Осколки клана. Том 2

Александр Шапочкин, 2022

Выжив в бойне устроенной «Садовниками» на выпускном испытании Антон возвращает себе фамилию Бажов. Москва узнаёт о возрождении клана «Зеленоглазых бестий», но его единственному представителю не до политических игр. Мало того, что после проведённого над ним ритуала два ядра его источника слились, образовав новую стихию – «жидкое пламя», так ещё засунули в команду с такими же «гениями поколения». А в наставники дали человека, что пообещал загонять их до смерти, но сделать лучшими из лучших во всём полисе.

Глава 4

Комната нашей группы встретила меня и девочек темнотой, из-за отрубленных от питания энерголиний, и светящейся печатью блокировки двери оружейной. В общем, временной консервацией.

Включить рубильник на щитке, предварительно проволокой и ножом вскрыв простенький замок, проблем не составило. Оружейная же вынуждена была дожидаться либо возвращения Алтынова, либо назначения заместителя или нового ответственного лица, которое получит соответствующий ключ. Впрочем, никому из нас так уж срочно заглянуть туда не было никакой необходимости. Лично я ещё не решил, оставлять ли добытый в катакомбах арбалет полностью на попечение своих одногруппников или нет. А вот зарегистрировать его за нами в любом случае надо, хотя бы для того, чтобы, случись ему сломаться, не возиться с орудием в частном порядке, а передать на ремонт человеку, за работой которого присматривают специалисты.

Ну и, понятное дело, если подобная машинка выпадет из моих ослабших рук, надо, чтоб о её особенностях знали те, кто может подхватить её, спасая мне жизнь.

В общем-то, именно по этой причине на полигонных тренировках мы периодически менялись подсумками с ножами и учились метать клинки товарищей. Всё-таки типовыми ножами пользовалась исключительно Ленка, а например, к моим, пусть и считавшимся очень простыми, следовало привыкнуть.

Ну а изогнутые, чем-то напоминавшие формой шашку, которыми пользовался наш Золотой мальчик, надо было ещё и прочувствовать! Ведь далеко не у всех имелся талант Нины Ефимовой, которая могла метать что угодно и как угодно, даже первый раз взяв в ручонки незнакомую по балансу железяку.

— Готово! — сказал я, и кристаллы, пару раз мигнув, осветили комнату.

— Наверное, глупо было надеяться на какую-то индивидуальность… — хмыкнула Дарья, входя в комнату. — Всё то же самое, только позора на стенах побольше будет…

— Позора? — ответственная за наши жизни Машка зло посмотрела на беловолосую, а затем, переведя взгляд на дальнюю стену, ответила: — Шестьдесят первая рука, одна из самых древних! Мы… мы не гордимся потерями… мы чтим тех, кто был до нас, пусть им и не повезло!

— Ты не права, Даша… — нахмурившись, произнесла Нина. — Не надо так…

— Я… не хотела вас обидеть, — внезапно сникла обычно гордая и язвительная Светлова. — Простите… Просто для моей семьсот шестьдесят седьм-мой группы… А последние четыре портрета, мои… я… виновата…

Нина, понявшая быстрее других, о чём говорит бывшая одноклассница, подошла и порывисто обняла ее, а Дашка… Белоснежка внезапно разревелась так, словно плотину, которую она возводила вокруг себя, просто прорвало.

Даже Сердцезарова явно проглотила ехидный ответ, который готовила на очередную Дашкину колкость, и, на мгновение потеряв маску, вопросительно посмотрела на меня. Видимо, она думала, что вступает в перепалку за честь чаровничьего корпуса, а Дашку при виде нашего «иконостаса» накрыли воспоминания.

Так что я просто мотнул головой в сторону девочек. И даже не удивился, когда вечно играющая Мария схватила и притянула к себе красноволосую и белоснежку. Всё-таки она хорошая девушка, а всё остальное вторично.

Я же в который раз посмотрел на стену за лекторской кафедрой, где вокруг проекционного экрана, тряпки опускаемой перед обычной доской для мела, располагались специальные панели памяти, некоторым из которых просто не хватало места, и они были перенесены на правую стену, подвинув собой плакаты с методическим материалом по духам и монстрам.

Гуляла по Академии такая легенда, якобы, когда в аудитории портреты мёртвых некуда станет вешать — последние из занимающей комнату группы будут прокляты.

Триста сорок семь берестяных рисунков, пергаментов, бумажных портретов, старых и новых фотографий, хранивших молодые лица студентов, так или иначе погибших во время обучения в Академии. И это только малая часть истории нашей руки, ведь после выпуска номер не сменится, и новые школьники получат его только после того, как отряд будет полностью уничтожен на одной из миссий. Ну, или потеряет от трёх до четырёх бойцов, после чего его решат расформировать.

Минут пять ушло у девушек на то, чтобы успокоить беловолосую.

— А что у ва… — рот вошедшего в открытую дверь Борислава я просто и без раздумий закрыл рукой, за что получил вначале возмущённый, а затем вопросительный взгляд, кивнув в сторону обнявшихся девушек.

— Что происходит? — прошептал мне парень, когда я отнял руку.

