Я – робот

Александр Феликсович Каменецкий, 2014

Когда утро начинается плохо, не стоит ждать удачного дня. Денис и не ждал. И как в воду глядел: сперва неприятности в школе, потом столкновение на скользкой дороге. Но такого невероятного, причудливого события Денис никак не мог предугадать. Судьба закинула его в другой мир, да ещё и в чужое тело. И вернуться домой, похоже, нет ни единого шанса. Но даже эта беда померкла, когда он внезапно понял, что случайно слышанная им фантастическая история оказалась всамделишной правдой. И зловещие, опасные инопланетяне вовсе не страшилка, рассказанная на ночь. И в этом мире он, пожалуй, один знает их секрет. Может ли простой подросток вступить в борьбу за свободу целого мира? Сражаться не на жизнь, а на смерть? За жизнь и счастье друзей? Да! До последнего вздоха!

Глава 4

— Привет, — улыбнулась Татьяна Васильевна, — садись, я тебя покормлю.

Вроде бы приняв реальность существования Дэна, она продолжала безупречно играть свою роль заботливой матери. Дэна это удивляло и немного напрягало, но он не спорил. Он перестал бояться, но пока стеснялся общаться с малознакомыми взрослыми людьми. Обед прошёл практически в молчании. Однако у Дэна появились вопросы, которые следовало выяснить не откладывая.

— Можно с Вами поговорить?

— Конечно.

— Я бы хотел м… как бы это сказать? Поговорить не здесь.

— На улице?

— Да, — кивнул Дэн. — И телефон оставьте. Вам ведь никто не должен звонить?

— Хорошо.

Они вышли на улицу, и отошли подальше от дома, женщина села прямо на траву под берёзой, Дэн поколебался и сел рядом.

— К чему такая секретность?

— Пока не знаю. Вы мне скажете потом, не зря ли я так беспокоился.

— Так, о чём ты…

— Я хотел спросить об одном слове, которое… в общем, это слово… — Дэн оглянулся и добавил шёпотом, — «друг».

Собеседница, к удивлению Дэна, отреагировала довольно спокойно, она задумалась и долго не отвечала. Дэн ждал.

— Скажи, Виталик, откуда ты узнал это слово?

— Я понимаю, как Вам это тяжело, — мягко сказал Дэн, посмотрел на женщину с сочувствием, — и всё-таки, я Денис, или Дэн.

— Да, конечно, никак не могу привыкнуть, — она закрыла лицо руками.

— Простите, — Дэн растерялся. — Я что-то… Ну, если хотите, если для вас это так важно, можете называть меня Виталиком, я не возражаю.

— Нет, нет. Что ты! — Она посмотрела ему прямо в глаза. — Мой сын умер много лет назад. А этот клон был всего лишь его бледной тенью. Я долго не могла привыкнуть, но за столько лет… Теперь ты ведёшь себя как живой мальчишка, оставаясь внешне всё тем же Виталиком. Я вижу, каким бы мог быть мой сын, и каким он никогда уже не станет. — По её щеке заскользила слеза. Дэн совсем смутился. Она быстро вытерла её тыльной стороной ладони, — пожалуйста, не рассказывай об этом никому.

— Хорошо, но в этом нет ничего страшного.

— Мне кажется, ты не понимаешь. И я не совсем понимаю тебя. Ты бы действительно согласился называться Виталиком, если бы я попросила?

— Конечно.

— Почему?

— Что, почему? Если бы Вы попросили, я бы согласился. И всё.

— Я именно об этом. Ведь тебе нравится твоё имя, имя Виталий для тебя ничего не значит. Почему бы ты согласился вопреки своим желаниям?

— Ну, мне это не слишком трудно, словно в игру играть или роль в театре, а для Вас мне показалось это очень важно. Я был бы рад облегчить ваши страдания. Тем более, что мне для этого почти ничего не пришлось бы делать, нужно только привыкнуть.

— Тебе пришлось бы отзываться на чужое имя, подыгрывать. Тебе ведь это не нравится.

— Не нравится. Если честно. Но я могу терпеть. Не так уж сложно.

— То есть ты готов терпеть неудобства ради другого человека?

— Ну, не всегда, — смутился Дэн, — но, если это хороший человек и ему действительно нужна помощь, я постараюсь помочь.

— На этом ведь основано то, с чего мы начали? — спросила Татьяна Васильевна. И добавила шёпотом: — дружба, любовь.

