Золотарь золотого дна и Петр Великий

Александр Холин

В романе «царствование» Петра I, вернее, кто занял русский трон? Романовы? Рождение царевича Петруши нигде не записано. Значит, царевич родился в подворотне? Также в романе рассматриваются артефакты – кто из «русских» правителей государством ненавидел его также, как чёрт ненавидит ладан. Мало было на Руси таких правителей, но всё же находились. В данном случае мы имеем возможность рассмотреть двух правителей Государством Российским. И встаёт вопрос: кто же из них ненавидел Русь больше?

Глава 1

В жилищном кооперативе артистов петербуржского театра «Приют комедиантов», как раз на углу Гороховой и Садовой, обитало много разномастного люда, порой к артистам театра вообще не относящимся. Таким был, например, великий, но пока не признанный художник Алексей Гиляров, такими были и его дружки — Семён Щипаревич, Алёшка Гиркинд, получивший с лёгкой руки дворовых бабушек прозвище «Швондер», и Люда Кадацман. Собственно, Сеня Щипаревич получил нехорошее отношение от пожилых жильцов этого человейника только за то, что ненавязчиво навязывался на обсуждение и даже осуждение за глаза кого-нибудь из местных жителей. «Таки косточки перемыть — это святое!» — утверждал Сеня.

Да, все они жили неподалёку от названного театра в одном из живописных двориков старого Петербурга, которые можно сравнить разве что с одесскими коммуналками. Ирина не раз видела Семёна, выгуливающего любимого кокер-спаниеля и попутно обсуждающего с кем-нибудь из попавшихся со свободными ушами жителей кооператива очередные наболевшие проблемы. Но в компанию дворовых сплетников Ирочка записываться не спешила. Мало того, питерские дворики Старого города сами являлись своеобразной достопримечательностью Питера: чего стоит хотя бы в нескольких местах облетевшая штукатурка казённого цвета после очередного капитального ремонта или вековечные выбоины асфальта, грозящие достичь глубины Марианской впадины.

В этот раз острый Семёнов взор упал на сиротливую фигуру одинокой женщины, никуда особо не спешащую, значит, готовую выслушать Сенины мудрые мысли.

С той поры, когда Ирочка перебралась в дом артистов из пригородного Мурино, прошло много времени, но в этом кооперативе люди не очень-то старались знакомиться с соседями. То ли время уже было такое, когда каждый житель находил отраду и самоуспокоение, всецело отдаваясь болоту интернета и телеящика, то ли ещё что, но народ не спешил наводить знакомство с соседями. Нехорошей плесенью на общей спокойной поверхности творческого болота артистов был только болтливый Сеня и ещё два-три похожих на Щипаревича «рупора истины».

— Простите, можно вас задержать на секундочку? — полувопросительно обратился к ней Семён. — Я часто вас вижу во дворе, но ни разу на собраниях кооператива не встречал.

— Простите, — ехидно передразнила его Ирина. — Я должна ходить на собрания, чтобы обязательно познакомиться с вами?

— Вовсе нет, — смутился Семён. — Я думал, что каждого жителя нашего кооператива интересует благосостояние именно того места, где он проживает. Не зря же наш жилищный кооператив считается образцовым!

— Образцовым? — удивилась Ирина. — В какой же статистической, семитской или рейтинговой палате это отмечено? И чем же не устраивает вас наше образцовое жильё, позвольте узнать?

— Очень даже устраивает, — замахал руками Семён. — Вот только председатель наш выбран, мягко говоря, опрометчиво.

— Ольга Михайловна? — Ирина удивлённо пожала плечами. — Я знаю Богданову давно. Она неплохой балетмейстер. По её рекомендации меня взяли в секцию копирования известных картин, за счёт чего я, в общем-то, и живу. Она помогает одиноким жителям нашего дома, в частности, выбивает для них материальную помощь в соцобеспечении. Где и как Ольга Михайловна вам дорогу перебежала?