— Дашка, увидев наш иконостас, вспомнила о своих…

— Знаю про них… — тихо ответив мне, кивнул серб. — Познакомиться успели…

— А я нет… — ответил я, глядя на наших красавиц.

— Не удивлён, — тихо фыркнул он. — Ты ещё в школе общался только с теми, с кем вынужден был пересекаться. Знаешь, что тебя все младшеклассницы боялись? Разве что кроме девчонки Громовой?

— Чего? — удивился я, а потом фыркнул. — Хотя, ну, я же страшный криминальный авторитет… Понятно, что они…

— Нет, ты страшный дурак, — усмехнулся приятель. — Своим прошлым ты их только привлекал, как мотыльков огонь. А вот подойти боялись! Ты ведь с такой суровой мордой по школе в одиночку ходил, даже те, кто желал познакомиться, предпочитали этого не делать.

— Да ладно! — меня даже как-то задело подобное.

— Вот тебе и «ладно»! — Борислав покачал головой. — Даже слова Громовой о том, что ты «хороший» и никого не обидишь, мало кого убеждали…

— Ага, — возмутился я. — Сам-то откуда знаешь? Уж ни за что не поверю, что ты был популярен настолько, чтобы с тобой делились самым сокровенным!

— Лансаниэль…

— Кто…

— Ну, Риахард Ферондуэль Корвиус Дитрих!

— Это вообще кто? — спросил я.

— Да Васька наш… — отмахнулся Борислав.

— Пупочкин, что ль?

— Естественно, — улыбнулся приятель. — А то не знаешь, как тот величественные имена после каждой неудачи на любовном фронте менял. Он, собственно, мне и рассказал.

— Где он сейчас, кстати?

— В кудесники подался… — отмахнулся серб.

— Мальчики, о чём вы? — влезла в разговор Нина. — Мария, познакомься, вот это Борислав. Совсем забыла, надо научить тебя чарам наведения объёмной слепоты, а то ты в туалет даже спокойно сходить не сможешь.

— Что? — удивилась Машка.

— Так! — тихо прошипела Дарья и, вспыхнув, схватилась за воротник формы Борислава. — Быстро вызвал своих кукол!

— Лениво… — как обычно в своём стиле протянул серб, после чего Белоснежка, зарычав, начала его реально душить. — Убивают…

Правда, вырываться или вообще сопротивляться Борислав не пытался.

— Да сделай уж что говорят, — рассмеялся я.

— Предатель, — пробурчал парень, вызывая трёх голых дымных девиц. — Наслаждайтесь победой.

Нина с Дарьей сразу запунцевели, глядя на свои копии, а вот Сердцезарову почему-то не проняло. Наоборот, она с каким-то исследовательским интересом осматривала свой «экземпляр».

— Ну, во-первых, у меня грудь другой формы и половые органы не такие, — произнесла наша чаровница, прохаживаясь вокруг. — Но в остальном очень… очень интересно…

— Мария… — воскликнула Нина, — да как ты можешь…

— А что? — вновь натянув на лицо маску аристократической блонди, спросила девушка. — Он всё равно не угадал…

— Я просто ещё не собрал нужную информацию, — лениво ответил Борислав, кажется, даже наслаждаясь тем, что его не стремятся убить.

— Очень интересно… — продолжала осматривать свою копию Маша, то там, то здесь потыкав пальцем в живот, ущипнув пару раз за дымную кожу, а затем постучав костяшками по лбу. — Эластичность кожи не похожа, но всё равно… А может она лечь на парту и расставить ноги?

— Мария? — буквально взвизгнула уже алая, как перезревший помидор, Нина.

— Э-э-э… — протянул ошарашенный Борислав.

— Убью… — пообещала Дарья.

Я же, глядя на это, ощущал, как краснеют уши.

— И всё же, — внимательно посмотрела на серба Сердцезарова.

— Да там нет ничего! — взъярился было Борислав, но чаровница его перебила:

— Там нет ничего, потому что ты не проводил исследования или потому что не можешь повторить?

— О чём ты вообще с ним говоришь? — взорвалась вмиг осушившая слёзы Дарья. — Как вообще…

— Тихо! — рыкнула на девчонок Маша. — О вас, дурах и дураках, беспокоюсь!

Ответом ей было непонимающее молчание. А она тем временем продолжила пытать уже не знающего, куда свалить, Борислава.

— Так не можешь или никогда не видел?

— Что? — красный как варёный рак серб, похоже, хотел спрятаться от чаровницы за меня, а там тактически покинуть аудиторию.

— Вульву видел во всех подробностях?

— Чего?

— Писю вблизи разглядывал? — даже не покраснев, выдала Маша.

— Э-э-э… — с круглыми от удивления глазами выдавил Борислав, отступая под напором исследовательского азарта Машки, и, как-то жалобно глянув на меня, спросил: — Чего она?

— Понятно. Девственник! Блин… — пробормотала она себе под нос, а затем вновь набросилась на парня с расспросами: — Так можешь нормальные половые органы сделать?

— А-а-а… Зачем они им?

— Так можешь?

