Культурный герой

Александр Шакилов, 2009

Слово «постмодернизм» все знают, но мало кто употребляет по прямому назначению. И если написать, что роман «Культурный герой» – блестящий образец постмодернистской прозы, потенциальные читатели испугаются, побледнеют и убегут на край света. Поэтому придется вычеркнуть страшное слово «постмодернизм» и сказать, что эта книга сродни баррикаде, которую построили дети, забравшиеся поиграть в сокровищницу мировой культуры и устроившие там не то потешный бой, не то настоящую революцию. Их первоначальные намерения не имеют значения, потому что дело кончилось апокалипсисом, а значит, игра удалась на славу.

СТАРЛЕЙ И СТЕНА

Мы строили, строили — и наконец построили!

Из предвыборной агиткимасонской партии

Здесь было правильно: без задрочек в полвиста.

А запахи засуньте поглубже: у Старлея гайморит. Уж если офицеру ВКС чихать трижды мимо, то вам и подавно сгодится атмосфера на закате дня.

Атмосфера, кстати, была не ахти. Поначалу. Потом привыкли, втянулись, некоторые даже обнаглели насчет задуматься, кому все это нужно, кто эти шутки оплачивает. Таких в расход схомячили быстро. Старлей, если вы не в курсе, идиот наследственный, даже справка есть, сориентировался мгновенно — думать за сутки разучился. Он теперь молчаливый, словно килька в томате. Не зря в учебке закрепленный майор его в пример перед строем ставил (иногда — рачком), мол, Старлей и такой и эдакий, и вообще молодца, и далеко пойдет.

И Старлей пошел. Лицом к стенке. К Стене то есть.

С пожрать поначалу тоже не заладилось. Как и все вообще c того удара по яйцам. Потом, когда умные вскрылись, стало легче. Жаль, умных на всех не напасешься. Редкий, гы-гы, исчезающий вид. Только комсостав побаловать и может. Но кое-что и младшим чинам обламывалось, а как же…

— Эй, Старлей, упасть-отжаться раз-два-взяли?!

— Так точно! — И ведь падает, и отжимается.

А куда, на? Все честно, аккурат по уставу. Сегодня ты, завтра я. Ротация кадров, так это у тушканчегов называется. А Земля всегда ратует за передовые технологии и обмен опытом. Только тушканчеги хитрые, сцуки: типа вы нам планету, мы вам экспансию. Вы нам атмосферу, мы вам хронический гайморит. Мы вам Стену, бу-га-га, а вы вам продразверстку в сжатые сроки.

Благодать типа.

— Эй, Старлей, пиво будешь?!

— Так точно!

— Ну, пей… — Вялая струйка мочи комками впитывается в рассыпанный по земле цемент.

Пить так пить. Если Родина прикажет, кто же Родине откажет?

Стена у блокпоста бригады ОсНаза по утренней сводке что-то около двух кэмэ высотой, микроны засуньте себе и проверните. Нижние слои, метров двести примерно, сплошь гранит и базальт, пласты нержавейки и кирпичная кладка. Титан еще, стронций разный, уран-плутоний, ну, по мелочам, от которых счетчик Гейгера ругается, а грифы выводят безглазых цыплят. Там, где кирпичи, это ВКС расстарались. Согласно официальной версии, Стена есть производное от гения людского разума. Смутно верится, что гениям делать было нечего, столько урана переводить. Это ж ядерных ракет малой (не говоря уже о средней) дальности можно было пару тысяч наклепать! И аста ла виста, тушканчеги, гоу хоум!

Старлей уверен: Стена — дело рук (манипуляторов, щупальцев) пришельцев. Люди ни в чем не виноваты.

Звезды — как на погонах генерала: сплошной крупняк, небо чистое-чистое. Взгляд привычно игнорирует рекламные голограммы, что транслирует вышка, смонтированная по соседству неделю назад. Ну, блин, не жалко бабла пиарщикам: пройдет пару дней, максимум десять, и вышку смоет застройка, ибо Стена — явление отнюдь не статичное. Старлей жадно курит, схватив сигарету тремя пальцами и кусая фильтр так, чтоб не намочить губами. Старлей разрешает себе расслабиться: иногда есть резон стравить пар и побыть человеком. Пока никто не видит.

Бля-а-ааа, аж слезы на щеках. Ёлы, надежд-то было сколько, а? Не жизнь, а сплошная вера в будущее. Мы — лучше! Мы — передовой отряд Вселенной! Мы — обуздали атом, вакуум и плоскостопие! Нам — черные дыры по причинное место!

