Золотарь золотого дна и Петр Великий

Александр Холин

В романе «царствование» Петра I, вернее, кто занял русский трон? Романовы? Рождение царевича Петруши нигде не записано. Значит, царевич родился в подворотне? Также в романе рассматриваются артефакты – кто из «русских» правителей государством ненавидел его также, как чёрт ненавидит ладан. Мало было на Руси таких правителей, но всё же находились. В данном случае мы имеем возможность рассмотреть двух правителей Государством Российским. И встаёт вопрос: кто же из них ненавидел Русь больше?

Глава 3

Ирина долго просыпалась в этот день и вставать ей попросту было лень. Сегодня никуда не надо бежать, никаких дел улаживать и не намечать совершить что-нибудь грандиозное. Или не грандиозное… Значит, можно и поваляться. Тем более, что завтра тоже никуда не надо было спешить и что-то важное или не очень совершать неукоснительно. Но солнечный лучик проник всё-таки сквозь жалюзи. Надо сказать, детство, проведённое в Мурино, приучило девочку к самым разным непогодным явлениям, включая и удивительные белые ночи. Но удивительными они были чаще всего только для туристов, приезжающих в Питер поглазеть достопримечательности города, пройтись по мосту «двенадцати яиц», добрести до Михайловского замка, чтобы на всякий случай посчитать количество букв, записанное на фронтоне, а затем, конечно же, съездить в Петергоф или просто прокатиться на моторной лодке по водам Северной Венеции. Да, именно так чаще всего величали Петербург сами горожане. Ведь нигде во всём мире нет таких уникальных архитектурных произведений посреди водных каналов, как в Южной и Северной Венециях.

Всё-таки надо было вставать. Кому надо — весёлому солнечному лучику или прекрасному летнему дню — неизвестно, только Ирина заставила себя подняться и побрести в ванную почистить пёрышки. Никаких неотложных дел на этот день намечено не было, поэтому Ирочка после завтрака надумала просто прогуляться по городу, тем более, что это ей всегда нравилось. Проходя по улицам с домами в три — четыре этажа можно было поразмышлять о таком принятом в то далёкое время градостроительстве, ведь каждый этаж планировался не менее трёх с половиной метров в высоту и более. Нигде в России таких зданий больше не было, разве что отдельные помещичьи усадьбы строились по таким же архитектурным излишествам и то по примеру Санкт-Петербурга. Причём каждое здание города было ничем не похоже на рядом стоящие. То есть можно было предположить, что во всём старинном Петербурге нельзя было найти

зданий-двойников, как нельзя отыскать одинаковых отпечатков с человеческих пальцев.

Двор встретил Ирину тихим ворчанием голубей, клевавших рассыпанные сердобольными бабушками хлебные крошки и удивительными свежими морскими запахами, которые попутные ветры донесли сюда из Маркизовой лужи. Вероятно, так она стала называться стараниями адмирала де Траверсе или потому, что там никаким морским судам было попросту не пройти — не известно. Но за восточной стороной Финского залива в народе прочно закрепилось это название. Говорили, что Маркизова лужа организовалась не просто так, но почему и когда это произошло — мнения расходились.

Размышляя таким образом, Ирина прошла арку, вышла на улицу, повернула по Гороховой в сторону Адмиралтейства и чуть не налетела на спешащего куда-то парня.

— Ой! — испуганно воскликнула Ирина. — Извините, пожалуйста!

— Нет! Это вы меня извините, — отозвался налетевший на девушку парень. — Я только что купил мороженое и размечтался его уничтожить, поэтому совсем не смотрел себе под ноги.

— И тут под шофёра бросается какая-то пустолайка, — ядовито ухмыльнувшись, отметила Ирина.

Она посмотрела на своего случайного собеседника оценивающим взглядом. Одет он был в стандартные джинсы, кроссовки и шёлковую чёрную рубашку. Такие стандартные, как уже определила Ирина, кроссовки и джинсы носило полгорода, а вот в чёрных шёлковых рубашках щеголял далеко не каждый. Поэтому девушка и уделила ему внимания немного больше, чем следовало.

— Во-первых, здравствуйте, Ирина! — неожиданно произнёс парень. — Во-вторых, примите, как знак извинения, это мороженое. Я для себя его покупал, но с удовольствием жертвую вам.

— Здравствуйте…, — рассеянно ответила Ира и машинально взяла в руку протянутое ей мороженое. — А разве мы знакомы?