— Ну… наверное…

— Чего она к нему привязалась, Каменс… Бажов? — возмущённо шепнула мне пунцовая Дашка, как-то незаметно оказавшаяся рядом. — Да ещё на тему… Такую тему!

— А кто её знает, — пожал я плечами. — Первый раз её такой на людях вижу…

«Ну да, обычно “чаровничья-истерия” у неё наступала, когда мы в палате оставались одни… — подумал я, но озвучивать свои мысли не стал. — Первый раз, когда обнаружила у меня защитный имплант на груди, прикрывающий выход окаменевшей души. О нём, оказывается, в документах как о простом вживлённом щитке говорилось. А второй раз, когда выписывать меня не хотела. Всё какую-нибудь болячку искала, только чтобы не выпускать на свободу…»

— И всё равно это неприлично!

— Неприлично это было несколько минут назад, ровно до тех пор, покуда она кукол Борислава не увидела, — тихо хмыкнул я и тяжко вздохнул. — И они ей зачем-то понадобились. А в нынешнем состоянии — она уже не девушка, а чаровница, и запретных тем для неё не существует. Поверь, я под её присмотром после ранения в Сеченовке лечился…

— И зачем ей только такая стыдоба могла понадобиться… — продолжала тихо возмущаться Дарья, посверкивая глазами в сторону загнавшей серба в угол Сердцезаровой. — Могла бы поприличнее тему выбрать! Палец, например…

— Очень приличная тема…

— Тьфу на тебя! — зашипела, словно разорённая змея, Белоснежка. — Пошляк!

–…То есть если сконцентрируешься, то на одной копии разрез скальпелем будет идентичен настоящему, и она не развеется? — продолжала тем временем наседать на несчастного ленивца Машка. — А анатомию вообще хорошо знаешь?

— Ну, так… — стараясь не смотреть девушке в глаза, пробормотал тот, — на общем основании…

— Другими словами, практически не знаешь!

— Ну… э…

— А если узнаешь — повторить сможешь? — Машка, схватив за грудки, прижала парня к стенке, а глазищи у неё горели как костры. — Что у кукол внутри?

— Дым…

— А сделать так, чтобы внутренние органы были, можно?

— Если нужно…

— А чтобы кровь текла?

— Не пробовал…

— А не девочку, а мальчика?

— Тоже…

— Так, Борислав, немедленно убрал своё непотребство! — произнёс материализовавшийся рядом с нами Мистерион. — Седцезарова, опусти его.

— Но, наставник! — возмутилась было Маша, но сникла под взглядом масочника. — Это будет прорыв в чаровничестве! Мы должны немедленно…

— Всё потом… — нахмурился преподаватель. — Садитесь.

Мы быстро заняли свои места. Однако прежде чем подойти кафедре, Мистрион вынул что-то из-за пазухи и, подойдя к мемориальной доске, прикрепил нечто… оказавшееся портретом нашей Ленки. После чего, вернувшись на своё место, сказал:

— Сегодня в час дня, не приходя в сознание после ранения, умерла кадет-чародей первого курса…

У Нинки, сидевшей рядом со мной, из глаз потекли слёзы, а Маша с другой стороны просто прикрыла лицо ладонями. Не зная, что сделать ещё, я схватил их руками за плечи и притянул к себе.

–…Елена Леонидовна Суханова, — закончил принесённую страшную новость Мистерион и замолчал, а затем сказал явно официальную фразу: — Чародеи и Чаровники, прошу встать и почтить вместе со мной память усопшей.

Мы дружно поднялись.

— Поворот на образ! — командным голосом приказал наставник и, доживавшись, когда все развернутся в сторону вывешенного портрета, торжественным произнёс, как и мы, прижав кулак правой руки к сердцу: — Сегодня перед лицом Древа мы отдаём честь памяти Елены Леонидовны Сухаревой, нашей боевой подруги, ушедшей за кольцо Уробороса. Более её нет с нами, но мы навсегда запомним её живой и счастливой. Клянусь!

— Клянусь! — дружно рявкнули мы в два мужских и три женских голоса.

Конечно, Дарья с Бориславом с нашей подругой даже и знакомы-то не были. Однако данный факт ничего не меняет, тем более что теперь один из них точно останется в шестьдесят первой руке.

— Объявляю минуту молчания… — медленно произнёс Мистерион, и в помещении наступила тишина.

Несмотря ни на что… в произошедшее как-то вовсе не верилось. Тем более что Маша говорила, будто физически она вроде как уже здорова, да и занимались девушкой, по её словам, видные специалисты, а ту же Машку не подпускали даже в качестве сестры милосердия. Больно тонкое ей требовалось обхождение, так что даже заботились настоящие чаровницы.

И тут такое! Не скажу, что казалось, будто она сейчас отворит дверь и, как обычно, смущённо улыбаясь, войдёт в аудиторию. Но всё же…

— Вольно… — произнёс наставник, выдержав положенное время. — Садитесь…

— Наставник. Господин Мистерион, — только-только присев, тут же вскочила Сердцезарова, хмуря изящные бровки. — Мне срочно нужно в мою Академию. Я обязана присутствовать на вскрытии!