— Сразу прослеживается непосещение кооперативных собраний! — парировал Семён. — Если бы вы потрудились посетить хотя бы какое-нибудь последнее собрание, то у вас сразу пропало бы беззаветное доверие к Богдановой. Да и танцовщица она — так себе, право слово. Я свою дочку никогда в её балетный кружок не отдам.

— Знаете, любезный, — оборвала его Ирина. — Вы, вроде бы, мужчина. А чем постоянно занимаетесь? Я вас вижу только как выгуливающего свою собаку и сообщающего тайные мысли на ушко подвернувшимся слушателям. Богданова, конечно, не такая, как известная всем Майя Плисецкая, но я знакома с успехами её учеников, и не вам ей кости мыть. Вы, любезный, сами-то можете похвастаться хоть чем-нибудь? Своей работой? Или «перемывание костей» — ваша истинная работа? А дочку, естественно, вы отправите учиться в Сионистские Штаты Америки. Так? Всё же, не мешало бы вам хоть немного уважать председателя кооператива. Тем более, что Ольга Михайловна вдвое старше вас.

Ирина резко повернулась и направилась к выходу из двора. Но упрямый Семён догнал её и извиняющимся тоном промямлил:

— Таки вы неправильно поняли меня! Ведь нельзя же так — голову с плеч! Лучше приходите сегодня к Алексею Гилярову в шестьдесят первую квартиру. Мы там в семь вечера собираемся. У Алёши даже жены дома не будет.

После такого своднического приглашения Сеня действительно чуть не схлопотал по своей пухлой улыбающейся роже, обрамлённой лохмами чёрных с химической завивкой волос, очень походивших на пейсы. Но его вовремя окликнула какая-то «кооперативная» бабушка, и он, кивнув Ирине, помчался делиться с позвавшей его старушкой свеженькими сплетнями о нашкодившей председательнице этого разномастного человейника.

— Надо же! — досадливо сплюнула Ира. — Настоящий Союз народных артистов с доставкой гадостей прямо на дом! И каждой натурщице — по рюмочке тройного рома за авантажную работу.

Девушка тут же попыталась выкинуть из головы всякую пошлость, видимо, Щипаревич больше ни на что не способен, кроме этого. Но Семёновы слова почему-то не давали покоя Ирине весь день. Более того, к семи вечера она решила всё же сходить в шестьдесят первую квартиру соседнего дома с тем, чтобы узнать, какие всё-таки революционные маёвки разрастаются в их жилищном хищном кооперативе, как поганки после дождя и сколько верных большевиков готовы свергнуть существующую власть, чтобы вновь идти правильной революционной дорогой к светлому всепобеждающему онанизьму…, то есть коммунизьму. Тронуть её никто не посмеет, а вот узнать про сборище не помешает. Да и посмотреть на собравшихся стоит, хоть немного познакомиться с проживающими в непростом кооперативе артистов, художников и музыкантов.

На звонок дверь почти сразу же открылась. Ирину впустил в квартиру сам хозяин. Его девушка никак не могла припомнить, хотя жили в одном кооперативе и в соседних домах. Уж такое наше время, что, порой люди не ведают, кто живёт с ними на одной лестничной площадке, а тут в соседнем доме! Конечно, Ирочке некогда было разглядывать соседей из-за своих важных дел или ещё чего-то такого. Гиляров приветливо улыбнулся и пригласил пройти в комнату.

Ирина чуть задержалась в прихожей, и неудивительно. Хозяин превратил свою двухкомнатную квартиру в однокомнатную, убрав лишнюю, как ему казалось, перегородку. Но квартира сразу стала нестандартной, необычной и просторной. Возможно художнику, если Алексей был настоящим художником, это было как раз необходимо. Хотя полёт мысли нельзя запереть ни в какие рамки, а тем более квартирные, но, может, творческому человеку расширение замкнутого пространства потребовалось для работы, кто знает?

