Проверка на прочность

Александр Тестов, 2012

Они пришли в этот мир не по своей воле… Но выяснилось, что сейчас не время для изучения былинной истории. На пороге война! Неведомый враг совершил нападение, Белградское княжество под угрозой полного уничтожения. О двух ногах, о двух руках, закованные в броню, и лиц их никто не видит. Они не сдаются в плен. В бою отважны и беспощадны. На бортах их боевых кораблей – непонятные письмена и огромный черный змей. На защиту отечества мобилизованы все! Всеволоду Волкову – старшему гридню Тайного приказа – предстоит вступить в отчаянную схватку с врагом. Найти и распутать тонкую нить предательства внутри княжества и извести крамолу под корень. Его ждут битвы в Открытом пространстве и жестокие схватки на земле. Огромная сила предков внутри него внезапно находит выход… И горе врагам! Солнце за нас!

Глава вторая

Задание

На пути твоем будет немало преград, но помни: нет ничего надежнее в строю, чем плечо товарища.

Древнеславянская поговорка

(Из воинских начертаний для первого курса. Белград, печатный двор Воинского приказа, 1445 год от Освоения)

Белград — огромный город, раскинувшийся вширь на несколько десятков верст, лежал по обе стороны реки Белой.

Когда-то она действительно была белой — чистой. Но с той поры прошло уже много столетий, и за это время ее воды заметно почернели, хотя новые очистные сооружения и были призваны бороться за чистоту реки.

Белград по праву считался красивейшим городом княжества, ибо был первым в его истории и, несмотря на бурное прошлое, смог сохранить частицу первозданности — детинец. Каменные хоромы помнят еще его основателя и строителя великого князя Святослава. Высокие и просторные, в два этажа, княжеские покои берегут множество тайн, и дай-то боги будут хранить еще немало. Тут же, как малые детки подле дородной кормилицы, приютились многочисленные строения княжеского двора. Тоже почти все сплошь каменные — исторические. Нетронутые временем, заботливо обновляемые каждым новым владельцем. Конюшни, амбары, пекарни и мастерские, кои стоят уже почти без надобности. Это раньше в них не смолкали удары молотов, кузнецы ковали брони для дружинников. Ныне в мастерских лишь изредка разжигали огонь, дабы произвести штучный товар по заказу великого князя или кого из родственников или ближних бояр.

А вот дружинные избы по-прежнему полны воев. Как и встарь, при княжеском дворе была неотлучно его ближняя дружина — из боярских детей. Только вот теперь их всех рындами и зовут…

Чуть в стороне от воинских служб с десяток небольших каменных изб, где живет многочисленная челядь, что денно и нощно в заботах да хлопотах по хозяйству.

И баня! Совсем рядом с теремом князя, чтоб зимой недалече бегать. Баня деревянная из многолетнего листвяка. Такая баня враз напарит с десяток бояр, пусть даже они вздумают с девками пошалить — всем места хватит! А пар какой — ух! Баня, как говорят старики, сто и более того лет, топилась по-черному, оттого пар в ней легкий да целебный. А какой у нынешнего князя банщик! По всему граду про Угомона слух шел, что лучше банщика во всем княжестве не сыскать — угомонит на раз!

Каменные стены высотой в три казенные сажени^[7] опоясывали княжий детинец и имели десять круглых башен, в которых совсем недавно установили новые скорострельные «Остроухи». В детинец можно попасть либо через Княжеские, либо через Людские ворота. Подле детинца, уже за его стенами, на целую улицу растянулись многочисленные приказы. Тут тебе и Тайный, и Воинский, и Сыскной и прочие приказы — всех и не учесть. Оттого и прозвал народ улицу эту Приказной. Князь против такого названия не возражал. Почитай всех приказов вкупе наберется с десяток. И в каждом заправляет боярин-воевода, и в каждом службу несет не одна сотня гридней да расторопных служек.

В конце же Приказной улицы — площадь круглая да широкая — Волховская. А посередке холм — Вещальный. Как в учебниках пишут мужи ученые, что с незапамятных времен стояло на том холме святилище богов славянских. И волхвы вещали с того холма людям о Признании. Давно то было, ох давно… Уже рассыпались в прах под дождем и ветром прежние кумиры. И теперь гордо возвышался над Белградом вытесанный из белого камня идол, смотрящий на все четыре стороны, ликами светлых богов. Они всегда берегли своих детей от злых врагов. Перун — бог грома и молнии, покровитель белградского воинства, смотрит прямо на княжеский детинец. Сварог — небесный огонь, что льется сверху на все живое, повернут ликом своим на Кузнечную улицу, где встарь ковали, трудились над заказами горожан. Теперь на этой улице не так звонко, как прежде. Остыли печи… Макошь — заступница жен и дев — обернула свой лик на сам град и взглядом своим утешала вдов и поддерживала рожениц. Велес — покровитель скота, когда-то смотрел на широкие луга да поля, что тянулись от самых стен града и до реки Белой. Но теперь нет тех нив. На их месте шумит многолюдный стольный град…