Надежды — это хорошо. А реальность вокруг еще лучше. Особенно когда тебя берут в три ночи, вытряхнув из теплой постели и двинув прикладом в череп.

— Как зовут?! — оч-чень вежливо интересуются, так вежливо, что странно даже.

А ты, не чувствуя подвоха, блеешь что-то вроде:

— Васс-ссс-я-ааа-а, при-яя-ааа-атна-а-аа…

— Познакомиться?

— Да.

И опять прикладом. В пах. Кадету ВКС яйца как плохому танцору.

Идти не можешь, потому по лестничным пролетам катишься. Если докатился с двенадцатого и живой еще, значит, для армии ты уже не допустимая потеря, но почти что воин. Лавочка у входа в подъезд припорошена черным снегом, надутым от танкового завода. Луна в три четверти. А вас пятеро таких пригожих, ничуть не сонных. Сколько есть. Две сломанных руки, одна нога, с ребрами напряг и гематомы ниже пупка — бывает, так надо. Методика воспитательной работы — это не «уд» за поведение в дневнике, это гораздо эффективней. Маму в школу, папу на педсовет? Что вы, пусть работают, не отвлекайте граждан от перевыполнения плана по производству резиновых уплотнителей масленок заднего моста Т-120 «Агрессор».

Пяткам холодно. И не мешало бы посетить отхожее место. Опять же лает саабаачкаа, клыки слюнявит, укусить норовит. Если две недели подряд кормить питбуля навозом тушканчега, пес превратиться в саабаачкуу. Или даже в саааабааачкууу.

— Вы все — жирное вонючее сало! У меня от вас нос заложило, щщщетт! Меня от вас тошнит! — Голос не то чтобы громкий, но резкий, как циркулярка, отхватывающая палец, — а вот не клади.

Ты удивлен: какое сало? Нет у тебя никакого сала, одни только кости, да и те б/у, отбивные такие кости, суповой набор третьей категории.

— Я не сало! — Это рядом кто-то шибко умный нарисовался.

— Да?! Не сало?!. — Голос становится сладким, как сто граммов сахара в стакане кипятка. — Хороший ты мой! Золотой почти! У, ты какой не сало! — И с надеждой: — Еще не сало есть?

Тишина в ответ.

Ты — жирный и вонючий.

От тебя тошнит.

— Звание?

— Старлей!

— Имя?

— Старлей!

— Фамилия отца?!

— Старлей!

Главное, уверенность в собственной правоте. Если спрашивают, сколько будет дважды два, надо четко отвечать: «Старлей!»

Кто сотворил Землю и небо, кто каждый день трахает жену Президента, кто ворует на кухне сырую брюкву, кто самое отстойнешее чмо в пределах Обитаемых Миров, кто дрочит с утра и до вечера, а потом не моет руки?!

— Старлей!

Главное — не сомневаться. Сомнение — путь в дисбат. А дисбат… Никто не знает, что такое дисбат, но все уверены: там нечего делать, там нет ничего, там никто и нигде, там даже не там, а где-то иначе.

А вот если вопрос задан иначе…

— Умрешь за Родину, салага?!

— Так точно!

— Будешь сосать у меня после отбоя?!

— Так точно!

Главное — не ошибиться: если дважды два, то… а если сосать, то…

Возможность выбора.

Демократия.

Трясло — жуть. А еще в кузове пахло газом. Это поначалу. Минут через пятнадцать привык. Все привыкли. И Колька, и Петро, и Дмытрык.

А Степана в кузов не посадили, Степана в БТР взяли. Типа, раз он не сало, то нечего ему с остальными кантоваться: «Первым классом! Пожалуйте в люкс! Джакузи, кондиционер, виски с содовой!»

Кто-то протянул руку, кто-то, ругнувшись, боднул головой в зад. Василий плюхнулся на деревянную лавку. Он никогда не пробовал виски, но точно пиво круче, если под леща. А вот с джакузи Степану повезло. Блин, какого хека тут газом штыняет? И двери плотно закрыты, не проветрить. Зато можно перднуть, никто и не заметит. Мысль эта показалась Ваське оригинальной, и он перднул. И никто не заметил. Все спали.

Васька решил рассказать о содеянном Дмытрыку:

— Дмытрык, а Дмытрык? Прикинь, я перднул! Палюбасу круто! Зацени, а?!

Но Дмытрык не ответил.

