Акт слепого возмездия

Александр Тамоников, 2015

Когда-то давно, на чеченской войне, плечо к плечу сражались три друга, три спецназовца, три побратима – Игнатьев, Колтунов и Синицын. И вот восемнадцать лет спустя боевые друзья встречаются вновь. Да только повод очень печальный: от передоза наркотиков погиб сын Игнатьева. На похоронах бывшие спецназовцы клянутся отомстить за смерть парня и начинают жестокую охоту на местную наркомафию. Бывшие бойцы еще не знают, что щупальца криминального синдиката, торгующего наркотой, тянутся из УВД, где засели полицейские чиновники с большими звездами на погонах…

Глава 2

Восемнадцать лет спустя

Воскресенье, 13 июля

Юрий Колтунов припарковал «Форд» напротив своего подъезда, вытер пот с лица. В машине работал кондиционер, но все же было жарко. Да и немудрено, на улице за тридцать. Уже вторую неделю Москву давил зной.

В некоторых районах области начались лесные пожары. Синоптики обещали снижение температуры и дожди уже с понедельника, но они говорили так и раньше. Погода подчинялась только своим законам, очень плохо изученным человечеством.

Ольга, супруга Юрия, облегченно вздохнула и сказала:

— Наконец-то мы дома.

Глава семьи обернулся. Его двенадцатилетний сын Валерий спал на заднем сиденье. Мальчишка слишком много энергии потратил на аттракционах, да и укачало его немного, сморило.

— Валера! — позвал он сына.

Тот очнулся.

— Приехали?

— Да. Забирай свою сумку и вали на выход.

— Ага. — Паренек сладко потянулся и сказал: — Жарко. Искупаться бы куда-нибудь съездить, а, папа?

Колтунов извлек ключ из замка зажигания.

— На сегодня отъездились. В следующий раз отправимся на озеро.

Юрий, Ольга и Валера по пути домой заезжали в гипермаркет и закупили продукты на неделю вперед. Они забрали сумки, пакеты, прошли в подъезд и поднялись на восьмой этаж двенадцатиэтажного дома постройки семидесятых годов прошлого столетия. Трехкомнатная квартира встретила их прохладой. В отличие от машины, домашние кондиционеры держали температуру в двадцать три градуса.

Ольга оставила пакеты на кухне и заявила:

— Я первая в ванную. Что мне сейчас больше всего не хватает, так это контрастного душа.

— Я тоже хочу в душ, — сказал Валерий.

— После мамы! — расставил все по своим местам Колтунов.

Восемнадцать лет прошло с того момента, когда его уволили из спецслужбы. Сначала ему казалось, что мир рухнул. Он и гражданка? Это два совершенно несовместимых понятия.

К тому же Юрий тогда не понимал, почему его, майора Игнатьева, еще ряд офицеров отдельного отряда специального назначения, успешно выполнявшего сложные задачи по борьбе с террористами всяких мастей, родное государство просто вышвырнуло на улицу. Это после того, как за бой у Арди и он, и Игнатьев были награждены вторыми орденами Мужества.

Непонимание переросло в обиду, злость, разочарование, безысходность. Он вернулся в Москву, где жил до поступления в военное училище. Собственную квартиру капитану не дали. Без него много людей с большими звездами на погонах, претендующих на жилье в столице.

Сын поселился у матери. Отца он не помнил, тот давным-давно ушел из семьи, оставив в память о себе лишь отчество и фамилию. О тяжелой болезни матери Юрий ничего не знал. Когда спустя месяц после его возвращения она неожиданно умерла, боевой капитан был в шоке. Только на поминках он узнал, что единственный его родной человек был обречен.

Юрий остался один в незнакомом, чужом мире и запил. Он больше месяца проматывал деньги, лежавшие на книжке. Возможно, так и сгорел бы, если бы не Игнатьев.

Роман был женат, еще когда служил в спецназе. Он обосновался недалеко от Москвы, в Калининске, совсем небольшом городе, если сравнивать со столицей. Отставной майор как-то умудрился открыть собственное дело — автосервис, шиномонтаж и мойку. То есть Игнатьев адаптировался к новой жизни быстро и практически безболезненно, во всяком случае, внешне. Встал, как говорится, на ноги.

Супруга Игнатьева Мария работала учительницей начальных классов. Отставному майору, в отличие от капитана, государство выделило однокомнатную квартиру в двухэтажном старом доме. Впрочем, в ней они прожили недолго, потом построили на окраине города собственный дом.

Игнатьев узнал о проблемах своего заместителя и боевого друга от Жоры Синицына, того самого Птахи, который был связистом в его разведывательной группе. Птаха проживал недалеко от Игнатьева, в поселке Ершово. Он работал охранником на местном кирпичном заводе.

Синицын знал адрес Колтунова, как-то заехал к нему и ужаснулся. Дверь открыта. Повсюду пустые бутылки. Бывший капитан в помятой одежде валяется без задних ног. Вся квартира наполнена противным кислым запахом.

