Преемник. За Кремлёвской стеной

Александр Черенов

Бремя власти – это, пожалуй, единственное, что никто не рвётся снимать с плеч. Со своих, разумеется. Даже когда уходить надо, каждому хочется уйти так, чтобы остаться. Но не всегда удаётся перехитрить судьбу. Иногда «назначенный в подкидные дурачки» не хочет играть по правилам. Об одном из таких исключений – эта повесть. Повесть на вечно актуальную для «демократической» России тему: о сменяемости… Вернее: несменяемости власти. Ведь так не хочется «слезать с трона»!

Глава вторая

«Что же делать?»

Мысль о будущем уже не покидала Президента. Даже тогда, когда он обряжался в Главнокомандующего или старался придать своей тщедушной фигуре несвойственную ей монументальность.

Ну, вот не хочется слезать «обратно на землю» — и что с этим поделаешь?! Это ж столько возможностей… порадеть о народе, побыть в гуще! Хотя бы в плане: «Где двое или трое собрались во имя мое — там и я с ними!» Но обожание — не главное. Главное — служение народу… своему. Семье, например. И даже — в широком смысле: команде. Капиталу.

А о привилегиях как-то и не задумываешься. Потому что вся жизнь — одна сплошная привилегия… служить народу. Упомянутому выше. Конечно, история знает примеры эксцессов. То есть, неправильного понимания «служения народу». Вон, некоторые властители не оставили своим наследникам ничего, кроме нательного белья. Говорят, такими были Робеспьер и Марат, Ленин и Сталин, Мао и Дэн. А ещё — Хо Ши-мин, Энвер Ходжа, Георгий Димитров. Эти люди почему-то довольствовались одной властью. Эгоисты! Надо же и о людях думать: о семье, об окружении!

Президент решительно осуждал такой упрощённый подход к «содержанию» трона. Нательное бельё в качестве наследственной массы он полагал не только перегибом, но даже извращением! Аномалией, недостойной современного руководителя! Тем более что история содержит примеры и другого плана. Примеры товарищей, которым малое никогда не заслоняло большого. То есть, все другие — себя. Например, Юлий Цезарь, Красс, Наполеон, другие ответственные товарищи.

Президент был гармонично развитой личностью, почему и сочетал в себе «достоинства» обеих этих категорий. Трудно даже сказать, что стояло для него на первом месте: он ведь был современным руководителем Не каким-нибудь, там, Робеспьером — не говоря уже о Сталине! Поэтому, в отличие от них, и мыслил он масштабно. Он умел заглядывать в день завтрашний, и за общим не терять из виду личного. Своего. То есть, как и положено заботливому руководителю, за массой видел человека. Себя.

Вот почему мысли его не расходились со словом, а слово — с делом. Работая вначале «управляющим Россией», а затем, будучи «произведён в вожди» — по стажу и на безальтернативной основе — он «заглядывал», «не терял» и «видел». Правда, делал это достаточно тонко, чтобы не дискредитировать и без того условного родства с народом.

По этой причине о его счетах в банках на известных своей оффшорностью островах знали считанные единицы. Превышение лимита осведомлённых немедленно корректировалось. Так же, как и в случае с его долями в уставных капиталах фирм, которые были отобраны у «неправильных олигархов» и переданы «народу». (Перечень «народа» см. выше). «Народом» числился и сам Президент.

Будучи «землянином с небес», Президент упорно искал выход, который сочетал бы в себе и функции входа. Положение было серьёзным: оставаться нужно — и оставаться нельзя. Дилемма — и на её решение не более полутора лет. Предложенные варианты, по причине несъедобности, «пошли в нафталин». Требовались свежие идеи — а они, как раз, и не находились.

К концу третьего года «от второго пришествия» Президент всё ещё продолжал интриговать. Но один «пробный шар» выкатить удалось. Журналисты тут же «поймали» его — и подали как начало операции. Даже название дали: «Преемник».

Не отрекаясь от идеи третьего срока, Президент двинул на мозги обывателя. В плане разведки боем. Для этого он решил задействовать «резерв». В лице старого дружка ещё по временам совместной службы в КГБ…

— Проходи-проходи!

С люльки не умеющий улыбаться, Президент старательно

растягивал губы. Зато «дружок» улыбался за двоих. Правда, улыбка эта была несколько… специфического характера: застенчивая, простецкая — и даже глуповатая. Она словно «выдавала на гора» всё содержимое производителя.

— Садись, дружище!

«Дружище» присел на краешек стула. Что в нём всегда нравилось начальникам — так это его поразительное чутьё места. Он всегда знал, сколько квадратных сантиметров и в каком именно месте «гостевого» стула следует занимать его седалищу.

