Княжья Печать

Александр Харламов, 2019

Мир Пяти Княжеств настигла беда. Их спокойное существование нарушила смерть последнего Великого князя. Кто теперь объединит их земли под единой рукой? Кто защитит народ от козней воскресшего демона Мамона? Да еще и пропала Княжья Печать, которая назначает наследника трона. Как быть? И при чем тут наемник из ордена охотников за нечистью? Мой новый роман в жанре фэнтези. В оформлении обложки использована иллюстрация с сайта pixabay. Содержит нецензурную брань.

2

Запах ладана медленно расплывается по всей княжеской светлице, смешиваясь с густым ароматом плавящегося воска. В комнате душно, но Великий Князь укрыт теплым одеялом и шкурой медведя. Его лихорадит и потряхивает от высокой температуры. Глаза полуприкрыты, он жалобно стонет и сквозь плотно сжатые губы еле доносится неразборчиво:

— Позовите жрица…

Марфа — дворовая девка, приставленная присматривать за стариком тут же бросается прочь, сообщая гридням, стоящим на входе, кого хочет видеть Великий Князь. В светлице толпится куча разномастного народа, от богатых купцов, до самого наследника — молодого княжича Бориса, стоящего в стороне, низко опустив голову. Его губы что-то шепчут что-то неразборчивое, а глаза отсвечивают желтым блеском зажженных свечей.

— Великий Князь желает видеть Верховного жрица! — громко провозгласила Марфуша, ныряя обратно в комнату.

С трудом, пробравшись сквозь толчею людей, за порог княжеской опочивальни ступил худой скуластый мужчина с длинным горбатым носом и узенькой клиновидной бородкой. Его желтые, по-кошачьи узкие глаза с трудом привыкли к полумраку, царившему внутри, он поморщился и сделал несколько шагов к кровати Великого Князя. Одет он был в длинную рясу до пола, а в руках у него покоилась небольшая чаша с курящимися травами.

— Рад видеть тебя, Великий Князь, — провозгласил жрец, и голос у него оказался на редкость скрипучим и жестким, будто открывали давно не смазанную калитку.

— И я, Рогвольд… — прошептал князь, попытавшись приподняться на пуховой подушке, но без сил рухнув обратно. Жрец хладнокровно отметил неестественную бледность государя, синюшные губы и замедленную речь. Каждое слово повелителю Стибора давалось с большим трудом, он, словно, выталкивал из себя необходимые слова.

— Оставь нас… — коротко бросил жрец Марфе, даже не обернувшись, уверенный в том, что его приказ беспрекословно выполнят. Девка тут же кивнула, шмыгнув в соседнюю комнату.

— Ты призвал меня… — начал Рогвольд, присев на краешек постели, поправив медвежью шкуру, почти сползшую на пол.

— Я…я…умираю… — пробормотал Великий Князь Стибора непослушными губами.

— Это не страшно! — кивнул жрец, махнув над повелителем своим кадилом. — Скоро ты отправишься в Царство Светлого, который приютит тебя и обогреет. Там ждут тебя блага, о которых в этой жизни ты мог только мечтать.

— Что мне…старику…надо? — слова давались с трудом. Огонь лихорадки выжигал Князя изнутри, заставляя выдавливать из себя по букве.

— Покой, Князь! — улыбнулся жрец своей неприятно улыбкой с желтыми кривыми зубами. — Всем в твоем возрасте нужен покой…

— Верно… — рассмеялся повелитель Стибора, захлебнувшись тугим кашлем. — Я устал…

— Ты хочешь исповедаться перед тем, как предстанешь перед ликом Светлейшего? — уточнил жрец.

— Не хочу! Грехи мои он и без исповеди знает! Зачем…зачем его лишний раз тревожить? — князь сделал неимоверное усилие, перевернулся на бок и полез под подушку.

— Тебе помочь?

— Я сам… — рухнул обратно, вытянув вперед высохшую от болезни ладонь с густыми канатами выступивших почти черных вен. В его руке лежал золотой перстень, украшенный Трехголовым змеем. На желтом золоте отчетливо были заметны следы чернил.

— Возьми… — прошептал он, прикрывая глаза. Не было сил терпеть тусклый свет свечей, бьющий по глазам не хуже огня дозорного костра. — Возьми…

— Что это? — прикинулся неосведомленным жрец, скосив глаза ему на ладонь.