Сам Георгий спешил на вокзал, собрался проведать родственников на Украине. Он позвонил Игнатьеву и обрисовал обстановку.

Вечером командир уже приводил бывшего заместителя в порядок, используя проверенный метод — водные процедуры. Затем он забрал Юрия к себе в Калининск.

Тогда тоже стояло лето. Они провели неделю на берегу лесного озера, без намека на спиртное. Долгие разговоры вечерами, рыбалка, купание в чистой, темноватой торфяной воде сделали свое дело. Колтунов вернулся в Москву другим человеком. Он навел порядок в квартире, устроился на работу, стал начальником охраны строительной компании.

А вскоре Юрий встретил и свою любовь. Случайно, у соседнего дома. Молодая симпатичная женщина едва несла огромные сумки из ближайшего магазина. Колтунов предложил помощь, женщина не отказалась.

Ольга работала врачом-терапевтом в местной поликлинике и жила с родителями. Год ухаживаний закончился скромной свадьбой. Ольга Владимировна Колтунова переехала к мужу.

Через год у них родился сын Валерий. Они жили счастливо. Конечно, без проблем не обошлось. Сын взрослел, и это неминуемо вело к их возникновению. Но они решались спокойно, по-семейному.

Отец для Валерия был непререкаемым авторитетом. Еще бы!.. Офицер спецназа, кавалер двух орденов Мужества, ордена «За военные заслуги», четырех боевых медалей. Валерий старался подражать отцу, и ничего странного в этом не было. Ольга относилась к данному факту мудро, спокойно. В общем, все у них было в порядке.

Ольга ушла в ванную.

Сын выглянул в окно на кухне, обернулся.

— Папа, можно мне на улицу?

— Ты же душ принять хотел.

— Успею. Ленька с Витькой вышли во двор.

Это были школьные товарищи сына.

— Пообедаешь, пойдешь!

— Но, папа, ребята уйдут куда-нибудь. Где я их найду?

— Тебе сотовый телефон для чего купили? Позвони друзьям, чтобы подождали. Или у них нет мобильников?

— Есть.

— Так в чем дело? Если они действительно твои друзья, то подождут.

— А если собрались в кино? Со вчерашнего дня новый фильм пошел.

— Так, Валера, прекратил ныть! Ты мужчина или девчонка капризная?

— Мужчина.

— Тогда и веди себя подобающим образом.

Сын вздохнул, но послушался. Иначе и быть не могло. Мальчишка позвонил товарищам, те обещали подождать его.

Потом Валера спросил отца:

— А когда будем обедать?

— Это вопрос к маме. Но однозначно после того, как ты примешь душ и переоденешься.

Валера прошел в коридор.

— Мама, ты скоро?

— Скоро! — ответила Ольга.

Юрий вышел на балкон, прикурил сигарету. В квартире он не дымил, только здесь, на балконе, да и то редко. Пачки ему хватало на три дня.

А вот бросить он не смог, как ни пытался, ни настраивал себя. Не потому, что не хватало силы воли, тянуло невыносимо. Нет, просто Юрий забывал о том, что решил не курить. Он ловил себя на мысли об этом, когда машинально прикуривал сигарету, потом оставил все попытки.

Не успел Колтунов сделать затяжку, как его сотовый ожил.

«Интересно, кто это? — подумал Юрий и взглянул на дисплей. — Игнатьев! Хочет пригласить на очередную рыбалку?»

Теперь они изредка общались семьями.

— Приветствую тебя, командир!

— Здравствуй, Юра.

Голос друга был необычным, мрачным, словно его внезапно пронзила боль.

— Что-то случилось, Рома?

— Случилось. Макс умер, завтра похороны. Приехать сможешь?

От этой страшной новости Колтунов окаменел. Сын Игнатьева, девятнадцатилетний студент технического университета, крепкий, жизнерадостный парнишка, и умер? Это просто не укладывалось в голове отставного капитана.

— Как умер, Рома?

— Приезжай, узнаешь!

— Могу выехать прямо сейчас. С Ольгой и Валеркой. Впрочем, сына оставлю теще.

— Нет. Завтра и один! Отпевание в храме старого кладбища, что в центре города. Начало в одиннадцать. Туда и подъезжай.

— Буду, Рома, но…

Игнатьев отключил телефон, не дослушав друга.

Колтунов затушил окурок и проговорил:

— Вот так новость! Макс, и вдруг мертв? Бред какой-то.

В зал вошла Ольга, в халатике, с полотенцем-чалмой на голове. Она увидела мужа и сразу поняла, что у него почему-то резко изменилось настроение.

— Ты в порядке, Юра?

— У Ромы сын умер!

— Что?.. — Ольга от изумления приоткрыла рот. — Как это умер?

— Как люди умирают? Был парень, теперь нет его.

— Но он же вроде не болел. Несчастный случай?..

— Не знаю. Звонил Роман, завтра похороны, просил подъехать.

— Конечно, я с тобой. На работе отпрошусь, за Валеркой мама присмотрит.

— Нет, Оля. Игнатьев просил, чтобы я приехал один.

