Рыцарь-Инженер. Книга третья

Александр Шапочкин, 2020

Величественный замок в башне пронзающей небеса, тяжёлое бремя венца короны на голове и рука, крепко сжимающая божественный артефакт. Три прекрасные супруги, одна из которых настоящее божество, верные друзья и вассалы, интриги, романтика и конечно же дети. Остановится ли Эсток на уже достигнутом, позволив мантии и титулу будущего Императора Эаросского неподъёмным ярмом лечь на плечи и приковать его к трону? Или он продолжит своё шествие по дороге приключений, ведь где-то там, в землях демонов строятся заговоры и рождаются коварные планы! Однако, так ли опасны они, по сравнению с теми угрозами которые могут прийти извне? Содержит нецензурную брань.

Интерлюдия 20

— Украли? — тяжело переваливаясь с ноги на ногу, Понтифик церкви Лориды быстро ковылял вслед за своим сыном в запретных покоях Священного Дворца. — Да как такое может быть-то?! Куда же вы смотрели? Как вообще могли проморгать подобное непотребство?

— Это только предположение, которое мы сделали, когда из моего жезла исчезла вся божественная энергия, — стараясь не смотреть на толстого отца и постоянно морщась, ответил император их маленького, но очень священного государства. — Все наши примархи также лишились мощи, даруемой артефактом! К тому же, осмелюсь напомнить тебе, попо’нъ, что ключ от этой части сокровищницы ты не доверяешь никому!

— Это вас не оправдывает! — визгливо огрызнулся старик, который уже начал потихоньку выдыхаться из-за этой спешки, но отставать от спутника не желал. — Могли бы удвоить! Нет! Удесятерить стражу!

— В битком набитой ценностями сокровищнице? — стараясь не выдать раздражения, парировал его величество.

— Да, в сокровищнице! — словно придушенная собачонка рявкнул Понтифик и остановился, тяжело дыша. — Священный меч Лориды «Каренир» — главная, из имеющихся… имевшихся, у нас ценностей! И если он пропал… в священном огне за сие ответят все виновные…

— Хватит! — резко оборвал его сын, гневно уставившись на отца. — Я ни за что не позволю тебе губить лучший легион святых воинов, занимающихся охраной дворца!

Несколько минут родственники бодались взглядами, а затем первосвященник, вздохнув, примирительно сказал:

— Не кипятись… — он вытер пот с лица кружевным платком и похлопал себя по пузу. — Я вовсе не желаю прослыть в летописях каким-то извергом. Просто, если об этом узнают…

— Ты стареешь! — отмахнулся император. — Для всех священный «Каренир» сейчас находится в руках мальчишки. Даже если копия потеряет силу, мы всегда сможем напитать её магией… Да и вообще, для начала нужно узнать, что произошло!

— Да… поспешим же.

Пройдя быстрым шагом через забитые сокровищами комнаты, парочка остановилась у огромной адамантовой двери, покрытой толстым слоем многолетней пыли. С виду она оставалась нетронутой ни вором, ни кем-либо другим, да и по затёртым царапинам на мраморном полу было понятно, что её уже давно никто не открывал.

Закатав свои белые рукава, старик дрожащими пальцами снял с шеи ключ и с третьей попытки вставил его в замочную скважину, скрывающуюся в пасти одного из украшавших полотно львов. Звонко щёлкнул механизм, и массивная металлическая плита, сама по себе бывшая великой ценностью, легко отъехала на петлях в сторону.

Император первым ворвался в практически пустое помещение, облицованное плитами чёрного гранита, в центре которого на пьедестале из оникса под лучами божественного света должен был храниться Священный Меч, лезвие которого полагалось намертво зажать в специальном артефакте, созданном лучшими и уже покойными умельцами культа. Именно с его помощью та огромная энергия, которая хранилась в «Каренире», постоянно перераспределялась между многочисленными верховными клириками церкви и их приближёнными, и лишь маленькая, совсем незначительная толика её выделялась для нужд настоящего владельца клинка, рождённого с благословлением Лориды.

Сейчас похожий на пирамидку артефакт, ставший в своё время настоящим благословением для шатающегося престола Смелости и Мудрости, валялся рассечённым на три неравные части. Священный же Меч пропал, словно его здесь никогда и не было.