— Это та самая Княжья печать…Много лет назад твои братья изготовили ее для того, чтобы спасти мир от злобного демона Мамона, выбрав Великого среди лучших. Теперь мое время прошло. Я хочу, чтобы она вернулась к тебе…

— Зачем? Ты же знаешь, княже, — поморщился Рогвольд, — что жрецы не имеют право править Стибором? Так было, так будет…Вечно!

— Знаю…Но мой сын слишком мал и неразумен. Борис не готов провести выборы. Его просто сомнут…Моя воля такова… — этот непростой разговор отнял у князя последние силы. Рука дрогнула, и перстень скатился вниз, негромко перекатываясь по деревянному полу. Рогвольд торопливо схватил его, не дав закатиться под сундук. Бережливо сдул невидимые глазу пылинки, и его глаза блеснули алчным огнем, которого Великий Князь уже не увидел. Его тело вдруг выгнулось дугой. Он захрипел, пытаясь втолкнуть в себя последние крохи воздуха, и затих, широко распахнув испуганные глаза, бессмысленно смотрящие куда-то вдаль. Может, они уже видели райские сады Светлейшего или кипящие котлы Анчибала? Кто знает? Жрец хмыкнул, торопливо спрятав печать в карман, скрытый в плотных складках длиннополой рясы.

— Покойся с миром, княже! — прошептал он, закрывая своими сухими тонкими пальцами безжизненные глаза. — А я уж о приемнике позабочусь…

Он хмыкнул задумчиво и медленно и торжественно, напустив на свое мрачное лицо торжественно-печальное выражение. Вышел из опочивальни. На него сразу же уставились сотни жадно ждущих чего-то глаз глаз, будто лишь он мог сообщить им только ему известную новость. Посланник Кижа хитро улыбался, прищуренным взглядом. Он уже обо всем догадался.

— Батька… — прошептал Борис.

— Великий Князь скончался! — торжественно объявил жрец, склонив голову, став по стиборскому обычаю на одно колено, прижав правую руку в груди. Зашелестела одежда. Пышный двор последовал примеру священнослужителя.

— Батька! — закричал Борис, бросаясь в опочивальню, откуда уже были слышны приглушенные рыдания дворовых девок и вопли Марфы.

— Что ж теперь-то? — пронесся по светлице напряженный шепоток.

— Как же так-то? — изумился купец Матвей Борода, подняв седую голову.

— Как же мы без княжушки нашего… — заплакал, по-бабьи обхватив голову, дьячок Паисий.

— Не долго месту пустовать! — отрезал коротко князь Иды, блеснув острым, как клинок взором.

— Неужто, и ты претендуешь на Княжью Печать? — хмыкнул повелитель Агеи — портового города, находящегося на самом берегу Агейского моря.

— А если бы и так? — насупился идовский князь.

— Да то, что этому не бывать! — отрезал зло, сжав кулаки, Агейский владыка. — Что у тебя в твоей Идее-то есть? Река, да рыба? Так рыба есть и у меня…

— Ах, ты… — разозлился его собеседник, бросаясь на оппонента с кулаками.

— Побойтесь Светлейшего! — прокричала посланница Езиды — княжества, где в отличие от остальных правили только женщины, и царил матриархат.

— Батька! — раздался отчаянный крик Бориса из опочивальни Великого Князя. Жрец поморщился и пошел прочь, расталкивая толпящихся людей, ошарашенных неожиданно свалившимся на них горем.

— Постой, Рогвольд! — донесся ему в спину голос посланника Кижа.

Жрец медленно обернулся, нацепив на лицо самую благочестивую маску, на которую был способен, но его желтые глаза жестко улыбались. Он понимал, о чем будет идти речь и был готов к непростому разговору, и посланник его не обманул.

— Где Княжья Печать? — без перехода спросил он, выразительно косясь на свой двуручный меч, висевший на поясе.

— Откуда ж мне знать, господин Посланник? — сделав удивленные глаза, поинтересовался жрец. — О том известно лишь Великому Князю…

— Издеваешься? — нахмурился советник.

— Помилуй, Светлейший, в чем же тут издевка? — искренне удивился Рогвольд. — Великий Князь — является хранителем Княжьей Печати — знака высшей власти на нашей грешной земли. О ее местонахождении известно, лишь ему одному…

— Тогда зачем он позвал тебя?

— Ты решил, что он отдал мне Печать? — рассмеялся жрец.