Дмытрык умер во сне.

И Колька с Петром за компанию. Газом отравились. Васька не хотел, так получилось. Он остался в кузове один — пердеть и ехать в неизвестность.

Почему он не умер?

Пачку выдул, не заметил даже. На картонке нет логотипа, зато крупно нашлепано черным: «Помните! Курение вызывает рак прямой кишки и ветрянку!» И все равно отличный у тушканчегов табак, вкусный.

Зябко, ветерок, от Стены туман ползет, накроет скоро. Молодым гайморит обеспечен. Вот так всегда: был цивильным челом, даже после учебки и присяги, а только в туман у Стены вляпался, схватил свою порцию глюков — и все, ты другой уже, запахи не волнуют. И ладно бы желтым накрыло, а если сразу зеленкой? Ох, не позавидуешь молодым, сегодня праздник майских трав будет, прячься кто куда.

Сверху звучала музыка. Не с самых вершин, конечно, хотя… Тушканчеги на дечигпондарах зашибись как исполняют, на балалайках еще умеют, на гитарах.

Старлей юркнул в прореху периметра, двинул по спирали по минному полю, прополз под колючкой, прошептал пароль и сунул пару сигарет дежурным вертухаям. Нормально, на месте, какая самоволка, о чем вы?

До заката часа два напряженного веселья и тягот армейской службы. Эхма, неужто продержался?! Сроки-то оговорены заранее, а ночью полеты запрещены.

Нэ кажи гоп, покы нэ пэрэскочив, как говорил Бандеровец, гарантируя поймать Старлея на мизере. В смысле, а вот и комсостав. Ждал, значит, гондон в тельняшке.

Интересуется как бы между прочим:

— Сколько раствора осталось? На сегодня хватит?

— Так точно!

— Ты мне ваньку не валяй, я тебя по-людски спрашиваю. Сколько, говорю, замесов?

— Так точно! — Старлея на фуфло не прокинешь, он малый дрессированный, знает, что и куда. Утром прилетал тушканчег, начадил, скотина ушастая, на троих заказ оформил. Один-то есть со вчера еще — маму во сне звал, прокололся парниша, таких не берут в космонавты. Значит, двоих надо. Потому комсостав и свирепствует — умных ищет.

Но у Старлея справка есть. Фикус им, а не Старлей, он еще послужит Земле!

Визит свой тушканчег нанес еще и в воспитательных целях. Тушканчеги так и норовят передать знания и опыт младшим братьям по разуму. Традиционно комсостав этому процессу не то что бы противится, но всячески потакает. Мол, смотрите, парни, от какой мрази мы защищаем родную планету.

Мразь, стравливая копоть и пар, разместилась на заборе у сортира, где ароматней всего. Чертов гайморит! Жужжали мухи. У Старлея после трех нарядов вне очереди болели пальцы, плечи и спина. О том, что у него есть орган, презрительно именуемый «голова», пришлось забыть еще в учебке. Примерить скафандр, подрегулированный на три размера меньше, ходить в нем сутками, чистить брюкву на кухне и драить толчки — удовольствие своеобразное, комплексное. Тяжело в ученье, говаривал закрепленный майор, зато в бою сдохнуть — радость круче, чем потрахаться, что вам, бабуины, не грозит даже во сне.

В смысле потрахаться.

Не зря же прикладами в пах…

Тушканчег сидел на заборе и ковырял коготками в клыках. Старлей уже видал такое, это представление для молодых: засекли врага, воспылали ненавистью, готовы накинуться и рвать зубами, душить и топтать. Если комсостав разрешит. Короче, бесплатный цирк. Кто клоуны? Вопрос с однозначным ответом. Дрессированные бабуины демонстрируют чудеса гибкости. Жаждут подвига, но подвигу насрать на бабуинов.

Тушканчег кашлял, чесал средний рог и поплевывал на лапки, выглядывающие из-под пятнистого комбеза. В этот момент он был здорово похож на майора из учебки, только втрое мельче и не такой мерзкий.

— День добрый, г-гаспада-а! — проблеял тушканчег.

Рота — рефлекс, ничего не поделаешь — дружно рявкнула:

— Так точно!

Тушканчег протяжно вздохнул, наморщил черный носик, зевнул, мол, скучно-то как, а?! И сказал:

— Г-гаспада-а, вам известно, что мы, тушканчеги, прилетели на вашу планету с единственной целью — сеять разумное, доброе, вечное. То есть, проще говоря и выражаясь доступными терминами, мы прилетели вас поработить. Думаю, гражданам Земли это не совсем нравится?