* * *

По прибытии в город Всеволод первым делом заглянул домой, привел себя в порядок, омылся, переоделся в парадный полукафтан. Негоже на доклад к князю идти в грязном платье. По большому счету требовалось отдохнуть, хотя бы пару часов поспать, чтобы не выглядеть вяленой рыбиной, но только дело не терпело отлагательств. Предварительно, сделав звонок в Тайный приказ и получив добро от начальства, дозвонился в приемную князя. Старший гридень получил четкие инструкции, когда ему прибыть в Кремль. Время еще оставалось. Совсем немного, но хватит, чтобы заглянуть в пыточную и узнать, как там обстоят дела у нордусов, захваченных на самурайском корабле.

Тайный приказ — большое трехэтажное здание из белого камня — стоял дальше всех от детинца и одним фасадом аккурат выходил на площадь Волховскую.

И ничто не говорило о том, что в этом светлом и просторном здании вершатся государственные дела да содержатся в подвалах государственные преступники. Мало кто знал, что по-настоящему скрывали эти белые камни. Лишь только слухи… Людская молва неугомонна, а фантазия неистощима. Оттого и шушукались некоторые, что, дескать, подвалы в Тайном приказе глубо-о-окия…

Оставив самоход возле неприметного служебного входа, Всеволод вошел внутрь. Он оказался в просторной комнате, где ничего не было кроме черной двери в противоположном конце. В центре комнаты, на полу, располагался ярко-желтый круг. Заступив на него, Всеволод замер. На первый взгляд казалось, ничего не происходило, но старший гридень ведал, что сейчас его со всем тщанием проверяют. Он почувствовал, как чьи-то незримые путы сковали его члены, и упрямая чужая воля вторглась в его сознание, ощупывая и осматривая со всех сторон. Это работали ведуны, приписанные к Тайному приказу. Удовлетворившись осмотром, они отпустили старшего гридня. От неожиданности он даже сделал пару неосторожных шагов вперед и практически уперся лбом в дверь. Если бы волхвы его не признали, дверь осталась бы заперта, а комнату вмиг заполнили дружинники. Уж они-то с лазутчиком церемониться бы не стали, вмиг бы скрутили ворога, да в пыточную.

Открыв дверь, Всеволод вошел внутрь и оказался в просторном помещении, отделанном под старину. Так когда-то строили еще при князе Буйславе.

Стены из мореного дерева, потолок поддерживали резные колонны, вверх уходила широкая лестница, застеленная ковром. Слева возвышалась деревянная двухстворчатая резная дверь, возле которой неподвижно стояли двое младших гридней с церемониальными секирами. Они ничем не показали, что заметили старшего товарища. Но дверь распахнулась, и ему навстречу вышел высокий, статный мужчина в красном длиннополом кафтане, подпоясанном белым ремнем с железной пряжкой, на которой была изображена змея, держащая в руках голубой кристалл. Родовой герб Ждана ур-Зора. У боярина на поясе висел меч в богатых ножнах. Всеволод прекрасно знал этот клинок с навершием в виде змеиной головы. Все бы ничего, и ему даже нравилась эта голова, вот кабы не вороги с той же змеей. Хотя, надо признаться, вражья змея куда более противная, чем своя, доморощенная…

— Приветствую старшего гридня! — произнес Ждан, звонко стуча каблуками по полу. — Признаюсь честно, так рано не ждали.

Всеволод оглядел боярина, словно не видел его целую вечность. Копна ржаных волос, пристальный взгляд карих глаз, густые светлые усы, ямочки на щеках, создающие обманчивое впечатление добродушного «своего в доску парня». Но не таков был Ждан ур-Зор, личный секретарь главы Тайного приказа воеводы Зоряна Кнута.

— Сегодня должны были доставить пленников. Взяли на вражеском транспортнике. Тати-предатели, — произнес Всеволод и добавил: — Вот взглянуть на них хочу.

— Отчего же не взглянуть. Как раз можно. Я сам собирался спуститься в подвалы. Этих змеюк подколодных давно уже в пыточной допрашивают.

Ждан приглашающе кивнул Всеволоду и направился по коридору к так называемой «черной» лестнице, ведущей в пыточные подвалы.

— Я, конечно, понимаю, что сие дело вам лично князь поручил, но ты все же не забудь, мил друг, и к воеводе нашему заглянуть да рассказать обстоятельно, что да как получилось. А то нехорошо, когда Зорян Кнут все подробности узнает от своего непосредственного начальника.

— Обижаешь, Ждан, сегодня вечером после князя сразу к воеводе с письменным отчетом. А вот после этого можно и в корчму заглянуть. Устал я за последние дни как собака, хочется отдохнуть малость. Ты как? — спросил Всеволод, буравя спину спускавшегося по узкой винтовой лестнице Ждана.