В углу зала у глухой стенки примостился стандартный раскладной диван, а второй, но уже не раскладной, зато карельской берёзы, занимал место у другой стены. Меж ними стояли разные помпезного вида кресла и стулья, расставленные, видимо, для гостей, которых было не так много. Все они иногда подходили к круглому столу в центре комнаты, на котором красовались разномастные бутерброды, а также блестели стеклянными боками бутылки с «Вазисубани» и «Киндзмараули». Подходившие к столу пробовали то, что выставил для гостей хозяин, и удалялись с добычей к кому-нибудь из знакомых.

С противоположного конца комнаты к пришедшей гостье устремился улыбающийся толстенький Семён Щипаревич:

— Наконец-то! Как здорово, что вы пришли! Алёша, — обратился он к рядом стоящему Гилярову, — я о ней говорил. Это Ирина Образцова из соседнего дома. Нашего полку прибыло!

— Вы всерьёз полагаете, что я способна воевать в вашем полку? — усмехнулась Ирина. — И может ли хоть какая война доставить радость, ведь в любом сражении неизбежны потери? К тому же история показывает, что ни в одной войне не было истинного победителя.

— Ах, будет вам! — отмахнулся Семён. — Алексей всё объяснит.

Он это делает гораздо лучше, чем я.

С этими словами Семён ретировался в другой угол вместительной комнаты, где несколько присутствующих дам отнеслись к нему более благосклонно. Это было заметно хотя бы по тому, как улыбались дамочки, готовя уши под Семёнову словесную лапшу.

— Не принимайте близко к сердцу его болтовню, — Алексей махнул в сторону Семёна рукой. — Иногда он такого может нагородить, что сам потом не разберётся, что правда, а что наплёл, но вовсе не со злости.

— Значит, он всё сочинил про Ольгу Михайловну и заманил меня сюда, как муху, прилетевшую на мёд? — обиделась Ирина.

— В общем-то, вы пришли не зря, потому что власть в кооперативе надо брать в свои руки, — попытался успокоить гостью хозяин.

— В чьи свои? — попыталась уточнить Ирина.

— Я в двух словах объясню сейчас положение вещей и, думаю, вы со мной согласитесь. Дело в том, что, когда СССР уже готовился почить в Бозе, государство с лёгкой руки Горбачёва, а за ним и Ельцина, разрешило открывать кооперативную торговлю, что позволило в свободном пространстве на первых этажах вашего дома открыть множество маленьких магазинчиков.

— Ну и что? — пожала плечами Ира. — Там один из залов принадлежит даже Зурабу Церетели. Неужели плохо, когда художник может спокойно продавать свои работы? Вспомните «Бульдозерную выставку» в Москве, когда работы русских художников смели железными бульдозерами! Вы хотите вернуть Совдепию, когда за любое нечаянно сказанное слово человеку грозили пожизненные лагеря, когда без суда и следствия сажали писателей, высылали поэтов и уничтожали музыкантов? Или же мечтаете семенить на поводке у мировой масонской закулисы, где испокон веков разрабатывают планы, как продуктивнее задушить творческую Россию и навсегда избавиться от изобретателей и настоящих учёных? Как лишить молодёжь образования, а стариков медицинского и социального обеспечения? Вспомните, что многоуважаемые масоны сделали с русским императором Павлом Первым в Михайловском замке?

— Вовсе нет, я отнюдь не за сотрудничество с заграницей. Я тоже художник и ценю свободу творчества, — пытался оправдаться Гиляров. — Здесь дело в другом. Хозяева торговых точек должны вносить арендную плату за пользование принадлежащей нам территорией. Так?

— Допустим…

— Не допустим, а именно так! — рубанул Алексей рукою воздух. — А денег на нужды кооперативного хозяйства не поступает!

Спрашивается, где они?

— Вы хотите сказать, — нахмурилась Ирина. — Вы хотите сказать, что Ольга Михайловна присваивает себе чужие деньги? Вы в своём уме? Я не раз бывала у неё дома и могу засвидетельствовать, что наша председательница живёт более чем скромно.

— Я ничего не имею против Ольги Михайловны, но разобраться в финансовом положении кооператива необходимо! — не сдавался Гиляров.