— Так точно!

— Прискорбно, г-гаспада-а, прискорбно!

Тушканчег сокрушенно качнул уродливым черепом справа налево.

С каждой секундой у комсостава меньше времени, меньше власти. Время работает на Старлея. Завтра его очередь, завтра он покажет всем куда и где. Дождался. Рад? Ну-у… Почему бы и нет? Заслужил.

Присутствие потенциального врага своеобразно воздействовало на молодняк. Парни громко сопели, кулаки сжимались, ноздри трепетали. А Старлей и не помнит уже, чем пахнет от тушканчегов.

— Рота! — Комсостав, чеканя шаг, прогулялся перед строем.

— Так точно!

— Огонь! — рявкнул командир и проворно упал в пыль.

И правильно сделал. Потому как случилось все что угодно, только не огонь. Молодые толком не умеют еще, а те, кто при звании, предпочитают экономить энергию. Зажигать сердца — не мешки ворочать, на сухпае не поискришь. Старлей, к примеру, швырнул стамеску и мастерок. Стамеска, как обычно, угодила в самую левую глазницу тушканчега, а мастерок — в ключицу, туда, где, если верить плакатам по анатомии оккупантов, мышцы встроенного парового котла соединяются с нервными окончаниями турбогенератора. Сослуживцы тоже разнообразием не отличились: кто-то гвоздь-соточку наметил в цель и анкером пожертвовал, что завалялся в кармане случайно, вовсе не для продажи плутоватым закупщикам из Города. А кое-кто и вилку не пожалел.

Кружку.

Зубило.

Молоток.

Тушканчег смиренно встретил металл грудью, брызнула кровь, враг упал, протяжно взвыл, дернулся якобы в агонии и замер, испустив струю пара. Молодняк с отвращением скривил морды. Сталей пожалел, что швырнул стамеску. Хорошая была, натовская, не факт, что новую выдадут такую же. Небось сольют китайский ширпотреб, а то и вьетнамский.

Комсостав, отряхнув пыль, выпрямился:

— Бойцы, довольны столкновением с вероятным противником?!

— Так точно!

— Вольно. Разойдись. Это… Старлей… стой… ко мне…

— Так точно! — Старлей всегда готов к труду и обороне.

— Убери эту дрянь… ну, ты знаешь…

Старлей знал. Не впервой.

В учебке было хорошо.

Редко, но хорошо.

Чаще — плохо. То есть нормально, обычно. Подъемы среди ночи, зарядки от электросети, потом точечные удары по ростовым мишеням тушканчегов. За один выброс организм теряет сто граммов полуживого веса. Организм еще зовут Васькой, он сам и зовет, мысленно, когда никто не слышит.

Щиты, плакаты вдоль бордюра, белая краска линий на асфальте. Флюгер локационной станции, ржавый пучок антенн. Трансформаторная будка: «Осторожно! Высокое напряжение!» И танцы под музыку: сиплое дыхание — аккомпанемент, покачивание камуфлированных тел — изысканные па. Это есть утреннее построение, продолжение вечернего развода. Как вчера перед отбоем равняйсь-смирно, так до сих пор и…

— Эй, салаги, кто скажет, что такое ВКС?!

Строй не дышит. Даже. Говорить вообще напряг.

— Товарищ майор, разрешите обратиться? — прошелестело едва слышно.

— О! Приятная неожиданность… Ну дык… Умный, да? Обращайся.

— ВКС — это аббревиатура. Военно-Космические Силы. Элитные войска! Надежда планеты!

— Да? О как! У кого-нибудь есть иная трактовка? Нет? Молодые люди, я развею ваши заблуждения. На склад за ломами и лопатами. Траншею мне отсюда и до солнечного послезавтра. Пить нельзя, жрать червей запрещаю. ВКС — это Военно-Космический Стройбат. Выполнять была команда!!

Километрах в двух от периметра натужно ухал АГС — развлекались «дедушки» в краповых беретах. ОсНаз не жалеет боеприпасов, особенно по обкурке.

Старлей заметил, что подобные звуки благотворно влияют на психику начальства. Вот и нынешнего комсостава чуток попустило, хоть он еще и продолжает огрызаться. Никак не может смириться, подонок. Тушканчега решил поразить дисциплиной и выслугой лет. Напоследок, ага, дембельский аккорд. А заодно и Старлею подлить скипидару в промежность. Два в одном — это всегда приятно.