— Гульнуть — это мы завсегда согласны. В особенности если ты угощаешь. Тебе, небось, за отлично проведенную операцию деньжат начислят али орден дадут, так что обмыть дело святое, — обернулся довольный Ждан и расплылся в улыбке.

— С датошными^[8] оказия может выйти… судно-то вражье я проворонил. Так что поздравлять особо не с чем, — развел руками Всеволод.

— Ладно-ладно, не прибедняйся.

— Да ты за дружеский счет не дурак гульнуть, — хохотнул старший гридень. — Считай, что договорились.

В пыточном подвале освещение было тусклым, самое-то, чтобы не споткнуться да голову не расшибить ненароком. В сумраке Ждан ориентировался, как у себя дома, вел по хитроумным извивающимся коридорам с многочисленными дверями камер. Неподготовленного человека поражала тишина, царившая в подвалах. Пискни в дальнем углу крыса, услышат за версту. А как же крики испытуемых? Как же покаяние татей? Уже давно в пыточных, перед работой, заплечных дел мастера осужденного знакомили с ведуном или с волхвом, который заговаривал страдальца. Так что какие бы физические муки он ни испытывал, ни звука не доносилось из его рта, кроме правдивых ответов на вопросы дознавателя. Это вдвойне страшило обреченных и иногда позволяло развязать язык злодею быстрее.

В пыточных подвалах содержались только те, которых привезли для личной встречи с заплечных дел мастером. Остальных злодеев, чья вина была доказана или чьи показания не были нужны следствию, отправляли в остроги. Самый крупный острог, Беловежский, находился в полтыщи верст от Белграда. Тихорецкий и Карпинский остроги находились еще дальше…

Наконец, после долгой прогулки по узким коридорам Ждан остановился перед стальной дверью и забухал в нее кулаком. На уровне глаз открылось смотровое окошко, и из него выглянуло заросшее волосами, точно у медведя, лицо заплечных дел мастера, лучшего в своей профессии, Колуна.

Колун было его прозвище. Истинного же имени и фамилии Всеволод не ведал. Догадывался, что не он один. Все настолько привыкли называть этого верзилу Колуном, что настоящее его имя знали, пожалуй, разве что в канцелярии Тайного приказа.

— Открывай, пришли на работу твою поглядеть, — приказал Ждан.

Колун коротко кивнул, закрыл смотровое окошко и залязгал отпираемым засовом. Первым пропустили старшего гридня. Затем вошел Ждан, после чего сам же и запер дверь.

Пыточная — маленькая комнатенка. Стены из закоптелого кирпича, чадящие факелы, воткнутые в рогулины держателей на стенах, холодный каменный пол. В одной стороне возвышалась дыба — две толстые деревянные, вертикально стоящие балки с поперечной перекладиной, через которую перекинута веревка. Одним ее концом были связаны руки за спиной у злодея, другой конец привязан к вороту, ныне застопоренному. На дыбе висело то, что еще сегодня ночью звалось Каптом ур-Кразом, а ныне напоминало кусок окровавленного несвежего мяса, облаченного в какие-то жуткие лохмотья.

Напротив дыбы стояли два стула. На одном сидел незнакомый Всеволоду ведун. Мало ли их работало на Тайный приказ. Его задача — присматривать за татем, как бы не откинулся раньше времени да не подвинулся рассудком до срока. Опять же, после работы ката^[9], ведун медленно, но верно обрабатывал татя похожим на «Правдолюб» заклинанием, только на несколько порядков сильнее. Сознание человека штука скользкая. «Правдолюб» любит податливый материал, готовый к контакту. А если же человек замкнулся в себе и на разговор не идет? Ту т щипцами ката скорлупу такого орешка расшатаешь, а силой ведуна расколешь. Второй стул предназначался для Колуна, который он и не преминул занять.

Чуть вдалеке за конторкой сидел писарь, кропотливо заполнявший допросный бланк.

В подвале пахло застарелой кровью, потом, дымным чадом да испражнениями.

— Как дела? Что гнида говорит? А меньшой где? — спросил Всеволод, внимательно осматривая пыточную.

— Меньшой не сдюжил, преставился в конце первого часа. Да и не знал он ничего толком. Так… с бору по сосенке… одна польза от него — язык. Как его обучали, выпытать не успели — помер. А вот несколько сотен слов мы теперь доподлинно знаем.

— Великая польза Воинскому приказу, — кивнул Всеволод.

Колун подробно рассказал все, что он услышал от Божко ур-Тавыза. Эта информация полностью совпадала с тем, что удалось добиться на первом дознании. Куда любопытнее было, что знал старый нордус.

— А этому удалось язык развязать?

— Крепкий орешек, — уважительно посмотрев на своего подопечного, произнес Колун, — я к нему и так, и этак, а он все сопротивляется. И каленым железом жгли, и холодным прижигали. И «подноготную» пытались вызнать, да держится. Вот только недавно слабину дал. Так мы его перед вашим приходом и раскрутили.

