Вернись в прошлое и убей его

Александр Шабанов, 2020

Страшная пандемия будущего: рак стал заразным и грозит убить в том числе дочь главного героя. Чтобы поддерживать в ней жизнь, он идёт на преступление, но его ловят. Следственные органы ставят героя перед выбором: или он идёт на научный эксперимент по преображению прошлого с помощью машины времени, или его аннигилируют, то есть уничтожат по приговору суда. Теперь у героя только один шанс: вернуться в прошлое, в 21 век, и самому уничтожить того, чьи действия когда-то привели к мировой беде. Катастрофу вызвало то, что некий учёный продал научные образцы лекарства неумелым конкурентам, из-за чего недолеченный коронавирус COVID-19 оказался непобежденным, вызвав необратимые генетические последствия, и рак стал инфекцией.

Вошёл в автобус, как:

— Ваш электронный чип? — в ответ на требование молча подставляю лоб кондуктору. Чипофиксатор в его руке раздумывает и, немного подмигнув красным, загорается зелёным.

Опять пронесло. Автобус на гравитационной подушке взмывает над дорожной частью и, помедлив, поднимается, возносясь поверх машин и медленно набирая скорость. Меня не высадили!

Секрет в том, что у меня в воротнике под подбородком сильный магнит с особой хакерской программой. Купил на блошином рынке. Васька-программист не подвёл, хотя и пришлось отдать четвёртую часть зарплаты. Так что теперь я худо-бедно, несмотря на вшитый государством в голову чип, но катаюсь бесплатно и обманываю муниципальное хозяйство.

С недавних пор на меня наложен государственный долг самоизоляции, то есть общественный транспорт для меня запрещён. Ведь я генетически заразный. Государство обязало меня максимально изолироваться от остальных незаразных граждан. Я должен передвигаться своим ходом: или пешком, или на личном транспорте, да хоть велосипеде. Я — ходячая зараза. Но велосипеда или машины у меня нет, как, впрочем, и денег — во всяком случае, не на поддержку чужих велосипедных бизнесов и кар-шеринга.

Ко всем прочим бедам, охватившим наше государство в виде неэпидемной эпидемии, я, в добавок ко всему, ещё нахожусь под следствием. За промышленный шпионаж и продажу гостайны врагам родины, за что полагается высшая мера наказания без права обжалования. А я сейчас еду из следственного комитета. В голове невольно прокручивается только что состоявшаяся беседа со следователем.

— Вот, ознакомьтесь, — передо мной ложится прозрачный плашнетник, в котором тут же загорается светло-зелёными буквами на чёрном фоне текст, перемежающийся видеовставками.

— Умышленно увёл параметр 112 и передал секретную часть программы в пользу компании Zed, каковая компания принадлежит к государству злейших врагов нашей родины, — слышу, и у меня начинают предательски дрожать пальцы.

Демонстрация сверхспособностей следственного комитета продолжается. В углу под потолком загорается медуза, то есть видеоэкран большой мощности. Камера ночного видения показывает силуэт, подкрадывающийся к компьютеру, потом крупным планом возникает кнопка «Старт», и расплывающийся, но тут же фиксирующийся палец, помедлив, нажимает на кнопку.

— Узнаёте? Признаёте ли? Это ваша рука? Ваш палец? — спрашивает следователь.

Молчу.

— Ну, как хотите. Термоотпечатки мы всё равно сняли. Так же, как и ваша тепловая голограмма совпадает с зафиксированной датчиками.

После канцелярских подробностей звучит:

— По совокупности совершенных деяний вы подлежите аннигиляции, — слышу голос следователя, и меня пробивает холодный пот. Служака внимательно смотрит и привычно улыбается:

— Подумайте пока на досуге. Завтра у меня к вам будет ещё один разговор. А сейчас можете идти.

Очухиваюсь от окатившего меня чужого запаха, то ли изо рта, а то ли от тела. Я — по-прежнему в автобусе, выныриваю из воспоминаний разговора, состоявшегося пару часов назад. Общественный транспорт остаётся верен себе, меня кто-то грубо толкает в плечо:

–Встал в проходе. Пройти не даёт, — толстая тётка с сумками, полными пространственных спектрограмм биткоинов, тежело дыша, протискивается в отворившуюся дверь остановившегося на остановке автобуса. Есть же люди, верящие в эту надуваловку, хотя биткоин-майнинг ничем не отличается от казино, где игроки нужны как тупая биомасса для выкачивания у них денег из карманов.

Если бы убежать от следователя, от всего этого говна, но я не могу. Не только потому, что в цифровом государстве чипец хрен куда убежит, а мы все здесь чипцы. Государственного контрольрегистратора не проведёшь, не обманешь, это не в автобусе надуть муниципальную дигитал-дешевку чипофиксатора и проехать зайцем, государственный регистратор вместе со своей командой специалистов видит нас всех со спутников и шныряющих надо всем государством дронов, супердорогой системой обозревая наши перемещения через тепловые голограммы, автоматически посылаемые чипами у нас в головах. Но дело, как я сказал, не в этом.

У меня есть одна маленькая, большая тайна. И именно ради неё я сейчас и еду. И именно из-за неё я и пошёл на преступление. Мне нужны деньги. Много денег. Ведь у меня есть то, о чём никто не знает. У меня есть дочь. И она смертельно больна.

А я — я принадлежу к генетически нецелесообразному материалу. И, похоже, меня точно аннигилируют. Превращусь в этот серый, гадкий воздух вокруг в душном городе, небо над небоскрёбами, которое похоже на голубое брюхо змеи. Люди из моей страты не имеют право иметь детей. Да я, собственно говоря, и бездетный. Потому что мне удалось обмануть систему. Потому что официально у меня никого нет. А чего не видит система, того и нет.