— Иначе зачем? Ведь лучше тебя — нет варианта! Жрицы светлейшего не могут претендовать на корону…

— Вот видишь, мой дорогой, — улыбнулся, осенив чашкой с почти потухшими травами посланника, Рогвольд, — ты не хуже меня все знаешь…К чему этот разговор?

— Но…

— Князь решил исповедаться, ощутив, что скоро отправиться к праотцам, — уже раздраженно пояснил жрец, — во время исповеди он и скончался! Больше ни о чем, мы с ним не говорили…

— Рогвольд!

— Прощай… — жрец резко развернулся и оставил в коридоре одного посланника Кижа, который долго смотрел ему в след, буравя суровым и недовольным взглядом сгорбленную спину.

В храме Светлейшего было пустынно. Ближе вечеру огромный просторный зал наполнится верующими, пришедшими на вечернюю молитву. Будут слышны голоса, песнопения и гореть свечи, а сейчас место перед алтарем, отмывая от крови, оставшийся после последних жертвоприношений мыли две служки, негромко переговариваясь. Заметив Рогвольда, они почтительно вскочили припав на колено, приложив открытую ладонь к правой груди.

— Да благословит вас, Светлейший! — проговорил жрец, кивая на фигуру мужчины в доспехах, установленную в самом центре храма.

— И засияет его вера над нами! — хором привычно откликнулись служки.

Кивнув им напоследок, Рогвольд быстро поднялся к себе в келью. Лежащая в кармане Княжья Печать жгла карман. Едва добравшись до узкой комнаты с аскетичными плохо обструганными нарами в углу и небольшим столиком с горящей свечой подле фигурки Светлейшего, он задвинул засов, облегченно выдохнул, рухнув на кровать. Его мелко потряхивало от волнения. Вспомнив о чем-то, он выложил знак власти на стол. В свете свечи золото отливало краснотой, будто этот перстень впитал всю ту кровь, которую пролили на земле до того, как стали выбирать правителей с помощью него. Украшение завораживало. С придыханием и великим почтением Рогвольд коснулся его, провел пальцем с грязным обгрызенным ногтем по его гладким граням. Восхищенно причмокнул, оценив мастерство колдуна, изготовившего сей шедевр.

— Прекрасно… — прошептал он, уперев немигающий взор в трехглавого змея, мастерски изображенного на Печати. — Просто великолепно…

Неожиданно повеяло запахом влажной земли. Холод проник под теплую рясу, коснувшись мимолетно спины, заставив бежать по ней сотням мурашек. Рогвольд вздрогнул и испуганно отдернул руку от Княжьей Печати.

— Рогвольд! — приглушенный голос доносился откуда-то снизу.

Жрец пошарил свободной рукой под кроватью, выудив оттуда зеркало в черной деревянной оправе. По полированной поверхности плавали какие-то мало понятные тени и клубки густого тумана. Изображение зарябило, формируясь в бесформенное лицо, на котором невозможно было разобрать ни носа, ни рта, лишь горящие красными языками пламени широко распахнутые глаза. Туман заколыхался, выплевывая вполне из себя человеческие фразы.

— Тебе это удалось, Рогвольд! — одобрительно зашелестела тьма, клубящаяся внутри зеркала. В коридоре раздались чьи-то шаги, и жрец почти мгновенно спрятал таинственное переговорное устройство под подушку, набитую хвойными иголками.

— Что ты…

— Тсс! — прошептал Рогвольд, доставая зеркало обратно. — Господину известно, что служителям Светлейшего запрещено иметь зеркала. Считается, что они вмещают в себя тьму!

— Ха-ха-ха! — расхохотался туман. — Интересная идея…Так тебе удалось?

— Печать у меня, — проговорил Рогвольд с легким поклоном.

— Покажи… — туманно резко дернулся, словно намериваясь выпрыгнуть из тесных оков оправы.

— Вот… — золото блеснуло в темноте, доставив тьме, царившей в зеркале заметное удовольствие.

— Отлично! Доставь ее…

— Вы сделаете, что обещали? — с надеждой в голосе спросил Рогвольд, пряча Печать обратно.

— Освободить тебя от сана жрица Светлейшего? — уточнил туман.

— Да…

— С удовольствием! Только доставь мне ее…

— Я служу вам, мой господин!

— Принеси!