— Чем зацепить удалось? — заинтересовался Ждан.

— Да, видно, ослаб, давно бы умом тронулся, да вот Калед, — кат кивнул в сторону ведуна, — спрятаться не дает. Вот по такому мягкому материалу он и прошелся. Как говорится, я железо разогрел, осталось только правду ковать.

Колун осклабился в довольной улыбке.

— И что получилось? — спросил старший гридень.

Ждан зыркнул на писаря и приказал:

— Читай давай.

Писарь подскочил с места, от усердия даже стул опрокинул. Поднеся лист бумаги близко к лицу, затараторил:

— Лиходей под пытками показал, что восемнадцатого вересеня^[10] сего года к нему обратился Горислав Властов — сын, старший распорядитель Ельницких верфей и пригласил на встречу, как он тогда сказал, с очень важными людьми. Встречались они в городе Ласков, куда Капт ур-Краз летал, взяв предварительно вольную на один день на верфях. В корчме «Осенний лист» его и поджидал Горислав Властов и незнакомый ему человек. Он представился Сдемыслом. Горислав Властов — сын в дальнейшем разговоре не участвовал, а удалился в другой конец корчмы. Сдемысл же сначала расспрашивал Капта издалека, о житье-бытье. Капт недоумевал, неохотно говорил, но с душой навыверт не лез. Потом оный Сдемысл перешел к конкретным предложениям…

— Спасибо. Дальше можно без подробностей, — прервал писаря старший гридень, — мне нужна копия протокола допроса.

Подробности Всеволоду и не нужны были. Основное он и так знал от покойного Божко ур-Тавыза, а чего не знал, прочтет в протоколе, пока будет ехать на прием к князю.

Пыточную старший гридень покидал с облегчением. Вся эта удушающая вонь действовала на него угнетающе. Он привык к смерти, но к смерти на поле брани, а не к такой — медленной, изматывающей душу и тело.

— Ну что, Волков, сам меня пригласил, никто за язык не тянул. Так что жду тебя вечером в корчме, — на прощание сказал ему Ждан ур-Зор и хитро подмигнул.

* * *

В строго назначенное время Всеволод Волков прибыл в княжий детинец. Сделав круг по привратной площади, он нашел свободное место возле Ратной колонны, где оставлять самоходы имели право только служилые люди, и, заглушив движитель, выбрался наружу. Серое хмурое небо разразилось мелким дождиком, поливая древнюю брусчатку мостовой. Старший гридень поднял повыше ворот форменного полукафтана и поправил съехавшую на затылок черную шапку.

Чеканным шагом Всеволод пересек площадь и остановился. Дорогу ему перегородил дружинник из караульного десятка. В грудь старшего гридня нацелилась боевая секира. Не замечая ее, Всеволод назвал заветное слово, и караульный посторонился, пропуская старшего гридня в Княжеские ворота.

Проходя под воротной аркой, Всеволод вновь почувствовал, как к нему потянулись липкие нити чужой воли, ощупали его со всех сторон, взвесили, признали своим и пропустили внутрь. Страшно подумать, что бы случилось, если б в нем опознали чужого. Пожгли бы заживо. Впрочем, за все время, пока на белградской земле стоял детинец, по пальцам руки можно было пересчитать, сколько раз лихоимцы пытались проникнуть на его территорию. Да и то большая часть злоумышленников приходилась на Смутные века.

Пройдя внутренний дворик, старший гридень приблизился к княжьему терему, взбежал по ступенькам парадного крыльца и громко постучался в дверь. Ему тотчас открыли. Княжий писарь и советник Булята Рыжий смерил Всеволода Волкова надменным взглядом и сообщил:

— Князь ждет. Следуй за мной.

Показав старшему гридню спину, Рыжий проследовал в глубь терема. Всеволод хотел было его тоже пригласить вечером в корчму, как-никак еще со школьной скамьи знали друг друга, но тут же раздумал. В последнее время Рыжий ясно давал понять старым друзьям, что у них своя дорожка, а у него своя, и нечего друг другу пути портить. Задрал нос Булята от ближней службы — зазнался. Ну да боги ему судьи.

Они поднялись по крутой деревянной лестнице с резными перилами на второй этаж, свернули налево, прошли по длинному коридору и остановились. Рыжий потребовал «подождать», после чего исчез за высокими двустворчатыми дверями, украшенными коваными железными узорами: мифическими птицами, сказочными цветами вокруг улыбающегося солнечного лика в языках богатого пламени.

Рыжий появился из-за дверей и распахнул их перед старшим гриднем.

Всеволод вошел внутрь, стянул с головы шапку и отвесил почтительный поклон.

— Приветствую тебя, великий князь Ярослав Мстиславович, — произнес он громко. — И тебя, воевода Зорян Кнут.

