Зина Портнова. Повесть о девочке, в семнадцать лет ушедшей к звёздам

Александр Усовский, 2020

Зина Портнова в июне 1941 года – обычная ленинградская девчонка, отправленная в деревню к бабушке, со своими немудрёными радостями и нехитрыми удовольствиями. Их разом перечеркнула начавшаяся война, которую, впрочем, поначалу и Зина, и её подруги воспринимают хоть и близко к сердцу, но с уверенностью в скором и победном её завершении. Но реальность быстро разрушила эту красивую, но далёкую от жизни картинку – немцы оказались намного сильней, уверенней, профессиональней, в конце концов – безжалостней. И вот уже Витебская область – под пятой оккупантов. У очень многих тогда опустились руки, многие приняли житейскую позицию «моя хата – с краю», нашлись и те, кто поспешил в услужение к оккупантам – надеясь вернуть себе то, что отняла у них Советская власть. Зина и её подруги пошли по иному пути – воспитанные на идеалах коллективизма, взаимопомощи, любви к Родине, самоотверженности – они решили бороться с врагом. Как умели и могли. Подпольная группа «Юные мстители» за два года своего существования нанесла немцам немалый ущерб – венцом которого было отравление личного состава офицерских курсов по борьбе с партизанами, которые немцы организовали в посёлке торфозавода, кстати, сожжённого «юными мстителями». И это совершила Зина Портнова – простая ленинградская девочка….

Картина вторая

Горница в избе бабушки Зины, 26 июня 1941 года. За столом сидит бабушка, Ефросинья Ивановна, в углу, сжавшись в комок, притаилась младшая сестра Зины, Галя. Зина нервно ходит от стола к окну и обратно.

Бабушка: — Зиночка, вам надо ехать. Мамка с папкой, небось, все глаза проглядели, вас ожидаючи… Да и опасно здесь у нас становится….

Зина: — Бабушка, ну как мы поедем? Галке всего семь, как я с ней? Война кругом!

Бабушка, кивая: — Вот-вот. Война. Ты все к сельсовету бегаешь, сводки слушаешь. Что они там сегодня говорили?

Зина: — Бои на минском направлении с просочившимися немецкими танками…. Бои на луцком и черновицком направлениях. На Пруте ещё… Мы бомбим Румынию — Бухарест, Плоешти… В Балтийском море мы потопили две их подводные лодки.

Бабушка, тяжело вздыхая: — Маленькая моя девочка…. Ты знаешь, что бабы сегодня в сельпо баяли? Немцы уже в Молодечно, Радошковичах…. Сегодня утром Лизка из сельсовета в Ушачи звонила, в контору заготскота, а ей в ответ по-немецки чешут!

Зина, растерянно: — Не может быть….

Бабушка, разведя руками: — За что купила… Ты вот что, внучка. Семен, брат Мартына, твой дядя, с семьёй посадочный талон на эвакуацию получил, завтра утром они будут на станции в эшелон грузится. Так вот что — собирайся-ка ты с ними, внучка! И Галку с собой бери, до Ленинграда доберетесь, чай, не одни…

Зина: — Они с Лёней и Колей едут?

Бабушка кивнула: — Да, вчетвером. Я и говорю, гуртом вам будет легче до Ленинграда добраться. Я — старуха, если что — и помочь вам ничем не смогу. А там всё ж твои мама с папой… Пока балет свой забудь, не до того…. Мамке будешь помогать, Галку растить-воспитывать… Супостат до Ленинграда, чай, вовек не доберется, а там, глядишь, и поменяется ситуация….

Зина, не слушая бабушку: — Ты говоришь — в Ушачах? Немцы в Ушачах?

Бабушка: — Так бабы бают.

Зина: — Нет. Не может этого быть. Не может же Совинформбюро врать?