— Я тоже не против вашего разбирательства, — пожала плечами Ирина. — Но я-то вам зачем понадобилась?

— Очень просто! Чем больше жильцов будет переходить на нашу сторону, тем быстрее мы сможем привести дом в порядок!

— Прямо-таки в порядок? — усмехнулась Ира. — В истории планеты любой из взявших власть диктаторов сулил народу новый порядок и благоденствие, но это редко у кого получалось. Скажем, всего-то восемь лет назад на Украине, то есть в Укропии, полуграмотные майданутые орали: «Бэндэра придэ, порядок навэдэ!» Ну, и где этот порядок? Правда, и Бендеры тоже нету, но всё-таки.

— У нас получится, — уверенно кивнул Алексей. — Тем более, что наш жилищный кооператив не огромная страна, а всего лишь три дома на углу Гороховой и Садовой.

Кстати, вон за столом мой приятель Алёшка Гиркинд сей час тост произносить будет. Присоединимся?

Ирина не видела смысла отказываться, и Лёша вручил ей стаканчик красного «Киндзмараули». К столу подтянулись другие участники застолья, приготовившись слушать тост.

— У одного грузинского царя, — грассируя, начал Гиркинд, подлаживаясь под кавказский акцент, — было три красавца сына. А у другого грузинского царя была красавица дочь. И вот старший из сыновей первого царя решил жениться на царевне. Но она ему поставила условие: царевич должен на своём коне догнать царевну, обнять её на всём скаку, поцеловать на всём скаку! И только после этого царевич сможет взять её в жёны. Царевич согласился, не сомневаясь, что мужчина должен быть лучшим наездником, чем капризная принцесса. Но его конь оказался намного хуже скакуна принцессы. Царевич даже не смог догнать девушку и его сбросили в пропасть! Повторить попытку брата решил средний царевич. Он долго гнался за царевной на своём аргамаке! Догнал! Обнял! Но не смог поцеловать, и его тоже сбросили в пропасть. Потом решил жениться на царевне самый младший царевич! Он также долго гнался за прекрасной наездницей на своём ахалтекинце, обнял на всём скаку, поцеловал на всём скаку, но его тоже сбросили в пропасть! А за что?! За компанию!

Так выпьем же за компанию, дорогие!

— За компанию грех не выпить! — поддержала его Ирина.

— Поднимем бокал за Алексея — нашего замечательного сподвижника! — подхватил Гиляров.

Гиркинд изящно поклонился поддержавшим его собутыльникам, и вскоре подошёл к Гилярову с Ириной высказать своё алаверды.

— Благодарю вас за благосклонное отношение, — расшаркался он перед Ирой. — Очень рад, что вы присоединились к нам, ибо тот, кто не умеет собирать купоны с торговцев шерстью, а заодно и с доверившихся жителей, достоин осмеяния.

— Вот как? — Ирина с нескрываемым удивлением посмотрела на нового знакомого. — И как же вы собираетесь стричь свои купоны? То есть сбривать шерсть с доверчивых жителей?

— Всё очень просто, — не растерялся тот. — Давно уже один из наших бывших вождей произнёс золотые слова: «Цели наши ясны! Задачи определены! За работу, товарищи!».²

— Любопытно, — хмыкнула Ирина. — Из вас, любезный, очень неплохой товарищ Швондер получится! Читали «Собачье сердце» Булгакова? А экранизацию помните? Там Роман Карцев здорово вас спародировал. Посмотрите фильм на досуге, никогда не помешает знать, кто вы и как выглядите.

Прямое высказывание Ирины вызвало смех даже у близких друзей Алексея Гиркинда, за которым прозвище Швондер с той поры и укрепилось.

— Простите, а вы не родственник нашумевшему вояке Игорю Всеволодовичу Стрелкову? — задала Ира мучивший её вопрос.

— Вы хотели сказать — Игорю Ивановичу?

— Он такой же Иванович, как я — китайский император, — хмыкнула Ирина. — Настоящее его имя — Гиркинд Игорь Всеволодович. А вот зачем определённая диаспора меняет свои фамилии на другие — вопрос столетней давности.