— Ты уверена? — масочник внимательно посмотрел на неестественно бледную молодую чаровницу. — Твой куратор сказал, что это нежелательно…

— Это мой долг! — чуть срывающимся голосом выпалила Маша, и в этот момент я понял, что она отчаянно трусит, а потому просто взял в ладонь её сжатую в маленький крепкий кулачок ручку, чтобы хоть так её поддержать.

Девушка чуть вздрогнула при прикосновении, но, явно успокоившись, уже увереннее добавила:

— Я должна!

— Хорошо, — кивнул после нескольких секунд молчания Мистерион. — Бажов, отправляешься с ней резидентом от Академии. Паровик в вашем распоряжении, дождёшься результатов и не забудь забрать заверенные копии документов в двух экземплярах. Для канцелярии и в архив Ясеневой Палаты.

— Так точно, — произнёс я, поднимаясь и вслед за блондинкой направляясь к двери.

— Остальные в связи с обстоятельствами на сегодня свободны, — догнал нас голос наставника. — Прошу всех завтра быть в этом кабинете в восемь тридцать утра. Свободны…

До стоянки паровиков я добрался первым, в то время как Маша заскочила в представительство Княжеского Стола, где ей необходимо было получить какие-то бумаги, связанные с Леной. В детали я не вдавался, только получил карту-разрешение на использование служебного паровика и выписку, необходимую для получения бумаг, касающихся Лены, и, кивнув девушке, чтобы догоняла, отправился заказывать водителя.

Никогда не задумывался о том, что в парке Академии машин куда меньше, нежели боевых рук на первом курсе. Так, например, паровика, на котором мы обычно ездим на задание, на территории парковки я не нашёл, а значит, Иван сейчас занят с какой-то другой группой, и ехать нам придётся с незнакомым шофёром.

Подойдя к фонарному столбу, на котором был закреплён похожий на почтовый ящик приёмник, засунул до упора в скрытую под козырьком щель выданную мне перфокарту из плотного картона. После чего три раза с небольшим усилием прокрутил закреплённую на боку рукоять механического стартёра, покуда прибор не звякнул, словно самый настоящий будильник.

Никогда в точности не видел, как это на самом деле происходит, но вроде как сейчас в водительской должна сработать сингалка, а дежурный шофёр по информации, считанной с дырявой картонки, получить предписание на маршрут.

Собственно, появился он, а точнее, она спустя минуты три. Женщина лет сорока со слегка грубыми чертами лица, в таком же слегка мешковатом комбинезоне, какой постоянно носил наш Иван, держа в правой руке инструментую сумку, а левой зажимая подмышкой планшет.

Не сказать, чтобы незнакомка особо торопилась. Всё-таки вызов у нас был не максимальной срочности. Уточняя детали, ответственный клерк представительства Княжеского Стола успел связаться по экстренной телефонной линии с Машиной Академией и выяснил, что вскрытие тела Сухановой назначено на пять вечера. На часах сейчас не было и трёх.

Завидев меня, так и стоявшего возле аппарата, водительница быстрым шагом подошла и, представившись, представилась:

— Лоркина, Юлия Павловна, — она слегка улыбнулась. — Вы машину до Сеченовской Академии заказывали?

— Да, Бажов Антон Сергеевич. Шестьдесят первая рука, комиссар.

— Ну что ж, — кивнула женщина, быстренько карандашом записав мои данные в путевой формуляр. — Готовы ехать?

— Придётся подождать несколько минут, — ответил я. — Сейчас подойдёт наша чаровница. Её в столе задержали…

— Ничего, — ответила шофёр, — как раз котёл успеет разогреться.

В общем-то, машина Юлии ничем не отличалась от таковой, находящейся на попечении Ивана. Разве что кузов был выкрашен в тёмно-синий цвет, да в салоне как-то поуютнее.

Дожидаясь Машу, я присел на откидную лесенку, в то время как водительница, открыв капот, полезла в недра машины за ключом-стартёром, длинным изогнутым рычагом, который нужно было вставлять в специальный паз на бампере, а затем в три уверенных рывка активировала паровой котёл.

Машина чихнула пару раз, а затем мерно завибрировала, пыхнув облачками пара из труб.

— Вас обратно ждать? — спросила, захлопнув капот, женщина, стягивая с рук испачканные в чём-то вязаные перчатки и ловко надевая специальные с отрезанными пальцами.

— Честно говоря, не знаю даже, стоит ли держать машину, — вздохнул я. — Не представляю, как долго обычно длится процедура вскрытия…

— Товарищ на задании погиб? — нахмурилась водительница, открывая дверь водительской кабины.

— Да, — я поморщится. — Ранение подруга получила где-то около трёх недель назад, и так, не приходя в сознание…

— Соболезную, — фальши в голосе этой Юлии Павловны я как-то не почувствовал.

Неформальная фраза… Ей, как мне показалось, реально было жаль неизвестную ей девочку. Впрочем, в душу женщина лезть не стала, а вместо этого просветила меня, что да как.

