Николай II. Расстрелянная корона. Книга 2

Александр Тамоников, 2015

Император Николай II – последний российский монарх, который своей трагической судьбой завершил великую эпоху российского самодержавия. Личность яркая, сильная, порой загадочная и противоречивая. В годы его правления Россия пережила едва ли не самые трудные, жестокие и страшные испытания за всю свою историю. Волевой, с феноменальной памятью, не теряющий самообладания даже в самые критические мгновения, император Николай II вместе с тем производил впечатление мягкого, порой застенчивого человека. Власть, данную ему, он нес как крест, как веление Бога, без ропота и уныния. Его отречение от престола до сих пор вызывает жаркие споры у политиков и историков, которые пытаются дать исчерпывающий ответ: что стало бы с Россией, со всеми нами, если бы последний император поступил иначе? Этот замечательный роман не претендует на истину в последней инстанции, но тем не менее помогает взглянуть на Николая Александровича Романова совсем с другой стороны и совсем другими глазами…

«Будет это непременно: Господь, видя нераскаянную злобу сердец их, попустит начинаниям их на малое время, но болезнь их обратит во главу их, и на верх их снидет неправда пагубных замыслов их. Земля русская обагрится реками кровей, и много дворян побиено будет за великого Государя и целость Самодержавия его. Но не до конца прогневается Господь и не попустит до конца разрушиться земле Русской, потому что в ней одной преимущественно сохраняется еще Православие и остатки благочестия христианского».

Из пророчеств преподобного Серафима Саровского

© Тамоников А., 2015

© ООО «Издательство «Приз», 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Глава 1

Амнистия освободила с поселения Федора Волкова. Бывший руководитель организации «Свобода и труд» Леонид Владимирович Якубовский вышел раньше, год назад. Он обосновался в Екатеринбурге и тут же примкнул к местному отделению партии социал-демократов. К нему-то и приехал Федор.

Вот и дом номер тридцать четыре. Двухэтажный, с узкими окнами и старой крышей. Рядом арка с воротами, которые не закрывались, наверное, лет десять, были перекошены и приткнулись к стенам, словно врытые.

Дворника не видать. Впрочем, он здесь совершенно не нужен. Бедный квартал. Кто и за что будет тут платить дворнику?

Волков поднялся на второй этаж и постучал. Дверь тут же открылась, и Волков увидел бывшего руководителя террористической организации, который стал его товарищем.

— Федор! — воскликнул Якубовский.

— Я, Леня. Не ждал?

— Сегодня нет. Здравствуй!

— Здорово!

Волков и Якубовский обнялись прямо на пороге. Потом Леонид провел гостя в комнату, где стояли две кровати, большой шкаф, комод, стол со стульями. Под ногами серые половики, на окнах дешевые занавески. Убого, но чисто. Якубовский следил за порядком в жилище. Волков понял, что вторая кровать поставлена для него.

Он сел на нее, прислонился спиной к прохладной стене.

— Хорошо!

— Как добрался? — спросил Якубовский.

— Последние гроши отдал за то, чтобы доехать сюда. Сейчас в кармане ни копейки.

— Ничего, у меня есть немного денег. На первое время хватит, а потом, Федор, придется поработать.

— Мы пойдем наниматься?..

— Я не говорил этого, сказал, придется поработать. А где и кем, узнаешь позже.

— Но не сегодня.

Якубовский улыбнулся и сказал:

— Сперва тебе надо сбросить груз кандалов, отвлечься, почувствовать вольницу, так?

— Совершенно верно.

— Я тоже через это прошел. Ты, наверное, голоден?

— Съел бы порося целиком и ведром водки запил.

— Ну, порося у меня нет, как и ведра водки, но есть борщ, картошка вареная, грибочки и пара бутылочек самогона, отменного первача.

Волков потер руки:

— Это дело!

— Туалет и умывальник слева по коридору у кухни.

— Небогатая квартирка.

— Это на первое время.

— Но ты свободен уже почти год. Мог бы обзавестись чем-нибудь получше. Или у местных партий с деньгами туго?

— И об этом, Федя, поговорим позже. Давай, мой руки, я стол накрою.

Спустя пять минут друзья сидели за столом.

После обеда Волков, разморенный теплом и самогоном, который оказался на редкость крепким, не уступающим спирту, прилег на кровать. На этот раз он уснул сразу же, не слышал, как ушел Якубовский, и поднялся, когда за окном было уже сумеречно.

«Хорошо поспал, — подумал Федор и потянулся. — И голова не болит, хороший самогон приобрел приятель. Кстати, где он?»

— Леонид?! — крикнул Волков, но не дождался ответа.

«Никак подался к какой-нибудь барышне, — решил Федор. — Якубовский аристократ, на девок трактирных размениваться не будет. Ему цветочки даме подарить, поухаживать, речи умные толкнуть, а потом уж и в постель. Мне же все эти буржуазные штучки ни к чему. Выпил хорошо, выбрал девку поздоровее и без лишних разговоров разложил ее в номерах. Никаких цветов, болтовни, ухаживаний, ахов и вздохов».

Он поднялся, обмылся по пояс и посмотрел на свою одежду. Она сильно поистрепалась. Хорошо бы новую прикупить. Денег пока нет, а приодеться надо сейчас. Может, у Леонида что-то найдется?

Федор открыл шкаф, нашел чистую рубашку, больше ничего. Ну и ладно, хоть свежая.

«Стоп! — Волков остановился посреди комнаты. — Куда это я собрался, если в кармане ни гроша? И Якубовский, как на грех, ушел. Может, подойдет скоро?»

Волков прошел на кухню и увидел на столе трехрублевую купюру и шестьдесят копеек мелочью. Якубовский оставил! Федор улыбнулся. Позаботился друг, этого хватит гульнуть.

Он отправился в ближайшее питейное заведение, перед этим приняв полстакана самогона для настроения. Трактир вечером гудел как улей. Здесь хватало рабочих, извозчиков, мелких служащих и всяких темных личностей.

За столиком у стойки сидели три девки. Одна из них, мясистая, молодая, с толстыми, ярко накрашенными губами, сразу же привлекла внимание Федора.

Он заказал водки.

Буфетчик налил рюмку и спросил:

— Что изволите на закуску?

— На закуску? — Волков усмехнулся: — А вон ту толстую деваху. Она как? Сама по себе или кто стоит над ней?

— Сама по себе, — ответил буфетчик. — Но выбор плохой. Грязная девка. Ею мало кто интересуется.

— Главное, чтобы здоровой была.

— Насчет этого порядок. Проверяются девахи постоянно. Им иначе нельзя. Головы лишиться можно, если заразит кого.

— Тогда беру ее на закуску! За комнаты кому платить?

— Мне.

— Приличные номера? Или так себе, каморки блошиные?

— Не апартаменты, но и не каморки. Обычные комнаты с кроватями, столами, стульями. Душевая и туалет общие, в торце коридора. Лестница на второй этаж рядом с входом.

— Видел. Сколько?

— Надолго берешь девку?

— На ночь.

— Два рубля.

— Не дорого ли? Номер в гостинице за сутки обходится дешевле.

— Забирай девку, ступай в гостиницу.

— Вот тебе полтора рубля, и торг закончен. Ключ?..

— Комнаты открыты, изнутри закроете на задвижку.

— Ладно. — Волков бросил на прилавок деньги, повернулся к девицам, разглядывавшим его, поманил пальцем толстую: — Ты! Подойди, угощу!

Молодая проститутка быстро оторвала свой необъятный зад от стула, подошла.

— Это мы с удовольствием.

— В номер пойдешь со мной?

— Пойду.

— Не разочаруешь?