Уставившись глазами в столешницу, Президент начал усиленно «разглядывать» гостя. Это было одной из самых примечательных черт его личности: никогда не смотреть собеседнику в глаза. Сколько ни билось над его взглядом гэбэшное начальство — всё без толку! А ведь подобный «уклонизм» считался «профдефектом» и мог серьёзно повредить карьере.

Не зря же Никита Сергеич когда-то цитировал Иосифа Виссарионыча, который якобы говорил: «Что-то у Вас сегодня глаза бегают?» — и судьба обладателя бегающих глаз была решена. Якобы.

Не понимало начальство всех выгод «отсутствующего» взгляда. Ведь ещё Остап Бендер говорил, что человек больше всего боится непонятного. А что может быть непонятнее того, чего нет? Это сразу обезоруживало собеседника. Но, чтобы не злить начальство, а заодно не искушать судьбу, будущий президент нашёл выход из положения. Убегающим глазам он научился придавать характер потупленного взора, а к нему в качестве «гарнира» «подавал» якобы застенчивую «улыбку». Начальству это, ужас, как нравилось: это же надо так квалифицированно робеть!

В отличие от Президента, его друг никогда не прятал глаз. Ему нечего было скрывать от собеседника. Поэтому они всегда были строго перпендикулярны объекту. Можно сказать, распахнуты навстречу. Другу или врагу. Обезоруживая и тех, и других. При этом он не притворялся: таким и был. Недаром же университетские дружки в шутку дразнили его «Симплициссимус». «Наипростейший», в переводе с латыни.

Но, кто знает: может, именно благодаря этому у него никогда не было врагов. И в ГБ его ценили выше, чем сегодняшнего Президента: он ни разу «не провалился». В отличие от дружка, который, не потянув на нелегала, в конце концов, «опустился» до легального резидента, а потом и вовсе «дошёл» до «отдела аналитической разведки». Так в ГБ называли одинокий стол в архиве «по коридору, в конце, напротив туалета», куда ссылали совсем уж безнадёжных товарищей. Да и на одну «звёздочку» у дружка было больше: полковник.

— Ну, как работается?

Улыбка гостя вышла далеко «за ограничители».

— Слава Богу: работаем!

По правде говоря, славить нужно было не Бога, а Президента.

Именно он, ещё будучи главой ФСБ, вспомнил дружка и предложил ему место своего зама. Да и, став Президентом, не забыл. По части милостей.

— Проблемы?

— Шутишь?!

Наедине они были «на ты»: памятуя о «дворовом прошлом», так пожелал сам Президент. Уж очень его стало утомлять чинопочитание окружающих: ну, не с кем же словом перемолвиться. Особенно матерным. Не успеешь кого-то окликнуть, как он тебе: «Да здравствует президент!»

— Всё — «о`кей»!

— Рад за тебя… И за себя.

Президент забарабанил пальцами по роскошной столешнице. Расшифровать паузу не взялся бы ни один психолог: настолько «выразительным» было лицо Президента.

— Скажи: как ты оцениваешь ситуацию?

— В мире?

— Ну, и в мире тоже…

Гость пожал плечами.

— «Замирение по всей земле?» — «расшифровал» Президент.

–???

— Ну, это — из Островского. Александра Николаича.

— Не читал.

И гость улыбнулся так широко, так открыто, что «уязвлять» его не повернулся бы язык и у записного «жала».

— Ну, а если «углубить»?

Гость вздохнул: «на глубине» с воздухом были проблемы.

— Запад продолжает активно с нами «дружить»: вчера ещё трёх «посланцев дружбы» «споймали»… С поличным… Ну, а тут… Многие удивляются твоему выбору премьера. Говорят: «Откуда он его выкопал?»

Гость сходу оправдал надежды. Мало того, что не изменил фирменному простодушию, так ещё и сам повернул разговор в нужную сторону. Неумышленно, конечно.

— Удивляются, говоришь?

Президент изнасиловал себя — но так и не смог улыбнуться.

— Зря: премьер — мужик правильный. Без «мух» и «тараканов». Ему лишь надо помочь… сориентироваться… Поддержать… Наладить дружную работу…

— Правильно! — Министр улыбнулся за себя и «за того парня».

В смысле: за этого. За Президента. — И я — того же мнения!

Министр не лгал и не льстил: он всегда был одного мнения с начальством. В духе лозунга «Народ и партия — едины!»

— Значит, согласен?

— Не понял?

Этого Министр мог бы не говорить: за него всё уже сказало лицо.

Улыбка ещё продолжала висеть на лице гостя, но уже потускневшей, словно отключённой от источника питания.