На это Гиркинду нечего было ответить, но от родства с Игорем Стрелковым он отпирался с завидным рвением.

Впрочем, вечер получился довольно гламурный, тем более, что Гиляров познакомил Ирочку с довольно серьёзным юристом Медведевым Риммом Ивановичем. Девушка не знала, какой это человек в обычной бытовой жизни, но как специалист Римм Иванович произвёл на Ирину огромное впечатление.

Он был профессионалом своего дела и обрисовал положение кооператива довольно понятливо и живописно, так что девушка без труда поверила ему.

Мало ли что говорил Гиляров с дружками, но когда профессионал, не особо скрывая, выложил перед жительницей кооператива весь юридический расклад хозяйственных дел, Ира просто поразилась способности этого человека видеть почти неприметные вещи и замечать незамечаемое. К тому же адвокат обрисовал положение вещей вовсе не в пользу Алёши Швондера и Гилярова. Скорее всего, с точностью до наоборот.

— Я вижу, вы несколько обескуражены моими умозаключениями, — отметил Римм Иванович. — Это бывает. Просто я часто говорю вслух то, о чём многие только догадываются и боятся произнести очевидные вещи.

— Например? — лукаво перебила его Ирина.

— Легко, — отозвался юрист. — Ярким примером может послужить вся деятельность нашего президента и его гоп-компании. Ведь любой государственный деятель должен трудиться на благо своего государства и увеличивать народное достояние. Так?

— Так, — неуверенно кивнула Ирина.

— Что же мы видим в действительности? Промышленность почти вся уничтожена, сельское хозяйство изначально сельскохозяйственной страны на ладан дышит, образование молодого поколения сведено к позорному минимуму, а военная мощь некогда очень сильной державы переформатирована в Росгвардию, которая выучена сражаться только с безоружным населением и разгонять демонстрации. И тут на память приходит высказывание одного ярого противника Государства Российского:

«Посеяв в России хаос, мы незаметно подменим их ценности на фальшивые и заставим их в эти фальшивые ценности верить. Как? Мы найдем своих единомышленников, своих помощников и союзников в самой России. Эпизод за эпизодом будет разыгрываться грандиозная по своему масштабу трагедия гибели самого непокорного на земле народа, окончательного, необратимого угасания его самосознания. Из литературы и искусства, например, мы постепенно вытравим их социальную сущность. Отучим художников, отобьем у них охоту заниматься изображением, исследованием тех процессов, которые происходят в глубине народных масс. Литература, театры, кино — все будет изображать и прославлять самые низменные человеческие чувства. Мы будем всячески поддерживать и поднимать так называемых творцов, которые станут насаждать и вдалбливать в человеческое сознание культ секса, насилия, садизма, предательства — словом, всякой безнравственности. В управлении государством мы создадим хаос, неразбериху. Мы будем незаметно, но активно и постоянно способствовать самодурству чиновников, взяточников, беспринципности. Бюрократизм и волокита будут возводиться в добродетель. Честность и порядочность будут осмеиваться и никому не станут нужны, превратятся в пережиток прошлого. Хамство и наглость, ложь и обман, пьянство и наркоманию, животный страх друг перед другом и беззастенчивость, предательство, национализм и вражду народов, прежде всего вражду и ненависть к русскому народу: все это мы будем ловко и незаметно культивировать… Окончится война, всё как-то утрясется, устроится. И мы бросим всё, что имеем, — всё золото, всю материальную мощь на оболванивание и одурачивание людей. Человеческий мозг, сознание людей способны к изменению. И лишь немногие, очень немногие будут догадываться или даже понимать, что происходит. Но таких людей мы поставим в беспомощное положение, превратим в посмешище, найдем способ их оболгать и объявить отбросами общества. Будем вырывать духовные корни, опошлять и уничтожать основы духовной нравственности. Мы будем браться за людей с детских, юношеских лет, главную ставку будем делать на молодежь, станем разлагать, развращать, растлевать её. Мы сделаем из них циников, пошляков, космополитов»³.