— Другим фору дам.

— А чего от тебя потом разит? Не мылась давно?

— Так жарко здесь. В душе помоюсь.

— Хорошо. Сколько за ночь?

— За ночь? — удивилась пышная девица.

Ее-то и на час редко брали, да и то заезжие из деревень или пьяные.

— У тебя со слухом плохо?

— Нет, нормально. За два рубля пойду и всю ночь ублажать буду.

— Рубля с тебя хватит.

— Ну тогда хоть вина возьми.

— Вот это правильно. — Волков повернулся к буфетчику. — Бутылку водки, вина, бутерброды с килькой и колбасой, для мадам фрукты.

— Яблоки есть.

— Значит, яблоки.

— Я хочу селедки, — вдруг сказала девица.

— Селедки? С чего? Уж не беременна?

— Кто? — Толстуха рассмеялась. — Я? Ну ты дал, кавалер.

— Селедки с хлебом сделай, — заказал Волков. — И все это половой пусть принесет в комнату. Дверь не заперта будет.

Буфетчик кивнул:

— Ладно. Коли полиция заявится, мальчишка предупредит. Быстро из номера по пожарной лестнице на улицу.

— И часто облавы бывают?

— Нет, но случаются.

Волков хлопнул девицу по заду:

— Пошли. Как звать-то тебя?

— Марией. А тебя?

— Зови Иваном. Пошли.

Несмотря на явно лишний вес, Мария оказалась опытной и активной. Федор получил от нее все, что хотел, и заплатил за это рубль.

В семь утра он вернулся на квартиру.

Якубовский уже проснулся, впустил Федора и спросил:

— Отвел душу? Успокоил телеса?

— Отвел и успокоил. Спать только хочу. Ночью не получилось.

— Дорвался?

— Ага! Дорвался.

— Отдыхать надо, но, Федя, не сегодня. Нынче в десять часов у нас с тобой встреча.

Волков недовольно поморщился:

— Какая еще встреча, с кем?

— С человеком серьезным, очень влиятельным в местных революционных кругах. Это товарищ Курилов, председатель губернского отделения партии.

— А зачем ему я, обычный поселенец?

— Помнишь, я говорил, что придется деньги зарабатывать?

— Ну?

— Вот с Виктором Ильичом и поговорим о работе.

— Сразу предупреждаю, Леня, горб гнуть не пойду. Найду, как заработать деньги.

Якубовский улыбнулся:

— Думаю, тебе предложат работу по твоему профилю.

Волков внимательно посмотрел на приятеля.

— Что ты имеешь в виду, Леня?

— Я? Ничего. Только предполагаю. Все узнаем у товарища Курилова. Так что приводи себя в порядок. В девять тронемся. Виктор Ильич снимает квартиру на другом конце города.

— Ты видел мой наряд? Мне пришлось позаимствовать твою рубаху. Это для трактира-то! Сам-то побреюсь, помоюсь, а одежа? В ней прилично будет явиться к такому большому человеку?

— Я подумал об этом. На твоей кровати лежит сверток, в нем новый костюм, туфли, рубашки, носки.

— Да? И как же ты без меня подбирал одежду? А вдруг не по размеру?

— Я попросил примерить человека твоей комплекции. Да ты посмотри. Не подойдет — поменяем. Об этом я тоже договорился.

— Ладно. Только сначала здоровье подправить да пожрать не помешало бы.

— Завтрак сделаю, а вот спиртное употреблять нельзя. Придется на какое-то время отказаться. Товарищ Курилов отдельно предупредил.

— Кого? Меня никто ни о чем не предупреждал.

— Все впереди, но не теряй время. Я делаю яичницу и завариваю чай.

Волков обмылся холодной водой, побрился, примерил одежду, купленную Якубовским. Она оказалась впору. Даже туфли сидели на ногах как влитые.

Федор осмотрел себя в зеркале.

— А ничего! До чиновника, конечно, недотягиваю, но и на простого рабочего не похож. Больше на писаря из какой-нибудь небольшой конторы.

Якубовский позвал Волкова на кухню. Они позавтракали, в начале десятого вышли из дома, тут же подхватили пустую пролетку и к назначенному времени подошли к парадному четырехэтажного здания, где торчал швейцар.

— А неплохо устроился товарищ Курилов, — проговорил Волков.

— Положение обязывает.

— На каком этаже его квартира?

— На втором.

— Значит, снимает апартаменты рублей за сто, никак не меньше.

— Это не наше дело, Федор.

— Конечно. Но ладно я, только освободился, а ты, Леонид, в Екатеринбурге уже год, свободно общаешься с товарищем Куриловым. Неужели не мог пробиться в руководство губернским отделением партии? Это с твоим-то опытом и рекомендациями!

— Я вхожу в руководство отделения.

— Да? — удивился Волков. — Тогда почему снимаешь какую-то задрипанную квартиру? Или тебе по соседству с Куриловым места не нашлось?

— Ты же знаешь, мы боремся не за личный интерес, а за то, чтобы народ наконец-то избавился от ярма самодержавия, за лучшую жизнь простых людей.

Волков рассмеялся:

— Вижу я, как руководитель отделения не блюдет свой интерес. Мог бы и поскромней устроиться.

— Все, Федя, хватит пустословить, — раздраженно проговорил Якубовский. — Нам пора.

— Ну а пора, так идем.

Швейцар поинтересовался, к кому явились посетители.

Якубовский ответил:

— К господину Курилову. Он должен был предупредить вас о нашем приезде.

— Да, меня предупредил секретарь Виктора Ильича. Проходите.

Волкова поразила огромная мраморная лестница, ведущая из холла на второй этаж.

— Такой я нигде не видел, даже в Петербурге.

Гостей встречал молодой человек в безупречном костюме.

— Заходите, господин Якубовский. С вами господин Волков, не так ли?

— Да, Володя.

— Виктор Ильич ждет вас в рабочем кабинете.

Еще больше поразило Волкова внутреннее убранство апартаментов. Повсюду дорогая мебель, ковры, шелк, хрусталь, антикварные вещи, картины.

— Да!.. — только и проговорил он.

Руководитель местного отделения партии встречал Якубовского и Волкова посредине огромного кабинета.

— Добрый день, Леонид Владимирович. Здравствуйте, товарищ Волков. Извините, запамятовал ваше имя-отчество.

— Федор Алексеевич, но лучше просто по имени и на «ты».

— Добрый день, Федор. Проходи, пожалуйста, присаживайся в кресло. Ты куришь?

— Да. А что, здесь нельзя?

— Почему же? Я и сам заядлый курильщик. Папиросы на столе, угощайся.

— Благодарствую, предпочитаю свои, крепкие и дешевые. Сами понимаете, Виктор Ильич, после поселения с деньгами трудновато. Проще говоря, их вообще нет.

— Буду прям и откровенен. На данный момент организация испытывает острый дефицит в финансах. Это ведет к тому, что мы не можем в полной мере реализовывать планы центрального комитета, да и свои собственные. Из Петербурга в ближайшее время не ожидается никаких поступлений. На места пришло распоряжение обеспечивать себя собственными силами. Это значит, что мы должны изыскивать необходимые нам средства прямо здесь, в Екатеринбурге. Каким образом? Добровольные взносы? Их доля мизерна. Привлечение к финансовой поддержке местных богатеев — абсурд. Никто из них нам деньги не даст. Остается один выход — экспроприация.

— Что? — не понял Волков. — Какая такая эксприация?

— Не эксприация, мой друг, а экспроприация, другими словами, лишение собственности одного общественного класса другим.

— Понятно. Короче, грабеж!

