Завтра будет потом. Роман про шпионов. Книга вторая

Александр Травников

Роман про шпионов Александра Травникова состоит из двух книг. Первая книга называется «Дом на Белорусском». Вторая – «Завтра будет потом». Так или иначе, части книги и отдельные главы были опубликованы ранее. Для пробы. Читатель потребовал продолжения. Так получился роман. Тема про шпионов – это всегда интересно. Особенно когда про это пишет тот, кто и сам лично видел самых что ни на есть живых шпионов в лицо.

Часть I. Психология шпионажа

Глава I. КГБ и его врата в Чистилище

Не верьте тому, кто скажет, что в КГБ мог попасть любой желающий. Вовсе нет. Был жесточайший отбор. Только не придумывайте заковыристых проверок и коварных вопросов на детекторе лжи, или чтения по глазам. Все было гораздо проще. Намного проще.

Первый барьер, который следовало преодолеть, это барьер здравого смысла. Его то и было труднее всего форсировать. Примените метод банальной эрудиции, и оглянитесь по сторонам. Сделайте это, и вы увидите, как много тех, кого неприятности прямо-таки притягивают к себе. Или наоборот. Те, кто эти самые неприятности притягивают к себе. То есть у некоторых и у неприятностей взаимная тяга друг к другу. Прямо таки магнетическая сила взаимодействия. И это всё. Дальше путь заказан. Овчинка выделки не стоит. Это стоп лист.

На следующем этапе, когда всё вроде бы хорошо, тебе зададут совершенно простецкий вопрос:

— Татуировки есть?

Если есть, то учить никто не будет. Не возьмут учить.

Есть тут конечно тонкость между терминами — учить и готовить. Если надо, то возьмут и того, кто с нужными татуировками. Подготовят, натаскают. Но это по случаю. По случайности. Для конкретного случая. И если нужно, у того, кого выучат, татуировки сделают. Только это у того, кто действительно нужен, и для конкретного дела. Но это как говорится, для особого случая. На один раз.

Для профессионала никаких татуировок. Никаких особых примет. Это системный отбор. Это принцип. Естественно, дело всем найдётся. Но в Высшую школу КГБ СССР не возьмут.

Логика здесь простая. Это помимо всего, еще и признак гордыни. Конформизма. Признак подверженности влиянию и моде. Признак желания выделиться и покрасоваться. Потому, скромность и сдержанность — вот критерий отбора. Причём всё это происходит до того, как тебе предложат продемонстрировать твои физические качества. До того, как допустят до турника подтянуться. Или засекут время, и ты покажешь свой результат на коротких и длинных дистанциях.

Так, что врата, через которые предстояло войти в чистилище КГБ, вовсе не были такими уж и непроходимыми. Просто здесь никогда не допускалось сослагательное наклонение. Либо — ДА, либо — НЕТ. Двоичная система. Простая. Понятная. Но не для всех это препятствие было проходимым.

Третье препятствие, которое следовало преодолеть на пути в Высшую школу КГБ — это то, что о тебе думают окружающие. Субъективен, безусловно, этот критерий. Но тебя должны были точно знать. Знать хорошо. Причём не менее года. И что о тебе скажут и кто, ты не узнаешь никогда. Уже потом, когда тебя возьмут, или нет, всё это исчезнет. Совсем исчезнет. Ты узнаешь только последствия этой проверки и отбора. Причём ты узнаешь это, только в том случае, если тебе скажут да. И то, потом. Просто как результат.

Правда, нет, и не было правил без исключения. Но это особый случай. И о нём отдельный разговор. Разберём после.

И только когда ты преодолеешь эти три ступени отбора, тебя отправят проходить медкомиссию. Исключительно свою. Причём до того, как тебя направят на учёбу.

Какое это по счёту препятствие? Четвёртое? Ну, оно то и не самое сложное. От тебя мало что зависит. Тут как повезёт. Кругом сплошной и чистый прагматизм. Опять и снова двоичная система. ДА? Или, НЕТ? И такой ответ должен дать каждый врач. И достаточно было одному усомниться в чём-либо, всё. Как говорится, не в этой жизни. Не в этот раз. И другого не будет.

Хотя логика в этой отдельной медицинской комиссии КГБ была. Мало ли куда ты еще поступать пойдёшь. Зачем крест на человеке ставить? И более того. Ни слова за пределы организации. Ни единого слова. Что в рамках чистилища, то в нём и должно остаться.

