Второй шанс 2. Вольноопределяющийся

Александр Сухов, 2023

Продолжение увлекательных приключений Андрея Воронцова в альтернативной реальности России девятнадцатого века. Наш герой подрос, заматерел и… влип в неприятную историю, как это иногда бывает.

Глава 3

Таганка,

Я твой бессменный арестант,

Погибли юность и талант

В твоих стенах!

Автор неизвестен.

За две недели, проведенные в застенках боровеской тюрьмы, как это ни удивительно, я отлично отдохнул, несмотря на соседство с разными сомнительными личностями. После воспитательных мероприятий, проведенных мной в отношении самых наглых граждан, более меня никто не пытался зацепить. А еще уважение ко мне поднимали продукты питания, коими Василиса Егоровна буквально заваливала тюрьму. Несъедобную баланду нам теперь не предлагали — её вообще не варили. А вот супчики всякие, да ушицу и прочие изыски местный повар готовил весьма и весьма квалифицированно на всю тюрягу, включая всю здешнюю публику: как заключенных, так и обслуживающий персонал с охраной. Короче говоря, зажили как у Христа за пазухой. Сидельцы и администрация на меня буквально молились и с ужасом ждали, когда закончится вся эта лафа.

Постепенно я начал привыкать к мысли о том, что придется пойти по этапу в Сибирь или еще дальше. Расстраивался ли я? Пожалуй да. Но только из-за того, что нужно будет кардинально менять свои планы и образ жизни. Разумеется, драгоценные двадцать лет просто так на каторгах терять не собираюсь. Сорвусь с этапа и махну в Латинскую Америку в какую-нибудь Аргентину или Парагвай с Уругваем. Стану плантатором, буду эксплуатировать бедных негров, обильно разбрасывая семя будущей шняги, под названием BLM. Хе-хе-хе!

Хотя, нет, нафиг этих негритосов. Отправлюсь-ка в Венесуэллу, там тоже неплохо, фрукты, теплое море, красивые мулатки, как там у Николаса Гильена:

Золотая как солнце кожа

тоненькие каблучки

Узел волос из шелка

складки платья легки…

Но самое главное, в тех местах есть нефть в преогромных количествах. Координаты тамошних нефтяных полей мне примерно известны. Начальный капитал заработаю медициной. Затем организую добычу, переработку и сбыт «черного золота». Бензиновый бум пока не наступил, но я всячески тому поспособлю. Прогрессор я, или где? Об устройстве двигателя внутреннего сгорания имею полное представление, а также знаю, как работают все прочие узлы автомобиля. С дедом не раз перебирали его постоянно ломавшийся ЗАЗ-968. Организую первый в этом мире сборочный автомобильный конвейер. Стану кем-то типа Аристотеля Анасиса и Генри Форда в одном флаконе. А когда дела наладятся, буду днями напролет валяться в кресле-качалке на веранде своего дома, любоваться на накатывающие на берег волны, курить сигары и пить вкусный ром. Не, пожалуй, от табака воздержусь, поскольку запаха табачного дыма на дух не переношу и привыкать к нему не собираюсь. Вон мои соседи по камере, также начали постепенно от него отвыкать, не без моей помощи, разумеется.

Местные сидельцы у меня здесь что-то типа пациентов. Не возражают, даже очень рады, ибо кто откажется поправить здоровье на дармовщинку. Потихоньку избавляю их от разных хворей. Двоих от туберкулеза излечил, одного от хронического триппера, у трех сидельцев обнаружилась бронхиальная астма, справился и с этой бедой. А камней и прочих конкрементов практически у каждого обнаружилось аж по нескольку штук. Немудрено, вода в здешних краях перенасыщена окислами и солями железа и кальция, вот и откладывается всякая гадость в почках, желчном пузыре, мочевыводящих путях и прочих подобных местах. А еще страшный бич этого времени гельминты, иными словами, глисты. Для избавления соседей, иже с ними охрану и прочих сотрудников тюрьмы от этой гадости пришлось просить Третьякову, чтобы привезла во время очередного своего визита мешок с травами по списку и мои химические прибамбасы. Благо начальник тюрьмы штабс-капитан Овчинников не имел ничего против. Этот добрый человек даже выделил для изготовления лекарственных препаратов целую пустующую камеру. Заключенных немного, а тюрьма построена, что называется, на перспективу, так что свободных помещений хватает.