— В паре верст от столицы Кижа есть роща, в ней живет старик, отдашь Печать ему! — повелела тьма.

— Да, мой господин! Низко поклонился жрец.

— И смотри…Мне нужна она, чтобы вернуться…

При этих словах туман начал рассеиваться, разрываясь на клочья, постепенно исчезая за деревянной оправой, уступая место нормальному отражению Рогвольда.

— Да поможет мне… — начал было привычную молитву жрец, но осекся, сомневаясь, стоит ли ждать поддержки в столь не богоугодном деле от идола, которому поклонялся всю свою жизнь с раннего малолетства. — Я постараюсь, господин! — промолвил он, воровато пряча Печать в свой карман.

После этого разговора он еще недолго пометался по комнате, собирая в заплечный мешок несколько полезных в дороге вещей, чутко прислушиваясь к голосам на заднем дворе, где горячо обсуждали смерть Великого Князя. В грубо сшитую холщовую ткань перекочевали теплые шаровары, ряса с меховой подкладкой, шапка и фляжка с водой. Отдельно в белый платок он завернул кусок черного начинающего черстветь хлеба и луковицу, чтобы перекусить по дороге. Рогвольд огляделся по сторонам, словно прощаясь с тем местом, в котором провел почти всю свою жизнь. С того самого момента, как родители отдали его учиться богоугодному делу, вздохнул и преклонил колено, сквозь слезы, глядя на огонь в потускневшей лампадке. Сколько вечеров он провел, глядя на этот дрожащий язычок пламени, мечтая о власти, могуществе и приключениях? Сколько несбыточных надежд и планов выношено под этим неярким светом? Пришла пора исполнить их…

С вздохом Рогвольд встал с колен и решительно распахнул дверь, едва не разбив нос служке, прильнувшему к самому порогу его скромной келье.

— Тебе чего? — спросил жрец чуть дрогнувшим голосом. До последнего момента он надеялся, что его бегство останется тайной, и погоня будет организована с опозданием.

— Я…Понимаете… — замешкался служка.

— Тебе чего? — разозлился Рогвольд, сильной рукой затягивая его внутрь кельи. — Следишь за мной? Кто приказал?

Глаза слуги испуганно хлопали длинными ресницами, напоминая коровьи. Он и не думал сопротивляться.

— Кто? — растерянность жреца исчезла почти так же мгновенно, как и появилась. Он встряхнул служку, отбрасывая его в сторону. — Кто приказал следить за мной?

— Я…я просто шел спросить…Спросить будете ли вы вести вечернюю службу? — чуть заикаясь от накатившего на него ужаса, произнес служка.

— Врешь! — рявкнул жрец, нанося удар служке в лицо. В голове билась мысль, что он раскрыт, что весь его план пошел ко всем подземным богам и под дверями толпятся дружинники Князя. — Врешь! — еще один неловкий тычок запрокинул голову служки, из носа потекла кровь. — Кто?! — страх перед Мамоном — могущественным повелителем тьмы и его наказанием повернул что-то в сознании Рогвольда. Он с бешеной скоростью начал наносить удары ногой служке до тех пор, пока окровавленный кусок мяса не перестал стонать и не затих, забитый до смерти в углу.

— Врешь… — процедил Рогвольд, смахивая ладонью пот со лба, стараясь не смотреть в сторону мертвого слуги.

На шум никто не явился. Вечерняя молитва уже началась. По всему храму Светлейшего доносилось раскатистое пение жрица Аскольда.

Бежать…Мелькнула мысль. Жрец подхватил брошенный в пылу борьбы заплечный мешок, одним движением накинул его на плечи. Бежать…В коридорах было пусто. Молебен…Перепрыгивая через несколько ступенек сразу, Рогвольд выбрался на задний двор к конюшням. Приготовленный заранее жеребец стоял под седлом, меланхолично пощипывая траву вокруг коновязи.

— Ай, молодец! Ай, красавец! — погладил его по покатым поджарым бокам Рогвольд. — Выноси меня…

Легким движением он запрыгнул седло и тронул поводья. Непривычно качнуло. Жрицы Светлейшего учились верховой езде, но, конечно же, не на уровне дружинников. Бежать…

Жеребец заржал и покладисто потрусил прочь, медленно набирая скорость в сторону Большого Тракта, ведущего далеко на Север, где таились, пряча свое истинное лицо среди почерневших деревьев и болот таинственные земли.