— Знаешь, парень, — произнесла она, — я-то тебя в любом случае дождусь. А на будущее запомни, хотя надеюсь, что не пригодится. Если бы аутопсию проводили в клинике для неодарённых медики обычными хирургическими методами, бывает такое, когда нет необходимости исследовать энергетическое ядро. Тогда да, лучше машину отпустить, потому как ещё неизвестно, насколько это затянется и как долго потом ждать расшифровки результатов. Если чаровники за дело берутся, то всё обычно очень быстро происходит, час-два не дольше.

— А вы разбираетесь?

— Ну… — грустно усмехнулась женщина. — Не всю же жизнь я баранку крутила… По молодости были совсем другие мечты и амбиции.

— А это ничего, что задержитесь?

— Нормально всё, — отмахнулась водительница и полезла внутрь кабины, как и я, заметив бегущую в нашу сторону Машу, сжимавшую в руках ярко-красную жёсткую папку. — Мы же не такси, в конце-то концов, у нас бронь сразу минимум на шесть часов идёт, мало ли по каким важным делам едем.

* * *

Насколько Сеченовка отличается от нашей Тимирязевки, я прочувствовал, ещё когда сам валялся пациентом палаты госпитального этажа одного из спаренных небоскрёбов, которые занимала Академия чаровников. Впрочем, видел я тогда не так уж и много. Палату да технические коридоры, по которым меня привезли туда на каталке прямиком из чрева паровика эвакуационной службы. А обратно выкатили на кресле, чтобы запихнуть уже в нашу академическую машину и доставить в родной медицинский корпус. Пусть и чисто для профилактики.

Сейчас же, проводив Машу, я имел возможность хоть немного понаблюдать за тем, как вообще живут и учатся студенты другого чародейского учреждения и, естественно, сравнить с нашими условиями.

В прозекторскую меня, конечно, никто не пустил. А вот в остальном ограничивать не стали, попросили разве что не заходить туда, куда нельзя, а так, приколов специальный значок с рамкой, в которую был вставлен небольшой листик бумаги с моим именем, я вполне мог побродить по общественным зонам.

Тем более что Машка обещала сама подготовить нужные бумаги в требуемом количестве, а найти меня благодаря выданному значку не составит никаких проблем.

Что я могу сказать — у нас определённо лучше. Хотя бы потому, что вокруг Тимирязевки столь непривычная для Москвы живая природа. А с другой стороны, сравнивать всё же было трудновато. Небоскрёбы, вся жизнь в которых происходит во внутренних помещениях, пусть там и были обустроены зелёные рекреационные зоны и фонтанчики с водопадами, очень уже сильно отличались от, ставших привычными, двух — и трёхэтажных корпусов и огромных полигонов. А вот интерьеры здесь были… изысканнее, что ли. И уж точно современнее наших коридоров и аудиторий.

Ну и, конечно же, студенты… Слушая, особенно поначалу, разглагольствования Сердцезаровой, можно было подумать, что она бахвалится своей учебной нагрузкой, ну, или изо всех сил старается показать, что мы в Тимирязевке те ещё неучи-лоботрясы. Но вот находясь здесь, в оплоте чаровников, я почти сразу же ощутил разницу в самой атмосфере наших учебных заведений.

Здесь, как и у нас, были и девчонки-хохотушки, стайками щебетавшие о чём-то своём и порой кидавшие на меня заинтересованные взгляды. Вот только у нас редко можно было увидеть, чтобы подобные красавицы прижимали к своим роскошным грудям явно тяжёлые и умные книги. Да и громко галдящие парни, компаниями кучкующиеся у окон или на диванчиках и удивлённо замолкавшие при моём появлении, обсуждали вовсе не оружие, техники и способы уничтожения противников, а сыпали медицинским терминами или сравнивали какие-то ланцеты со скальпелями и спорили про рассечение плоти при помощи живицы.

Ну а явные одиночки не пропадали по полигонам, оттачивая своё мастерство, а сидели по углам и за столиками, то обложившись каким-то бумагами, то уткнувшись в книги со скупыми обложками, отрешившись от всего прочего.

Ну и, естественно, я в своей чёрной форме явно выделялся среди сеченовцев, носивших в большинстве своём светло-голубые и нежно-зелёные мундиры и костюмы, словно ворон среди стаи голубей. Так что меня сразу же замечали, где бы я ни появился. С интересом пытались рассмотреть шеврон академии и факультета, а затем начинали о чём-то шептаться. Хотя я бы не сказал, что, напрягая живицу в ушах, услышал что-то обидное. Просто многим, а особенно девушкам было интересно, кто этот «боевик», и, естественно, что «он» здесь делает.

Забавно… С Кремлёвского концерта запомнилось почему-то, как в зале довольно агрессивно реагировали друг на друга представители школ при разных Академиях. А вот сейчас, чуть меньше года спустя, я как-то не чувствовал к себе особого негатива.

Хотя, возможно, дело было в том, что тогда «жизнюки» были, можно сказать, монолитом, готовым противостоять другим школьникам, а сейчас я находился в Академических помещениях и мне постоянно встречались студенты, носящие то деревце одного из наших факультетов, то символы стихий морозовцев, то эмблемы сахаровцев.