— Почему?

— Не знаю.

— Я позвоню Маше.

Колтунов взглянул на жену.

— Ты представляешь, в каком она сейчас состоянии? В общем, я поеду один, все узнаю, вернусь и расскажу. Потом ты пообщаешься с женой Ромы.

— Господи, такой парень, спортсмен, умница!.. Что с ним могло произойти?

— Нет смысла гадать, Оля. Завтра все узнаю. Но это не несчастный случай.

— Почему ты так думаешь?

— Рома сказал бы об этом.

— Но он хоть что-нибудь объяснил?

— Нет. Я предложил приехать сегодня, он сказал — завтра.

— А может, Максима убили? — прошептала Ольга.

Колтунов подумал и ответил:

— А вот это, по-моему, ближе к истине. Но гадать смысла нет.

— Ты с работой как решать будешь?

— Я же в отпуске с завтрашнего дня.

— Извини, забыла. От такой новости все мысли сбились.

Из коридора донесся голос сына:

— Мама, папа, я помылся. Когда есть будем?

— Корми сына, — сказал Колтунов жене.

— Разве мы не вместе пообедаем?

— Его друзья ждут. Мы с тобой позже.

— Ты отпускаешь его?

— Почему нет?

— Просто спросила.

— Пусть идет, если ты не имеешь ничего против.

— А кто его ждет?

— Одноклассники. На дворе у турника стоят.

— Леня и Витя. Хорошие ребята.

Утром в понедельник, 14 июля, Колтунов выехал из Москвы. До Калининска было чуть более двухсот верст, которые Юрий преодолел за три часа. В половине одиннадцатого он подъехал к стоянке, расположенной у входа на старое кладбище, и удивился, как много было здесь машин и людей возле них, в основном молодежи. Наверное, однокурсники и бывшие одноклассники Максима.

Он был лидером в любой компании, подавал надежды и в спорте, и в учебе. Мастер спорта по плаванию, отличник, победитель всяких олимпиад. Родители гордились своим сыном. И вот на тебе!..

Колтунов отогнал «Форд» в ближайший переулок и припарковался там, чтобы не мешать другим. Он вернулся к кладбищу, прошел к храму, стоявшему в центре. Там тоже было много людей, но ни Ромы, ни Маши Юрий не видел. Остальных он не знал.

Отставной капитан посмотрел на часы и решил пройтись по кладбищу, чтобы как-то убить время.

Не успел он выйти на аллею, как услышал сзади:

— Юрий Павлович!

Колтунов обернулся.

К нему подошел Синицын.

— Здравствуйте, товарищ капитан!

— Привет. Значит, командир и тебе позвонил?

— Да, вчера вечером. Словно обухом по голове влепил. Я же хорошо знал Максима. Прошлым летом он с подругой приезжал ко мне. Я их в деревню отвез, неделю там отдыхали.

— С подругой?

— Ну да, с Леной, фамилии не знаю. Они учились на одном факультете. Черт, поверить не могу, что Макса больше нет. А что с ним произошло, вы не в курсе?

— Игнатьев не сказал?

— Нет. Мол, приезжай, если сможешь, причем один. А мне и не с кем. Я же детдомовский. Семьей не обзавелся. Рано еще. Хорошо, хата есть.

— Вот и меня он попросил без жены приехать, хотя Ольга и Мария в хороших отношениях. Почему?..

Бывший связист разведгруппы пожал плечами.

— Не знаю, Юрий Павлович. Может, он хочет сказать нам что-то такое, чего не должны знать даже близкие?

Колтунов внимательно посмотрел на Синицына.

— Да, похоже на то.

— А вон и автобус похоронной конторы подъехал.

— Идем!

Из автобуса первым вышел Игнатьев, увидел друзей, шагнул к ним, пожал руки.

— Вот, мужики, какая беда у меня.

— Что сказать, командир? — проговорил Синицын. — Примите соболезнования.

— Спасибо. Вы в храм проходите. Я Маше помогу.

— Она плоха? — спросил Колтунов.

— Не то слово, Юра. Сам увидишь. Все, я пошел. — Игнатьев вернулся к автобусу.

Четверо крепких молодых парней вытащили из автобуса дорогой гроб и понесли его в храм. Потом Роман под руку вывел на воздух жену.

Ее было не узнать. Маша, жизнерадостная и веселая красавица, постарела лет на десять. Ее безграничную скорбь не скрывала даже довольно плотная черная вуаль.

Колтунов вздохнул.

— Плоха Маша. Интересно, есть здесь врач? По-моему, ей нужна помощь.

— Наверное, есть.

Колтунов и Синицын прошли в храм. Парни из ритуальной службы установили гроб на два табурета, но крышку почему-то не сняли. Наверное, на то были веские основания.

Церковь постепенно заполнилась людьми. Священник начал читать молитву. Уже через пять минут в храме стало нечем дышать.

Колтунов смотрел на Марию. Она была неестественно бледна, застыла и глядела на гроб. Игнатьев поддерживал ее.