Бабушка: — Ну зачем сразу врать? Может, конница какая проникла, дозор…. В польскую войну, я помню, к нам разъезд уланский пожаловал, в июле, кажись… Всемером, конно и оружно, с ружьями, саблями, пиками, страшные все, рогатые, как черти — шапки у них такие были, конфедератки назывались…. Понюхали, чем тут пахнет, на станции пакгауз переворошили, какие-то тюки на коней погрузили — и были таковы. А фронт тогда под Минском стоял… Может, и сейчас так. — Помолчав, добавила: — Но всё равно ехать вам надо. Я хлеба вам в дорогу напеку, сала пару фунтов заверну в тряпицу, яиц сварю десятка два, ещё чего упакую — с голоду не пропадёте!

Зина: — Спасибо, бабушка!

В это время в дверь постучали. На пороге появился дядя Зины, Семён.

Зина: — Дядя Сёма, здравствуйте!

Семён, снимая кепку: — Здравствуйте, мама, и тебе привет, Зинуля. Галчонок, привет! — помахал рукой притаившейся в углу младшей сестре. — Как вы тут?

Бабушка: — Сеня, сынок, с нами-то всё хорошо, что ты нам скажешь? Среди людей что говорят?

Семён, вздыхая: — Неважные дела наши, вот что говорят. Полоцкий укрепрайон, что мы десять лет назад построили, а в прошлом году списали вчистую — срочно расконсервировали и восстанавливают, думают успеть до прихода немцев. Успеют ли? Вопрос, однако….

Зина: — Немцы у Полоцка?

Семён: — Пока нет. Но под Минском ситуация скверная…

Зина: — Под Минском? Да как так-то? Граница в позапрошлом году к Гродно и Бресту передвинулась, Литва стала советской! Как же немцы за четыре дня до Минска смогли дойти?

Семён, разводя руками: — Да вот так и дошли…. Чёрт их знает, как! Может, воздушными десантами, может, ещё как… Но это факт. Сегодня мне об этом майор из инженерного управления округа рассказал. Да и… Новая моя работа тоже такая… В общем, ничего хорошего. Меня направляют в Лугу, как техника-строителя, специалиста по фортификационным работам. Я ж, как ты знаешь, невоеннообязанный, нога у меня плохо фурычит после… ну ты в курсе. — И с этими словами дядя Семён показал рукой на свою ногу.

Бабушка: — Вот-вот, и я об этом, Ты уезжаешь в Ленинград, к Мартыну. Так?

Семён: — Так. Если доберёмся — своих к нему определю квартировать. Ну а сам — в распоряжение Управления строительства Ленинградского военного округа….

Бабушка: — Возьмешь с собой Зину и Галку. Им тут оставаться опасно. Если даже ваш этот Полоцкий район немцев и остановит — всё одно, тут будет горячо.

Семён вздохнул: — Взять-то я их, конечно, возьму, хоть талон у меня на четыре места, ну да это не важно…. А вот с посадкой…

Зина: — А что с посадкой?

Семён: — Понимаешь, в чём дело… С Западной Белоруссии в первый же день войны хлынула волна беженцев — в основном евреев, там их перед войной было очень много. Целые местечки еврейские… Кому-то удалось добраться до Полоцка, Горян, Сувалково, Боровухи — до железнодорожных станций. А вот дальше… Эвакуация организована из рук вон плохо, ни локомотивов, ни вагонов нет. Сегодня на Витебск через Оболь прошло три эшелона — люди в вагонах стояли плечом к плечу, сам видел… Мы попробуем, конечно, загрузится завтра, но… В общем, сама понимаешь.

Зина: — То есть мы можем не попасть на наши места?

Семён: — Можем.

В горнице повисло молчание. Пауза в полторы минуты.

Зина: — Дядя Сёма, а где Красная армия? Сколько перед войной говорили: «могучим ударом, на чужой земле», «ни пяди своей земли не отдадим»… А немцы на пятый день войны под Минском уже… Как же так? Ведь у нас — могучая армия…. Где она?