— Антон? — услышал я вроде бы знакомый голос. — Каменский, ты, что ль?

Обернувшись, я увидел довольно пухлого паренька в компании ещё трёх парней, носящих на рукавах пустые «яшмовые» шевроны одного из сахаровских факультетов.

— Э… — Парня я точно где-то видел, но вот так, чтобы вспомнить сразу…

— Это я, Егор Юдинцев! — попробовал он ещё раз. — В параллельном в прошлом году учился!

— О! Теперь вспомнил! — улыбнулся я.

Действительно. Не то чтобы мы общались или водили знакомство, но пересекались в коридорах.

— А я смотрю, идёшь! Ты или не ты, сразу не пойму, а как глаза увидел… — воскликнул он, спрыгивая с подоконника, на котором до этого восседал и, подходя ко мне и пожимая протянутую руку. — Ребят! Знакомьтесь! Антон Каменский, самый безбашеный берсерк Тимирязевки моего Школьного выпуска! Мало того что долбит взрывами так, что мало никому не покажется, так ещё и главный сердцеед школы!

— Ну, это ты, конечно, загнул… — улыбнулся я, по очереди пожимая руки представившимся парням. — Да и в остальном устаревшие сведенья…

— В смысле? — удивился Егор. — Ещё скажи, что не ты первую школьную красавицу соблазнил!

— Ты про Уткину, что ль?

— Ну так! — фыркнул парень. — Про неё, конечно! У нас полкласса по ней пару лет страдало, а ты пришёл, раз — и она твоя!

— Да ерунда всё это, — отмахнулся я. — Подумаешь, в пару на выходе в Кремль один раз встали.

— Ну-ну…

— Я, кстати, не Каменский теперь, а Бажов, — добавил я, ткнув большим пальцем за спину, и слегка повернулся, чтобы было видно тамгу.

— О, в клане теперь значит, — важно покивал Юдинцев. — Круто… А говоришь, не сердцеед…

Ну, что бы он там себе ни напридумывал, переубеждать я не стал, а постарался сменить тему.

— Не знал, что ты в чаровники пошёл, — покачал я головой.

«Ну, не признаваться же тебе, что я даже имени твоего до сегодняшнего дня не слышал…» — подумал я.

— Тык… Куда ж мне ещё, — пожал пухляк плечами. — Я ж тоже из простецов, аспект не то чтобы боевой, да и по конституции не боец. Я тебе так скажу, ничуть не жалею, что на экзамен в лес не стал подписываться. Вот, теперь с группой безродных работаю.

— Главное, чтобы нравилось… — обтекаемо ответил я. — А так — каждому своё…

— Это точно! — поддакнул один из его приятелей, назвавшийся Андреем.

— Ну, — помялся парень и признался: — На первых выходах, честно сказать, даже жалел немного, что поддался на уговоры и вообще в кудесники не пошёл… А потом втянулся.

— Слушай, а правда, что вас, «деревяшек», в самое мясо бросают? — с интересом спросил меня другой сеченовец, имя которого я даже запоминать не стал.

— Да как-то сравнивать не приходилось, — пожал я плечами, отметив, как, оказывается, нас, тимирязевских, здесь называют.

— А сам-то здесь как? — вновь задал вопрос Егор.

— Да… чаровницу нашу с занятий как сопровождающий резидент в прозекторскую на вскрытие привёз, — поморщился я. — У нас одногруппница погибла… вот… Теперь жду результатов.

— М-да… Хорошо всё-таки, что меня к «безродным» распределили, — крякнул четвёртый приятель Юдинцева. — Без обид! Но у нас только и слухов за эти месяцы, что то у вас, то у морозовцев потери…

— У Самойлова в группе тоже один…

— Да там сам на штырь в темноте налетел, — отмахнулся парень, который назвался Андреем. — Довыпендривался парень, вот и сверзился в темноте с полусгнившей лестницы. Там полное «моменто море» виском на арматурину тридцати сантиметров. Ванька жаловался, что совсем неадекватный парень был.

— Слушай, Антон, — вновь вернулся к теме пухлый. — А кто у тебя из наших-то? Чаровников, в смысле…

— Маша Сердцезарова, а что?

— А… мужик! — наигранно взвыл Юдинцев. — Ты теперь прямо-таки мой герой…

— В смысле…

— Да все самые красивые девчонки твои…

— Завязывай придуриваться, — ткнул кулаком пухляка один из его друзей. — Та ж ещё стерва! Да и… г-хм…

— Так, народ, — остановил я разгорающееся бурное обсуждение достоинств и недостатков моей одногруппницы. — Вы сейчас шибко заняты?

— Да нет, — помотал головой Андрей, — допу Ос-Об-З прогуливаем… а что?

— Что есть Ос-Об-З? — поинтересовался я.

— Основы общей защиты, — ответил мне Егор. — Грубо говоря, как дать в морду, не сломав кулак, и не получить в ответ, вовремя заслонившись боевиком. У нас сегодня дополнительное занятие, а на нём свободное посещение.