Колтунов шепнул Синицыну:

— Ты как хочешь, а я на улицу. Не могу оставаться здесь.

— Я с вами.

— Давай, только тихо, не привлекая внимания.

Бывшие сослуживцы вышли из храма. Жара на улице после церкви показалась им освежающей прохладой. Юрий расстегнул ворот рубахи, достал пачку сигарет, выбил одну, прикурил.

Какая-то старушка недовольно проговорила:

— Отошел бы в сторону, к урне. Для кого ее поставили? Собирай после вас окурки!..

Колтунов и Синицын, не пререкаясь, отошли к урне, стоявшей рядом с биотуалетом.

— Терпеть не могу похороны, — сказал Колтунов.

— А кто может? Но надо. А почему гроб-то закрыт?

— Не знаю, а спрашивать сейчас нельзя. Роман потом сам скажет. Представляю, каково сейчас ему и Маше. Особенно ей. У нее в лице ни кровинки. Выпить бы, да где взять?

— У меня пузырь есть в тачке, Юрий Павлович, да только вы за рулем. На поминках выпьем.

— Конечно. А народу-то сколько собралось, заметил?

— В этом нет ничего странного. Тут друзья по школе, университету и по спорту.

Из храма начали выходить люди.

— Закончилось, что ли? — проговорил Колтунов.

— Похоже.

— Пойдем ближе к автобусу.

Колтунов и Синицын подошли к Игнатьеву, который передал жену каким-то женщинам, у одной из которых при себе была аптечка.

— Не могу, парни, душу рвет. — Игнатьев распахнул пиджак. — Дышать нечем.

— Может, Марии Львовне не надо идти на кладбище? — сказал Синицын.

— Сам-то подумал, что ляпнул? — заявил бывший майор. — Мать не предаст сына земле?..

— Она еле передвигается, Рома, — поддержал солдата Колтунов. — У могилы может произойти все, что угодно.

— Пойди и предложи Маше поехать домой.

— Не домой, Рома. Ей в больницу надо.

— Даже и думать об этом нечего. С женой врачи и медсестра. Если что, окажут необходимую помощь. Тачек валом, чтобы быстро в больницу отвезти. — Игнатьев поднял голову к небу. — За что Бог так наказал меня? Взял бы мою жизнь! Зачем сына отнял?..

— Успокойся, командир. — Колтунов обнял друга. — Надо держаться.

— Надо! Хотя бы для того, чтобы… — Он осекся. — Но об этом позже. Значит, программа такая. Сейчас на кладбище, там прощание, священник предаст земле, могила, венки, цветы. Затем все в кафе, это недалеко от дома. Долго сидеть там не будем, да и Маша не сможет. Помянем, пойдем ко мне. Вы, как я понимаю, на машинах?

— Да, — одновременно ответили Колтунов и Синицын.

— Перед тем как идти в кафе, заедете прямо ко мне во двор. Я все покажу. Как вернемся, подберем место, поговорим.

Колтунов кивнул.

— Добро!

— Все, я к жене и в автобус. Вы на кладбище.

— А где цветов-то можно купить? — спросил Колтунов. — Я думал венок взять, но на выезде, где раньше этого добра валом было, сейчас поставили забегаловку.

— Я взял цветы и венок, Юрий Павлович, — сказал Синицын. — Поделюсь.

— Ладно. Давай, Рома, ступай, зовут.

Церемония на кладбище затянулась часа на два. Очень много было людей, желающих проститься с Максимом. В основном парней и девушек.

Мария держалась стойко, хотя было заметно, каких усилий ей это дается. Ее не пришлось оттаскивать, как это нередко бывает.

Только в момент, когда работники ритуальной службы опускали гроб в могилу, она потеряла сознание и едва не упала в яму. Мужчины, стоявшие рядом, поддержали ее, а докторша с медсестрой тут же начали оказывать помощь. Маша пришла в себя, когда уже был насыпан могильный холмик и поставлен крест.

Игнатьев расплатился с похоронной командой, усадил Марию в свою «Тойоту».

К месту захоронения подъехал черный «Шевроле».

Из него вышел майор полиции, подошел к Роману и сказал:

— Извини, старик, не смог в храм приехать, да и сюда опоздал. Начальник задержал.

— Ничего, Костя, бывает.

Майор положил цветы поверх венков, вернулся к Игнатьеву.

Тот спросил:

— Узнал что-нибудь?

— Только начал работу, загрузил кого надо. Пока информации нет. Как будет, немедленно сообщу.

— Хорошо. В кафе на поминки поедешь?

— Ненадолго, Рома. Сам понимаешь, служба.

— Понимаю. Езжай тогда за всеми.

— Да знаю я, где это кафе.

— Ну да, конечно. — Полицейский скрылся в толпе.

— Кто это? — спросил Колтунов.

— Костя Ларионов, заместитель начальника городского отдела внутренних дел. Мы с ним в дружеских отношениях.

— Что за информацию, если не секрет, он должен тебе сообщить?

— Не секрет, Юра, но об этом, как я уже сказал, позже.