— Нет, ты скажи, сколько замесов?

— Так точно!

Вчера привозили туристов. Подрастающее поколение, где только таких дебилов выращивают? Все туристы, будь они хоть америкосами, хоть пенсионерами, есть подрастающее поколение, на большее не тянут. Вот бы кого… н-да… У некоторых все впереди, успеют куснуть очкового змея. Это же так занимательно: экскурсия в колонну по двое, прыжок на месте — пять лет с конфискацией. Парочка, толстый парнишка и девица в веснушках, тормознули у позиции Старлея. Он как раз отлив расчищал, ну, то место, где комсостав изволил цемент оросить. Солнышко вовсю жарило, потно было, благостно. Мол, не зря живешь, братан, но во имя.

— Слышь, Венька, а чего он такой чмошный?

— Сама и спроси, Ирочка, а меня доставать не надо, у меня нога болит.

— Слышь, воин, а чего ты такой чмошный? Мож, тебе закурить дать?

— Так точно! — привычно заскулил Старлей, но хлопчик и его потаскушка, сволочи цивильные, рассмеялись и убежали. Сигарету не дали. Подумаешь…

Ничего, всему свое время.

Время чистить отлив и разбрасывать камни.

Камни разбрасывали вчера. Сегодня — сбор, сортировка, катание квадратного. Недавно ломами лужи вычерпывали, завтра предстоит зубными щетками утилизаторы биоотходов до блеска начищать, послезавтра — водить дембельские звездолеты к светлому будущему, тому, где человечество — передовой отряд вселенной и обуздало атом. В программе также покраска гуашью травы у КПП (осторожней, бабуины, не повредите муравьев!), очередная трехдневная диета без воды и червяков и, конечно, просмотр кинофильма о том, как доблестные земные космодесантники громят аулы тушканчегов на далекой-далекой планете — малой кровью на чужой территории, как любит говорить майор. Насчет чужой вопросов нет, насчет малой есть сомнения.

За неделю в учебке Васька (он все реже называет себя так) научился перегрызать колючую проволоку и пальцем сверлить дыры в бетоне. Через две он умел зажигать взглядом огонь в сердцах врагов и бензобаках сухопутной и воздушной бронетехники. Через три — спать на ходу, без запинки отвечая на вопросы и проталкивая нечто, смутно напоминающее жранину, в пищевод. Если жранина сопротивлялась и квакала, ее следовало задушить гортанью и все равно проглотить. И не просыпаться!

Когда в пополнении обнаруживались умные, жратва становилась разнообразнее или вообще становилась хоть какая-то. Лучше что-то, чем вообще трое суток пусто. При виде умников у Васьки теперь срабатывал условный рефлекс: текла слюна, урчало в животе.

А еще майор регулярно хвалил Ваську. Особенно ласковым он бывал после отбоя.

Потому Васька ничуть не удивился, когда майор предложил:

— Хочешь справку о том, что ты идиот? Наследственный?

Васька не шибко-то и знал, чего хочет. Он, конечно, не прочь спрятать тельце под фонарем блэкфайтера, опутать себя дродами и нейроразъемами, залить личку-психопрофиль в гель управления, расслабиться в комбикресле и стартануть в стратосферу, после чего подобно баллистику скользнуть вдоль пустоты, чтоб, выйдя в заданный район, резко спикировать и слить напалм на Стену.

И по возможности жахнуть термоядером.

Или хотя бы пощупать пулеметными очередями.

А потом резко, выворачивая «бочку», уйти вверх — прощай, Земля! — довериться компу, впасть в криоспячку, вовремя отмерзнуть, выхлебать положенную трехсотграммовку саке и рухнуть из поднебесья пылающим метеоритом — да прям в рассадник тушканчегов, как в том фильме, что показывают каждый понедельник, вторник, среду и четверг, пятницу и субботу. А потом еще в воскресенье повторяют, чтоб не расслаблялись.

Этого хотят все парни Земли.

Правда?

Но майор интересуется какой-то справкой. Вчера Ваське внятно (промежность до сих пор болит) объяснили, что отныне на любые вопросы, заявки и пожелания от него требуется один ответ:

— Так точно!

Майор доволен:

— Я думаю, мой мальчик, из того сброда, что ныне тусуется в учебке, отдыхая от производства, сферы услуг и прочих занимательных должностей, ты один можешь сделать полезное дело. Оказать посильную помощь своему командиру. Ты знаешь какую. У тебя отлично получится. Готовься. А я пока возьму иглу, нитки и гуашь, что осталась после покраски травы у КПП.