— А смысл? — удивился я. — Чаровнику же подобное полезно…

— Эм… Антон, — поморщился самый молчаливый друг Юдинцева. — Мне, например, сегодня по полёвке ещё шестистраничный доклад писать на тему: «Травматический срыв эпидермиса на менее чем десяти процентах человеческого тела эгоистичной живицей стихии Земля и способы временного купирования последствий подобной травмы в полевых условиях для сохранения частичного функционала одарённого во время боя». И к другим урокам готовиться. А когда ты мне прикажешь отдыхать? Не, это не так трудно, конечно, но всё же…

— Понял, — я поднял руки ладонями вперед. — Молчу. Я что спросить хотел, столовая у вас есть? А то я сегодня только завтракал… да и то давно. Хотел предложить вместе пройтись.

— А, ну это дело, — кивнул Юдинцев, и компания, подхватив свои пожитки, повела меня в святая святых любого учебного заведения.

Третья столовая, а всего их, как я понял, в башнях Севеновки четыре штуки, оказалась просторным и светлым помещением округлой формы, в котором за столами народ скорее занимался своими делами, чем употреблял пищу. К моему удивлению, ребята повели меня сразу же к раздаточной, не дав свернуть к кассам.

— Тимирязевская Академия? — несколько противным голосом спросила толстая тётка за стойкой.

— Да.

— Факультет…

— Ясеневый, — слегка охреневая от вопросов, ответил я.

— Рука, имя, фамилия, — прогундосила она, доставая откуда-то толстую амбарную книгу.

— Шестьдесят первая, Бажов Антон…

— Так-так-так, — пробубнила женщина, возя пальцем по строчкам. — Есть такой. Лю-да, усиленный седьмой на двенадцатый стол!

После чего выложила передо мной деревянный жетон с вырезанным на нём номером двенадцать.

— Идите занимайте место и ждите!

Уже позже мне, слегка обалдевшему и жующему большой кусок хорошо прожаренного мяса с картошкой и укропчиком, и заедающему всё это шикарнейшим салатом из овощей, заправленных непонятно чем, но идеально подходящим к основному блюду, посмеивающиеся сеченцевы рассказали, что это было. Оказывается, установленная для меня диета, нацеленная на рост мышечной массы и усиленную выработку живицы, есть творчество нашей Сердцезаровой. Причём не личная инициатива, а так у них в Сеченовке положено на промежуточных работах: в течение года, в зависимости от состояния обследуемых, задавать определённые типы питания для членов своей руки.

И если лечить нормированием пищи человека ни от чего не надо, то после консультации с коллегами из Академии, в которой проходит обучение группа, выбирается оптимальный для бойца рацион.

Предполагается, что участники боевой группы чаровника всегда могут посетить его на месте обучения. Не каждый день, разумеется, но «иногда» и за счёт альма-матер. А «свободные» кассы открыты для тех студентов Академии, кто просто хочет в комфорте и удобстве занять место в столовой и, попивая, например, чай или другой напиток, позаниматься учебными делами.

— А пошли на «медицинский буйт» посмотришь! — предложил Юдинцев, когда я расправился с выписанным мне Машкой обедом.

— Что это? — спросил я вполне индифферентно, потому как усиленная порция была явно перебором для моего маленького желудка.

— О… такого ты у себя в Академии не увидишь! — воскликнул парень, и меня вновь потащили куда-то по этажам и переходам.

Медицинский буйт оказался довольно-таки странно игрой… в которой я, честно говоря, не понял ровным счётом ничего. Два игрока с завязанными глазами входили в пятиугольную спортивную коробку, где пол был сделан изо льда, и водили перед собой светящимися розовым руками в попытке дотронуться до противника.

В то же время за барьером остальные пять человек из команды наколдовывали специальными чарами по светящемуся шарику, которые летали вокруг и периодически жалили противника электрическими разрядами. Задачей было первым найти конкурента и коснуться его рукой.

Прозвенел звонок — и на лёд с помощью товарищей по командам вышли парни с плотными повязками красного и синего цвета, гарантированно блокирующими зрение. Причём их, словно дуэлянтов, поставили спинами друг к другу, после чего посторонние покинули коробку. Раздался свисток судьи, и стоящие за оградой ребята, быстро сложив ручные печати, выпустили светящиеся шарики также двух колеров: красные и синие.

Одновременно с этим парни на льду резко, но плавно развернулись на сто восемьдесят градусов и почти одновременно скользнули в стороны. Причём один чуть было не упал, но сумел удержать равновесие и, приняв высокую стойку со светящимися ладонями, чуть выставленными вперёд, начал водить ими из стороны в сторону, будто сканируя пространство вокруг.

Второй поступал похожим образом, а в то же самое время управляемые остальными членами команд шарики живицы устроили в воздухе над их головами грандиозное сражение. Часть атаковала представителя команды противников, пуская в людей на льду короткие электрические молнии, остальные пытались защитить от попаданий своего игрока, блокируя разряды летающим светляком. Причём при попадании чары разрушались, и заклинателю приходилось быстро выпускать новый шарик, который немедленно вступал в воздушную битву.