Князь стоял возле высокого стрельчатого окна вместе с Кнутом и смотрел на огибавшую детинец реку Белую, пока воевода что-то тихо рассказывал князю. Всеволод даже не удивился, что голова Тайного приказа уже тут как тут — этого вполне следовало ожидать.

Заслышав печатные шаги и приветствие гридня, князь обернулся и встретил гостя пристальным, оценивающим взглядом.

— И тебе подобру-поздорову, — прозвучал властный суровый голос с легкой хрипотцой.

Всеволод поднял голову и смело посмотрел в глаза князю.

Ярослав Мстиславович был не старым еще мужчиной, но в летах. Длинные черные волосы с густой проседью были убраны за золотой обод и ниспадали на широкие плечи, прикрытые синим, расшитым золотой нитью плащом. Из-под плаща виднелся красный полукафтан с княжеским гербом на груди. Широкие синие шаровары были упрятаны в черные кожаные сапоги, доходящие до колен. У богатого кожаного пояса висели черные ножны, убранные драгоценными камнями. В них лежал знаменитый княжеский родовой меч — Узарень. Князь Ярослав был красивым мужчиной, недаром многие женщины княжества тайно вздыхали по нему, а боярские роды считали за счастье отдать своих дочерей на княжеское ложе. Только князь был воздержан и обходился всего пятью наложницами и одной законной женой. И только от жены он имел детей.

Точеные черты лица, смелый взгляд иссиня-черных глаз, густые, тревожно сдвинутые к переносице брови, борозды морщин на лбу, густая седая борода и усы, обрамляющие тонкие губы.

— Садись, старший гридень, умные люди говорят, что в ногах правды нет, — князь указал Всеволоду на деревянное кресло, стоящее возле большого стола, обитого зеленым сукном. Сам же сел в кресло напротив. Воевода, дородный чернобородый мужчина в дорогих одеждах и пышных шароварах, указывающих на его высокий достаток, расположился одесную^[11] от князя.

Всеволод принял приглашение князя и опустился в кресло. Он молчал, ожидая приказания. И князь не промедлил с ним.

— Рассказывай о татях, которые Ельницкие верфи подожгли да движитель украсть пытались.

Старший гридень внутренне собрался и рассказал обо всем, не вдаваясь, впрочем, в излишние подробности. Также он поведал и о пыточных подвалах Тайного приказа, где успел побывать утром, да о результатах допроса предателей.

Князь молча выслушал, не сводя с Всеволода пристального взгляда. После того как старший гридень закончил доклад, князь долго еще молчал, размышляя о чем-то. Наконец словно бы очнулся от своих мыслей и с чувством ударил кулаком по подлокотнику кресла.

— Вот же лжеликие кровопийцы, сами жить не хотят да нам не дают.

— Не беспокойся, надежа князь, прижмем мы их к ногтю. Обязательно прижмем, — пробасил Зорян Кнут.

— Прижать-то, может, и прижмем, да вот как бы поздно не было. Ты вот мне скажи, как так получилось и куда смотрели наши умники из Воинского да Порубежного приказов, что целая транспортная ладья врага подошла к самым нашим рубежам. — Скулы Мстиславовича заходили ходуном. — Да что там рубеж?! Они были на расстоянии одного броска от стольного града. Вы об этом подумали?!

— Накажем, княже… Уже наказали. Только не пройти бы им было до Белграда. Наши воздушники вмиг бы понаделали дырок в их бортах да пожгли бы их всех к ляду^[12], — твердо заверил воевода.

— Хорошо речешь, да неубедительно, — отрезал князь. — Кто должен охранять подступы к планете?

— Оборона околоземной орбиты возложена на Первую армию. Ее возглавляет воевода Бурислав Секира. Четыре броненосца «Стремительный», «Ратник», «Орел» и «Надежный» охраняют подступы к планете. Основная часть кораблей стоит на приколе.

— И враг каким-то образом подобрался к нам, обогнув все четыре броненосца и показав кукиш воеводе Буриславу Секире. Не кажется ли тебе, Кнут, все это очень подозрительным?

— Позволит ли мне князь слово молвить? — спросил осторожно старший гридень.

— Говори! — потребовал князь, нахмурившись.

— Соглядатаи^[13] доносят — у врага появились новые противорадарные экраны. Эти приспособы позволяют им делать свои боевые ладьи практически невидимыми для наших следящих приборов. Да и простым глазом наблюдатели на кораблях мало что могут увидеть, поскольку эти антирадары создают вокруг корабля отражающее поле, — доложил старший гридень.

— Кхм, и я об этом узнаю только сейчас? — иронично приподняв бровь, спросил князь у воеводы. Но по вспыхнувшим глазам было видно, что кому-то вскоре явно не поздоровится.