— Ну, конечно, — хмыкнул парень. — Мы всегда проходим мимо того, на что хоть мимоходом следовало бы обратить внимание.

На вечеринке у Алексея Гилярова с месяц назад вы, мне кажется, обратили внимание на всех и на каждого мужчину, кроме меня. Видать, мордой не вышел или не дорос ещё до настоящего мужчины.

— А чем настоящие мужчины отличаются от обычных? — улыбнулась Ирина.

— Вероятно, от обычных голова болит, а от настоящих — кружится, — парировал её собеседник.

— Я, как женщина, могу подтвердить, что мужчины нам всегда приносят счастье. Только одни своим присутствием, а другие — отсутствием.

— Вот как? — поднял бровь её собеседник. — Тогда позвольте полюбопытствовать насчёт себя: какое чувство у вас возникает при общении со мной?

— Мы пока ещё знакомы без году неделя, — снова улыбнулась

Ирина. Но какое чувство может возникнуть, если для меня вы — ещё нераскрытая книга. Тогда хоть назовитесь как-то, а то мы уже беседуем как старые друзья, а я даже не знаю вашего имени.

— Дмитрий, — коротко представился парень и изобразил что-то вроде офицерского поклона даме сердца.

— Вот как? Имя хорошее, русское. Но соответствует ли оно его владельцу?

— Не знаю, — честно признался парень. — Говорят, что это имя греческого происхождения, в чём я сомневаюсь. Но всё равно должен быть верным, ответственным и никогда не подводить в трудной ситуации, соответственно расшифровке. А вот ваше имя гарантирует хозяйке стремление к чистой возвышенной любви и наличие аналитического ума, в чём я убедился ещё на вечеринке у Гилярова.

— Спасибо.

— А вы кушайте мороженое, кушайте. Не пропадать же подарку.

— Спасибо, — опять повторила Ирина. — «Ленинградское»! Надо сказать, вы с подарком угадали. Я с детства любила «Ленинградское».

— Сейчас доблестное начальство страны, я его называю «кремлядью», грозится изменить название даже нашего любимого мороженого, не говоря уже об остальном.

Кстати, вы просто гуляете или куда-то шли, а я у вас время отнимаю?

— Нет, никуда не спешу.

— У меня тоже сегодня есть остаток свободного времени. И я собрался его употребить для поездки на Котлин. Вы не против составить мне компанию?

— С удовольствием, — согласилась Ирина, уплетая мороженое. — Я была там с экскурсией ещё в школьное время, но, думаю, вам не надо говорить, что такое школьная экскурсия с «правильно» воспитанными экскурсоводами.

— Да уж, сам прошёл через эту гильотину, — хмыкнул Дмитрий. — Мало того, что название острова всегда тупо умалчивалось, дескать, остров всегда назывался Кронштадт и точка. Шаг влево, шаг вправо — считается за побег…

— Вот-вот, — подхватила Ирина, — все усиленно повторяют то, что положено. А что положено, когда и куда — не ответит никто. Но как мы поедем?

— Есть два варианта. Можно поймать такси, а второй — доехать в метро до «Старой Деревни», а оттуда — на автобусе.

— Меня почему-то больше второй вариант устраивает, — нахмурила лоб Ирина. — Просто в автобусе мне с вами, думаю, будет не скушно. Или как?

— А вот там увидим.

На том и порешили. Пока ехали в метро до «Старой Деревни», пока оттуда добирались на автобусе до острова Котлин, Дмитрий старался и выкладывал все свои исторические знания по этому вопросу, начиная с Маркизовой лужи.

— Вы думаете, восточная часть Маркизовой лужи существовала всегда? — задал он вопрос попутчице и сам же на него ответил. — Нет. Именно здесь существовала крепостная стена древнего города, от которой остались только крепость Кронштадт; Форт «Константин»; Форт «Александр I» (Чумный); Форт «Петр I»; Форт «Кроншлот»; Форт «Павел I»; Форт «Милютин»; Южный форт №2 «Дзичканец»; Южный форт №1; Береговой форт «Риф»; Береговой форт «Шанец»; 1-й Северный форт; 2-й Северный форт; 3-й Северный форт; 4-й Северный форт (форт «Зверев»); 5-й Северный форт; 6-й Северный форт; 7-й Северный форт; Форт «Обручев»; Форт «Тотлебен».