Спрашивается: почему иллюзорные планы нашего врага вдруг превратились в сущие реалии? Уж не является ли россиянская кремлядь коллективным агентом Госдепа Сионистских Штатов Америки?

— Ну вы даёте! — восхищение Ирины было искренним, потому как она ни разу не слышала таких смелых высказываний. И, судя по всему, Римм Иванович не скрывал своих взглядов в различных слоях общества. Но за это ему почему-то ника ких порицаний не было.

Римма Ивановича пригласили в гости тоже только затем, чтобы заручиться помощью блестящего адвоката в своём лагере. Только этим наполеоновским замыслам, похоже, не суждено было сбыться. Начавшееся знакомство с юристом нарушил тот же Лёша Гиляров, стремившийся познакомить Иру с другими выдающимися гостями. Второй знаменитой личностью оказался Герман Агеев, широко известный в узких кругах экстрасенс.

— Я тут краем уха услышал, как наш юрист просвещает вас на тему политики, — начал Герман, предварительно раскланявшись.

— Вы ошибаетесь, — улыбнулась Ирина, — я политикой вообще не интересуюсь.

— Разве? — хмыкнул Агеев. — Кажется, любой поступок человека в обществе — это есть выражение политики жизни. Ещё наши предки говорили, «если ты не интересуешься политикой, то она обязательно заинтересуется тобой». Не слыхали? Но это, как я вижу, не столь важно для некоторых, как хотелось бы, а зря!

— Почему? — искренне удивилась Ирина.

— Очень просто! — глаза Германа Агеева засветились лукавинкой. — Вы когда-нибудь анализировали поступки власть имущих в какой-нибудь отдельной стране? В данном случае нам легче всего обратиться к истории Государства Российского.

Скажем, вы задавались вопросом о развитии нашей страны сейчас и в прошлые времена? Ведь не по простому щучьему велению в любом обществе, стране, народе происходит что-то, я не боюсь этого слова, сверхъестественное. Любой царь, диктатор, президент или император в первую очередь сталкивается с самыми необъяснимыми вещами, о которых всегда принято не говорить много, то есть замалчивать истину. Скажем, в том же Государстве Российском существовали трамваи, основой движения у которых было электричество, неизвестно как поступающее в двигатель. Ни проводов, развешанных на столбах, ни электрических рельсов, как в метро, не было. К тому же в вашем прекрасном городе Питере су ществуют уникальные произведения искусства, выточенные, яко бы, полупьяными резчиками по камню ручным способом, хотя существуют уже научные заключения различных экспертиз, подтверждающие, что вручную такая работа не может быть выполнена. Мистика? Вот то-то и оно.

Надо сказать, Ирина с детства очень интересовалась мистикой, магией и астрологией, поэтому новый знакомый сразу же отвлёк девушку от правовых юридических и политических прав россказнями о летающих тарелках, то есть, неопознанных летающих объектах и всякой прилагаемой к ним фурнитуре. Причём именно из-за присутствия этих двух неописуемых личностей вечер удался на славу. Во всяком случае, Ирочка была очень довольна, что поддалась на уговоры Щипаревича посетить вечерний сейшн, хотя в ряды борцунов с руководством кооператива вставать не собиралась.

Более того, Алексей Гиляров ненавязчиво напросился в провожатые, хотя идти было недалеко, а эти проводы неожиданно закончились утренним чаепитием в квартире Ирины. Много позже девушка просто не могла найти оправданий за вспыхнувшую мимолётную связь. Себя она успокаивала только одним, что нет-де женщин несговорчивых, есть только те, кто уговаривать не умеет. Ира была искренне уверена: связь с Алексеем не может быть продолжительной, тем более у этого откровенного ловеласа имелась законная жена — Марина Суслова.