— Хорошо.

В кафе едва уместились все желающие помянуть Максима. Игнатьев с супругой пробыли там недолго. Они выпили по три крохотных рюмки и ушли под понимающими взглядами молодых людей.

Следом за ними направились к дому и Колтунов с Синицыным. Они оставались во дворе, пока Игнатьев с врачом и медсестрой провели Марию в спальню, расположенную на втором этаже, и успели выкурить по сигарете.

Вышел Роман.

— Пойдемте в дом.

Игнатьев провел друзей в небольшой кабинет, указал на диван, кресла.

— Устраивайтесь, здесь поговорим. Тут нас никто не услышит.

— У тебя есть что скрывать от жены? — спросил Колтунов.

— Ты предпочел бы, чтобы мы говорили при ней и медперсонале?

— Нет.

— Вот и я не хочу этого. Ситуация, ребята, такая. Максим умер от передозировки наркотиков.

— Что? — удивленно воскликнул Колтунов. — Максим и наркота?

— Да. Это заключение экспертизы. Но давайте по порядку. Вы знаете, он успешно учился в университете, занимался спортом, у него была… — черт, какое страшное слово «была»! — подруга, можно сказать, невеста. До февраля этого года все шло хорошо. Максим часто приезжал, звонил матери почти каждый день, сессию сдал на «отлично». Они с Леной — это его девушка — отдохнули у нас и у Жоры, потом уехали. Ничто не предвещало беды. У меня даже тревожного чувства не возникло, как это бывало на войне, когда вроде все спокойно, а интуиция подсказывает, нет, что-то не так. Где-то в конце марта, дату сейчас точно не помню, вечером, когда мы с Машей смотрели телевизор, ее сотовый зазвонил. Мы подумали, Максим. Но это была Лена. Ее слова нас буквально ошарашили. Лена сказала, что Макс бросил университет, спорт, разругался с ней и уехал. Я взял у жены телефон и спросил, куда именно. Лена ответила, что не знает. Но с того дня она его больше не видела. Макс, по ее мнению, подсел на наркоту. Тут меня словно обухом по голове хватило. Уж чего не ожидал, так вот этого! Я сказал, что сам приеду, и утром отправился в Москву. Лена встретила меня у общежития. С ней были трое парней, друзья Максима. Из разговора с ними я узнал, что после каникул, в феврале, к нему стали подкатывать какие-то мутные личности на серебристой «десятке». Он уезжал с ними и возвращался как будто не пьяный, но и не трезвый. Приносил в комнату сумку, содержимое которой никому не показывал. Потом поругался с Леной, заявил, что они расстаются, перестал посещать бассейн, забросил учебу.

— Извини, Рома, машина была московской?

— В том-то и дело, что нет. Номера ее никто не заметил, а вот обозначение региона один из парней увидел мельком. Наша!

— То есть к Максу приезжали мутные парни из Калининска?

— Выходит так!

— Извини, продолжай.

Игнатьев поднялся с кресла, достал пачку сигарет, закурил, предложил друзьям. Колтунов присоединился к нему. Синицын отказался, мол, не могу дымить в помещении, привык на улице.

— Я был в растерянности, — продолжал Игнатьев. — Что делать? С Леной сходил в университет. Какой-то ученый муж подтвердил, что Макс уже месяц там не бывает. В деканате мы узнали, что он оставил заявление об отчислении по семейным обстоятельствам. Я созвонился с Костей, это тот майор, который приезжал на кладбище. Он посоветовал подать заявление о пропаже сына в ближайшее отделение полиции и возвращаться. Я так и сделал. Заявление приняли без проблем. Какой-то капитан взял у меня визитку, дал мне свою и обещал позвонить, если Макс обнаружится. В общем, вернулся я домой ни с чем. Но Маше о наркоте и о том, что сын пропал, говорить не стал. Сказал, что Макс связался с какой-то женщиной, бросил Лену, одним словом, загулял по молодости. Перегорит и вернется. Врал, нес то, что в голову приходило. Маша поверила. Розыск здесь, в Калининске, начал и Костя Ларионов. Время шло, а никаких результатов не было. Максим исчез в полном смысле этого слова. Его не видели ни в Москве, ни в Калининске. Только неделю назад позвонил Ларионов и сказал, что Макса нашли мертвым в брошенной старой хате. Деревня Горькая…

— Так это в десяти километрах от моего поселка! — воскликнул Синицын.

— Да. Ничего не говоря жене, я выехал вместе с Костей в морг. Туда привезли тело. Я с трудом узнал сына, хотя он сильно изменился. Экспертиза установила, что Костя умер от передозировки наркотиков примерно в начале июня…

— И месяц с лишним пролежал в деревенском доме?

— Выходит так!

— Так вот почему гроб был закрыт. Но как Макс оказался в Горькой, выяснили? — спросил Колтунов.

Игнатьев сел на место.

— А вот тут, парни, начинается самое интересное. Из показаний одного из жителей Горькой следует, что в деревню несколько раз приезжала серебристая «десятка».