— Пожалуй, не только на этом, — пожал плечами Дэн, — но, это тоже важная часть. Да, уметь уступать, прийти на помощь даже вопреки своим желаниям.

— У нас есть закон об этичном поведении и этический кодекс, — устало сказала Татьяна Васильевна. — Они приняты много лет назад, и являются одними из основных законов. За их нарушения карают очень строго: самое лёгкое, если уволят с работы, лишат всех чинов и званий, в худшем случае — концентрационный лагерь. Оттуда никто не возвращается. Никогда.

— Что там в этом кодексе?

— Я дам тебе почитать. Но если коротко — считается неэтичным, если один человек помогает другому. Особенно если он делает это в ущерб своим собственным интересам.

— Я не понимаю.

Солнце сквозь листву светило Дэну прямо в глаза, он отодвинулся и прислонился к белому шершавому стволу. Продолжил:

— Человек не способен в одиночку делать абсолютно всё. А как же заводы и всё такое… ну, где нужно сотрудничество?

— Конечно. Сотрудничество никто не запрещает. Это нормально и даже необходимо, ты прав. Только каждый участник коллектива, каждый сотрудник должен делать это ради своей собственной выгоды. Например, за зарплату или ещё какое вознаграждение. Неэтичной считается работа или помощь просто так. Есть такое слово — бескорыстно. — Татьяна Васильевна вопросительно посмотрела на мальчика.

— Да, знакомое слово, — кивнул Дэн.

— Тем более неэтичным признается действие против своих интересов, в ущерб себе.

— То есть, если я правильно Вас понял, любое моё действие должно быть выгодным именно мне? Иначе меня могут обвинить в неэтичном поведении?

— Именно так.

— А если мне нравится помогать другим просто так. Я могу делать это ради собственного удовольствия? Это можно считать выгодой?

— Скажи, в твоём родном городе, ну, скажем, люди ходят голышом?

— Нет, конечно. Это неприлично.

— А если такое случится, их могут наказать? Оштрафовать или арестовать?

— Полагаю — да. Вы это к чему?

— А если они скажут, что им нравится ходить голыми. Их просто отпустят и не будут им мешать?

— Конечно, нет, — помотал головой Дэн. — А-а-а! Понимаю! Нравится или нет, но если это считается неэтичным, то наказание последует неизбежно. Ну да, конечно, добровольно признаться, что тебе нравятся неэтичные вещи — всё равно, что признать себя извращенцем.

— Вроде того. — Татьяна Васильевна покосилась на Дэна. А тот сидел глубоко задумавшись.

— Ну, допустим. Допустим. Но зачем? Зачем надо было принимать такой дурацкий закон…

— Тсс! — перебила его женщина. — Не стоит так кричать.

— Ой, простите, — Дэн заговорил тише. — Я не понимаю, какую пользу может принести такой закон. Ведь был же какой-то смысл.

— Конечно. Смысл есть и вполне понятный. М-м-м, — она задумалась, — я не знаю, слышал ли ты о теории эволюции, основанной на естественном отборе?

— Это, кажется, теория Дарвина? Нет, я не знаю.

— Да, Дарвин. Считается, что одним из основных факторов любого развития в живой природе является естественный отбор. Конкуренция. В результате конкуренции побеждают более приспособленные к условиям жизни. В конечном итоге от этого выигрывает весь вид, так как потомство дают более сильные, быстрые, ловкие и умные особи.

— Это ведь про животных?

— Да. Но человек по многим факторам остаётся животным. Его нельзя абсолютно выделить из природной среды. Но есть и разница. Если животные приспосабливаются к окружающей среде, человек пошёл другим путём и стал приспосабливать окружающий мир под себя. Стал одеваться, чтобы не мёрзнуть, стал выращивать еду, чтобы не зависеть от поисков или охоты, придумал медицину, чтобы не зависеть от болезней. Конечно, это не всегда помогает, но оказывает на развитие человечества огромное влияние. В какой-то момент, это нарушило естественную конкуренцию. Медицина смогла выхаживать слабых, больных детей и инвалидов, которые раньше всегда умирали. Появилась возможность кормить тех, кто не может или не хочет эффективно работать и зарабатывать себе на жизнь. Неумелых, глупых людей, лентяев, одиноких стариков, детей-сирот. Раньше они тоже не выжили бы. Это стало приводить к тому, что наследственность человеческого рода стала ухудшаться. Природных ресурсов также стало на всех не хватать.

— Вы рассказываете это так заученно, словно повторяли много раз.