Перед Ириной Алёшка рассыпался бисером и давил на жалость, мол, жена-поморка не любит, издевается, к тому же плоская, как беломорская камбала, и давно уже пора развестись, но… Вот это «но» и объяснило девушке недолговечность связи с залетевшим к ней в постель лохматым шмелём, который прилетает только на душистый хмель, а потом удирает, как цапля серая в камыши.

От беспощадной действительности не скроешься, как ни крути, как ни отмахивайся, хотя стоит ли отмахиваться от совершённого поступка? Если ты получил через случившееся какой-то урок, послуживший отметиной будущих шагов, то это

твоя структура, твой жизненный путь, по которому пройдёшь только ты. И только ты, оставляя на пути попутные вехи, сможешь сделать когда-то свой выбор, то есть найти настоящего спутника жизни. Жаль, искать приходится чуть ли не всю сознательную жизнь, ведь наст=оящая любовь так редко приходит сразу и навсегда. Большей частью получается наоборот.

К тому же, многие представительницы слабого пола соглашаются на такие отношения, которые принимают форму инертной жизни, диктующей сермяжную безысходность. Женщина, как правило, живёт надеждой, верой в любовь и спешащую к ней радость. Но что может хорошего получиться из половинчатого мужчины, когда он не холоден, не горяч с женщинами, да и в творческом отношении — сущая бездарь?!

Ирочкин, теперь уже официальный «морганатический»⁴ муж Алексей Гиляров, всегда знал, как нужно поступать в той или иной ситуации, знал вообще, как нужно жить на этом свете, был безоговорочно прав во всём. Но поступал почему-то наоборот своим мудрым советам. Если честно, это состояние свойственно почти каждому россиянину: не ищу возможности, чтобы что-то сотворить, а ищу причину, чтобы ничего не делать, к тому же надо обязательно найти стрелочника, на которого можно беспрепятственно свалить все свои грехи и подленькое отношение к людям.

Вдобавок Гиляров для себя решил, будто получил власть над ещё одной покорённой женщиной, и постоянно пытался вогнать Ирину в какие-то дурацкие рамки с соответствующими понятиями о жизни. Только человек ведь — не робот, даже самый маленький, и перестраивать его по-своему, ограничивать какими-то идиотскими рамками, если даже кажется, что это очень хорошо и единственно правильно — просто преступление перед Богом.

Единственное, что ещё удерживало девушку рядом с пред сказуемым человеком — выдуманная и сочинённая ей самой надежда: дескать, если произошла встреча, то это вовсе не случайно, и случайностей вообще не бывает! Может быть, у одиноких женщин появляются такие мысли, и они чаще всего соглашаются на этакое создание семьи с приходящим раз или два в неделю «морганатическим» мужем. Ирина являлась потомком славного дворянского рода, именно поэтому была слишком разборчивой, а более умудрённых жизнью родителей, могущих дать девочке совет о появившемся поклоннике, рядом уже не было. Да и подруг, с которыми можно пощебетать о накативших проблемах, у неё практически не осталось. А тут, как набежавшая морская волна, возник этот художник! К тому же, анализируя первую ночь, Ирина хотела сразу же прекратить с ним всякие отношения, но… почему-то произошла вторая встреча, третья… Девушка могла сравнить себя с путником в пустыне, который после долгой жажды добрёл всё-таки до спасительного оазиса. Ах, всё так, конечно, но разве человеческая жизнь состоит только из этого?

Связь с Алексеем Гиляровым, несмотря ни на что, продлилась больше месяца, и он сам бросил Ирину, когда узнал, что скоро может стать отцом. К счастью, предположение женщины оказалось неверным, но сбежавший художник так этого и не узнал.

Примечания

2

Н. С. Хрущёв. Из речи на ХХ съезде КПСС.

3

Даллес, Аллен. Тайная капитуляция. — М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. ISBN 5-9524-1410-9.

4

Морганатический брак (слово «морганатический» неясного происхождения, по одной из версий, от нем. Morgengabe — утренний подарок мужа новобрачной) — брак между персонами неравного положения, при котором супруг (или супруга) более низкого положения не получает в результате этого брака такое же высокое социальное положение.