— Украли… — ахнул Понтифик, входя в комнату. — Его-таки украли…

— Либо украли… — задумчиво согласился император, глядя на опустевший пьедестал. — Телепортировавшись сюда, что невозможно. Либо он сам отправился на поиски настоящего владельца, что по вашим, попо’нъ, словам, никогда не должно было произойти.

— На всё воля Лориды, — буркнул старик, отводя взгляд от сына. — Мы лишь дети её и в силах только предполагать, но не располагать…

— Не надо читать мне строки из писания, — перебил его император. — Не я ли говорил тебе, старый дурак, что обманывать избранного героя самой богини — наивысший идиотизм, до которого мы могли бы додуматься! И ведь додумались же!

* * *

Услышав следующие слова Сабера, а точнее, переварив то, что он только что сказал, я перешёл на шаг, а затем и вовсе остановился прямо посреди коридора.

— Чего?! — зажмурившись на секунду, потёр переносицу. — Повтори, что ты сказал?

Рядом истерически расхохоталась Аква, запрокинув голову и прикрыв лицо рукой. Топающие следом кавалергарды, взбаламученные, как и все, ворвавшимся в мой кабинет братом Арисы притормозили, опуская карабины, и удивлённо уставились на парня.

— Эм… ну… — Сабер, также вынужденный остановиться, залился краской, но всё же выдавил: — Ну… это… леди Изиллиийя изнасиловала сера Герберта.

Дело было рядом с моими личными покоями, а потому шум немедленно привлёк внимание часовых, похваставшихся было за оружие, лица которых слегка вытянулись после слов оруженосца…

На негнущихся ногах медленно подойдя к стене, я упёрся лбом в холодный камень и, не выдержав, заржал… Дверь в нашу с девочками спальню приоткрылась, и из неё выглянула удивлённая мордашка Ниннии. Затем сестра вышла из комнаты, а за ней в коридоре появились Тиасель с Элис, поле чего все трое удивлённо уставились на меня и Акву.

— Что-то случилось? — слегка взволнованно спросила супруга, подходя ко мне.

— Ага… — выдавил я, вытирая слёзы, а затем привлёк к себе эльфочку и быстро прошептал в длинное ушко, что именно произошло с несчастным Таро.

Девушка на секунду застыла, а затем, охнув, прыснула в кулачок.

— Вы чего смеётесь? — не выдержала, наконец, принцесса, топнув ножкой. — Что произошло?

— Сестра, ты представляешь… — начала было эльфа, улыбаясь, но я остановил её и, с трудом натянув на лицо сурово-торжественное выражение, патетически произнёс:

— Беда, Нинния, пришла сегодня в наш дом… — я тягостно вздохнул, подавляя рвущуюся наружу улыбку. — Это хорошо, что ты здесь. Нам сейчас очень нужен такой знаток законов, как ты, дабы пронести суд скорый, но справедливый!

— А то я поверила… — фыркнула девушка. — Эсток, выкладывай давай, над чем вы тут веселились?

— Всему своё время, — я по возможности задумчиво посмотрел в окно. — Следуйте за мной, дамы и господа.

Взяв супругу под локоток, я неспешно возглавил процессию к комнатам, выделенным нашему геройствующему японцу.

Оставив кавалергардов и гвардейцев охранки за дверями, дабы совсем уж не смущать преступника и потерпевшего, мы дружно ввалились в спальню Таро. Картина, представшая перед нашими глазами, была достойна… ну, как минимум использования её в какой-нибудь второсортной комедийной постановке в заштатном разъездном балагане.

Всё свидетельствовало о свершившемся здесь недавно ужасном преступлении. И развороченная, перевёрнутая, разворошённая кровать со взбитым одеялом и раскиданными подушками, в центре которой, замотавшись в простыню, сидела насильница, удивлённо хлопая чуть раскосыми глазищами.

По полу были раскиданы предметы мужского и женского гардероба, местами даже порванные. Чайный столик оказался перевернут, а фрукты из разбитого фарфорового блюда раскатились по всей комнате.

В то время как несчастная жертва, обхватив обнажённые плечи, сидела, поджав колени к груди, спиной к нам в самом дальнем и тёмном углу, периодически вздрагивая от беззвучных рыданий, сверкая голым молочно-белым задом.

— М-да… картина в общих чертах ясна… — сурово кивнул я. — Что ж, факт преступления, на мой взгляд, налицо! В данной комнате без сомнений было совершено злостное деяние, и последствия его должны соответствовать духу и букве закона нашей страны! Что скажешь, сестра? Какое наказание предусмотрено у нас для насильника?