— Надежа князь, эти данные от наших соглядатаев поступали, но мы их тотчас передавали в Воинский приказ, — тут же ответил воевода. — Насколько я знаю, ученые лбы уже работают над этой проблемой, обещали в скором времени придумать, как взломать эти клятые экраны.

— Не нравится это мне. Очень не нравится. Кажется мне, что в Воинском приказе крыса завелась. Как бы не она отвела броненосцы в сторону, пока вражеская ладья подбирала предателей. А другая боевая ладья, вскоре подошедшая на выручку… Это что же получается, в нашей части Пространства скапливаются серьезные силы. Значит, подтверждается твой доклад, воевода, об активизации ворогов. Очень нехорошо. — Князь покачал головой и сильно сжал подлокотники кресла, так что побелели костяшки пальцев.

— В последнее время участились диверсионные операции, в которых замешаны представители нордусских родов, — заявил воевода. — В наших пыточных десятки людей, которых подозревают в сговоре с врагом и в злом умысле против тебя, князь. Большая часть этих злыдней из нордусов. Да и осмелюсь напомнить, что Воинский приказ возглавляет воевода Вадим Сечень, а его прабабка была из нордусов.

— Ты к чему это ведешь, воевода? — спросил князь, прожигая Зоряна Кнута взглядом.

— Я хочу сказать, что нордусские роды в последнее время потеряли былую власть. Вспомни дело Велерада ур-Дзата. Оно сильно ударило по влиянию нордусов. Вот и хотят они отыграться да добиться былой власти при твоем престоле.

— Осмелюсь напомнить, воевода, твой секретарь тоже из нордусов, и сии подозрения очень обидны. Не знал, что в нашем княжестве предатель определяется по чистоте крови, — гордо заявил Всеволод Волков. — К тому же среди задержанных и допрошенных есть и вятшие, и новики…

— Не нужно нам раздора в такое тяжелое время, — постановил князь, хлопнув раскрытой ладонью по подлокотнику кресла, — Слушайте же мой приказ. Я знаю, что у тебя, Кнут, есть шептуны в Воинском приказе. Да-да, и не отводи взора. Знаю, что есть… может, так оно и к лучшему. Так вот, повелеваю тебе направить их уши и глаза в нужном направлении. Чтобы к концу следующей седмицы^[14] у меня были наметки по крысе, работающей на Змеев. Усилить наблюдение за всеми заводами и оружейными складами. В Воинский приказ я передам свою волю о приведении всех наземных дружин в полную боевую готовность. Нельзя врага на нужнике встречать только огнем и мечом.

Князь обернулся к Всеволоду Волкову и, сверкнув глазами, заявил:

— Для тебе же, старший гридень, у меня будет отдельное распоряжение. Бери свою боевую ладью, да еще две-три в сопровождение. Ты должен выдвинуться к планете Велес, где базируется наша Вторая армия, и провести разведку на территории врага. Задача — найти скопление боевых ладей противника и определить их количество. Знать нам надо, какую силу против нас выставил император. Будем знать, сможем достойно встретить.

Старший гридень поклонился, принимая распоряжение князя.

— Да, и еще, воевода, срочно приступить к работе над «Яробоем». Усилить дозор, дабы ни одна вошь не проскочила. Я распоряжусь, чтобы твои люди были превыше, чем воевода верфей. А ты уж расстарайся, Кнут, перекинь как можно больше своих гридней, работать в три смены без остановки. Но чтобы через месяц «Яробой» сошел со стапелей и поднялся в небо! Мне этот броненосец позарез нужен.

Князь поднялся из-за стола. Одну руку положил на рукоять родового меча, другую приложил к груди.

— Благодарю тебя, старший гридень, за верную службу твою, — Ярослав Мстиславович на секунду задумался, а затем решительно снял с запястья широкий серебряный двустворчатый браслет и протянул Волкову. — Владей, Всеволод, — заслужил.

Всеволод склонился в благодарственном поклоне и принял награду. Воевода разулыбался, точно начищенный доспех.

— И тебя, воевода, благодарю за то, что таких надежных людей растишь! — князь кивнул хозяину Тайного приказа.

— Благодарствую, княже, на слове добром, — воевода прижал руку к сердцу.

— Солнце за нас! — произнес князь ритуальный клич, давая тем самым понять, что прием окончен.

Старший гридень и воевода вышли из-за стола и чинно покинули малый приемный покой.

* * *

Корчму «Медвежья кровь» Всеволод знал хорошо. Несколько лет назад он случайно наткнулся на нее и с тех пор облюбовал. Они часто встречались здесь прежней дружной компанией, только вот Рыжий откололся и больше в их бесшабашных попойках не участвовал. Как же, высоко взлетел, у самого князя подручный. Куда им до таких высот. Хотя узорчатый браслет красовался на правой руке Всеволода и грел душу. Обожди, Рыжий, вот мы тебе…

Корчма находилась в тихом переулке, недалеко от рыночной площади. Спрятанная, казалось, от посторонних взглядов, она никогда не бывала пустой. И днем, и ночью до самого закрытия в корчме не было отбоя от посетителей. Внутри бревенчатые стены, завешенные разноцветными ритуальными тканями, деревянные столы и скамьи, да изображения тотемных животных. Корчмой владела семья новиков и выполнила интерьер под старину. Но, несмотря на это, в корчму приходили как новики, так и вятшие с нордусами. Весь цвет боярских родов княжества бывало заглядывал сюда — не чурались.