Вообще, остров упоминается во многих документах под разными названиями, например, Рычерт, Кеттусари, Риссерт и даже Реттусари. Поэтому нельзя точно определить, откуда пошло его название. Есть интересная гипотеза о том, почему остров Котлин получил своё название. В переводе на русский язык оно обладает значением, близким к слову «котёл», но и это предположение двусмысленно. Вас не удивило, почему я принялся упоминать все существующие форты? Всё просто. Уважаемому Западом царю herru⁹ Питеру не хватило бы десяти жизней, чтобы отстроить такое количество фортов, не говоря уже о городе. Дело в том, что именно в этом месте проходила крепостная стена великого портового города, служащего перевалочным пунктом для русских и иностранных купцов. Потом во время одного из потопов, которые засвидетельствованы изысканиями геологов и археологов, уровень воды Атлантического океана поднялся на семь метров, что в первую очередь сказалось на портовом граде, который назывался тогда по предположениям историков Винета. К тому же Винета и всем известная Венеция — это как два города-близнеца, потому что Винета очень походила на своего южного брата архитектурой многих зданий, изготовлением статуй, которые даже при нынешнем электронном оборудовании и современных станках повторить практически невозможно. Хотя любой экскурсовод уверит вас, что наши «крепостные крестьяне» при помощи только топора, зубила, водки и какой-то матери делали такие вещи, которыми мы — их потомки — можем только восхищаться и восторженно ахать. Что здесь было до Петра, так сказать, «великого», и что осталось — это отдельный вопрос. Если будет интересно, мы к нему обязательно вернёмся. А сейчас хотите послушать мои размышления о нашем городе?

— Конечно!

Ирина произнесла это с таким пафосом, что Дмитрий невольно улыбнулся. Знать, его неприхотливые мысли вслух упали на благодатную почву, и теперь всё, что бы ни сообщил собеседник, окажется для девушки интересным. Именно в такие моменты меж людьми проскакивает та Божья спасительная искра понимания, когда человек начинает просто верить человеку.

Осознав это, Дмитрий продолжил:

ВОТ ТАКОЙ ГОРОД.

Старинный город не Петра

и не совейского замеса,

где правят ультра-шулера

американских интересов.

О, сколько городу терпеть

пришлось от смут и от войнушек!?

Зарыт землёй почти на треть

от человеческих игрушек.

Мошенник мира — Монферан —

Александрийский столп не делал.

И так вся Русь дрожит от ран.

Земля давно уже вспотела

от всяких евро-панихид

под евро-шекельной войною.

Менора весело горит

над православною страною.

О, Град, жемчужина Руси,

пройдусь по улице Бассейной,

где дождик мелко моросит,

как вздох Прибалтики шутейный.

О, Град, столица из столиц

и ключ к истории истокам.

Познанье мира без границ,

или граница всем порокам?

Граница мира без границ

и допетровская громада.

И ленинградцев сотни лиц,

не пересиливших блокаду.

О, сколько храмов на крови!

Но хватит войн, разрух, лишений.

И город знаменем любви

стал для грядущих поколений.

Дима читал негромко, чтобы пассажиры автобуса не обратили внимание, однако впереди сидящий мужчина заметно навострил уши, прислушался, а потом на мгновение оглянулся, чтобы разглядеть декламатора. Ирина тоже посмотрела на Дмитрия и раздумчиво произнесла:

— Такие стихи никого не оставят равнодушным.

— Да нет, наверное, — хмыкнул парень. — Просто размышления о прошлом. Ведь без прошлого нет никакого будущего, как говорил Михаил Васильевич Ломоносов, а каким мы его воспримем — это зависит только от нас.

«Если хочешь своим, иль чужим навредить, постарайся историю их изменить. небывалых героев ты им сочини, настоящих героев забудь, отмени. Через время отроют твои сказки и ложь, всех героев забудут, не ставя и в грош. Похоронишь историю страны навсегда, без фундамента прошлого и нагрянет беда.»

— Это тоже твоё сочинение? — поинтересовалась Ирина.

— Конечно нет! — принялся отнекиваться Дима. — Это русский академик Михаил Васильевич Ломоносов. Только его стихи мало кто помнит. А жаль.