— Вот зачем над ними издеваться? — тихо прошипела супруга, легонько ущипнув меня за руку. — Посмеялись — и ладно…

— Так надо… — также тихо буркнул я.

— А? Но меня не… — всё ещё ничего не понимая, восточная танцовщица уставилась на нас.

— Обвиняемая! — грозно произнёс я, нахмурив брови. — Вам пока что слова не давали!

— Обвиняемая? — удивлённо ахнула девушка, широко распахнув глаза.

— Да! В соответствии с показанием свидетеля, — уверенно кивнул я, хлопнув по спине Сабера и чуть подтолкнув его вперёд. — По его словам, леди, именующая себя Изиллиийя, снасильничала над вьюношей Сером, именующимся Гербертом, находящимся в тот момент в состоянии душевного расстройства, что и было сообщено вышестоящей инстанции, то бишь мне.

Всхлипы из тёмного угла резко оборвались, и геройствующий японец слегка повернул к нам голову, явив свету покрасневшие глаза и припухший нос.

— Но я не думала… Я не хотела, точнее, хотела только помочь! Герберту было так плохо, вот я и… — залепетала танцовщица, стремительно бледнея, а в её речи резко прорезался сильный юго-восточный акцент. — Я… я…

Соскочив с кровати и запутавшись в простыне, девушка едва ли не кубарем оказалась на полу и, распростёршись передо мной ниц, сквозь всхлипы, явно предвещающие большие слёзы, взмолилась:

— Ваше величество! Прошу! Не надо! Я сделаю всё что угодно, только не побивание камнями…

— Какое ещё побивание камнями? — тихо прорычала Тиасель, медленно сатанея и глядя на меня очень многообещающим взглядом.

Супруге явно всё больше и больше не нравился разворачивающийся здесь фарс, а видя, в каком состоянии сейчас находится подруга, эльфочка походу приготовилась к первому крупному семейному скандалу.

— Побивание камнями, — медленно произнесла Нинния, — вид смертной казни, распространённый в странах Магриба пантеона Алеш-кахни для блудниц и гулящих дев.

— Так! — перебил я готовую взорваться Тиасель, да, танцовщицу я, похоже, запугал сверх меры. — Отставить всякие там побивания! У нас такого не принято. Сестра, что говорит наш закон касательно насилия над невинной девой?

Таро болезненно дернулся в своём углу и сжался ещё сильнее.

— Э… — сестра посмотрела на меня как на идиота. — Имперскими законами, коли дева благородных кровей, насильнику, невзирая на происхождение, полагается отсечь мужское достоинство и сослать на каторгу в Коричневые Горы сроком на пять лет. Коли девушка из простонародья…

— Ну, это нас не волнует… — прервал я Ниннию. — Итак, леди Изиллиийя, своей вины вы не отрицаете…

— Нет… — глухо ответила танцовщица.

— Значит, властью данной мне богинями и народом империи, приговариваю…

— Пождите… — коротко произнёс Таро, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к нам, быстро вытирая тыльной стороной руки глаза. — Пусть я и лишился сердца воина и рыцарской чести, но не могу допустить, чтобы девушка пострадала из-за моей минутной слабости. В соответствии с древним правилом религии двух богинь, я возьму эту женщину в законные жёны… Если, конечно, ей не претит находиться вместе с таким ничтожеством, как я.

— Да! Да! Я согласна! — радостно закричала танцовщица.

— Леди приговаривается к десяти годам отсечения мужского достоинства… — на автомате пробормотал я, понимая, что шутка, призванная немножко разворошить нашего героя и совмещённая с воспитательным процессом, вырулила немного не туда, куда я планировал. — А… это вообще законно? А, Аква?

— Я не могу противиться слову древнего правила… Тем более, что осуждённая женщина, а значит, и спасённая моим уже бывшим женихом, моя подруга. Как я могу встать на их пути, — быстренько прочирикала моя рабыня. — Я отпускаю тебя, Герберт, и благословляю вас!

Я посмотрел на Ниннию, и принцесса, не выдержав, прыснула.