После княжеского приема Всеволод заехал на капище, где возблагодарил богов за воинскую удачу и за то, что живым из боя вышел. Там же он встретил старого друга, ведуна Чеслава.

Слово за слово, и старший гридень пригласил ведуна в корчму. Чеслав обрадовался приглашению, и капище они покинули вместе.

Переступив порог заведения, старший гридень остановился, дождался, пока глаза привыкнут к полумраку и осмотрелся. Ждан уже занял место за большим столом и изучал быстрок^[15]. Заметив друзей, Ждан призывно замахал рукой.

— Что встали на пороге, словно кол проглотили? — вопросил он, когда Всеволод и Чеслав приблизились. — Смотрю я, все в сборе. Это хорошо.

Когда-то очень давно, казалось, что это было в другой жизни и не с ними, их было четверо мальчишек, оказавшихся в одной школе: Чеслав, Всеволод, Ждан да Рыжий. Они были почти одногодками. Сдружились быстро. Учиться им было скучно, спасали только различные проказы, на которые они были дюже охочи. Годы прошли. Судьба и предназначение разбросали их по разные стороны жизни, но дружбу они берегли.

Старший гридень опустился на скамью напротив Ждана. Чеслав сел подле. Они подозвали полового и заказали по кувшину темного пива, жаренного на вертеле мяса с тушеными овощами. Пока ждали заказ, говорили о разном, но темы службы не касались.

Ждан рассказал о своем новом увлечении. Девушку звали Всеслава…

— И скажу я вам, братцы, как хороша! Из боярского роду Стрельцовых-Свешниковых… огонь-девка. Как посмотрит глазищами, у меня, братцы, ноги немеют…

Всеволод молчал, погруженный в свои мысли. Шутка ли — к вражьим рубежам лететь. Да ему и нечего было рассказать. Про него часто говорили, что он женат на своей работе. Только друзья в покое не оставляли и все время донимали его расспросами. Вот и сейчас, когда хорошенькая девушка поставила перед Волковым кружку пенного пива, Чеслав обернулся к другу и спросил:

— А у тебя как дела? Все бобылем ходишь?

Старший гридень отхлебнул пива, поморщился от удовольствия — вкусная карамельная горечь, и ответил:

— А когда мне подвиги совершать, когда я никак ратный пост покинуть не могу. У меня же то одно поручение, то второе. Я и в Белграде почти не бываю. Да и не ходок я…

Ждан нахмурился, покачал пиво в глиняной кружке, наблюдая за ним, словно пытался разглядеть на дне что-то важное для себя:

— Война затягивается. Нет ничего хуже, чем сидеть и ждать. Вот уже почитай полгода как одни мелкие перепалки на рубеже. А сердце сечи жаждет! Чтоб как при Нежданной тогда…

— А что при Нежданной? — ехидно ухмыльнулся Всеволод. — Мы тогда почитай весь флот потеряли…

— Да, но и страхолюдинам хорошо досталось! — резко возразил молодой боярин. — Почитай никто из них тогда не ушел!

На минуту за столом стало тихо. Всеволод и Ждан погрузились в воспоминания. И вроде тогда при крохотной планете Нежданной они победили, но уж больно дорогой ценой эта победа досталась. Сколько товарищей сгинуло в лютой сече…

Ведун Чеслав взъерошил пятерней гриву непослушных льняных волос и вдруг грустно изрек:

— Люд честной начинает роптать… Не понимает, почему князь со своими боярами тянут, а не устроят ворогу хорошую трепку. Почему наши корабли патрулируют Пространство вокруг княжества, а не идут в дальний поход. Да и трудно сейчас простому люду. Кто в поле трудится, тот не успевает оброк платить, как новый выдумывают. Война много денег требует, а вся тягота этой войны ложится на плечи людей. Я недавно был в Переяславском воеводстве, походил среди народа… Такого наслушался. Заводские тоже не разгибая спины работают на войско.

— Князь дело знает. Чтобы начать наступление, к нему готовым надо быть. Не будешь же против самураев дырявыми лаптями воевать. Чует мое сердце, недолго осталось, — заявил Всеволод. — Скоро затишью конец.

— Как великий князь принял твой доклад? — спросил Ждан. — Воевода Кнут выглядел сегодня очень довольным, когда вернулся из детинца.

— Воспринял должно. И у меня новое задание… — ответил Волков и осекся. Говорить правду, даже друзьям, он не имел права.