Конечно отдельный разговор, это психолог и психиатр. Но Вы бы их видели. Страшные люди. После двадцатилетней практики сложно их внешне отличить от их же пациентов. Зато, их слово — решающее. Есть сомнения? Это тоже всё не в пользу кандидата.

Вот когда, казалось бы, всё, тогда и начинается поиск скелетов в шкафу. И эти скелеты в каждое время свои. В моё время самые страшные скелеты в этом самом шкафу — это родственники за границей и родственники среди тех, кого защищала и опекала израильская НАТИВа.

Глава II. Израильская НАТИВа — лучший друг КГБ

Пятый критерий (как и пятая графа) был важным критерием отбора в Высшую Школу КГБ СССР. Для многих — барьер просто непроходимый по определению.

Это только сейчас выясняются подробности и детали строгости этого отбора. Но, как известно, практика — критерий истины. И что нам говорит практика? Практика говорит о том, что всё очень сложно. Весьма сложно. Архи сложно. На первый взгляд глупо. Но это потому, что непонятно. Да и принципу интернационализма и классовой солидарности трудящихся противоречило.

Посудите сами. Обращается ко мне мой друг с просьбой помочь его родному брату. Брат у него живёт в Израиле. Давно живёт. Успешен. Воспитанный на русской классической литературе в СССР, он не сумел преодолеть тягу к писательству. Потому написал роман на русском языке и хочет его издать в России.

— Давай, — говорю. — Почитаем.

Прочитал сам. Дал другим. Читабельно. И вполне. Наверное, будет интересно. Израиль сегодня — это, возможно, вторая в мире русскоязычная литература после России. Но вот в чём фокус и сермяжная правда жизни.

Мой друг и товарищ — не выездной. Совсем и без шансов. То есть, он никогда не сможет уехать из России. Ни при каких условиях. И загранпаспорт ему не дадут тоже никогда. Издержки выбора профессии.

Мы с Александром (назовём его так) мало того, что вместе учились в Высшей Школе КГБ СССР, так еще и в одно и то же время, на одном и том же факультете, на одном курсе, в одной группе, в одной подгруппе, в которой нас осталось при выпуске всего четыре человека из десяти принятых.

Дружим и общаемся мы с ним до сих пор. Правда он телефоны меняет все время. И появляется всегда неожиданно.

Но вот вопрос. Вы уже догадались какой? В Израиль выезжали и выезжают только евреи. В советские времена вообще только евреи. Арабы за это всегда на нас обижались и обижаются. И всё же. Как? Как, если столь строг был отбор по родственникам и по происхождению.

И вот Вы думаете, а причём здесь НАТИВа? Какую роль во всём этом играет эта израильская спецслужба? И какое отношение ее к этому всему? Да самое что ни на есть непосредственное. И даже роль важную играет.

Однако для начала в двух строчках о том, что такое НАТИВа, о которой если кто и знает что сегодня, так это то, что Яков Кедми, друг известного теле — и радио-ведущего Владимира Соловьева и директора института Ближнего Востока, Евгения Сатановского (Армагедоныча). Кстати, Кедми, он же Яков Иосифович Казаков, из Москвы. Но это так. К слову.

Вот обратите внимание на детали. Среди моих друзей и бывших коллег по цеху, я не встречал тех, кто слово КГБ произносит по слогам, как кА—ге—бе, или кА—гэ—бэ. Всегда первый слог произносится — Кэ.

— Деталь! Мелочь! — скажете.

Да это как посмотреть. Вот и здесь тоже. Лично Я всегда пишу НАТИВа. А кто в теме и в курсе, что это такое (например, носители иврита), всегда норовят сумничать и потому говорят и пишут — НАТИВ. Они и сами этого не замечают. Зато, заметив, начинают оправдываться, даже, если их об этом никто не просит. Или настойчиво внедряют своё видение правил русского языка. Хотя, если уж так принципиально, то тогда уж лучше — Лишкат-хакешер — НАТИВ. Не стесняйтесь господа.

Так вот, уважаемые заграничные коллеги, их представители и сподвижники на местах. Совет. Не палитесь. НАТИВ — это и есть НАТИВ. Но если это спецслужба, то она тогда в тексте правильно и верно — НАТИВа.

Как говорят в Одессе:

— Не надо нас дурить.

Цели, задачи и средства действия этой организации полностью соответствуют задачам спецслужбы. Чего уж тут стесняться. Сбор и обработка информации легальными и нелегальными средствами.