Едва ли не каждый день меня вызывали на допрос. Сначала местные следователи, а по прибытии по мою душу столичной комиссии, мной занимался исключительно полковник имперской жандармерии, представившийся Сухоруковым Вениамином Игнатьевичем. Меня, как я ожидал, не отправили в столицу, поскольку по законам государства российского все следственные и судебные мероприятия должны проводиться там, где имел место сам факт преступного деяния. Это здорово, ибо снабжать домашними харчами меня там не позволили бы даже за крупную взятку. При мысли о столичной тюряге в голове невольно возникали навязчивые мотив и слова крайне популярной среди широких слоев населения на моей первой родине песни:

Владимирский централ, ветер северный

Этапом из Твери, зла немерено

Лежит на сердце тяжкий груз

Владимирский централ, ветер северный

Хотя я банковал, жизнь разменяна

Но не «очко» обычно губит

А к одиннадцати — туз!..

Что-то меня снова на стихи потянуло.

Сказал бы кто-нибудь мне в той прошлой жизни, что попаду в другую Россию и стану чародеем, я бы лишь рассмеялся ему в лицо и посоветовал писать фантастические книжки. Однако факт остается фактом, оказался в иной земной реальности, более того, из-за вопиющего социального неравенства угодил за решетку, в общем-то, ни за что. Печально, но факт. Одно жаль — не зашиб до смерти этих двух оболтусов-офицериков. Плевать на кучера, он человек подневольный, приказали — сделал. А вот, знай я, чем закончится моя встреча с высокородными, ухайдокал бы, не задумываясь — двадцать лет или пожизненная каторга для меня неактуально. Смертная казнь здесь применяется только к армейским преступникам, да и то лишь в военное время. Весь прочий криминальный элемент, отправляется в места весьма и весьма отдаленные и очень неуютные в климатическом плане. С Сибирью, Дальним Востоком, Сахалином или Аляской все понятно, но благословенная в прежней моей реальности Калифорния в этой — тот еще медвежий угол и оказаться на тамошних хлопковых плантациях или золотоносных приисках мне бы не хотелось.

Я не очень понимал, чего именно добивался от меня столичный следователь, но к концу первой недели нашего общения этот нудный тип сидел у меня в печёнках. В конечном итоге я хлопнул ладонью по столу и в категорической форме потребовал, закончить все эти издевательства:

— Коль считаете меня виноватым, полковник, передавайте дело в суд! Не вижу более смысла отвечать ежедневно на одни и те же дурацкие вопросы.

На что столичный жандарм лишь кисло улыбнулся.

— Вы, Андрей Драгомирович, даже представить себе не можете, с каким бы удовольствием я это сделал. Лично мне бессмысленное сидение в дыре под названием Боровеск надоело хуже горькой редьки. Однако моим планам побыстрее выбраться отсюда препятствуют брожения в умах высшего здешнего начальства.

— Не понял. При чем тут местное начальство и я?

— А вот и при том. Ваша опекунша Василиса Егоровна выдвинула их женам довольно серьезный ультиматум, мол, если вас отправят на каторгу, ноги её с этих местах более не будет. А это значит… ну вы сами, человек неглупый, понимаете, что означает для женщины потеря возможности выглядеть молодо. Уверяю вас, что касаемо моего задания, всё давно оформлено самым должным образом. Двадцать два года каторжных работ вам обеспечены. Поздравляю, у вас отличный адвокат, скостит лет пять, может быть и все семь. Вам впаяют пятнадцать-семнадцать годков, тоже неплохой результат, тем более для абсолютно невиновного человека. Да, да, насчет вашей невиновности, Андрей Драгомирович, исключительно между нами, если что, я вам ничего не говорил. В той ситуации вы повели себя, как настоящий мужчина, к тому же вам не были известны личности нападающих. Если бы один из них не оказался сыном боярина, вам всё сошло бы с рук. А так, пардонте, звезды с планидами сошлись супротив вас, молодой человек.

— Егоровна выдвинула ультиматум?

— Так точно, господин Воронцов. В результате судья отказывается принимать ваше дело к рассмотрению, и прокурор ему в этом всячески содействует. Уже три раза возвращали материалы для проведения дополнительных следственных мероприятий, крючкотворы премудрые. То обнаружат противоречия в показаниях свидетелей, то оформлено не по правилам, а то и вовсе запятые не в тех местах расставлены. Как муж и как отец троих взрослых дочерей, я их, разумеется, понимаю. Получить форменный Ад в своем доме из-за какого-то драчливого студента им не очень хочется. Но… — Сухоруков ехидненько так усмехнулся, — крути — не крути, а деваться им особо и некуда. Пусть потешатся, я — человек терпеливый.