— Так точно!

— Что меня радует, так это твоя обворожительная немногословность.

Командир набил на плече Старлея татуировку — выхлоп стартующего блэкфайтера и простенький череп. Взамен Старлей оказал посильную помощь.

— Думаешь, на вообще я эту хрень тебе набил?

— Так точно! — От помощи болела спина: в момент наивысшего наслаждения у майора точно прорезались когти, блин.

Мерцал ночник, усатая бабочка фанатично атаковала абажур. Вычищая резцами из-под маникюра кровь и сплевывая в прикроватную тень — у военного все должно быть идеально, — майор обосновал:

— Правильно мыслишь, воин. Это не просто татуха перед девочками хвастать, на топчане бока отлеживая. Это твой диагноз. Идиот ты, генетически проверенный. То есть наследственный. Все, пошел на…

Утром Старлей отбыл в регулярные войска.

К Стене.

Выпустив положенную порцию тепловых ракет, вертушки сели на пустырь за казармой. Три штуки сразу: Ми-8, «крокодил» и натовский «апач». Тут ведь вояки обитают, а не колхозники в тужурках, мешки с цементом надо таскать так, чтоб за подвески НУРов цеплялись. У пилотов на бритых черепах компьютерные шлемы впритирку, аж завидно — аккуратные такие головки, ровненькие. Говорят, их специально под шлемы обтесывают. Врут стопудово.

Старлей, кстати, в часть на «восьмерке» прилетел. Всю дорогу он и еще десяток таких же перепуганных мальчишек, грязных, уставших от собственной вони и страха, слушали всхлипы забытого еще в эпоху мамонтов придурка, на инглише предлагающего девице примчаться на свет его огня… динамики вибрировали, в черепе не помещалась боль…

Вроде и недавно было.

А будто — жизнь прошла.

— Ну, как у вас? Жить можно? — У пилота три звездочки на погонах. Свой чел. Можно в принципе по-людски поговорить. Но нельзя. Поставлена задача: убрать эту дрянь.

Эта дрянь — труп тушканчега — взвалена на плечо. Не то чтоб тяжело, но и легкой ношу назвать противоестественно. Опять же инструмент (стамеску в частности) выковырять не получилось: крепко засел металл, хоть ножом поддевай, хоть пилой режь. Молодежь, из неверующих, попробовала — вот и нож у врага из-под ребер торчит, и пила виднеется там, где у людей филейная часть расположена.

— Ну чо, салаги, типа расслабляемся, на?! Когда Родина в опасности ежесекундно…

И тут комсостав выследил. Небось из поля зрения не выпускал вообще. Бдит, сцука, неустанно. А значит, в выборе достойного ответа сомнений нет и быть не может:

— Так точно!

— Тебе какая задача поставлена?!

— Старлей!

— ШО?!!

— Так точно!

— Тьфу ты… Выполнять, на!

Старлей проворно засеменил вдоль цепочки бойцов, разгружающих «апач»: серая цементная пыль на худых торсах, белые зубы в прорехах распахнутых ртов. На труп тушканчега не обращали внимания. И так покуражились, попинали мертвую скотинку, дружно удивившись, что молоток из проломленной черепушки не вытаскивается, да и разбежались нести службу, укреплять оборонные рубежи землян.

На сей раз по брусчатке у КПП Старлей вышагивал во весь рост, почти что гордо. Мол, не в самоволку выгребаю, но исполняю приказ. Пароли, явки, куда прешь… Все вопросы к комсоставу. Правда, сигарету хлопцам слить все равно надо, а то и две — за гордость. Или — за наглость. Пошакалить в карманах тушканчега, изъять и слить. Мародерство, ёлы, наказуемо, но везде люди, везде понимают, когда приспичит.

Стена возвышалась. В смысле, тянулась к небесам. Завтра, Старлей уверен, в сводке нашлепают не менее трех кэмэ. Правда, молодняку после зеленки все десять померещатся, и свет в конце туннеля, и досрочное окончание войны с оккупантами…

Старлей пронес тушканчега через минное поле, протолкал в дыру в бетонном заборе, окружающем овраг, толкнул со склона, а сам пошел по тропинке. Спустившись вниз, в кусты сирени, обнаружил, что пришелец ожил (быстро, ёлы!), сидит себе и болтает из стороны в сторону головой.

