтягиваюсь — лица в окошке поменялись на удивленные.

После обеда военный привез нас в роту стройбата, в Бирюлево Западное и сдал в карантин. В карантине на тот момент оказался случайно только один земляк с Мордовии, много было пензяков, молдаван, путавших меня с ними, называя"мордован"и остальных народов СССР.

Интересная история произошла с прибывшими молдаванами — их человек десять, призвали в самом начале призыва и они надеялись попасть в погранвойска — престижный для них род войск, каково же было их удивление попасть в черные войска — стройбат.

Они массово написали рапорта отправить их в Афганистан, чтобы служить там. Командир части был шокирован и объяснив им всю глупость этой просьбы, уговорил забрать рапорта. Вот это патриотизм, даже мне с Черноземья, такое в голову вряд ли пришло бы.

Ну да ладно, что сказать, после мамкиных щей и своей кроватки, здесь все поменялось — воздух, тополиный пух, запах кирзы и гуталина я чувствую до сих пор, как вспоминаю об этом. Думая о девчонках оставленных на Родине, у меня появлялись приступы диких страданий, хорошо хоть не женат был думал я, слушая ребят оставивших дома жен и выслушивая подколки от сослуживцев по этому поводу.

Я понимал, что это таже самая тюрьма, только называется по другому и знал, что нужно оставаться человеком в любом месте — старался жить правильно. Не знаю, как у других в стрессовых ситуациях, моя душа становится чище — я перестал ругаться матом, отказался от курения и мыслил возвышенно начав писать стихи. Таких нас было немного…

Самым интересными моментами службы были"битвы"и первый оказался мой земляк, в очередной раз наехав на меня в карантине — был повержен. Дальше и сам периодически получал"люлей","лещей","лося", и всегда улыбался усмешкой — это сбивало с толку трезвых старослужащих, пьяные добавляли еще.

Мой командир в кителе на дембель

После перевода в роту стройбата был определен в первый взвод к командиру"хохлу". Поговорка — "Хохол без лычки, что п.зда без затычки"это про них — кровопийцы еще те. Выглядел он конкретно, как заправский"гестаповец"с закатанными рукавами и хищным взглядом и только когда улыбался был нормальным.

Бесконечные утренние мойки взлетных полос по часу, выбивали из сил. Добавив сюда еще наряды по кухне, спать приходилось по три часа в сутки и можно было легко уснуть, сев на лавочку или спрятавшись где нибудь за казармой, только закрыв глаза.

Отдельным моментом была еда — ее всегда было мало. На втором месяце службы, заявился в гости Федот с друганами, приехав в Москву за джинсами, зашли ко мне в часть — я первым делом задал вопрос: — "Жрать есть че"? Они ржали надо мной, какой я чумазый и с руками все в цыпках. Через полгода смеялся уже я, когда он поехал служить в тайгу к медведям, в Хабаровский край.

Один раз ещё приехали ко мне родители с сестрёнкой — мне дали увольнение на три дня. Это был праздник — я спал и кушал с утра до вечера, старослужащие смотрели тяжело — только прибыл, а уже мамка приехала кормить.

На первой вечерней проверке когда дежурный выбирал наряд, он смотрит в глаза — все опускают их, я смотрел и улыбался — это вызвало у него удивление и отвечая радостно"есть", получаю еще один за наглость улыбаться. Через неделю, меня знали уже по фамилии все офицеры и чтобы кого то не искать, просто кричали"Эрзя".

Так и перед концертом в честь присяги, кричат: — "Кто играет на гитаре"? — "Эрзя". Ок, бери гитару и репетируй, есть два часа. Побренчав, подумал что, петь буду грустную, Никольского — "О чем поет ночная птица". И вот я стою на сцене, зал полон, командиры, гражданские, все смотрят на меня, прожекторы светят, я в сафитах — начал. С чувством запел, от волнения и сопереживания в песне задрожал голос и в припеве, на самой высокой ноте, сорвался фальцетом — в зале заржали.

Да, пение не мой конек, узнал эту правду от первой жены — не поверил, женился второй раз — все повторилось и только когда мне в караоке баре закричали — "Заткнись бл.ть, у тебя голоса нет", покончил с этим на всегда, но побренчать иногда хочется, вспоминая как я пел целому засыпающему общежитию в стройотряде и чувствовал себя"звездой".

В карантине я был"особенный красноперый", так как я должен был служить во взводе охраны штаба, ко мне несколько раз приходил особист беседовать, на предмет таковой годности. Расспросив меня, кто сидел, кто живет за границей, поговорив на сторонние темы он решил, что дело сделал.

Но из разговоров сослуживцев я узнал что, быть"красночом"западло (да и дядя у меня"сиделец"был), лучше уж устроиться работать на ЖБИ, к концу службы можно заработать на старенькие жигули. Я подумав, что такие деньги мне не помешают, при очередном собеседовании объяснил особисту, что нет желания служить в штабе, а хочу помочь маме — заработать денежки и попросил оставить в стройбате.

Вида он не подал, но в деле об этом написал точно, потому что, после этого я единственный кто, не получил даже ефрейтора к концу службы и пытаясь выехать во Вьетнам по контракту на заработки в конце службы — тоже получил отказа сверху.

Конец ознакомительного фрагмента.