Меж тем автобус с нашими путешественниками свернул с Кольцевой автодороги на Кронштадтское шоссе, проехал мимо Кронверкского канала и высадил пассажиров недалеко от жилых домов острова на улице Ленина. Помещение, возле которого остановился автобус, было довольно экзотичное: длинная двухэтажная постройка, напоминающая Гостиный двор в Питере или небольшая его копия с таким же выдвинувшимся козырьком, который подпирали белые колонны. К тому же из этого здания неслась песня, как приветствие вновь прибывшим:

«Разнеслось Государево слово: — Защитим Петербург от угроз! И у юного града Петрова появился надёжный форпост…».

Эта песня действительно подняла настроение вновь прибывшим, тем более, что наши путешественники ехали не одни, а с ними в автобусе приехала какая-то очередная экскурсия.

— Хорошо здесь, — жмурясь, как кошка на солнышке, промурлыкала Ирина.

Морской воздух действительно был чист и свеж, сюда стоило приехать хотя бы только ради того, чтобы просто погулять и отдохнуть.

— Здесь самой главной достопримечательностью считается Морской собор, но мы, если позволишь, сразу пойдём и заглянем в Петровские доки, где строились довольно большие корабли для того времени, — вслух изложил план путешествия Дмитрий. — Не возражаешь?

— Конечно, нет. А где это?

— Самое интересное место начинается справа от Морского собора. Там существует, якобы, вручную выкопанный канал крепостными крестьянами под наблюдением тысячи стрелков Преображенского полка.

— Вручную? — удивилась Ирина.

— А как ты хочешь? — ответил вопросом на вопрос её собеседник. — По заключениям великих русских историков и летописцев Миллера, Шлёцера и Байера в России всё делалось и делается до сих пор только с помощью топора, зубила и какой-то матери, я уже говорил. Кстати, двое из этой троицы даже не знали русского языка, однако переписывали для нас русскую историю до мельчайших деталей. Но никто из нынешних котов-учёных не спросит: а где же «История Государства Российского», написанная самим Ломоносовым? Тут все разводят руками, дескать, сей труд сгорел при одном из пожаров Кремля, хотя Ломоносов никогда не был в Москве. Также сгорели или утонули труды Татищева и других истинно русских историков-летописцев. Зато переписанная масонами история существует поныне и нашим детям вбивают в головы «правду» о татарском иге, об убитом царевиче царём Всея Руси Иваном Васильевичем.

— Да, я помню, — кивнула Ирина. — Ещё в школе нас заставляли «изучать» картину Репина «Иван Грозный убивает своего сына».

— Вот-вот, — подхватил Дмитрий. — Что же ты хочешь, если детей огульно с детства приучают ко лжи? Кстати, когда наши антропологи при вскрытии царского саркофага Ивана Васильевича исследовали останки Государя и его сына, то никаких следов насильственной смерти царевича обнаружено не было. Более того, на останках царя и его сына обнаружено много следов свинца. То есть сам Государь и его сын были отравлены «лучшими друзьями» из любимого заграничного братства сатанистов-иллюминатов.

Беседуя, наша парочка подошла к величественному белоснежному Морскому собору. Храм действительно выглядел, как самый древний житель Котлина за счёт неприметных ухищрений древних архитекторов, про которые в более поздние времена строители уже не имели никакого представления. Обойдя храм справа, наши путешественники оказались на берегу искусственного бассейна, существовавшего в своеобразной ванне, выложенной крупными гранитными камнями. Обойдя бассейн справа, наша парочка повернула в сторону и оказалась на берегу довольно глубокого оврага. За ним виднелись очертания длинного канала, заканчивающегося крест-каналом. По дороге их обогнало несколько молодых парней, одетых по-спортивному, но никаких спортивных соревнований здесь просто не могло быть. Вероятно, это были такие же любопытствующие, пытающиеся своими глазами увидеть и познать секреты истории Государства Российского.

— Представляешь, здешнее строительство каналов утверждено Петром I в 1719 году по новому исчислению, — начал Дмитрий своё экскурсионное повествование. — Для строительства пригнали мужиков из Выборга, Пярну, Москвы и даже из Новгорода. И в это же время строится Петербург, закладывается Петергоф — надо же, практически вся Русь отстраивала эти места за каких-то десять лет. А здесь за первый год планировалось прорыть канал в 180 саженей длины, пятнадцать саженей ширины и две сажени глубины.¹⁰ Но само строительство закончилось в 1752 году, только при Елизавете Петровне. Это уникальное гидротехническое сооружение протянулось более чем на два километра. В нём могло ремонтироваться или собираться сразу до десяти довольно больших морских судов. Но представляешь, вода в передовой Европе из доков, куда якобы ездил учиться Пётр, откачивалась в течение месяца, а здесь, так сказать, осушение корабля приводится за тридцать минут. То есть, как в обычной ванне, открыл пробку — вода вылилась.