— Конечно, — усмехнулась она, — я же школьный учитель. Мне приходилось рассказывать это не раз. Только подробнее. Ну, так вот. Закон об этике был введён, чтобы искусственно создать конкуренцию в человеческом обществе. Чтобы улучшить генофонд путём естественного отбора. Теперь, если человек не хочет или не может зарабатывать себе на жизнь, если он не способен справиться с жизненными трудностями, ему никто не поможет и он, скорее всего, погибнет. Вероятнее всего, в такой ситуации он не сможет иметь детей и не повлияет на развитие человечества в целом.

— То есть закон принимался, чтобы защитить всё человечество?

— Да. В те же годы был принят первый кодекс. Потом его, конечно, дополняли и изменяли, но суть осталась прежней.

— Это звучит довольно убедительно, — задумчиво сказал Дэн, — думаю, и у нас многие поддержали бы такой закон. Скажу больше: многие и так делают только то, что выгодно лично им, на остальных им плевать. Но почему-то мне это совсем не нравится. Мне надо подумать.

— Конечно. Если у тебя будут вопросы…

— Будут и прямо сейчас. Получается, что дру… э… то, с чего мы начали, противоречит кодексу? Ведь основной смысл вашей этики — каждый сам за себя, и пусть победит сильнейший?

— Да, именно так. Дружба, — она произнесла это слово шёпотом, — позволяет слабому преодолевать жизненные невзгоды за счёт более сильного. А это противоречит кодексу. Основной смысл этики не только в том, что каждый сам за себя, а в том, что каждый получает только то, за что он способен расплатиться своим трудом, знаниями. Получает то, что заслужил. В определённом смысле, это очень справедливо.

— Пожалуй, — кивнул Дэн, — на мой взгляд, справедливости в нашей жизни недостаёт. Это справедливо, но как-то… бесчеловечно. Глупо спрашивать Вас о понятиях: милосердие, благотворительность?

— Эти понятия изучают в истории. Когда изучают жизнь до принятия кодекса. Эти понятия приводят как пример неправильного, неразумного и неэтичного поведения.

— А как же дети? Они не могут заботиться о себе сами.

— До десяти лет за ребёнка полностью отвечают родители. Если родители не хотят сами воспитывать своих детей, их отправляют в интернат, но с родителей взимают полную плату за их содержание и обучение.

— А после десяти?

— После десяти, ребёнок должен хорошо учиться и осваивать какую-либо профессию, помогать родителям по дому. Если ребёнок имеет плохие отметки, не успевает по предметам или поведению, родители не имеют права кормить его, лечить…

— А как же я?

— Ты? — она помолчала. — Прости, ты официально не считаешься человеком, робот — это имущество, с ним можно делать всё, что захочешь. Прости.

— Не стоит извиняться, меня это не расстраивает. Пока не расстраивает. Скажите вот что, если скажем, человек тонет, спасать его или нет?

— Если только он гарантирует оплату своего спасения. Лучше в письменном виде или, хотя бы под запись на диктофон, или при свидетелях.

— А если он не может заплатить?

— Тогда ему не следовало лезть в воду, не умея плавать. Он сам виноват.

— У нас за спасение утопающего медаль дают. А если ребёнок? Если тонет ребёнок?

— Его могут спасать только его родители или те, кого они наняли за плату: няня, гувернёр, телохранитель.

— Это ужасно.

— Это закон.

— А муж свою жену может спасать? Содержать?

— Да, конечно. Это ведь не просто так. Муж от жены тоже получает много. Так что они всегда должны один другому. Это взаимовыгодно. — Татьяна Васильевна опять покосилась на мальчика. — Ну, жена ведёт домашнее хозяйство, готовит, убирает дом. Всё такое.

— Да, я понимаю, о чём Вы, — ухмыльнулся Дэн. — Я знаю об отношениях мужчины и женщины. Я уже не маленький.

— Да? Да! Конечно. Конечно, не маленький. Просто Виталик не мог интересоваться такими вопросами.

— Я знаю.

— Откуда?

— Познакомился на пляже с одной милой девочкой по имени Даша, — Дэн невольно потёр щеку. Нет, синяка похоже не будет, обошлось.

— А, Дашенька. Наша соседка. И что же вас натолкнуло на столь щекотливую тему?

— Да так, — смутился Денис, — к слову пришлось.

— Я надеюсь, что ты не рассказывал там лишнего?

— Увы, я не думал, что у вас всё так серьёзно.

— Плохо, — забеспокоилась Татьяна Васильевна.

— Я не думаю, что Даша будет об этом болтать. Не сейчас, может, позже.