— Очень грубо, хотя по сути верно. Мне Леонид Владимирович много рассказывал о тебе, Федор. О твоем тяжелом детстве, юности, о том, как ты стал членом организации «Свобода и труд» и блестяще провел ликвидацию петербургского фабриканта. Поэтому я решил, что ты, как никто другой, подходишь на должность специалиста по финансовому обеспечению организации. Сразу оговорюсь, решение принято мной лично. О нем знает только товарищ Якубовский. Остальных руководителей организации я в это дело не посвящал. Очень уж оно деликатное и совершенно не нуждается в афишировании. Учитывается и вопрос безопасности.

Волков усмехнулся:

— Понятно. Значит, вы решили использовать меня как грабителя, так?

— Я уже сказал: как специалиста по финансовому обеспечению организации.

— Конечно. И что конкретно я должен сделать?

Курилов взял со стола папку, открыл ее, достал листы бумаги.

— В городе живет купец Васильев Степан Григорьевич. По местным меркам считается состоятельным человеком. Владеет трактиром, доходным домом, свечным заводом, лабазами, которые сдает в аренду. Добропорядочный семьянин. У него красивая жена и сын. Свой дом в уютном местечке. Но мало кто знает, что Васильев самый богатый купец в нашей губернии. Свое огромное состояние он нажил не за счет какого-то трактира, доходного дома или аренды. На свечном заводе оборудована подпольная гранильная мастерская. Васильев закупает необработанные камни и делает из них бриллианты. Но это технические вопросы, они не должны затрагивать вас. Послезавтра Васильев ожидает крупную партию камней. Он уже подготовил деньги для расчета с поставщиком. По моим данным, это около трехсот тысяч рублей. Так как сделки с алмазами незаконны, то и проводятся они тайно, не привлекая ненужного внимания.

— Вы считаете, что господин Васильев держит дома сумму в триста тысяч рублей? — осведомился Волков.

— Не исключено, что завтра он увеличит сумму. Предстоящая сделка оценивается примерно в пятьсот тысяч рублей.

— Полмиллиона?

— Это по расчету. Но в сейфе Васильева уже на данный момент около трехсот тысяч рублей.

— Я должен ограбить купца?

— Экспроприировать незаконно полученные средства.

— Какая разница?

— Хорошо, пусть будет по-твоему, Федор, ограбить.

— Но если в доме такие деньги, то и охрана должна быть сильная.

— Ошибаешься. В полицию Васильев обратиться не может. Своих охранников у него всего двое, да и те сопровождают купца только в городе.

— Вы хотите сказать, что дом вообще не охраняется?

— Практически да, если не считать садовника-осетина, который давно живет в усадьбе. Он Васильеву еще от отца достался. Зовут его Асламбек, он старше хозяина и занимается по большей части садом. Обитает в небольшом домике рядом с баней. Других лиц по ночам в усадьбе нет. Охрана подъезжает с рассветом. У Васильева свой экипаж, постоянный кучер Михаил. Он тоже появляется по утрам.

— Если в усадьбе ночью только семья и садовник, то забраться в дом тихо труда не составит, но вот сейф? Он наверняка не простой, а я не медвежатник, вскрывать сейфы не умею. И потом, его еще найти надо. Вряд ли он будет стоять на виду с такими-то деньжищами!

Курилов кивнул:

— Сейф находится за картиной в стенной нише напротив дивана в кабинете Васильева. Взламывать его не придется. Мне известен код, который поможет открыть несговорчивый ящик безо всяких проблем.

— В сейфе, говорите, триста тысяч рублей?

— Около того. Может, немного меньше или больше.

— Понятно. Извините, Виктор Ильич, но откуда у вас информация о подпольных делах Васильева, местонахождении сейфа, его коде, а особенно о сумме, в нем хранящейся?

Курилов прищурил глаза. От показной доброжелательности не осталось и следа. На Волкова смотрел властный, жестокий человек, привыкший достигать поставленной цели.

— Почему это интересует тебя, Федор?

Волков выдержал взгляд руководителя революционной организации.

— Я должен знать, честное ли дело мне предстоит или тут возможна подстава. Если мне надо взять деньги, то я хочу быть уверенным в том, что риск засветиться минимален. Он зависит только от того, как я сам отработаю задание.

Взгляд Курилова смягчился.

— Вижу, не напрасно тебя рекомендовал Леонид Владимирович. Хорошо. Подробности я раскрыть не имею права, скажу лишь, что у Васильева, как и у любого другого купца, есть работники. Один его приказчик очень завидует своему хозяину и весьма любит деньги. Мне продолжать?

— Нет! Но приказчик с этого момента — ненужный свидетель.

— Согласен. Я дам тебе его адрес. Он живет один, снимает комнату в доходном доме Васильева.

— Вы хотите, чтобы я и с приказчиком разобрался? Но для меня он не представляет опасности. Я не знаю его, он — меня.

— А мне помочь ты не желаешь?

— Одного желания, Виктор Ильич, мало.

— Хорошо. За Васильева и приказчика ты получишь тысячу рублей. Я же прекрасно понимаю, как тебе сейчас нужны деньги. Кроме этого, если все пройдет успешно, я введу тебя в совет нашего отделения, и мы подумаем о создании боевой группы. Деньги Васильева уйдут быстро, а нам необходимо постоянно пополнять кассу.

— А если я откажусь?

Курилов внимательно посмотрел на Волкова, и в его взгляде вновь отразилась скрытая угроза.

— Не советую делать этого, Федор.

— Хорошо, я согласен. Но после работы мне надо будет наведаться в Москву по личным делам.

— Я могу знать, что это за личные дела?

— Конечно: хочу навестить могилу жены.

В разговор вступил Якубовский:

— У Федора, Виктор Ильич, действительно безвременно ушла из жизни супруга. Они очень любили друг друга. Кстати, ликвидацию фабриканта Федор и Адина проводили вместе.

— Так супруга Федора состояла в революционной организации «Свобода и труд»?

— Да, она являлась одним из активных ее членов.

— Хорошо, ничего не имею против поездки товарища Волкова в Москву.

— Благодарствую, — сказал Федор, а Курилов спросил:

— Что тебе нужно для работы по дому Васильева?

— Во-первых, схема усадьбы. На ней должно быть указано месторасположение комнат, особо кабинета. Мне надо знать, где ночью находятся супруги и сын. Во-вторых, код сейфа и наган. В-третьих, пролетка с надежным человеком. Это уже завтра, чтобы осмотреться на месте. Еще саквояж или сумка для денег и рублей десять на непредвиденные расходы.

— Пролетка будет ждать тебя завтра в девять часов у булочной, которая недалеко от дома, где ты остановился. Извозчик свой человек, но он не в курсе твоего задания и не должен ничего знать. Наган есть у Леонида Владимировича, ну а схемы вот, пожалуйста. — Курилов закрыл папку, пододвинул ее к Волкову.

— А десять рублей на непредвиденные расходы?

Курилов передал Федору деньги и спросил:

— Это все?

— Адрес приказчика.

— А, да! Записать или запомнишь?

— Запомню.

Курилов продиктовал адрес и сказал:

— Работа, Федор, завтра. Не позже.

— Слушаюсь!

— Не надо ерничать.

— Извините.

— Тысячу рублей получишь, как только доставишь деньги Васильева к Леониду Владимировичу.

— Хорошо.

— Тогда мне остается пожелать тебе удачи.

— Спасибо. Удача никогда не помешает!

Якубовский с Волковым вернулись на свою квартиру, такую убогую после апартаментов руководителя местного отделения революционной партии.

Федор тут же прошел на кухню, достал из шкафа начатую бутылку самогона, налил граненый стакан, в два глотка выпил обжигающую жидкость, присел за стол, прикурил папиросу.