— Фантастика! И это все придумал Пётр? — удивилась Ирина.

— А вот здесь сама разберись, — ухмыльнулся Дима. — В этих доках могут собираться до десяти кораблей одновременно. Причём длина корабля исчисляется до ста метров, а у Петра самый большой линейный корабль «Ингерманланд» числился длиной в сорок шесть метров. Но сейчас я тебе покажу ещё более интересную штуку. Только нам надо будет пройти краем обрыва возле стены по уже вытоптанной дорожке. Дело в том, не боишься ли ты высоты, а то представь: сорваться в овраг, хоть и не очень уж глубокий, но это было бы неприятно.

— Да, — согласилась Ирина, — приятного мало. Но ведь до нас здесь уже ходили такие же любопытные искатели приключений, значит, и мы проберёмся.

Так и получилось: с осторожными ахами и охами, с боязнью свалиться с кручи, наша парочка прошла-таки до конца тропы над обрывом, которая упиралась в другой каньон, но уже выложенный довольно большими фигурными плитами. Казалось, мастера древности выкладывали этот своеобразный орнамент специально для того, чтобы всеобщий рисунок, получившийся от этой выкладки, будил или путал воображение у смотрящих на него. Поначалу казалось, что выточенные плиты неправильных форм сложены по хотению какого-то тогдашнего футуриста-архитектора, но чем дальше человек всматривался в рисунок, тем отчётливее видел что-то таинственное, то есть открывал для себя новый смысл сознания.

— Ага, подействовало, — усмехнулся Дима. — Не ты первая, не ты последняя. Только заметь, что эти камни ничуть не похожи на тонкую керамическую плитку. Каждая часть этого рисунка — огромная гранитная глыба весом в пять-десять тонн. И такая стена построена всего-то для облицовки технического канала! Не надо ехать ни в какую Мачу-Пикчу. У нас своих античных прибамбасов предостаточно.

— Думаешь, это строилось в античные времена? — озадаченно посмотрела на него Ирина. — Как же такое может быть?

— Ну вот мы и начали добираться до сути, а то порой проходим мимо кричащих исторических артефактов, а глаза настолько замылены, что отказываются видеть и воспринимать очевидное.

— То есть как?

— А вот так! — Дмитрий снова указал на замысловатую кладку стены. — Так не обточить гранит ни на каком современном станке. Просто таких машин при нашем современном передовом развитии просто не существует.

— То есть, — перебила его Ирина, — возвращаемся к недавнему высказыванию «Старинный город не Петра»?

— Именно так! И только так! Мы здесь скоро дойдём до крепостной стены, которая тянется по городу длиной в несколько десятков километров. И там такая же история. Только камни стены не создают колоритный рисунок, как здесь, а собраны, будто огромный великан раскатал меж ладоней много-много кусочков пластилина, сложил их вместе, аккуратно обрезал стену с той и другой стороны, а потом эти кусочки застыли и превратились для нас в многотонные фигурные части общей стены. Во всяком случае, я бы представил всё именно так, потому что нигде в природе и даже в том же Мачу-Пикчу нет таких своеобразных сооружений. Кстати, стену-то и не разобрали только потому, что такие «кирпичики» ничем современным выковырять невозможно.

— Может быть, в древности у наших предков было умение разжижать гранит? — предположила Ирина.

— Ну да, я об этом же говорю, — кивнул Дмитрий. — Только не разжижать, а заливать гранитную смесь в опалубку и потом, когда камень застывал, он становился обыкновенным гранитом, только необыкновенно уложенном в таком не необыкновенном сооружении, как крепостная стена или эта техническая сторона гидросооружения. Причём, гранитных рудников поблизости не имеется, а этот камень чаще всего используется в строительстве городских зданий и даже мостовых. Не обращала внимания?

— Нет, я как-то не задумывалась. Сам сказал, что у многих глаза просто замылены.