— Стать Первым заместителем Председателя Правительства?

Президент нарочно дал полное официальное наименование должности — без этого журналистского «вице-премьера». Заместитель Председателя Правительства, тем более, Первый — это совсем не то, что какой-то, там, задрипанный вице-премьер!

Несколько мгновений гость честно хлопал глазами.

— Я?!

— Ну, да. Справишься?

Лоб гостя добросовестно поработал гармошкой.

— А что: и боги — в горшки… так сказать… Справлюсь!

Президент опять попытался улыбнуться. Получилось «не очень», но это — тот редкий случай, когда важен не результат, а намерение.

— Ну, вот и договорились. Сдавай дела: дня хватит?..

Так как сдавать было нечего — по причине отсутствия дел — гость не стал тянуть с ответом.

— Тогда завтра я тебя представляю Кабинету…

Президент остался доволен смотринами: друг «не подкачал». То есть, не «оказался вдруг». Соответствие репутации было стопроцентным. Пока, во всяком случае. Вот такого можно было сажать и в кресло Президента. Требовалось лишь проверить реакцию «общественности».

«Общественность» среагировала, как ей и полагалась: разговорами о «преемнике». Первый Из Вице — или просто Первый Из — стал героем дня. Дней на тридцать. Всё это время он старательно одаривал окружающую среду фирменной глуповатой улыбкой. Но спустя месяц в этой улыбке вдруг начали проклёвываться незнакомые компоненты. Появились какие-то «потуги» на значительность. Первый Из научился «понимающе» кивать головой, замещать улыбку усмешкой, и с учёным видом излагать азбучные истины. Так, словно это он их открыл миру.

По всему чувствовалось: дружку понравилось гарцевать. Он вошёл в роль — и не собирался возвращаться. А тут ещё телевизионщики, словно с цепи сорвались: дня не проходило, чтобы его не «подавали» в эфир. Да всё «с сиропом», да всё «под соусом»: «преемник»!

Традиционно не получив разъяснений от Президента, члены Правительства, как и депутаты парламента, недолго пребывали в раздумьях. Постепенно все начали ориентироваться на «преемника». Всё это сбило бы с толку и человека искушённого — что уж тут говорить о Первом Из!

Некоторое время он ещё держался — а затем «потёк»: «стал преемником»! Откуда-то в нём взялись значительность, солидность — и даже монументальность! Теперь он не «говорил»: «изрекал». И его не «слушали»: «внимали». Даже иностранцы, «навещавшие» Президента, непременно хотели встретиться с одним из вице-премьеров «всего лишь».

Да и по отношению к Президенту Первый Из стал держать себя как уже официальный преемник, которому осталось лишь дождаться, пока «освободят площадку». В его взгляде можно было теперь увидеть всё. Всё, кроме простодушия. А если оно там и появлялось — то лишь «в такой редакции»: «Почему бы и нет?!»

Президент глядел-глядел на «вошедшего в образ» дружка — и вдруг понял, что беспроблемное будущее становится проблемой. Ведь по его замыслу «преемник» должен был исполнить роль «болвана в старом польском преферансе». Исполнить её, «ничего не трогать руками» — и через полгодика отойти в сторонку «по причине плохого здоровья» или ёщё «чего-нибудь уважительного». В награду за послушание он получал звание Третьего Всенародноизбранного и всё полагающееся по прейскуранту: квартира, дача, содержание, охрана, личный самолёт, «кремлёвка». Ну, и как апофеоз: местечко на Новодевичьем кладбище.

Да, в пользу «преемника» говорили его несомненные достоинства: его недостатки. Первый Из был прост, открыт, лишён харизмы и малейших намёков на таланты. Вроде — идеальный кандидат. В «болваны».

Этому можно было только радоваться. Президент так и делал. На первых порах. А потом он как-то не увидел в Первом Из готовности удовлетвориться предложенным. Хотя ничего ещё и не предлагалось: «преемником» тот был лишь в глазах навеки испуганных обитателей «кремлёвского поднебесья».

Теперь Президент не мог не замечать плотоядных взглядов дружка на своё кресло! Как быстро «его уверовали» «в свою звезду»! А всё — журналисты, которых не сориентировали «в правильном направлении». Извелись в ожидании преемника — вот и кинулись «махать кадилами».

Открытие было неожиданным и неприятным. Президент понял, что нужна альтернатива. Нужна здоровая конкуренция, одна которая и сможет отработать за «лакмусову бумажку».

За полгода до даты выборов Президент окончательно решил не переизбираться на третий срок. Роль демократа следовало исполнить до конца. Но — по-умному. Потому, что, уходя, он и не собирался делать этого. И не только навсегда: даже надолго…