Семён, насупившись: — Хотел бы и я это знать…Вчера в Витебске запасные в вагоны грузились — на Смоленск; тыщи! Весь вокзал и площадь перед ним забиты были приписными… Может, когда мобилизация закончится — мы немцам холку и намнём…. А пока — не понимаю, Зинуль…. Аэродром в Грудиново пустой, хоть шаром покати — снялись наши летуны и куда-то перебазировались, даже часовых на воротах нет. В доты Полоцкого УРа некого посадить — на двести дотов один батальон…. Хоть стреляй, хоть полохай…. Обещают вроде свежую дивизию дать — но то такое… Не знаю, Зинуля. Может, на более важные участки войска перебрасывают, наш военного значения не имеет… Одна железнодорожная ветка на Полоцк, леса да озёра, глухомань… — Заметив, что Зина пригорюнилась, спохватившись, говорит: — Ты не торопись в отчаяние-то впадать, война — дело обоюдное. Нынче немец банкует, придет когда-то и наш черёд. Не всё ему казаковать по нашим шляхам, когда-то и споткнётся….

Зина: — Хотелось бы побыстрей! — Помолчала, затем продолжила: — Вон, Славка-киномеханик всё над нами подсмеивается, да ещё гаденько так… Мол, ушла ваша непобедимая Красная Армия на Варшаву да на Берлин, как в песне пелось… Там и встречайте. Хихикает, выползок кулацкий…

Семён: — Война, Зин, она как рентген — людей насквозь просвечивает. И сразу видно, кто ты на самом деле есть…. Всё нутро наружу! Я тебе скажу, ныне у кого горе — а у кого и радость, только они её пока скрывают. Многим в наших краях Советская власть поперёк горла, есть и такие, кто немца ждёт, как любимых сродственников… Уже, небось, и караваи пекут, встречать, и рушники из сундуков достали…

Зина: — Так что ж, немцы и до нас могут дойти?

Семён, вздохнув: — Всяко может быть…. До тридцать девятого года считалось, что поляки, ежели война с ними зачнётся, могут нашу местность временно занять — ежели ударят южнее Полоцкого УРа, на Витебск. А немцы-то стократ сурьезней поляков…. Могут и до нас дойти.

Зина: — А до Витебска?

Семён: — Ну, это, положим, вряд ли….

Вдруг все в горнице замолкают и начинают прислушиваться. Сверху нарастает гул авиационных моторов множества самолётов

Зина, полушёпотом: — С запада….

Семён, так же негромко: — Немцы….

Бабушка: — Господи, прости и помилуй! Неужто по наши души?

Семён: — На станции эшелон стоит воинский, ту свежую дивизию, о какой я говорил, к нам в Полоцкий УР перебрасывают — как бы не по их…

Гул самолётов перерастает в визг пикировщиков, раздаются глухие взрывы. Одновременно слышны очереди зенитных пулеметов и орудийные выстрелы

Семён: — По их… Ну хоть зенитки успели развернуть.

Минуту все, находящиеся в доме, вслушиваются в звуки авиационного налёта, и настороженно молчат. Когда всё стихает — в дверь раздаётся стук.

Бабушка: — Кого там чёрт принёс, в страсть-то эдакую?

Голос из-за двери: — Это я, бабушка, Лёня! Папа у вас?

Бабушка: — Входи, Лёнчик, чего заробел-то?

В горницу входит младший сын Семёна.

Лёнька: — Батя, мамка кличет, станцию немцы разбомбили!

Семён: — А ты откуда знаешь? От нас до станции, почитай, пять вёрст!

Лёнька: — Так мы с Колькой с огорода смотрели, как немец летел… Самолётов — жуть, сколько! И вдруг они падать начали, по очереди, на станцию — мы даже сначала подумали, что наши их сбили. Наши густо из пулемётов по ним садили…. Да потом ясно стало — это они бомбят так….

Конец ознакомительного фрагмента.