И так, НАТИВа — это израильский НАТИВ, что сегодня означает: «Бюро по связям с еврейской диаспорой стран СНГ», ранее это было просто Бюро по связям — НАТИВ, или Лишкат-хакешер — НАТИВ. Создана в 1951 году, вместо Моссад ле—Алия Бет. (Занималась тем же, но еще и нелегальными поставками оружия, в том числе и из Чехословакии, о чём хотелось бы напомнить тем, кто забыл. Тем более когда—то в небе Израиля даже Мессершмиты-B109 летали. Русские трофейные, так сказать).

Хотя и утверждается, что эта организация — НАТИВа, лишена статуса спецслужбы в 90—х года, но не верьте глазам и ушам своим. Её, НАТИВы сила, в дружбе с нужными людьми. Помощь им в продвижении. Тесные контакты с ними. Взаимная симпатия.

Подробности о НАТИВе можете посмотреть в многочисленных источниках. Я же все расскажу своими словами. НАТИВа занималась легальным и нелегальным сбором информации среди граждан в том числе СССР, и о гражданах СССР и соцлагеря, имеющих прямое или косвенное отношение к еврейской национальности.

Для НАТИВы интерес представляла любая информация. Нарушение прав на выезд в Израиль — это конечно важно. Но еще важнее был сбор информации через опекаемую НАТИВой диаспору любого, на выбор, характера. Научного, военного, политического.

Израилю, как государству в окружении врагов, нужны были солдаты, специалисты, ученые. Тому, кто платил, нужен был и более широкий круг знаний. В том числе из области военной и политической. B вот это, уже извините за прямоту, называется шпионаж.

НАТИВа в обмен на информацию и сотрудничество гарантировала своим подопечным во всём мире защиту и помощь. И всё это реально не только декларировалось, но предоставлялось.

Вот потому, согласитесь, брать в спецслужбу, в КГБ, активистов и подопечных НАТИВы — это было уже по меньшей мере глупо. По большому счёту и по законам спецслужб — преступно.

Поэтому вернёмся на исходную. Фильтр в Высшую школу КГБ СССР — это вовсе не национальность. Это прямое или косвенное отношение к спецслужбе чужого государства. Есть контакт — нет работы в спецслужбах.

Вот как-то так получалось. Поэтому, если ты приехал из Мухосранска СССР, куда ни НАТИВа, ни её представители, даже гипотетически дотянуться не могли, то вопрос национальности в КГБ даже не стоял. Это была зона ответственности тех, кто выбирал и организовывал проверку кандидатов и их последующий отбор.

В СССР особенно всех напрягало то, что НАТИВа в обмен на финансирование всем, чем могла, а могла она многое, делилась со своим спонсором — США. Тем всё было интересно. ЦРУ — оно всеядно.

По этому пятому пункту проверяли весьма досконально. Так мне стало известно обо всех своих предках до седьмого колена. До поступления в Высшую школу КГБ, Я по этому вопросу не просто не парился. Даже не задумывался об этом.

Зато узнал, что никого из тех, кто, даже гипотетически, ни в Краснодаре, ни в Вологде, ни в Москве и Питере (Ленинград тогда), ни в Чебаркуле, ни вообще где-либо в СССР, мог бы заинтересовать НАТИВу и попасть в её картотеку, ни в роду, ни среди родственников у меня не было. Слишком страна велика. Зато узнал, что были те, кто в походах Ермака, Степана Разина, Ивана Болотникова участвовал. Это мне проверяющие меня на соответствие пятому пункту потом рассказали.

То-то я недоумевал, откуда у моего дедушки по наследству иранский шамшир имелся. Говорил он мне, что из походов на Персию привезли. Но тогда я слушал невнимательно. Шамшир — он и есть шамшир, или персидская (иранская) сабля. Она и сейчас у меня. Она даже в танке поездила под Москвой и на Красной Площади в 41—м. Век её рождения, то ли XVI, то ли XVII. Дедушке она от его дедушки досталась, когда тот уходил на Русско—Японскую войну 1905 года. А ему, дедушке дедушки, из зипунов и других трофеев персидского похода Разина. В общем, погуляли и они, и сабля.

Поэтому никто и не удивился потом тому, что у моего однокурсника родной брат в Израиле оказался. Национальность никого и никогда в спецслужбах не интересовала. Интернациональная это организация. Причём любая — если это действительно спецслужба.