— Ах, ну да, — улыбнулся Дмитрий. — Тогда, если мои наблюдения интересны, я могу показать под другим ракурсом наш город, а здесь сможем посетить ещё несколько фортов, которые тоже стоит посмотреть, чтобы создать для себя историческую картину прошлого. Ведь только у того человека есть будущее, кто бережёт своё прошлое. Осторожней!!

Этот крик вырвался у Дмитрия непроизвольно, потому как Ирина, заслушавшись рассказчика, пыталась перепрыгнуть с гранитного валуна на такой же валун, которые валялись здесь в разных местах. Но прыжок девушке не удался, и она в лучшем случае пребольно бы ударилась о камни, если бы Дмитрий проворно не подскочил к ней и не поймал бы её налету. Девушка инстинктивно схватила его руками за плечи, и они на несколько минут застыли так посреди каменных развалин. Парень непроизвольно встретился с глазами девушки, вздрогнул и даже чуть не оступился, но смог удержаться на ногах.

— Глаза их встретились, и они, конечно же, полюбили друг друга, — усмехнулась Ирина, вспоминая какую-то детскую сказку и тут же перефразируя её.

Этим она поставила своего приятеля в ещё более неловкое положение, но он не нашёл ничего лучшего, как просто поцеловать ухмыляющуюся насмешницу. Поцелуй даже немного затянулся, так как Ирина не хотела отталкивать кавалера. Собственно, он тоже не стремился отпускать попавшуюся ему в сети русалку. Волосы на голове девушки таили в себе странную смесь из запахов морских водорослей, лаванды, жасмина и морского ветра. Впрочем, ветерок запутался в причёске девушки только что и решил разбавить своим присутствием этот тёплый солнечный день, но неожиданно не смог вырваться из крепких рук подхватившего девушку мужчины-спасителя.

— Ну, может, ты всё же отпустишь меня? — подняла Ирина на него глаза. — Да-да. Конечно. Просто… — Что просто?

— Я посмотрел в твои глаза и удивился, — принялся оправдываться Дмитрий. — Мне показалось, что они сверкнули каким-то неземным светом.

— А если не показалось?

Судя по всему, Дмитрий от происшедшего почему-то сконфузился, хотя поцеловал девушку не просто так. Он явно нравился ей. И она ему. Недаром они оба непроизвольно перешли на «ты», даже не замечая этого. Ирине нравилось замешательство её друга, но она не собиралась потакать своему кавалеру. Уступчивость женщин всегда расценивается мужчинами, как полная безоговорочная победа, хотя всегда и везде выбор остаётся за женщиной. Девушке нравилось наблюдать, как триста тридцать три эмоции стараются ужиться в голове парня.

С её стороны никакого ответа на поцелуй не последовало: ни картинной девичьей агрессии, ни покорности смирения со случившимся. Именно это и обескуражило Диму, хотя он сам от себя не ожидал такой смелости. К тому же, этот огненный взгляд, который на сотую долю секунды увидел он в глазах девушки. Но… что случилось, то случилось. Или, как говорят в народе, что с возу упало, то не вырубишь топором. Психологи всегда с разных сторон рассматривают возникновение поцелуя, особенно когда этого ожидают обе стороны, только никогда и никто не старается учесть, что всё делается во имя Любви. Нет, вовсе не той, когда женщина и мужчина принимаются нетерпеливо срывать друг с друга одежды, а уже потом он обязан сказать, дескать, «ты такая необыкновенная» и «я тебя ни на кого не променяю!» А с её стороны — «у меня никогда таких великолепных мужчин не было и не будет, потому что я не хочу менять тебя ни на кого на всём белом свете!». Признаться, эти проходные фразы очень часто стали такими дежурными и часто употребляемыми, что в Божественную Любовь опять многие просто перестали верить, как это уже случалось миллионы раз на протяжении веков. Мало кто задумывается над самим понятием «Любовь». Действительно, а что это такое? Когда за любовь выдают стремление к безраздельному обладанию чем-то или кем-то, то часто этот искатель очень удивляется, когда слышит от своего предмета почитания и «любви» какое-то непохожие и даже чуждые его восприятию мысли. Тогда в голове сразу проскакивают досужие мысли: Ба! Да она (или оно) ещё и разговаривать умеет?! Но когда отметается прочь всё это никчёмное стремление осознания «моё-моё!» и вместо этого возникает цель, как, допустим, Христоцентричность мира, тогда человек уже не ищет что-либо для себя-любимого, а старается поделиться обыкновенной человеческой радостью. И, если эта радость находит место в предмете любви, то в ответ искатель получает много больше. Скажем, всё то, чем с ним могут поделиться, и у него голова начинает кружиться под волнами такого необыкновенного чувства.