Якубовский открыл форточку, сел напротив Федора.

Волков выпустил кольцо дыма и спросил:

— После всего скажешь, что не знал, для чего вызывал нас на встречу господин Курилов?

— Знал лишь то, что Виктор Ильич должен был предложить работу.

— Ну и как тебе задание?

— Сейчас практически все организации испытывают финансовые трудности, поэтому экспроприации проходят повсюду.

— Слушай, ну хоть ты не забивай мне мозги этой экспроприацией. Говори по-человечески — тактика грабежа.

— Пусть грабежа. Революция требует не только жертв, но и денег, такова реальность.

— Реальность, Леня, реальностью, а ты подумал, что мне придется убрать всю семью Васильева и садовника?

— Но почему?

— А потому, что в таких делах свидетелей не оставляют.

— Но если ты войдешь в дом тихо?

— А если пацаненок или жена Васильева не будут спать? Шум побоятся поднять, а в щелочку меня хорошенько рассмотрят? Долго ли мне тогда быть на свободе? Деньги, которые заплатит Курилов, истратить не успею, как полиция возьмет за жабры. Если Васильевы поднимут шум, тогда тем более придется валить всех. Да еще приказчик.

— Ты справишься, Федор!

— Само собой. У меня просто нет другого выхода. Выпьешь?

Якубовский махнул рукой:

— А, давай! Но немного.

— А в бутылке на один раз и осталось. Кстати, ты еще прикупить самогон можешь?

— Это не проблема. Но Виктор Ильич меня на сей счет строго предупредил.

— Так ты, получается, руководитель акции?

— Ну, не то чтобы руководитель…

Волков прервал Якубовского:

— Понятно. И сколько тебе обещал заплатить Курилов?

— Триста рублей. Мне от тебя нечего скрывать.

— Неплохо! Триста рублей за то, чтобы сидеть дома вместе с Куриловым и ждать, когда я привезу триста тысяч, один провернув все дело.

— Таково решение Виктора Ильича.

— Мы еще обсудим с ним наше дальнейшее сотрудничество. Работу, раз подписался, сделаю, а потом поговорим.

— А надо ли, Федор?

— Надо, — твердым голосом ответил Волков. — В отличие от тебя, я за идею ни подыхать, ни страдать не собираюсь. Хватило ссылки. Хорошо, что поселением отделался. Если бы следователи доказали причастность к убийству Сазонова, то уже сгнил бы в земле сырой, удавленный на виселице. — Он разлил остатки самогона, опустошил стакан и проговорил: — Вот так, Леонид Владимирович.

— Но у тебя прекрасные перспективы в партии, Федор. Войдешь в руководство, будешь получать деньги не за тяжелый труд на заводе.

— Деньги, которых хватит на съем такой же убогой квартирки? Я же и буду приносить их в организацию?

— Финансовые трудности — явление временное. Центральный комитет наладит дело.

— Вообще-то я смогу привольно жить и без партии.

— А вот это спорный вопрос. Одиночки погибают быстро.

— Это смотря какие одиночки. Но ладно, Леня, хватит о пустом. Никуда я не уйду. Тем более работа как раз по мне. А там, глядишь, действительно удастся свалить царя. Вот тогда-то можно будет и сытую должность в новой власти получить.

— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Федор, так это твоя открытость. Говоришь, что думаешь, причем зная, где можно, а где нет.

— Все это базары, Леня. Непосредственная подготовка к акции начнется завтра. Сегодня я имею полное право использовать свободное время по своему усмотрению. Тем более и деньжата есть.

— Опять к девкам пойдешь?

— Не к девкам, а к Машке. Ох и заводная баба, Леня! А размеры!.. Не обхватишь.

— Запретить тебе я не могу. Но особо не расслабляйся. Извозчик, который подаст пролетку, доверенный человек Курилова. Он наверняка будет докладывать ему о каждом твоем шаге.

Волков усмехнулся:

— В организации вроде никто никого не сдает. Как говорил уважаемый Виктор Ильич, это у вас не принято.

— Не «у вас», Федя, а «у нас». Но стукачи всегда были, есть и будут везде. И во властных структурах, и в революционных организациях. Это тебе не хуже меня известно.

Утром Федор похмелился, расплатился с Машкой и ушел из трактира. На квартиру он явился в половине седьмого и разбудил Якубовского.

— Нагулялся? — спросил тот.

— Нормально.

— Свежачком от тебя тянет. Пил утром?

— Я всю ночь пил и кувыркался с девкой. Ты досыпай, Леня, я приму душ, приведу себя в порядок. Что у нас на завтрак есть?

Пролетка, обещанная Куриловым, подъехала к булочной, находившейся рядом с домом Якубовского, в девять часов, как и было оговорено.

Волков уже ждал ее, сел и спросил:

— Ты от Курилова?

— Да. А ты Волков?

— Федор. Зови по имени.

— Хорошо, а я Гришка. Куда едем?

Волков назвал адрес и через сорок минут остановил извозчика за два квартала до нужного дома.

— Гриша, погоди у церкви. Дальше я пройду пешком.

— Долго ждать-то?

— Сколько потребуется, — заявил Волков и пошел по улице.

Дом купца Васильева стоял в тупиковом проулке. Соседей рядом нет, и это хорошо. Да и проулок совершенно пустой. Что тут делать посторонним, в тупике-то? Забор сплошной, дощатый, невысокий, перед ним кусты сирени. При всем желании лучшего места для акции и нарочно не придумаешь.

Не беспокоится о своей безопасности господин Васильев. Уверен, что о его темных делах никто не знает. Вот так излишняя самоуверенность приводит к гибели. Да ладно бы только того недоумка, который ее проявляет. Нет, он обрекает на смерть и близких. Ну и черт с ними.

Городовому здесь тоже делать нечего. Волков заметил всего одного полицейского, да и то далеко в стороне, у церкви.

Осмотревшись, Волков вернулся на улицу и прошел дальше.

На перекрестке он постоял две минуты, вернулся к пролетке и приказал извозчику:

— Домой, Гриша!

— Больше никуда не поедем?

— Поедем, но ночью, по двум адресам. Один из них тебе уже известен.

— Сюда, что ли?

— Сюда. А сейчас езжай прямо.

— Слушаюсь.

На перекрестке Волков указал на винную лавку:

— Запомни это место. Ночью скажу, что делать, понял?

— А чего понимать-то? Что скажешь, то и сделаю.

— Молодец. Теперь на хату.

У дома Якубовского Федор вышел из пролетки и предупредил извозчика:

— Смотри, Гриша, в одиннадцать часов быть как штык. И что бы я ни делал, вопросов не задавать.

— Оно мне нужно? — безразлично ответил Григорий.

— Верно мыслишь. Оно тебе совершенно не нужно. До вечера.

— В одиннадцать буду здесь.

— Не здесь, у булочной!

— Ладно, у булочной.

— Свободен.

Отправив извозчика, Волков прошел на квартиру Якубовского, которая стала его временным пристанищем.

Днем Якубовский заметно волновался. Ему не сиделось на месте. Он бродил по комнате, от кровати до окна, садился на стул, тут же вставал и уходил на кухню.

— Леонид! — окликнул его Волков, развалившийся на своей кровати. — Ты чего мечешься по хате?

Якубовский подошел к нему:

— А ты спокоен, Федор?

— Не вижу повода для беспокойства.

— Тебе ночью идти в чужой дом.

— Ну и что? Не впервой.

— И ты говоришь об этом так, словно тебе не людей убивать, а курицам головы отрывать.

Волков усмехнулся:

— Не вижу особой разницы.