— Та же самая, которая появлялась в Москве? — спросил Синицын.

— Не факт, но, скорее всего, она. В этой «десятке» было три-четыре человека. Они не шумели, по улицам не шастали. Сидели в доме, а что делали, остается только догадываться. Ларионов считает, что там хранились небольшие партии героина. Правда, данная версия доказательств пока не имеет. В последний раз эта серебристая «десятка» появилась в деревне как раз примерно тогда, когда умер Макс. Выходит, что он там принял дозу и скончался.

— А почему люди, которые были с ним, оставили тело в доме, а не закопали его, скажем, где-нибудь в лесу?

— Этого я не знаю. Скорее всего, возиться им не хотелось. Тем более что умер Макс от передозировки, а не от ножа или удавки. Его убил героин, тихо и быстро. Вдобавок они не знали, что на этот дом нашелся покупатель. Мужик из Москвы искал земельный участок, чтобы подальше от столицы и обязательно рядом с лесом, рекой или озером. Деревня Горькая буквально окружена всякими водоемами. Но, повторяю, покупателю нужна была земля. С ним говорили. Он объяснил, что был там на пару дней раньше, осматривался, прикидывал, во сколько обойдется снос, решил брать, дал хозяину задаток. Ему не хватало три сотни тысяч, взял кредит. Пока оформлял, покупал, месяц и прошел. А как только получил документы, так сразу нанял бригаду гастарбайтеров снести дом. Те и нашли тело Макса. «Десятка» больше в деревне не показывалась. Остальное вы знаете.

Колтунов прошелся по кабинету и спросил:

— И что ты теперь намерен делать, Рома?

— Как что? У меня сына единственного убили. Ты что на моем месте сделал бы?

— Понятно! Значит, ты решил найти и покарать наркоторговцев.

— Да! Это мое право.

— Которое не вяжется с уголовным.

— Да плевать я хотел на законы. В городе действует хорошо организованная банда наркоторговцев, которая делает деньги на жизни людей! Я позвал вас, чтобы спросить, вы со мной или в стороне?

— Я с вами, Роман Семенович, — ответил Синицын.

Игнатьев взглянул на Колтунова.

— Ты, Юра?

— А как ты сам думаешь?

— Один раз ты уже спас меня, я твой должник, а не ты мой.

— Вот как думаешь о друге, да? Не ожидал.

— Извини, Юра, но я должен был задать этот вопрос. Война для нас закончилась восемнадцать лет назад, у тебя семья, свои дела…

Колтунов прервал Игнатьева:

— Достаточно. Ты ошибешься, Рома, война для нас боем в Арди не закончилась. Она продолжается, идет уже и в центре России.

— С работой и Ольгой вопрос решишь?

— У меня месяц отпуска. Ольга все поймет. Я подумал вот о чем. Дело, судя по всему, нам предстоит серьезное, конечно, наркоторговцы — это не наемники Айбаса, но и не лохи. Они не станут спокойно сидеть и ждать, пока мы их разделаем. Будут огрызаться, причем по-взрослому. Поэтому оставлять Марию в Калининске нежелательно. Предлагаю перевезти ее ко мне. Ей рядом с Ольгой будет легче.

— Юрий Павлович дело говорит, — поддержал идею Синицын.

— Согласен, дело. Но это невозможно. Сейчас Маша никуда не поедет, разве что на кладбище. Ей пока все безразлично. Боль, конечно, начнет утихать, вопрос в том когда.

— А если Ольге самой с ней поговорить? Не сейчас, чуть позже. Мы ведь тоже начнем действовать не с бухты-барахты. Надо выработать план, собрать информацию, все как следует проверить, подготовиться, прикрыть задницы от правоохранителей и только потом начать активные действия. Подготовительный период может оказаться довольно долгим. За это время и Мария, даст бог, отойдет немного. Вот перед тем, как нам придется ступить на тропу войны, Ольга и поговорит с Машей. Думаю, она с нашей помощью сумеет убедить ее на время уехать из города. У нас руки будут свободны.

— Попробуем. Получится, хорошо, а на нет и суда нет. Я найду, как защитить жену.

— Ладно, посмотрим. Мне надо вернуться домой, объяснить все Ольге и ствол наградной взять. Предстоящая работа без крови не обойдется.

— Ты прав, но наградные «ПМ» использовать нежелательно, — сказал Игнатьев. — Надо найти чистые стволы.

— Где бы их еще взять.

— Я достану, — неожиданно заявил Синицын.

Офицеры взглянули на него.

— Где? — спросил Игнатьев.

— А вот это, товарищ майор, уже мое дело. Но оружие найду. Возможно, не только пистолеты, но и кое-что посолиднее.

— Ты что, занимаешься торговлей оружием? — с усмешкой осведомился Колтунов.

— Нет! Я просто знаю, кто этим занимается. Ничего, кстати, особо криминального. Просто у одного человека есть то, что нужно нам. Правда, оружие денег стоит.

— Ты найди его, деньги будут, — сказал Игнатьев.