На этот раз между нашими путешественниками возникла именно это чувство предоставить радость друг другу. Ни за что! Просто так. Вот отсюда и возникает настоящая Божественная Любовь, которая сможет и горы сдвинуть, и звёзды с неба достать, и планету перевернуть, если потребуется.

Ирина из-под полуопущенных век следила за своим парнем, но он, к счастью, вскоре справился со своим замешательством и решил ознакомить девушку с дальнейшими грандиозными планами, намеченными им на сегодня:

— Если ты не возражаешь, отсюда мы проедем по некоторым фортам. Мы попробуем высадиться на «Чумном форте», заглянем в форт «Павел I», посмотрим оплавленный кирпич на форте «Граф Милютин» и на некоторых других фортах.

— Зачем? — подняла Ирина глаза на своего личного экскурсовода. — Ты не подумай ничего нехорошего. Я действительно благодарна тебе за то, что ты притащил меня сюда. Мне это действительно интересно, но, может быть, перекусим где-нибудь и чем-нибудь, а то я уже проголодалась.

— Не вопрос, — кивнул Дмитрий и повёл путешественницу такими же непроходимыми тропами к выходу из «Петровских доков», которые, если были таковыми, прятал кто-то от глаз туристов за колючими проволоками, оградами и замками. Зачем?

Выйдя в город, Дмитрий уверенными шагами направился в сторону парка «Остров фортов», где на его окраине приютилось кафе «Венто ди кода».

— Знаешь, мы сейчас возьмём штурмом кафешку, которая, мне кажется, лучше всего нам сегодня подходит. К тому же, здесь недалеко Каботажная гавань, откуда нас смогут прокатить по фортам. Не возражаешь?

Ирина, конечно же, не возражала и доверилась другу, надеясь на его чуткость и понимание. Всё прошло, как нельзя лучше. В кафе оказалось хорошее меню, где было много блюд из рыбы и морепродуктов. Особенно Ирину поразило блюдо, носившее странное завораживающее имя «Хвост дьявола». После недолгих сомнений девушка всё-таки заказала себе это блюдо, но прежде навела справки у официанта о составе этого кушанья. Рыба, получившая такое прозвище, водилась большей частью в Атлантике, но и в Балтийском море она иногда попадалась в тралы рыбакам.

Дима тоже оказался поклонником морских даров, и перекусили они на славу.

Потом Дмитрий договорился с местными моряками, и те на довольно вместительной морской шлюпке повозили нашу парочку по необыкновенным фортам, составляющим вместе с островом Котлин своеобразную морскую линию, за которой уже начиналось настоящее Балтийское море, а позади до самого Санкт-Петербурга пространство более сорока километров было занято Маркизовой лужей.

— Вот я и говорю, — Дмитрий не уставал показывать девушке стоящие посреди синя-моря форты и рассказывать их происхождение. — Нам говорят, что форты строились на ряжах. То есть за зиму набивали сколоченную деревянную клетку камнями, весной лёд таял, и такая ряжа погружалась на дно, создавая основу будущему фундаменту. Но никто и никогда не упоминает, что если соединить все существующие форты одной линией, то непроизвольно возникает мысль, что это бывшая городская стена древнего города Винета, а форты — её сторожевые башни. Недаром Пётр не смог со своей морской флотилией пробиться в город и пришлось придумывать ухищрения.

— Пётр Первый? — опешила Ирина. — Но как же тогда город Петра?

— Ах, ты про общепринятую версию? Но она не выдерживает никакой критики. Вспомни: в Древнем Риме тоже был почитаемый Святой Пётр, и даже храм его существует по сегодняшний день. Я бы сказал, что по структуре он очень напоминает наш Исаакиевский собор. Не находишь?

— Действительно, — пробормотала Ирина, в уме примеряя друг к другу картинки итальянского и русского соборов. — Просто я как-то раньше и не думала их сравнивать.

— Почему?

— Да потому, что Исаакий — это наш, русский, православный собор, а Петра и Павла — что-то чужое, забугорное. Я не права?

— Да нет, наверное, — хмыкнул Дима.

— Постой, постой, — не отставала от него Ирина. — Ты хотел сказать «да», «нет» или «наверное»? Давай уточним!