— Да, — проговорил Якубовский. — Наверное, такие люди, как ты, и делают революцию. У меня рука не поднимется убить человека.

— А как же фабрикант Сазонов? Его приговорило к смерти руководство организации «Свобода и труд», в том числе и ты.

— Одно дело — приговорить, другое — исполнить.

— Ты посчитай, сколько у нас палачей в тюрьмах. Они состоят в штатах, получают зарплату. Чем от них отличаюсь я? Приговор выносит организация, считай, тот же суд. Палачом выступаю я. Какая разница между мной и казенным палачом?

— Все верно, Федор, но мне как-то не по себе.

— А кто говорил, что революция требует жертв? Ты. Кто свел меня с Куриловым, зная наверняка, что мне предстоит делать? Ты свел. Разве ты откажешься от своих денег, если акция пройдет успешно? Не откажешься. Такие блаженные, как ты, могут последнее в приют какой-нибудь отдать, но не я. Я за свои кровные любого удавлю.

Якубовский внимательно посмотрел на Волкова:

— Тебе не страшно, Федор?

— Нет! — кратко, не раздумывая, ответил тот.

Ему действительно была безразлична судьба купца и его семьи. Волкова волновало только одно обстоятельство: удастся ли все провернуть тихо, не попасть в руки жандармов? На каторгу или на плаху Федор идти не хотел.

— У тебя стальные нервы!

— Нервничаешь — водки выпей, она успокоит. Кстати, ты обещал самогона прикупить.

— Господи, нашел о чем сейчас думать.

— Нашел. Дело-то обмыть надо, чтобы и потом везение не отвернулось. Судя по тому, что товарищ Курилов отвечает за финансовое обеспечение деятельности местного отделения партии, купцом моя работа не ограничится. Когда еще центральный комитет наладит финансирование, да и случится ли это вообще? Наверху увидят, что местные кадры сами могут добывать деньги, и резонно решат, что незачем кормить тех, кто в состоянии сам себя обеспечить.

— Ты думаешь, будет так?

Волков вздохнул:

— Думать, Леня, это дело Курилова, мое — работать.

— А ты действительно собрался в Москву, на могилу Адины?

— Конечно. Что мне еще там делать?

— В Москве у тебя остались квартира и сувенирная лавка.

— Ага! Десять с лишним лет они ждали меня. Чинуши из городской власти сразу после суда, скорее всего, прибрали к рукам мое добро.

— Но ведь конфискации не было.

— Тем, кто захотел, как вы выражаетесь, экспроприировать чужую собственность, решения суда не надо. Они свое вынесут. Я еду к Адине. Есть, конечно, в Москве и другие дела, но это личное, Леня, так что не расспрашивай попусту. И вообще, мне надо выспаться.

— Как ты можешь спать перед тем…

Волков оборвал Якубовского:

— Могу! И не маячь, пожалуйста, перед глазами.

— Пойду прогуляюсь.

— Это самое верное решение. Сходи в парк, посиди на лавке перед прудом, покорми лебедей.

— Да, мне надо прогуляться.

— Счастливо. Закрой хату своим ключом.

Якубовский ушел. Волков выждал какое-то время, вышел в подъезд, осмотрелся и поднялся на чердак. Тот был полон всякого хлама. Но это-то и было нужно Волкову.

Он аккуратно оторвал доску от стены, удовлетворенно хмыкнул и подумал: «Угу. Пойдет! Тут ни одна сука не найдет. Вот только надо будет действовать быстро и что-нибудь надеть поверх костюма. Какую-нибудь накидку. Где ее взять? Купить? Деньги есть, да вот только из дома не выйдешь. Неизвестно, где обретается Якубовский. Может, стоит возле подъезда? Из окна не заметишь».

Случайный взгляд Волкова упал на деревянный ящик, рядом с которым валялась старая куртка. Он поднял ее. То, что надо для грязной работы. Еще бы штаны, но их можно и от старого костюма взять.

Приняв решение, Волков вернулся на квартиру, свернул свой старый костюм и отнес его на чердак.

Вскоре он спал спокойным сном ребенка.

Поднялся Волков в девять часов вечера. Якубовский был дома. На кухне что-то шипело, аппетитный запах заполнял всю квартиру.

Федор поднялся, прошел на кухню.

Якубовский жарил мясо и вздрогнул, услышав голос подельника:

— Любишь ты готовить, Леня!

— Это ты? Выспался?

— Выспался. Говорю, любишь ты готовить.

— Есть такое дело.

— Так чего в повара не подался? Был бы сейчас шеф-поваром какого-нибудь дорогого ресторана в Петербурге и горя не знал бы. Никакой революции не надо. Деньги косой бы косил.

— Мое призвание, Федор, — борьба за права народа.

— Ты мне об этом не говори. Хватит уже. Когда будет готов ужин? В половине одиннадцатого мне уходить.

— Минут через двадцать.

— Добро.

Волков умылся, присел на стул у кухонного стола, закурил папиросу.

Якубовский успокоился и спросил:

— Ты внешность изменить не хочешь?

— Чего? Это усы или бородку приклеить?

— Ну, например.

— Нет, Леня, все это детские игрушки. Если угожу в руки жандармов, то никакой маскарад не спасет, а не попаду, то и лепить на физиономию нечего. Лично я попадаться не собираюсь.

— А разве ты мог предположить, что тебя случайно возьмут на квартире Глозмана? В гостях у тестя ты собирался попадаться?

— Дважды такое не бывает. А попал я тогда действительно глупо. Из-за жалости своей. Ведь видел, что тестю уже не поможешь, нет, решил докторов вызвать, — бессовестно лгал Федор. — Но и уйти не смог.

— Благородный поступок.

— За который пришлось слишком дорого заплатить. Но не будем об этом. Ты револьвер приготовил?

— Да, наган и патроны во втором ящике комода.

— Посмотрю, пока ты стряпней занимаешься.

Волков прошел в комнату, достал наган, несколько раз нажал на спусковой крючок. Ударный механизм вроде бы работал четко. Лишь бы так было и в нужный момент, если, конечно, таковой настанет.

Федор зарядил револьвер, бросил его на кровать и достал из-под матраса острый широкий нож. Это оружие не менее опасное, чем револьвер, к тому же бесшумное. В умелых руках, таких, как у Волкова, надежней нагана.

После ужина Якубовский принялся за уборку квартиры. Ведь к нему должен был приехать сам Курилов и ждать возвращения Волкова.

— А все же этот Виктор Ильич не так умен, как кажется, — неожиданно проговорил Федор.

— Почему? — осведомился Якубовский, взглянув на него.

— Скажи, ну за каким чертом ему самому приезжать сюда? А если меня схватят и я, дабы получить снисхождение, приведу на квартиру жандармов? И все! Курилов окажется за решеткой.

— А ты способен на это?

— Когда, Леня, будет светить смертная казнь, пойдешь на все!

— Тогда ты подставишь не Курилова, а меня. Или действительно думаешь, что Виктор Ильич не подстрахуется?

— Интересно, каким образом?

— Думаю, за тобой будут следить от квартиры до дома Васильева и обратно. Если что-то пойдет не так, то Курилова сразу же предупредят и он спокойно уедет к себе. Но тогда тебе вынесет приговор уже не суд присяжных, а революционный трибунал. Не надо объяснять, каким он будет. Так что никакого резона сдавать нас у тебя нет.

— Да я пошутил. Живым в руки жандармов не дамся. Уверен, что все пройдет гладко.

— Наган проверил?

— Поглядел. Вроде в порядке.

— Ночью выстрелы далеко слышны.

Волков усмехнулся, достал нож.

— А вот эту вещицу и не слышно, и не видно, а убивает она не хуже револьвера.