— А, тварь ушастая, регенерировал?! — поздоровался Старлей.

Он был чуточку зол на инопланетянина: пока нес труп, заляпал обрезанную по плечи тельняшку хлипкой оранжевой дрянью, заменяющей тушканчегам то ли кровь, то ли мозги, а может, экскременты. Одним пятном меньше, десятком больше — без разницы. Только вот дрянь эта пахнет специфически. Старлею фиолетово, гайморит, а вот молодняк реагирует на такие ароматы болезненно — могут и в бетон закатать. Ночевать в казарму Старлей не пойдет, потому как стремно, он не самоубийца. Туман еще…

Нет уж, нет уж, на фиг, на фиг.

— Надоели вы мне. Я к вам сколько уже прилетаю, а вы меня убиваете и убиваете, убиваете и убиваете… — заныл тушканчик, медленно, но уверенно восстанавливая двигательные функции.

— Ты ж все равно не умираешь, тварь ушастая. Вот бы тебя в натуре грохнуть. — Старлей трижды пожалел, что не проверил карманы пришельца по пути. Теперь уж поздно. И рискованно.

Словно угадав ход мыслей Старлея, тушканчег принялся разминать шипастый хвост, свитый из хрящей, оптоволокна и силикона. Острые шипы — из титана.

— Не, ну нормально, а?! Мы им разумное, доброе, вечное, а они нам… эх!.. — Тушканчег сокрушенно покачал уродливым черепом справа налево. — Три ящика свиной тушенки притащил, а они — в натуре грохнуть. Все вы, гуманоиды белковые, — фуфлыжники неблагодарные!

— По ящику за чела?! — Глаза Старлея похотливо блеснули. При таком раскладе не западло проигнорировать оскорбление. — По ящику, да?! Неслабо!

— В самый раз, нынче курс такой. Так что усиленно выявляйте, всех возьмем. Курить будешь?

— Буду.

Тушканчег протянул мятую пачку:

— Оставь себе.

Старлей и не думал возвращать.

— Слышь, тварь ушастая, а на фига вам наши умники?

Тушканчег подергал стамеску, извлечь не смог, цокнул языком:

— Это вообще-то тайна.

— Да ладно тебе…

— Ну, уговорил, расскажу. Представляешь, все ваши умные люди — это тушканчеги. А мы своих в беде не оставляем! Вся ваша армия — беда!

— Чего?!

— Того. Умники в армии, все до единого, — тушканчеги! Разведчики наши, глубоко ассимилированные среди людей для сбора сведений о доминирующем виде планеты, чтоб потом на основе этой инфы можно было просто и безболезненно вас поработить. Причем разведчики так ассимилировались, что уже не помнят, кто они и откуда. Прям как люди вообще.

Старлей затянулся, скривил губы.

— Я дрессированный, меня на просто так не кинешь. Это что же получается? Ты, тварь ушастая, паришь мне, что друг мой Степан, с которым призывался я в одну ночь из одного подъезда, какой-то сраный, на, тушканчег?!

Пришелец развел лапками:

— Высокий, худощавый? Шрамик на лбу, над бровью, почти незаметный? Родинка еще на жопе то ли пимпочкой, то ли сердечком? И ругается так странно, сейчас вспомню… А! Вот так ругается: «Бля буду фунтик ебливый!» Да? Ну извини, брат…

— Мне тушканчег не брат! — громко заявил Старлей на случай, если беседу подслушивают. — Давить вас, тварей ушастых, надо! Напалмом жечь вместе со Стеной, фак ее фундамент!

— Стена, да… Стена… — Тушканчег мечтательно закатил немногие уцелевшие глаза. — Наша родная планета — сплошная Стена, ничего нет, кроме Стены! Никаких рек, океанов, оврагов этих ваших… И вот, представляешь, по весне, когда на колючей проволоке цветут растяжки противопехотных мин, а закаты полыхают нежно-розовым заревом мусоросжигательных заводов…

Хрустнула ветка.

Старлей тут же рухнул в кучу строительного хлама, схватил кусок арматуры и откатился к чахлому, сплошь в радужных пятнах бензина, ручью.

Тушканчег среагировал быстрее. Что-то чвякнуло, хряпнуло, сверкнула молния — с кустов метрах в десяти от пришельца осыпалась листва. С полусекундной задержкой опали ветки, обнажив комсостава в компании троих умников, скованных длиннозвенной оцинкованной цепью.