Но работать, состоять и числиться одновременно в нескольких спецслужбах, это моветон. То есть неприлично. Причём всегда и везде. Не принято это. Потому не удивляйтесь, что американцы на Израиль обижаются, когда их шпионов ловят. Недоумевают американцы. Мы, мол, вам деньги платим, а вы шпионите.

— А что делать? — отвечают те. — Специфика работы. Любопытство, опять же.

Один из тридцати шести претендентов сдаст экзамены и поступит в Высшую Школу КГБ СССР. Всего один. Но даже и при таком отсеве, будут ошибки и отбора, и выбора.

Зато дальше — еще интереснее. После первичного отбора в Высшую Школу КГБ начинается самое сложное. Практически джунгли. Настоящий естественный отбор. Гонка в пять лет на выживание. Половина, если не больше, до финиша так и не дойдет. И это уже после поступления.

Глава III. Национальная психология шпионажа

Разный народ. Разная психология. Разное отношение к шпионажу. Если это так, то это явление. Его нужно изучать. Учитывать в работе. Этому нужно учиться.

Вот, например, психология китайцев. Было время, когда шла непримиримая идеологическая война. У них культурная революция и хунвейбины. У нас борьба за Мир во всём мире. Мы им, китайцам так прямо и говорим:

— Вы неправильно всё делаете.

Они нам отвечают почти тем же, но по-своему:

— Сами дураки. Переходите на сторону Китая. Мы вам каждый день гарантируем чашку риса.

Наши смеются. Китайцы не понимают. Но обижаются:

— Разве можно так, в лоб про людей правду говорить? Не порядок. Вы грубые — варвары. Какие такие важные дела с вами можно иметь?

Наконец дошло. Пригласили специалистов. По радио пошли сказки многозначительные рассказывать на Китай. В основном про животных. Тут же пошли отклики.

— Это вы про что речь ведёте? Это Вы такого-то ошибки вскрываете?

Заработала тема.

Или индонезийцы. Слово русское «товар» знаете? Так на индонезийском это означает — «пресная вода». Путешествуя по морям и океанам, они точно знали, что самое главное. За этот «товар» что угодно иногда можно было отдать.

Так вот, хотите испортить индонезийцу жизнь? Нет ничего проще. Торгует он чем-либо. Спрашиваете цену. Тут же даёте, сколько он сказал, и уходите. Всё. Это катастрофа. Почему не сказал, что больше стоит? Угрызения утерянной выгоды испортят жизнь надолго.

В деле разведки и контрразведки еще более сложная картина.

Например, в Японии нет статьи уголовного наказания за шпионаж. И дело это вполне себе уважаемое. Шпионь сам и можешь помогать другому. Но учти. Японцу, если он настоящий японец, следует о предложении пошпионить незамедлительно доложить вышестоящему руководству. За это его ждёт уважение и повышение по службе. Это первый знак, что начальство его недооценивает. Его знания и опыт. И рекомендацию начальство даст, чтобы не обижал уважаемых людей. Они знают к кому обращаться.

В японской разведке тоже были свои традиции и правила. Например, простой уборщик или дворник, если он в японской разведке, вполне мог оказаться по званию даже генерал.

Но вот популярная в Западном мире профессия тайного соглядатая и наёмного убийцы — ниндзя — в Японии наоборот, дело хоть и нужное, но мало уважаемое. Люди эти из низшей касты. Общаться с ними приличным людям не положено. Если что нужно, то только через посредника.

Большой вклад в своё время в изучение национальной психологии внёс русский путешественник и ученый, Миклухо—Маклай. Думаете, кого англичане в Малайзии боялись больше всего? Малайских крисов? Китайских восстаний? Охотников за головами — даяков? Вовсе нет. Орангутанов боялись — лесных людей. Аборигенов.

Рецепт яда описан в одном из томов Миклухо—Маклая. Давно не переиздавался он. Так вот. Не дай Бог белому человеку поссориться с лесными людьми.

Сумпитан (духовое ружьё), отравленная стрела с обламывающимся наконечником — и всё. Противоядия нет. Откуда придёт смерть, никто не знает. Китайцы кстати их еще больше аборигенов боялись, а малайцы дружили. Не в традиции обижать лесного человека. Он среднее что—то между человеком и духами. А духи — это обычно предки. Их сердить и обижать нельзя ни при каких обстоятельствах. (Рекомендую перечитать Конан Дойля про Шерлока Холмса. Там тоже кое-что есть).

Конец ознакомительного фрагмента.