— Убери!.. — Якубовский скривился.

— Чего, Леня? Брезгуешь?

— Спрячь, пожалуйста.

— Да ради бога.

В половине одиннадцатого Волков оделся, спрятал револьвер и нож, взглянул на Якубовского:

— Пора, Леня. Присядем на дорожку?

— Когда должна подойти пролетка?

— Через полчаса.

— Не рано собрался выходить?

— А я тоже подстрахуюсь, погляжу, как подъедет Гриша, будет ли кто рядом с ним. Погляжу на тех, кого Курилов пошлет сопровождать нас.

— Зачем тебе это надо?

— А затем, чтобы в случае опасности уйти без хвостов.

— Не понимаю.

— А тебе и не надо ничего понимать. Так присядем?

— Давай.

Якубовский и Волков опустились на стулья, тут же встали. Федор взял из шкафа ополовиненную бутылку водки.

— Зачем? — спросил Якубовский. — Ты же знаешь, что приказывал Курилов.

— Мне взбодриться надо, а Виктор Ильич все простит, когда я доставлю ему деньги. Где саквояж?

— В прихожей.

— Ну, давай, Леня!

— Удачи тебе, Федор.

— Ага!

Волков вышел из квартиры, постоял в подъезде. Никого, все тихо. Он неслышно поднялся на чердак, снял новый костюм, оставил там, переоделся в старье.

Потом Федор, прижимаясь к домам, прошел до булочной и встал за афишной тумбой.

Пролетка подкатила ровно в одиннадцать. На улице по-прежнему никого не было. Значит, блефовал Якубовский? Или Федора будут встречать у дома Васильева? Да пошли они все к черту! Пусть торчат где хотят, лишь бы не мешали.

Волков запрыгнул в пролетку.

Извозчик от неожиданности вздрогнул:

— Откуда ты взялся?

— Оттуда. Поехали!

— К тупику?

— Нет, сперва к доходному дому. — Федор назвал адрес. — Здесь недалеко.

— Но ты ничего не говорил о доходном доме.

— А мы туда ненадолго. Дело пустяковое.

— Виктор Ильич в курсе?

— Конечно.

— Ладно.

Григорий довез Федора до нужного дома, остановился за углом.

Волков осмотрелся.

— Вот здесь и жди. Я быстро.

Он спрыгнул с пролетки, пошел во двор, по черной лестнице поднялся на третий этаж.

В коридоре народу не было, только из общей кухни доносился пьяный разговор. Кто-то пытался петь, но это у него получалось плохо, заплетался язык.

«Рабочий класс расслабляется», — подумал Федор, усмехнулся и постучал в дверь первой комнаты.

— Кто там? — услышал он молодой встревоженный голос.

— Девочек заказывали, господин хороший?

— Нет! Вы ошиблись.

— Вам не нужны красивые доступные девочки? Всего-то рубль за ночь любви!

— Нет, мне никто не нужен.

— Тогда в шутки в сторону. Открывай, я от Степана Григорьевича.

Приказчик открыл дверь. Он был в кальсонах, явно готовился ко сну.

— Что надо господину Васильеву?

Федор вошел в комнату, отодвинул щуплого мужика и закрыл дверь. Приказчик в испуге подался назад, но Федор выверенным ударом вонзил ему нож в солнечное сплетение и провернул. У приказчика от болевого шока расширились глаза.

— Ну и чего вылупился, бедолага?

Волков выдернул нож и ударил приказчика еще дважды. Тот замертво рухнул на кровать. Федор дождался, пока тело перестало биться в судорогах, убрал все следы и осторожно выглянул в коридор.

Там по-прежнему никого не было, только голоса на кухне стали громче.

Он проскользнул на лестницу, вышел к пролетке, сел и сказал:

— Здесь все. Теперь к дому Васильева!

Григорий кивнул, и пролетка двинулась дальше.

Невдалеке от тупика Федор спросил:

— Помнишь, где должен стоять?

— Помню. У винной лавки.

— Там оставишь пролетку, сам выйдешь на перекресток.

— Зачем?

— Будешь смотреть за усадьбой. Перед тем как выйти со двора, я махну рукой. Если все спокойно, ты ответишь так же и подашь пролетку к дому.

— Но ты же говорил…

— Раньше говорил. Сейчас изменил решение. Делай, что сказано.

— А если соседи заметят пролетку?

— Ты здесь один такой с лошадью и повозкой? Кто обращает внимание на извозчиков? Но морду на всякий случай прикрой, не выставляйся. Возле дома!.. Понял?

— Понял.

— Притормози.

Григорий потянул вожжи.

Волков соскочил на мостовую и юркнул в кусты.

Пролетка прошла к перекрестку.

Федор посидел несколько минут, слушая шорохи листьев деревьев, колеблемых слабым ветром. Убедившись, что вокруг все спокойно, он перебросил за забор саквояж, быстро перемахнул через невысокую ограду и сразу упал на траву газона.

Утром Федор убедился в том, что собак тут нет. Он посмотрел на светящееся оконце небольшого домика, где обитал садовник. Тот не спал в столь поздний час.

Почему? Он не один?

Волков прокрался мимо бани к домику, осторожно заглянул в окно. Тряпка, заменявшая занавеску, была отодвинута вправо. Федор увидел, что садовник стоял спиной к двери, склонившись над чем-то.

Волков прокрался к двери, потянул к себе — закрыто, толкнул от себя, и створка поддалась. Это уже хорошо. Федор приготовил нож, просунулся в узкую щель между дверью и косяком и оказался в крохотной прихожей. Вход в единственную комнату был открыт.

Волков видел спину садовника, который, тяжело дыша, что-то запихивал в большую сумку. Вот самый подходящий момент!

Федор оставил саквояж на полу, кошкой подскочил к осетину и всадил ему в спину, под левую лопатку, свой нож. Он вошел в тело по рукоятку, не задев ребер.

Осетин дернулся, едва слышно вскрикнул, хотел обернуться, но Волков повалил его на сумку и наступил на спину, из которой торчала рукоятка ножа. Садовник захрипел, судороги пробили его тело.

Когда он успокоился, Волков отпустил его, вытащил нож, вытер лезвие о рубашку жертвы и проговорил:

— Вот так, Асламбек! Не повезло тебе с хозяином. Уж лучше бы ты снимал комнатушку в доходном доме, тогда остался бы жив. Ты лежи, отдыхай. Теперь тебе спешить некуда. — Он обыскал труп, нашел два ключа. Осталось проверить, к каким замкам они подходят.

Волков погасил свет, взял саквояж, вышел из домика и метнулся к парадному входу. А вдруг повезет? Но ключи не подошли. Более того, через зарешеченное стекло Волков увидел, что дверь закрыта еще и на крупную цепочку.

Он обошел дом и обратил внимание на идеальный порядок в саду. Трава ровно покошена, на деревьях ни одного желтого листика, в небольшом пруду — чистая вода, отражающая звезды. Следил Асламбек за порядком, в этом ему не откажешь. Да толку-то?

Один из ключей садовника подошел к тыловой двери. Через нее Волков оказался в топочной. Печь с котлом, куча угля. Федор хмыкнул. Хозяйственный Васильев позаботился об отоплении. Да оно и правильно, дом большой, одной русской печью в холодные зимы не прогреешь.

Из топочной Федор без труда прошел в коридор первого этажа. Согласно схеме, полученной от Курилова, здесь были гостиная, холл, кухня-столовая.

Федор бегло осмотрел их, начал аккуратно, чтобы не скрипнули доски, подниматься по лестнице и вышел во вторую большую комнату. Еще одна гостиная? Зал для общесемейного времяпрепровождения? Не важно. Между диванами арка, за ней еще коридор.