— Метр цепи два евро! — Комсостав сделал вид, что ничего из ряда вон не случилось, что противник каждый день расстреливает его из оружия неизвестной марки и принципа действия. — На цепь я самолично потратился! Надо бы компенсировать…

Тушканчег презрительно хмыкнул, что-то пробурчал в ответ и, вжикнув катушкой, выпустил хвост на максимальную длину. Втянул шипы. Обхватил оптоволокном и силиконом безразличную ко всему троицу, нежно так, по-родственному, и — пыхнуло пламя! — взмыл в атмосферу, которая, кстати, была уже не ахти из-за тумана. Три тела на буксире. Сложная конструкция на мгновение зависла в воздухе над бойцами ВКС, после чего шумно стартовала к высотам Стены.

— Скатертью дорога, ур-роды! — процедил комсостав.

Старлей воздержался от комментариев. Он принялся шарить в обломках кирпича, отгребая в сторону битую черепицу и рулоны ржавой жести.

— Чего ищешь? — спросил комсостав.

Старлей подумал и решил проигнорировать устав. Стандартный набор из двух фраз не уместен, когда речь идет о высококалорийной жратве.

— Тушенку. Три ящика. Тварь ушастая сказал: по ящику за рыло…

— А. Ну-ну. Ищи. А чего? Вдруг… чудеса случаются, мало ли… — хмыкнул комсостав, сорвал травинку и воткнул в кариес нижних резцов.

Старлей тут же сообразил, что старается напрасно.

— Тушенку куда дел, гад?!

— Время не вышло, а ты борзеешь… Нэ кажи гоп… Рано, воин, рано…

— В самый раз. Тушенка где?!

— Поделишься?

— А то. Готовься: и пивка ты у меня попьешь, и отлив почистишь! — Старлей скорчил зверскую рожу, напряг желваки.

— Поделишься? — Комсостава было не пронять.

Старлей нехотя кивнул:

— Ага, бля, куда ж без тебя, халявщик.

— Чья бы рычала… Я ж водочкой угощу, повышение у тебя все-таки. Сколько можно это саке пить, а? Мне закупщики городские подогнали, спасибо вертолетчикам. Бартер — тонна омедненных гвоздей на ящик бухла. Мотай на ус, пригодится. Мне когда предыдущий комсостав — он потом умным оказался, на тушенку поменяли, — он мне должность сдавал и все подробно раскинул, куда и как армейская система действует. Живи сам, а другие потом поживут. В свое время. Ротация кадров — великое изобретение… э-э… людского разума…

Двинули к блокпосту.

У КПП на требование выделить сигарету, а лучше две Старлей оскалился, как сорвавшаяся с троса саабаачкаа, и послал вымогателей на. Вымогатели, открыв рты, на секунду замешкались, после чего исчезли в караулке и больше не маячили.

— Накатим?

— Закусим?

— Значит, и накатим, и закусим!

За дверями склада противогазов коптила лампада — нитка, подсолнечное масло, консервная банка, на алой этикетке желтые буквы: «Килька в томате». Источник света установили на ящике, накрытом куском полиэтилена. Замусоленные карты слоились и липли к пальцам, не желая раскрывать секрет своего достоинства — король или валет?

А может, дама?

Играли в преф на сигареты. Конечно, с третьим «болваном» не по кайфу, но все-таки.

— Ты к Федору из второго взвода присмотрись и к Азамату. Джон, этот боров натовский, доверия не внушает. Вот помяни мое слово, паря, скоро проявятся они, умники херовы!.. — Комсостава скрипнул щетиной подбородка. — Шесть пик. Ты мне тогда баночку тушенки выдели, а? За наводку?

— Умники, да уж. То есть тушканчеги? Вист. — Старлей принципиально игнорировал продовольственные намеки.

— А какая, на, разница? Лишь бы твари ушастые тушенку в обмен давали. Да побольше. Жрать-то хочется!

Старлей кивнул: и то верно, никакой и хочется. Завтра он проснется похмельный, и все будут называть его комсоставом. За глаза. А в лицо — орать: «Так точно!» Но это завтра. А сейчас пора баиньки.

В замочную скважину сочилась струйка зеленого тумана.

— Надоело. Все равно я выиграл. Заранее. Есть возражения? Нет? Ну и чудно.

Старлей откинулся к стене, поднял воротник и просунул пальцы в рукава драного камуфляжа. И тут же засопел, открыв рот.

Как обычно, снилось серебро трех лун и зарево пылающего мусора.

Родина. Стена размером с планету.