— Ты уверен?

— Как я могу быть уверен?

— Вы говорили о… дружбе?

— Да, немного.

— Как она отреагировала?

— Затыкала мне рот, и обзывала психом.

— Плохо. Вас могли слышать.

— Её мобильный телефон очень вовремя разрядился. Но часть беседы всё же… Вас действительно постоянно прослушивают?

— Есть такое мнение. Говорят, в основном это делают компьютеры, настроенные на определённые слова. Если такие слова будут услышаны, тогда уже работники комитета будут вести пристальное наблюдение.

— Не знаю. — Дэн задумался, вспоминая разговор на пляже. — Пожалуй, ничего такого я не сказал. Но это — на мой взгляд, я ещё не так много знаю. Скажите, Татьяна Васильевна…

— Денис, — женщина поморщилась, — давай заключим соглашение. Тебе придётся жить у нас неопределённое время, пока мы не сможем выяснить, что с тобой произошло и как тебе помочь. Нам придётся встречаться с другими людьми, перед которыми не стоит афишировать твоё сегодняшнее состояние. На людях тебе придётся называть меня мамой, а Ивана — папой и отзываться на имя Виталий. Тебе надо к этому привыкнуть, но, если для тебя это тяжело называй меня: «мама Таня» или просто Татьяна. У нас часто дети твоего возраста называют родителей по имени. Правда, все считают тебя роботом, они ведут себя так, как нравится родителям. Но мы можем сказать, что сами запрограммировали тебя так, чтобы подчеркнуть, что ты вырос.

— Соглашение ведь должно быть выгодно и вам. Зачем это вам, ведь вы знаете, что я не ваш сын?

— Мы с Иваном мечтали о ребёнке. Да, ты не наш родной сын, но мы будем счастливы, иметь сына, пусть это почти игра. Так что соглашение обоюдное. Можно сказать этичное.

— Хорошо. Я постараюсь. — Дэн задумался. — Я Виталий Ковальчук, что-то мне это напоминает, я уже слышал это имя. Впрочем, не такое уж редкое, должно быть, сочетание. Татьяна, я как раз хотел задать Вам личный вопрос.

— Тебе.

— Что?

— Задать тебе вопрос, — она выделила слово «тебе». — Об обращении «на Вы» тоже нужно забыть.

— Это сложнее. Привычка. — Дэн вздохнул, — Таня, скажи… это ужасно! Мне так неловко! Надо, действительно, потренироваться. Кажется, мне сложнее выполнять условия нашего соглашения. — Дэн поднялся и снова сел. — Скажи, Таня, как у вас насчёт любви? Я имею в виду, люди женятся по любви? Или и здесь у вас что-то не так?

— Взаимное влечение, конечно, играет свою роль, хотя любовью это редко называют. Но это не считается поводом для свадьбы. У нас хорошим браком принято считать брак по расчёту. Говорят: составить удачную партию.

— Это мне знакомо. У нас такое тоже встречается. Правда, многие этого не одобряют. Скажите… скажи, почему вы не завели второго ребёнка? Вы не бедствуете. У вас шикарный дом, все условия.

— Мы… — Татьяна запнулась на слове, — нам не разрешили.

— Как это не разрешили? Кто?

— Комитет. Они посчитали, что мы слишком эмоционально отнеслись к нашему сыну. Что мы вели себя неэтично после смерти ребёнка. Игнорировали работу, свои интересы. Это было наказание по решению комитета по этике. Нам запретили иметь детей и принудили завести робота — клона нашего сына.

— Это… у меня нет слов. Прости, что я спросил.

— Ничего. Ты имеешь право знать, — Татьяна встала. — Пойдём, скоро Иван вернётся с работы и потеряет нас, не будем его пугать.

Дома Дэн уселся за компьютер. Нашёл кодекс по этике и углубился в чтение. Часа два он пытался продраться сквозь непонятные юридические термины и бюрократический язык. Очень мешало огромное количество перекрёстных ссылок на всякие решения и постановления правительства и комитета по этике. Нового он узнал мало. Удивило его только то, что КЭТ оказался международной межправительственной организацией. Значит, эта этика не только в России, но и по всему миру правит.

Дэн не мог не видеть определённую логику и достижения местной этики, но и принять её не мог. Быть может, в этом мире больше порядка, на первый взгляд больше справедливости, но многое Дэну было невозможно принять. Уже лёжа в постели, он на грани сна и яви долго спорил сам с собой, приводя доводы за и против.