Из него можно попасть в четыре комнаты, в том числе спальни купца и его жены. Странно, что супруги предпочитали спать врозь. Это было совершенно непонятно Волкову. Зачем тогда жена, если спать отдельно друг от друга?

Да, Федор тоже не спал с Адиной в последнее время перед ее болезнью. Но он уходил к девкам. А купец остается дома. Может, у них так принято? Пару раз в неделю, и супруги довольны? Волков так не смог бы. Да и черт с ним. Он пришел сюда вовсе не для того, чтобы расспрашивать хозяев об их интимных отношениях.

Так, первая дверь напротив — комната сына купца, Григория, пацана четырнадцати лет, названного, видимо, в честь деда. Васильев-то Степан Григорьевич.

Далее справа спальня супруги — Валентины Николаевны, сорока четырех лет от роду. Напротив комната хозяина дома купца Васильева, которому недавно стукнуло шестьдесят пять. На двадцать один год старше жены. Наверное, она у него не первая.

Не позавидуешь бабенке. Она в самом соку, ей мужик нужен, а рядом старик. Наверняка спит в нижнем белье, с чепцом на голове, заткнув уши ватой.

Последняя комната справа — кабинет. И что делать? Тихо пройти туда, открыть сейф, забрать деньги и так же неслышно уйти? А если проснется жена, сынок или сам купец?

Наверняка в доме есть оружие. В спальне Васильева может быть заряженное ружье. Если стволы упрутся в его спину и поднимется шум, то Волкову не только не забрать деньги, но и не сбежать.

А в домике у бани лежит труп садовника. Отпираться будет бесполезно, и оформит ему суд намыленную веревочную петлю. Нет уж, пусть подыхают другие, а Федору еще пожить хочется. Посему придется валить всех. Так оно будет надежней и безопасней. Но работать надо без лишнего шума, стрелять только в крайнем случае.

Волков приоткрыл дверь в комнату мальчика, сына Васильева. Тот крепко спал, лежа поперек кровати. У подростков так часто бывает.

Федор, поигрывая ножом, обошел кровать, нагнулся, взмахнул рукой и вонзил клинок в грудь подростка. Григорий Васильев мгновенно умер во сне.

«Хорошая смерть, — подумал Волков. — Легкая. Уснул и не проснулся. Даже боли не почувствовал».

Волков прошел к спальне жены купца. Валентина действительно оказалась очень красивой женщиной. Одеяло прикрывало ее только наполовину. Волков облизнулся при виде полных грудей, мерно приподнимавшихся под тонкой материей ночной рубашки. Золотистые волосы разметались по подушке, рот приоткрыт.

Эта женщина вдруг вызвала у Волкова открытый приступ желания. Ему очень хотелось овладеть этим прекрасным телом, сжать в ладонях упругие груди. Но делать этого было нельзя. После близости останутся следы, которые могут привести полицию к нему.

Валентина вдруг проснулась, увидела его и надвинула одеяло до подбородка. Естественная реакция женщины на неожиданное присутствие в спальне чужого мужчины.

Ей надо было кричать, а она очень тихо спросила:

— Кто вы?

Волков не мог больше бездействовать. Не ответив на вопрос, он вытащил из-под головы Валентины Васильевой подушку в шелковой наволочке и прижал ее к лицу несчастной женщины. Потом Федор с каким-то дьявольским наслаждением начал наносить удары ножом по телу, укрытому простыней. Два, три, пять. Белоснежная ткань стала багровой. Женщина не двигалась.

— Получила, сучка? И поделом. Замуж-то пошла за старика из-за его денег, а сама наверняка имела любовника помоложе. Стерва!

Федор вытер нож, поднялся, не глядя на окровавленную кровать, вышел в коридор. Там он чуть отдышался, тряхнул головой и, уже не таясь, резко открыл дверь спальни хозяина дома.

Звукоизоляция в здании была прекрасной. Волков из коридора не слышал, что купец громко храпел с причмокиванием и всхлипыванием. Волков усмехнулся, покачал головой. Ну и дает купец. А храп-то нездоровый. Видимо, сердце пошаливает. Дожил бы своей век в достатке, при семье. Нет, жажда денег не дает покоя. Он желает получить еще больше. Зачем ему столько денег? Здоровье ни за какие миллионы не купишь, годы назад не вернешь.

Зачем влезать в авантюры с камушками? И так видно, что всего у этого купца с куцей бородкой, смотрящей клинком в потолок, более чем достаточно. Нет, надо еще. Сейчас получишь сполна, хрыч старый. Пора заканчивать.

Волков обошел кровать. Васильев спал. Федору и делать особо ничего не пришлось. Он резким движением полоснул острым клинком по шее купца и тут же накрыл его голову одеялом, которое сразу же стало пропитываться кровью.

В спальне задерживаться не имело смысла. Конечно, здесь, как и по всему дому, были дорогие вещи. Где-то хранила свою заветную шкатулку покойная жена купца. Но ничего с собой не возьмешь. Уходить придется с Гришей, а тот — человек Курилова.

Если бы хоть немного знать этого извозчика, то, может, и удалось бы сговориться, поделить награбленное добро. Но вслепую рассчитывать на то, что Гриша позарится на часть добычи, слишком рискованно, а посему и обыскивать дом не имело никакого смысла.

Волков подхватил саквояж и не спеша прошел в кабинет. К темноте он уже привык, разглядел картину на стене, напротив дивана, подошел к ней, отодвинул массивный багет в сторону.

За ним, как и говорил Курилов, находился сейф средних размеров, как раз под картину. На двери ручка, слева — четыре вращающихся ролика, вокруг каждого шкала из десяти цифр. Волков вспомнил код, повернул первый ролик, второй, третий, четвертый. На последней цифре внутри сейфа что-то щелкнуло, и дверка вышла из паза.

Волков открыл ее и увидел пачки ассигнаций различного достоинства. Он открыл саквояж и стал бросать в него деньги.

Одну пачку десятирублевок он попридержал и сунул в боковой карман пиджака. Потом Федор проверил верхний ящик в надежде на то, что там окажутся драгоценности, которые стоят дорого и не занимают много места, но нашел только какие-то векселя и другие бумаги.

Волков закрыл саквояж и начал потирать платком те предметы, к которым прикасался. Их было мало, и уборка не заняла много времени.

Закончив работу на втором этаже, Волков спустился на первый. Во рту у него пересохло, и он решил попить воды.

В большом кухонном буфете, рядом с мойкой, Федор увидел черную бутылку коньяка.

«Дорогой, наверное», — подумал он, взял бутылку, посмотрел на этикетку.

На ней сплошь нерусские надписи. Только число «1856» показало убийце, что он держит в руках бутылку с напитком пятидесятилетней выдержки.

Не раздумывая, Федор засунул находку в карман, попил воды, хорошенько обмыл нож, протер его кухонным полотенцем.

Все! Можно уходить. Свое задание он выполнил.

Теперь надо благополучно добраться до квартиры и отдать Курилову саквояж, до этого спрятав на чердаке пачку десятирублевых купюр. Ничего, организация от такой потери не обеднеет, а Волков заслужил премию.

Он благополучно вышел в сад, прошагал к калитке, открыл засов, осмотрел улицу. На перекрестке стоял извозчик. Федор показался ему и махнул рукой. Григорий ответил тем же и исчез.

Вскоре послышался стук копыт по мостовой. Волков на ходу запрыгнул в пролетку.

— Как?.. — не оборачиваясь, спросил извозчик.