— Ну, коль ты у нас первый из принцев, приговоривший девушку к отсекновению мужского достоинства… — смеясь, выдавила она. — То почему бы Серу Герберту не спасти свою насильницу, пользуясь старинным правом потерпевших женщин…

— Так… надеюсь, в летописи это не войдёт… — пробормотал я, а затем бросил быстрый взгляд на Герберта, лицо которого выражало вселенскую печаль. — Слышь… Сэр рыцарь, ты бы прикрыл своего «рядового», а то здесь дамы, знаешь ли!

— Дурак, — фыркнула Тиасель, ткнув меня кулачком под рёбра.

Герберт-Таро глянул вниз, густо покраснел и, схватив, рванул первую попавшуюся под руку тряпку, которая оказалась скатертью, накрывавшей один из сервировочных столиков, на которых для него вечером привозили ужин. Блюдо вместе с лежавшей на нём остывшей курицей и клубнями похожего на картофель растения покатилось по полу, лицо же и обнажённую грудь Изиллии щедро обдало белым сметано-грибным соусом, выплеснувшимся из пролетевшего у неё над головой кувшинчика.

Не в силах больше сдерживаться Аква истерически расхохоталась и, чтобы не упасть, схватилась за стоящую рядом Элис-Эйдру, ойкнувшую от неожиданности. Ставший совсем пунцовым Таро бросился вытирать свою новообретённую жену той же самой скатертью, чем сделал только хуже.

Я же лишь слегка усмехнулся. Устроенный балаган не мытьём так катанием достиг хотя бы одной из моих целей. Немного расшевелил японца, и больше не было необходимости беспокоиться о том, что приятель наложит на себя руки. Теперь требовалось сделать так, чтобы всё случившееся не зародило в душе бывшего хикикомори обиду на нас, потешавшихся над его «глубоким и праведным горем».

— Герберт… — начал было я, но слова потонули в оглушающем хлопке и звоне.

Полыхнул яркий белый свет. Взвизгнула Тиасель, вцепившись в мой рукав, а висящий на поясе «Сульмир», казалось, завибрировал, переполняемый внезапно проснувшейся в нём силой.

— Снизошла… благодать Лориды… — услышал я восторженный шёпот Аквы.

Когда же наконец перемогался, первым, что увидел, был стоящий на одном колене обнажённый Герберт-Таро, а в воздухе перед ним, медленно вращаясь в белёсом сиянии, парил абсолютно целый и невредимый священный меч Лориды.

Хотя я множество раз видел этот божественный артефакт, сейчас с уверенностью мог сказать, что в нём что-то изменилось. Он… как будто стал другим. Куда мощнее и… полноценнее, что ли. Складывалось такое впечатление, что до этого момента Таро носил какую-то грубую заготовку, которая сейчас обрела завершённую форму.

И, надо сказать, теперь не уступала, а то и превосходила по силе мой молот, если, конечно, не говорить о нём в паре со щитом. Почему-то я чувствовал это особенно остро.

В повисшей в комнате тишине клинок медленно опустился в подставленные руки Герберта, лицо которого сейчас буквально светилось от счастья. Наконец меч задрожал, словно резонируя с «Сульмиром», и, успокоившись, потух.

— Будем считать, — произнёс я, когда молчание как-то уж слишком затянулось, а в дверь, на всякий случай закрытую, после того как мы вошли внутрь, нарушая всю мизансцену, начали ломиться гвардейцы и кавалергарды, — что ваш брак был одобрен в наивысшей инстанции… Тиасель, дорогая, пойди, пожалуйста, успокой охранку. Скажи им, что с нами всё в порядке, просто было очередное явление воли богини Лориды её герою!

— Но почему? — вновь чуть не плача произнёс бывший японец, глядя при этом именно на меня. — За что? Я же…

— Ты же, ты же… — отмахнулся я от него. — Потому что не мальчик теперь, а муж! Так что утри сопельки и соответствуй! Поздравляю.

— Спасибо… Эсток.

— Сабер.

— Да, ваше величество… — робко откликнулся мой оруженосец.

— А вот к тебе у меня будет особый разговор. Жду через час у себя в кабинете. Готовь вазелин и прихвати с собой моих боевых секретарш, — произнёс я, разворачиваясь и направляясь к приоткрытой двери, возле которой стояла Тиасель.

— Слушаюсь… — произнёс парень, слегка спав с лица.

— Ты куда? — догнала меня сестра.

— Да вот, хочу с нашей зелёной чешуйчатой возмутительницей спокойствия поговорить…