— Ну ты даёшь! — ахнул Дмитрий. — Надо же, из-за каких-то архитектурных сравнений ты меня сразу на лопатки стараешься опрокинуть. Причём Пётр сразу в сторону отметается, то есть действует то самое «Окно Овертона»¹¹, когда желаемое выдаётся и утверждается, как действительно существующее? А как же тогда настоящая история?

— Да нет, наверное, — машинально повторила за собеседником Ирина. — Я ни от каких исторических фактов не открещиваюсь, просто…

Девушка вдруг остановилась, осмысливая уже сказанное, посмотрела на друга, и в следующую секунду они оба громко расхохотались. Владелец моторной шлюпки, согласившийся отвезти путешественников в несколько фортов, даже обернулся на их хохот, но ничего не сказал, только мотнул головой и снова занялся своим делом.

Впереди был Чумной форт, где оплавленные внешние гранитные стены не оставляли равнодушным никого из посетителей. Возможно потому, что гранит не мог расплавиться от обычного огня или даже взрыва динамита, в Чумной форт въезд был очень ограничен. Но Дмитрий сумел договориться с владельцем морского транспорта, который знал все ходы и выходы в различные форты, близлежащие к острову Котлин. Поэтому он посоветовал ребятам посетить форт Павел I, где по всему островку раскиданы огромные гранитные блоки, будто дети какого-то великана разбросали свой конструктор Лего, да так и не убрали за собой. А всё, что там уцелело, была небольшая кирпичная башня, расколотая пополам, будто списанная с одной из картин руиниста Пиранези. А ещё поражал воображение оплавленный кирпич на форте Граф Милютин, будто кирпич когда-то превратился в жидкий шоколад и стекал по стенам сладкими коричневыми струями. Представить невозможно, сколько градусов по Цельсию или Фаренгейту присутствовало в бушевавшем огне на территории всего барьера фортов или бывшей городской стены древнего морского порта.

Но, если Рэй Бредбери предполагал, что при температуре 451 градус по Фаренгейту, которая равняется 232,777 градусов по Цельсию, можно расплавить не только кирпич, а даже сознание человека, то, вероятно, именно такая температура присутствовала при пожаре, пробежавшемся когда-то по всем фортам.

Только вся эта температура оставалась пока ещё вне сознания, а всё потому, что на острове Граф Милютин, исследуя подвалы с потёкшим как шоколад кирпичом, её приятель вдруг встал посредине останков крепости, возвёл руки к небу и утробным голосов возгласил:

— Ар-эх-ис-ос-ур.

— Ой, что это? — искренне удивилась Ирина.

— Это призыв или, если хочешь, обращение к Вечности, чтобы высшие силы оградили бы нынешнее человечество от такого испытания огнём¹².

— Ты вправе просить Всевышнего о спасении человечества?

— Да, — кивнул Дмитрий. — И не только я. Каждый из нас, ещё живущих в этом мире, должен поступать так же. Только тогда мы сможем сделать хоть что-нибудь для спасения мира от очередного всемирного пожара или потопа.

Примечания

9

Herr (нем.) — Этот случай как раз и может выдать русского (к счастью, не всегда), говорящего, но не живущего в Германии. Речь идёт не только об армии, это слово — нормальное обращение к лицу мужского пола. К сожалению, русифицированное произношение абсолютно неверно. И дело даже не в исторической замене «х» на «г», тут понять и принять можно. Но вот неправильное употребление в смысле твёрдости-мягкости даёт такой забавный эффект. Дело в том, что в немецком языке слово Herr/господин/ произносится с твёрдым «х» и «проглоченным» «р», примерно как /хэ: а/. А вот наречие her/ здесь, сюда/ можно как раз и произнести мягко — «хе: а.

10

Са́жень, или саже́нь (сяжень, саженка, прямая сажень) — старорусская единица измерения расстояния. В XVII веке основной мерой была казённая сажень (утверждённая в 1649 году «Соборным уложением»), равная 2,16 метра и содержащая три аршина (72 см) по 16 вершков. Во времена Петра І русские меры длины были уравнены с английскими.

11

Окно Овертона — это методика воздействия на разум общества, разделенная на 6 этапов: «Немыслимо», «Радикально», «Приемлемо», «Разумно», «Популярно», «Государственная норма».

12

Магические слова «ар-эх-ис-ос-ур». Такова священная формула вечности.