О риторике

Александр Шевцов (Андреев), 2019

«Мое исследование посвящено решению некоторых задач, связанных с философской антропологией и прикладной психологией. Я не рассматриваю риторику ни как ораторское искусство, ни как искусство сценическое. Этим вопросам посвящено довольно много различных работ. В своей исследовательской лаборатории я пытаюсь найти способы, как сделать речь сильной. Кроме того, опробовать то, что удалось добыть во время этнографических экспедиций и извлечь из сочинений древних философов. Очевидно, что сила речи – это не внешняя сила, не сила мышц или техники. Это сила внутренняя, и каждый, кто задумается, обнаружит, что это не может быть никак иначе…» Литература рекомендуется к прочтению лицам, старше 12 лет.

Об ораторском искусстве и науке Риторике

Возможно, что многие из читателей хорошо знакомы с риторикой. Про себя пока уверенно могу сказать, что очень плохо знаю риторику. Поэтому я не учу, а исследую.

Но если я хочу собрать исследовательскую мастерскую по сильной речи и, вообще, внутренней силе, то я должен сделать что-то, что выведет всех желающих участвовать в этом исследовании на один уровень. Конечно, у всех будут разные задатки и способности, но, по крайней мере, образование или культура должны быть общими и близкими.

Поэтому вначале я кратко пробегусь по истории риторики, чтобы всем были понятны исходные основания этого искусства. Это значит, что все равно придется читать те исходные тексты, которые писали люди, думавшие о риторике и речи в древности. И изучать историю этого предмета, как философской дисциплины, поскольку риторика исходно была одной из важнейших философских дисциплин. Впоследствии она входила в число СЕМИ свободных искусств, которыми должен был владеть любой образованный человек. Если вы помните, у Гоголя в «Панночке» ритор Тиберия Горобец — важнейшая фигура образовательной среды, в которой разворачивается действие.

Риторика попортила много крови нашим прадедам… Насколько хорошо они владели искусством речи? Ведь искусство это, безусловно, должно было развиваться у тех народов, которые решают свои задачи сообща, на собраниях или в народных собраниях, как в Афинах. Давал ли вечевой строй нашим предкам знания риторики? Учил ли он их ораторскому искусству?

Очевидно, что наши предки хорошо владели искусством речи, раз уж они создали такой красивый и богатый язык. В таком случае сам собою рождается вопрос: как же так получается, что уже в самом начале нашей истории, как это пишет наша первая летопись, то бишь, «Повесть временных лет», они пришли к тому, чтобы расписаться в собственной несостоятельности и послать письмо варягам, в котором говорилось, что велика и обильна земля наша, но порядку в ней нету, приходите и володейте нами?

Посмотрите, что творится у нас сейчас: как проходят всевозможные телешоу и токшоу, в которых ярче всего видна культура речи тех, кто нами правит. Разве там есть ораторское искусство? И разве рулят, как говорится, те, кто владеет красивым русским языком?

Риторика — это искусство судебной и политической речи. Она развивается там, где решения принимаются убежденным ораторскими усилиями большинством граждан. Но у нас из века в век решения принимаются иными способами. Вспомните, как принималось решение устранить от власти Андрея Боголюбского, и вы поймете: если у нас и было искусство речи, то отнюдь не в смысле риторики… Как это ни печально.

Я задаю эти вопросы, чтобы как можно точнее определить предмет своего исследования. Это не пустые вопросы. Они должны сузить предмет поиска исходно, в начале, чтобы не распыляться потом.

По существу, если вы ни в самом начале нашей истории не видите развитой культуры политической риторики, ни сейчас не наблюдаете ее на экранах телевизоров, когда смотрите всякие токшоу и хронику нашего парламента, то стоит сделать предположение, что политическая риторика, как искусство политической речи, способной убедить тех, кто принимает решения, никогда не существовало на Руси. Почему? Да потому, что оно не было нужно. Политические, в смысле управления полисом, решения не принимались у нас в итоге риторических усилий. Они принимались иначе.

Конец ознакомительного фрагмента.