— Тогда и мне на пару дней надо отъехать. Тоже оформить отпуск, только за свой счет, и договориться о стволах.

— Сегодня вы выпили. Завра с утра поедете.

— Само собой, — сказал Колтунов и спросил: — А что за информацию, Рома, ты ждешь от знакомого мента? Насколько я понимаю, уголовного дела по факту гибели твоего сына никто возбуждать не собирается, не так ли?

— Дела не будет потому, что экспертиза не установила признаков насильственной смерти.

— Кстати, что записано в заключении?

— Смерть Максима наступила в результате общего отправления организма наркотическими веществами. А по твоему вопросу, Юра, скажу так. Ларионов знает, что в городе орудует банда наркоторговцев, но полиции не позволяют этим заниматься. Костя не желает мириться с таким положением дел, поэтому он с нами. Ларионов должен узнать, что за «десятка» приезжала в столицу и в деревню. Кому она принадлежит. По своим каналам он попытается выйти на низший слой городской наркомафии. Невозможно распространять дурь в городе без крыши в правоохранительных органах и в администрации. Ларионов хочет накрыть не только банду, но и этих сволочей покровителей! Это тоже одна из причин, почему он с нами.

— Да, зацепиться за «десятку», это уже что-то, — заметил Колтунов. — А если удастся выйти хотя бы на одного из более-менее значимых деятелей местной банды да посадить его на крюк, то клубок, пожалуй, удастся распутать и выйти на главаря. Хотя не исключено, что его знают едва ли не все жители города, да вот только ни слова против сказать не смеют.

— Может, и так. Но на сегодня все. Выпьем?

— Да, можно. Ехать-то завтра.

— Вы пройдите в столовую, по коридору слева через арку, я поднимусь, узнаю, как жена, и приду.

— Давай.

Игнатьев пошел на второй этаж, Колтунов с Синицыным прошагали в столовую, которая одновременно оказалась и кухней. Дом у отставного майора был большой, дорогой. Вот только счастье из него ушло навсегда. Исчезли радость, покой и любовь, а значит, и жизнь. Остались только боль да стремление найти и наказать тех, кто разрушил все, что копилось годами в этом большом, добротном доме.

Игнатьев вернулся быстро.

— Как Мария? — поинтересовался Колтунов.

— Плохо. Лежит, ни на что не реагирует. Смотрит в потолок, в глазах ни слезинки. Врач говорит, лучше бы плакала, но видно, что уже не может.

— Ей же наверняка давали успокоительные препараты, поэтому такое состояние.

— Может быть. — Хозяин дома достал из холодильника бутылку, тарелку с колбасой, баночку с малосольными грибами, вынул из шкафа бокалы, нарезал хлеб, разлил водку. — Не чокаясь, мужики.

Все выпили.

— Я опознал в морге Макса, а потом спросил у медэксперта, много ли таких бедняг поступает к ним, — проговорил Игнатьев. — Знаете, что он ответил? За последние полгода к ним привезли сто семьдесят трупов с признаками наркотического отравления. Все молодые люди, от шестнадцати до двадцати пяти лет. Бывали совсем мальчишки и мужики за сорок, но таких значительно меньше. Сто семьдесят человек за полгода на город с населением в триста тысяч. И это только те, которые погибли, а сколько людей употребляют наркотики, но пока еще живы? Ларионов говорит, что счет идет на тысячи. Это что же творится в стране? За что мы воевали? За то, чтобы в мирной жизни столкнуться с новой заразой, куда более страшной? На счету той же банды Айбаса десятки жизней ни в чем не повинных людей. Наркоторговцы, которые спокойно творят зло, не прячутся в горах, уничтожают тысячи наших сограждан. Мы целое поколение потеряли с начала проклятых девяностых. В Афгане за десять лет войны погибло около четырнадцати тысяч человек, а сейчас по всей России ежегодно от одной только наркоты мрет гораздо больше. Что это за мирная жизнь? Кому нужны такие вот перемены? Да чего говорить!.. — Он наполнил бокалы. — Пьем!

— Может, сбавим обороты? — предложил Колтунов.

— Не хочешь, не пей. А я буду! — Игнатьев опрокинул в себя водку так, словно воду выпил. — Но этим ублюдкам не пройдет безнаказанно то, что они творят. Пусть в одном городе, но мы уничтожим их бизнес вместе с ними. Ни одна сука не уйдет от ответа. А он может быть только один — смерть.

Колтунов видел, что Игнатьева повело, положил руку ему на плечо:

— Успокойся, Рома. Конечно, все ответят.

— Даже если вы оставите меня, я один пойду на них. Меня завалят, но и я с собой пару-тройку этих ублюдков заберу.

— Все, Рома!

— Не все. Не хочешь пить?

— Ехать рано утром.

— Тогда я за тебя. — Он выпил водку Колтунова, а затем и Синицына, рванул на себе рубашку так, что пуговицы разлетелись в разные стороны. — На куски рвать буду, землю жрать заставлю!..

