3. У БАНКОМАТА
За окнами прыгающего по заводским ухабам старенького УАЗика мелькала глубокая зимняя ночь, серые постройки и слякоть. Вылезать из автомобиля не хотелось. К тому же мой воспаленный мозг готов был разорваться от боли и напряжения, требовал хотя бы небольшого сна.
— Валентин, когда же зима придёт? — вопрошал бритоголовый, ушастый водитель Талгат, по кличке «штабс-капитан». — Месяц остался до нового года.
— А никогда, — глубоко зевая, отвечал я, — будет вечная осень с воронами.
— Говорят, что завод наш покупают американцы.
— Ой, скорей бы. Может, бабосов прибавят.
— Даже не думай. Из каких таких соображений прибавят? Сам подумай, ну чего тут охранять-то? Всё уже давно вывезли и вынесли.
— Не всё, бабай, не всё… А оборудование, оно же уникальное? Оно еще не покрылось ржавчиной.
Вот уже седьмой месяц я тяну лямку в заводской охране, дежурю сутки через трое. Приношу домой гроши, от которых стонет безнадежно моя Олесенька. А ей волноваться сейчас никак нельзя, вот — вот должна родить, даже известно кого — девочку. Этого и сам я очень жду…
У проходной УАЗик тормознул, я должен поменять на два часа Николу Кривобокова, а его повезут в резерв — кемарить.
— Валюха, на выход! Станция последняя — дикий капитализм! — рявкает Талгат и я вываливаюсь из машины. Потом дергаю на себя скрипучую дверь проходной.
— Чего так долго-то? — визжит Никола недовольно, закручивая седые усы и потягиваясь.
— Вздремнул?
— Вздремнешь тут… Камеры замучили, всю душу вынули, пищат каждую секунду — то на кошек, то на собак с воронами реагируют, — рычит постовой Кривобоков, гигант с огромными кулаками, при этом по обыкновению он машет руками невпопад, будто не знает, куда их деть. — Буратино еще дергает каждые пять минут: выскочи, посмотри освещение! Не дымит ли трубопровод? Да по мне, совсем бы всё погасло и задымилось. Сдал ли ключи стоматолог? Проснулся, чопы — новый год, да он полдня как сдал зубодер наш.
Я листаю машинально книгу передачи дежурства. Так и есть: Никола опять позабыл расписаться.
— Подпись, Ник! — шиплю на него.
Гуливер ставит грубый крест и уходя бросает:
— Имей в виду, Серега Шпак завтра утречком проставляется за новоселье. Литров пять «косоворотки» приволок. Явка строго обязательна.
«Гульнуть что ли с горя?», — подумал я. Выпивали мы обычно у Николы в гараже, который находился рядом с заводом. Дилемма: пить или не пить?..С другой стороны, слово дал Олесеньке.
Я валился с ног, хотелось спать. Но прежде я накрыл общественным, брезентовым плащом яркий видеомонитор. Мешал также светящийся экран банкомата. А «постель» — топчан из доски и двух стульев, была уже наготове — Кривобоков постарался.
— Второй пост. Рубашкин принял! — отчеканил я по красному телефону.
— Хорошо, Рубашкин. А дверь закрыта к банкомату? — аукнулся на другом конце провода «Буратино» — наш начальник караула.
— Так точно, Гаврила Семенович.
— А фонарь над крыльцом светится?
— Горит.
Про дверь я ему соврал, она была открыта, поскольку на втором этаже — замечательный, чистый туалет и диванчики. Вот только сейчас на них не поспишь — задрогнешь от холода.
Наконец я растягиваюсь в блаженстве на лавке и тут же попадаю в сновидение, где некто седой и носастый лупит меня почем зря резиновой дубинкой, приговаривая: «Будешь знать как Родину любить». Резкий звон всё обрывает напрочь. Я хватаю трубку:
— Второй пост. Рубашкин.
— Рубашкин, где твой доклад о несении службы? Я лишу тебя премии за ноябрь!
— Второй пост, без происшествий.
— Объяснительную утром мне на стол!
— Напишу, напишу…
— Раздолбай.
Про себя подумал: «Дулю с маслом ты получишь, а не объяснительную, деревянный человечек. Нашел дурака тоже мне. Только сон перебил». Ворочался я потом ворочался с боку на бок, пока не услышал резкие стуки в дверь, выходящую на улицу. На будильнике пять утра, рабочая смена пойдет через час. Да и можно не реагировать на стук. Но черт дернул меня все-таки подойти, ведь наблюдательной камеры именно у входа нет.
— Кто вы? — кричу.
— Водитель.
— А фамилия?
— Ширягин. Зам директора вожу я. Открывай.
— Чего так рано?
— Мы в Казань выезжаем с шефом.
— И в заявке на субботу тебя нет.
— Какая еще заявка? Не тяни рязину.
Всё во мне клокочет против, но руки почему-то сами тянутся к засову. Секунда и сильнейший удар валит меня на бетонный пол… В себя прихожу я на больничной койке в коридоре. Пахнет кислыми щами и валерьянкой. Мимо проносятся белые халаты. Голову ломит со всех сторон.
— Это же лучший контролер завода. Он на доске почета у нас висит, — услышал я до боли знакомый голос. — А вы его как последнюю шваль в коридор засунули.
Ему отвечал испитый баритон:
— Уважаемый, нет мест, поймите, скажите спасибо, что мы его вообще приняли.
— Я буду жаловаться главврачу. Где главврач?
— На здоровье, он в командировке.
— Черт знает что!
Это мой начальник караула Гаврила Семенович собачится с длинным как жердь бородатым эскулапом.
— Валя! Рубашкин! Живой? — треплет он меня за плечо
— Кажется, да, — притворно лепечу я в ответ.
— Ну молодец, герой ты наш.
— И объяснительную не надо писать?
— Да что ты, милый, какую еще объяснительную…
Оказалось, на меня прошлой ночью напали трое отпетых мошенников, их главной целью был банкомат. Но не рассчитали бедолаги: по чистой случайности мимо завода в это же самое время проезжал автобус с милиционерами, сигнал поступил прямо к ним.
Конец ознакомительного фрагмента.