— Надолго? — понимающе кивнул Ждан.

— Это как выйдет.

— Выпьем, — предложил Чеслав, — за твою легкую дорогу!

— Кстати, мне на ладью нужен ведун. Прежний погиб… так что я хотел бы попросить начальство тебя откомандировать ко мне. Как? Пойдешь? — спросил старший гридень и скосил глаз на Чеслава.

— С тобой, Всеволод, хоть куда, — не раздумывая ответил Чеслав. — Только вот надо разрешение у волхва Избора испросить. Как он скажет, так и будет. Ты же знаешь, у тебя свое начальство, а у меня свое.

— Вот и ладно. Ты спроси своего волхва, а я завтра с воеводой поговорю. Думаю, что все и сойдется.

Всеволод сделал два глубоких глотка пива, поставил кружку на стол и сладко зевнул. Все-таки последние дни толком поспать так и не удалось. Но покидать теплую компанию не хотелось. Они так редко встречались не по службе.

Внезапно внимание старшего гридня привлек чужой зычный голос, прорезавшийся где-то вдалеке. Обладатель звериного баса сильно злился, и с каждым новым словом ярости в его голосе прибавлялось. Всеволод обернулся и увидел могучего мужчину в богатом гражданском кафтане красного цвета, до колен, подпоясанным кожаным ремнем с золотой пряжкой, исполненной в виде головы трехрогого быка. Он стоял, зажав в кулаке красную шапку, отороченную мехом, и размахивал ею, словно ветряная мельница. Едва наметившаяся черная борода чуть старила его, но, несмотря на это, больше двадцати пяти лет дать ему было нельзя.

Напротив новика из рода Быка стояли два мужа постарше, с виду похлипше, хотя повадками не из простых. Если бы захотели, могли бы причинить серьезную головную боль доброму дружиннику. Эти двое были в простой гражданской одежде…

— Никак вятшие новика задирают? — обернулся Ждан на шум.

Двое занимались тем, что зло подтрунивали над юным гордецом. Им явно нравилось, как горячится новик, и они ждали, когда он взорвется. Вот и дождались.

Вятшие что-то тихо ему сказали, что взбесило новика еще больше, и он демонстративно закатал рукава. Его супротивники тоже изготовились, выставив кулаки вперед. Еще чуть-чуть — и начнется драка.

— Кажется, новика я знаю. Это Язуба Быков, — заявил Ждан. — Служит в Приказе путей и дорог.

— Растащить бы этих забияк да надавать по загривку. — Чеслав отставил кружку.

— Если они сейчас начнут драку, то хозяин корчмы вызовет дружинников из Охранного приказа. Они задержат драчунов да отдадут под суд. А там поражение в правах рода на три года — и в простые стрельцы, куда-нибудь на порубежье… — заметил старший гридень.

— Так, может, разнимем? Эти поостынут чуток, сами же руки лобызать будут, — предложил Ждан и принялся отстегивать пояс с мечом. Обнажать оружие в публичных заведениях считалось дурным тоном.

— Нам встревать нельзя. Еще дружинники подумают, что мы тоже в потасовке участвуем, да скрутят всех скопом, — сказал старший гридень и посмотрел на Чеслава. — А что если ты им чуть подсобишь?

— А что, это идея, — улыбнулся Чеслав.

Он остался сидеть на месте, только пристально уставился на поединщиков и направил на них раскрытые ладони. Сперва ничего не происходило, а потом силой воли ведун поднял в воздух стол и обрушил его на вятших, которые не ожидали нападения сзади. Но и Язубе Быкову тоже досталось. Ему под ноги ударила скамья и опрокинула его на спину. После того как драчунов окатила лавина доброго хохота, от былого боевого задора почти ничего не осталось. Когда троица поднялась и зашарила глазами по залу в поисках обидчика, Чеслав, сделав грозное лицо, погрозил им пальцем. Молодежь, приметив подле ведуна его посох, тут же присмирела.

Всеволод тоже ухмыльнулся в усы и допил пиво.

— И чего эти вятшие такие задиры?

— Я вот нет! — грохнул себя по груди Чеслав и тут же поднял руку вверх. — Еще пива!

Они еще долго сидели за столом и наслаждались мясом, тушенным в глиняных горшочках, прикрытых шматом испеченного теста. Выпили много пива, поговорили, казалось, обо всем на свете и разошлись под утро, не ведая, что в следующий раз за дружеским столом им не скоро доведется встретиться.

Примечания

7

Казенная сажень — около 2 м.

8

Датошные — наградные поощрения: ордена, денежные премии, благодарности, ценные подарки и т. д. и т. п.

9

Кат — палач.

10

Вересеня — сентября.

11

Десница — правая рука, одесную — справа.

12

Ляд, ляди — злые духи.

13

Соглядатаи — разведка.

14

Седмица — семь дней.

15

Быстрок — меню.