Прошло, пожалуй, несколько минут, прежде чем разряд одного из красных шариков достал-таки игрока противника, и, судя по всему, разряд оказался достаточно болезненным, потому как парень тихо зашипел. Его противник среагировал практически мгновенно, оттолкнувшись и бесшумно скользнув по льду в сторону звука. Вот только его визави вовсе не стоял на месте, также решив переместиться, вследствие чего парни оказались спина к спине в тот момент, когда молния синего шарика нашла свою цель.

«Красный» приглушённо охнул и практически тут же был сбит на лёд красивой длинной подсечкой противника, которую тот выполнил с глубоким приседанием и хотел уже броситься на упавшего, но парень ловко извернулся и пнул противника ногами, мало того что отбросив его, так ещё и сам кувырнувшись и вновь приняв стойку.

Правда, тянуть с дальнейшим нападением не стал и в свою очередь попробовал достать рукой всё ещё не нашедшего опору «синего», однако, получив разряд от пролетавшего мимо шарика, притормозил и тут же попался ногами в «ножницы», которые лихо исполнил его визави, в результате чего рухнул спиной на лёд, громко чертыхнувшись. Его противник тут же среагировал и, перекувырнувшись, мгновенно хлопнул упавшего светящейся ладонью по груди, отчего «красного», похоже, серьёзно парализовало.

— Очко синей команде! — тут же выкрикнула девушка-судья. — Следующая пара…

Дальше я, честно говоря, слегка потерял интерес к происходящему и за барахтаньями слепцов на скользком льду особо не следил. Смысл тратить своё время на подобные странные игры был мне не очень понятен, учитывая, что даже тот же «воздушный мяч» куда интереснее.

Впрочем, народ активно болел за команды, благо, как я понял, звуковой барьер площадки не пропускал крики, свист и вопли разочарования, меня же от многочисленных «ну как тебе?», «здорово, да?» и прочих расспросов очень вовремя спасла подошедшая Маша.

— Так и думала, что ты «буйт» пойдёшь смотреть… — вяло улыбнулась бледная и явно уставшая девушка.

— Да вон, знакомого встретил, — кивнул я головой в сторону яростно орущего что-то у бортика коробки Юдинцева. — Вместе учились, а потом он к вам поступил. Они с приятелями и притащили меня сюда.

— Понятно… — Маша рассеянно кивнула. — Вот папка с документами…

— Ты вообще сама-то как? — видя, что подруга слегка не в себе, участливо поинтересовался я.

— Тяжело, — отмахнулась она. — Но держусь. Хоть и была у нас уже практика по аутопсии, но это всё же не то. Одно дело — наблюдать, как какого-то незнакомого бродягу режут, а другое…

Девушка замолчала и, сделав шаг вперёд, на несколько долгих секунд уткнулась в мою грудь своим высоким чистым лбом, а затем, вздохнув, отстранилась.

— Так, всё, я в порядке… — произнесла она и, зажмурившись, слегка помотала головой. — Я справлюсь… Должна…

— Что хоть с ней случилось?

— У Лены, как и у большинства чародеев со стихией смерти, были определённые проблемы с некоторыми внутренними органами. В частности, слабое сердце, и именно в эту область пришёлся сильный удар… — ответила Маша. — Я её тогда стабилизировала, ткани мы залечили, а вот начавшегося утром взрывного тромбоза энергоканала в этой области никто не ожидал. Больше опасений вызывали отростки в голове, а тут… Скорее всего, живица сильного взрослого чародея, выплеснутая при ударе, как-то на него повлияла. В результате прорыв стенки канала с выплеском неочищенной некроэнергии прямо на сердечную мышцу… Мгновенная деградация и умерщвление тканей…

Девушка всхлипнула…

— А ведь я её утром проверяла… — произнесла она, уже с трудом выговаривая слова.

Не обращая внимания на окружающих, я притянул чаровницу к себе, и та зарыдала, уткнувшись носом в мою грудь, сминая в кулачках ткань мундира. К удивлению, отчего сеченовцы очень сильно поднялись в моих глазах, никто не стал пялиться или комментировать эту сцену. Матч остановили, а народ сделал вид, будто ничего такого не происходит. Всё, как должно…

Наконец, Маша слегка успокоилась, отлипла от меня и, приняв один из вложенных мне в карман Алёнкой платков, звонко высморкалась.

— Может быть, тебя проводить?

— Нет… Спасибо… — покачала девушка головой. — Не надо, я с подругами…

И действительно. Неподалёку обнаружилась стайка девушек со стилизованным деревом моего факультета на шевронах.

— Ты это, — промямлила Маша. — Домой давай. А то поздно уже. Сам до парковки доберёшься… Ой, тебе, наверное, машину нужно выписать?

— Да нет, — мягко улыбнулся я. — Всё нормально. Меня наш академический паровик ждёт.

— Тогда я пойду…

— Да, давай! — кивнул я. — До завтра.

— Угу… — совершенно, как некогда Лена, ответила мне Сердцезарова и, окружённая подругами, быстро исчезла в одном из коридоров.

Я же, в полной тишине пожав руки знакомым сеченовцам, отправился на парковку.