— Нормально. Ты не гони, Гришка. Ночью городовые крепко бдят службу. Заподозрят неладное, остановят. Езжай как обычно, будто пьяного мужика от любовницы везешь. А тому торопиться некуда. Он свое получил.

Извозчик сбавил ход, через полчаса остановился у булочной, повернулся и спросил:

— Может, к дому подвезти?

— Не надо, дойду. Ты не рисуйся тут, езжай домой. До квартиры я доберусь.

— Не могу. Виктор Ильич приказал отвезти его. Значит, мне надо ждать в указанном месте.

Волков забрал саквояж, прошел к дому, поднялся на второй этаж. На чердаке он добрался до укромного места, там переоделся, бросил старый костюм за ящик и уложил пачку денег в тайник.

Потом Федор спустился на площадку второго этажа. Он стряхнул пыль, которая кое-где испачкала костюм, протер саквояж и постучал в дверь.

Она тут же открылась. На пороге стоял бледный Якубовский.

— Ну и что, Федор?

— Может, все-таки в хату впустишь?

— Да, конечно, извини, проходи.

— Чего боишься?

— Нет, это не страх, а нервы. Ну и что? — повторил он свой вопрос.

Федор поднял саквояж.

— Все хорошо, Леня. Вот они, денежки господина Васильева.

— Ну и хорошо, ну и славненько. Ты проходи, Виктор Ильич ждет.

Волков зашел в комнату. Там за столом сидел руководитель местного отделения революционной партии, курил дорогую папиросу, пил кофе. Одет он был скромно, как банковский служащий средней руки.

Волков поставил саквояж на стол.

— Вот, товарищ Курилов, это то, что я должен был забрать из сейфа купца Васильева.

— Там все? — Курилов прищурил глаза.

— Обижаете, Виктор Ильич. Я никогда не был крысой, ворующей у своих товарищей.

Курилов улыбнулся:

— Не обижайся, Федор, верю.

Он открыл саквояж, посмотрел внутрь, защелкнул его, указал на стул и предложил:

— Да ты присаживайся, Федор, кофе выпей.

— У меня есть кое-что получше. — Убийца достал из кармана бутылку, взятую из шкафа в кухне Васильева.

— Зачем ты это сделал?

— Что? Забрал бутылку? Так ее все одно полиция прикарманила бы.

— Я же запретил тебе брать лишнее!

— Да? Это когда же? Что-то не помню, а память у меня, Виктор Ильич, хорошая.

— Ладно, возможно, не предупреждал, но сам-то мог догадаться?

— А я не рыскал по хате, не взял ничего, что открыто лежало. А там, кстати, было чем поживиться.

— Но бутылка?

— А что бутылка? Здесь водка кончилась, самогона Леонид Владимирович купить не мог. Мне же надо снять напряжение. Все же пришлось пятерых кончать, в том числе женщину и мальчонку.

— Хорошо, согласен. Выпей, но пустую бутылку в мусорный бак не бросай.

— Конечно, я все понимаю, этикетку в воде сниму, а бутылку расколочу на мелкие части да в сортир спущу.

— Ладно, Федор, снимай стресс и рассказывай, как и что делал. В подробностях.

— А то, что ночь на дворе, вас не смущает?

— Нет. Я могу обходиться без сна несколько суток. Научился в тюрьме.

— Вы сидели? — удивился Волков.

— А ты думал, я всю жизнь провел в апартаментах? Нет, Федор, я прошел через такое, что тебе и не снилось. Но ближе к делу.

Волков открыл бутылку, и комната наполнилась горьковатым ароматом. Он налил темно-коричневую, почти черную жидкость в граненый стакан, выпил в три глотка, закусил огурцом, поданным ему Якубовским.

— Кто ж так пьет коньяк пятидесятилетней выдержки, Федор?

— А чего? Самогон, который покупает Леонид, лучше. Этот коньяк горчит и немного плесенью отдает.

— Да-да, — заявил Курилов. — Самогон, конечно, лучше коньяка стоимостью сто пятьдесят рублей.

— Сколько? — удивился Федор.

— И это если еще найдешь. А ты сей благородный напиток в граненый стакан!..

— Сто пятьдесят рублей? — продолжал удивляться Федор. — Это сколько же за такие деньги можно самогона купить? А, Леонид?

Якубовский в ответ только кашлянул.

— Ты снял стресс? — спросил Курилов.

— Снимешь тут, когда пьешь коньяк за такие деньги.

— Я человек терпеливый, Федор, но мне нужно знать, как прошло дело.

— Закурить позволите?

— Конечно. — Курилов пододвинул к Волкову коробку дорогих папирос: — Угощайся.

— Я лучше свои. — Федор прикурил. — Вот теперь порядок. Докладываю.

Волков подробно описал, как подбирался к жертвам и убивал их. Говорил он чуть более пятнадцати минут. Руководитель местного отделения революционной партии слушал его внимательно, одобрительно улыбаясь. Было видно, что рассказ о кровавых преступлениях интересен ему.

— Вот так, Виктор Ильич, — заявил Волков. — Через несколько часов трупы будут обнаружены. Полиция начнет поиск, но он ничего не даст. Скорее всего, следователь найдет козла отпущения — какого-нибудь бродягу. Отделение партии получило то, чего ему так не хватало. Я свою работу выполнил, прошу рассчитаться.

Курилов не стал лезть в саквояж, достал деньги из кармана дорогого костюма, положил перед Волковым.

— Здесь тысяча рублей.

— Дело! — довольно проговорил Федор. — Теперь можно и хату нормальную снять, и приодеться по-человечески. Но до этого надо съездить в Москву.

— Ты и сейчас не желаешь сказать, что за дела у тебя в Москве, не считая посещения кладбища?

— Они носят личный характер.

— Хорошо, поезжай. Но сейчас ответь на вопросы.

— К вашим услугам, Виктор Ильич.

— Ты готов продолжить работу?

— Готов, если оплата будет подходящая, соразмерная заказу.

— А как насчет того, чтобы войти в руководство?

— Это мы всегда успеем. А вот боевую группу из трех-четырех человек создать не мешало бы.

— Пока ты будешь в Москве, мы решим этот вопрос. — Курилов поднялся. — Ну что же, мне пора. Ты отлично поработал, Федор, благодарю. Леонид Владимирович, проводи.

Вскоре Якубовский вернулся и присел за стол, где Волков допивал дорогой коньяк.

— Скажи, Федя, у тебя жертвы перед глазами не стоят?

Опьяневший Волков рассмеялся и сказал:

— Баба, жена купца. Я бы ее с удовольствием подмял. Шикарная женщина, Леонид.

— И у тебя не дрогнула рука убить ее?

— Нет.

— И ты будешь спокойно спать?

— Я бы предпочел с Машкой, но где ее взять? Может, это и к лучшему? Отдохну как следует, и кошмары, если это ты имел в виду, Леня, мне сниться не будут.

— Ты железный человек, Федор.

— А то! Да еще и упакованный деньгами. Должок отдать?

— Ты о мелочи, которую я давал тебе? Не надо. Курилов заплатил мне. Моя доля весьма скромна. Но мне и этого хватит. А ты заработал свои деньги. Я бы не смог.

— Ты уже говорил об этом. — Волков потянулся. — Ну вот, и коньяком побаловались, и деньжатами обзавелись. Теперь можно и на боковую. А завтра, Леня, надо будет подумать, как доехать до Москвы.

— А чего думать? На поезде.

— С билетом поможешь?

— Курилова придется привлекать. Теперь он тебе не откажет.

— Ладно, определимся. Я спать!

Волков уснул сразу же, в отличие от Якубовского, который маялся весь остаток ночи и сумел задремать, когда солнце уже поднялось над городом.