Колтунов взглянул на Синицына, кивнул в сторону коридора.

— Все, Рома, пора на боковую. Куда тебя отвести, где нам с Птахой лечь?

— Я и сам до нашей с Марией спальни дойду, а вы выбирайте любые комнаты. Белье в шкафах или где-то там рядом. Найдете.

— Найдем! Пошли.

— Но вы со мной?

— С тобой, Рома, — ответил Колтунов.

Игнатьев повернулся к Синицыну.

— Не слышу ответа, Птаха!

— С вами, товарищ майор.

— Вот это хорошо и правильно.

Колтунов попросил Синицына найти комнату на первом этаже и проводил хозяина дома на второй.

Докторша увидела, в каком состоянии Игнатьев, выставила их из спальни и заявила:

— Вы что, с ума сошли? Мария Львовна на грани срыва, а вы к ней!.. Идите куда-нибудь в другое помещение. В таком состоянии, Роман Семенович, к супруге ни ногой!

Игнатьев поник.

— Что, доктор, возможно ухудшение состояния?

— Вся боль сейчас внутри Марии Львовны. Она должна вырваться наружу. Это может произойти в любую минуту. Потом ей станет легче. Поэтому мы останемся здесь до утра, а вы уходите. Не мешайте нам.

— Да, конечно! — Игнатьев взглянул на Колтунова. — Пошли обратно. Я устроюсь в кабинете.

Отставные офицеры спустились на первый этаж. Игнатьев провалился в сон, как только прилег на диван. Юрий снял с него ботинки, раздевать не стал. Хорошо, что он вырубился сразу. Только надолго ли?

В кабинет вошел Синицын.

— Я в гостевой комнате все для нас приготовил, Юрий Павлович. Там кондиционер стоит, прохладно. А что, командир уснул?

— Уснул. Медики ждут кризиса.

— Какого кризиса?

— Естественно, не экономического. Марию должно прорвать. Докторша объяснила, что долго в таком отрешенном состоянии она находиться не может.

— Не спит?..

— Нет. Ладно, все! Роман устроен, с Марией врачи, пойдем в гостевую. Перед дорогой выспаться надо.

— Мне-то ехать ерунда. Это вам до Москвы пилить.

— Рьяный инспектор ДПС может попасться прямо у дома Игнатьева. Почувствует перегар, и возникнут проблемы, посему, Птаха, спать!

— Да я не против.

Колтунов и Синицын прошли в гостевую комнату, находившуюся напротив столовой, разделись и легли в постель. Колтунов заставил себя уснуть.

Его покой прервал истошный женский крик.

Колтунов вскочил.

— Что? Где? Кто кричал?

Синицын тоже проснулся.

— Скорее всего, Мария Львовна.

Тишину вновь разорвал вопль.

— Да, это она.

— Наверное, начался кризис, — предположил Синицын.

По коридору кто-то пробежал. Скорее всего, это был Игнатьев.

— Возможно. Ты будь здесь, я схожу и посмотрю. Может, потребуется убрать Романа, если он будет ломиться в спальню. — Колтунов натянул джинсы, майку, босиком пошел по лестнице, поднялся на второй этаж.

Двери спальни были открыты. В комнате горел верхний свет.

Игнатьев, трезвый как стекло, стоял у стены. Докторша и медсестра успокаивали Марию, бившуюся в истерике.

Колтунов встал рядом с другом и спросил:

— Пробило?..

— Наверное.

Истерика продолжалась недолго. Медицинская сестра сделала Марии укол, через пять минут она успокоилась, а вскоре уснула.

Врачиха вытерла пот с лица, взглянула на Игнатьева.

— Выключите свет!

Тот подчинился. Потом все вышли из спальни.

В коридоре докторша сказала:

— Ну вот, самое страшное позади. Где мы можем отдохнуть? Но недалеко отсюда.

— В комнате Макса, если вас это не пугает, — предложил хозяин дома.

— Нас не пугает. Комната напротив?

— Да. Там чистая постель.

— А место для медсестры есть?

— Кресло-кровать. Максим в детстве любил спать на нем.

— Устроит.

— А Маша надолго успокоилась? Не повторится приступ?

— Нет, — категорично заявила врачиха. — Мы дали ей сильное снотворное, до обеда должна спать. Но если проснется, мы услышим.

— Ей теперь будет легче?

Врачиха внимательно посмотрела на Игнатьева.

— Насколько может быть легче матери, потерявшей сына. Но она постепенно успокоится. Не напрасно говорят, что время лечит все.

— Но не в моем случае, — со злостью процедил Игнатьев.

— Что вы имеете в виду? — спросила докторша. — Вы чувствуете боль?

— Да, вот здесь. — Отставной майор указал на левую сторону груди. — Ее никакими вашими препаратами не вылечишь. Для этого нужны другие, куда более эффективные средства. — Игнатьев резко развернулся и пошел в кабинет.

— О каких средствах говорил Роман Семенович? — спросила врачиха у Колтунова, который только пожал плечами.

За окном уже брезжил рассвет.