После разговора со следователем я вернулся в камеру весьма озадаченным. Выходит бабушка начала свою игру. За прошедшие пять лет я сделал всё для того, чтобы с моим отъездом из поместья косметический бизнес Третьяковой не рухнул. Мне удалось неплохо прокачать её источник чародейской силы, научить закачивать зелья энергией и, что самое главное, ставить индивидуальную привязку на косметическое или лекарственное средство. Также я поделился с ней всеми своими рецептурными разработками. То есть, она сама теперь варит омолаживающие зелья и мази и вполне способна без моей помощи производить их магическую обработку. Разумеется, не в таких масштабах, на какие способен я, но все-таки пару тройку баночек с мазями в день зачаровать способна. А это по нашим нынешним расценкам от полусотни до семидесяти пяти полновесных золотых рубликов. Но ради «свово мальчика» она готова порушить налаженный быт и отказаться от столь значительных доходов.

Однако! Пойти и заявить этим напыщенным курицам, что не она от них зависит, а они целиком и полностью от нее — в общем-то вполне вписывается в характер Василисы Егоровны. Вне всякого сомнения, местным дамам достаточно ума, чтобы оценить последствия отказа моей опекунши снабжать их омолаживающими средствами.

Пройдет от года до двух, действие мазей и пилюль закончится, и привыкшие выглядеть молодо дамы буквально на глазах одряхлеют. Что может быть страшнее для женщины нежели телесная дряхлость, которой можно было бы избежать? Таким образом Третьякова поставила всех своих VIP клиенток в позу «прополка грядок». Теперь в той же находятся позе их мужья. Мне вдруг стало и самому интересно, чем все-таки закончится весь этот марлезонский балет. Кажется, в шахматах подобная ситуация именуется цугцванг, иными словами — куда ни кинь, всюду клин.

Страшно представить, что сейчас творится в домах городничего, судьи, прокурора и прочих лиц, ответственных за мое задержание. Поди, проклинают меня вместе с двумя бравыми лейтенантами, а заодно и себя за то, что не погасили конфликт в начальной стадии и вынесли сор из избы, желая прогнуться перед вышестоящим начальством. Вот вам судари и обратная сторона всякого необдуманного действия. Захотели еще один орденок на грудь или повышения по службе — не получилось, заработали семейный геморрой с выносом мозга по полной программе. И упаси их Господь, если меня отправят на каторгу. Бабы допекут так, что придется местным чинушам просить Государя Императора и Вселенского Патриарха дозволения на развод. А это дело непростое, очень непростое. Здесь вам не там. В той моей реальности подал в суд, и супруг или супруга рано или поздно гарантированно получает свободу. Здесь данная процедура для лиц дворянского происхождения весьма и весьма тягомотная. Даже если удовлетворят просьбу о разводе, репутационные потери будут столь велики, что чиновника, скорее всего, отправят в отставку без пенсионного содержания и права ношения мундира, регалий и государственных наград. Так-то вот. Либо терпи всю оставшуюся жизнь истерики супруги, либо… Короче, как мужчина с опытом семейной жизни я им не завидую, даже сочувствую. Хе-хе-хе! Но, как говорится: «Такова се ля ва»1.

После этого нашего разговора полковник имперской жандармерии Сухоруков более меня не беспокоил бессмысленными допросами. Я же одуревал от камерной скуки. Больные закончились, кормежка — лучше только бабушка Василиса готовит, на прогулки нас выводят в тюремный двор аж два раза в день по часу утром и вечером. Прокачкой Источника и энергетических каналов заниматься никто не мешает. Физуху также качаю с помощью магии, ибо тесновато в камере негде толком развернуться. Казалось бы, живи и радуйся. Однако угнетает неопределенность.

Книжки читаю. Их мне приносит Давид Моисеевич Михельсон. Да, да, тот самый забавный сын Израилев, что лабал со своей банд группой на той памятной для меня вечеринке, после которой то ли я отымел Наташеньку Берникову, то ли меня поимели по полной. Ладно, суть не в том, кто кого, а в том, что нам обоим было очень хорошо.

Так вот, с этим мужчиной среднего возраста у меня, как ни странно, установились вполне себе приятельские отношения. Столь явный творческий гешефт в моем лице представитель самой хитрожо… то есть хитроумной нации на Земле и этой реальности, ну никак не мог упустить. Явившись через несколько дней в усадьбу Третьяковой, он едва ли не в ультимативной форме потребовал поделиться с ним моим музыкальным багажом, ибо небезосновательно заподозрил воспитанника помещицы в исключительной одаренности.

Вот так-то, вот, опять мне не выбраться из попаданческой колеи, буквально заезженной многочисленными писателями. А куда прикажете деваться? Не было бы у меня музыкального слуха и какого-никакого образования и не гнали бы местные исполнители всякую муйню галимую, я бы тогда ни за что не схватился за аккордеон. Пришлось-таки пожинать славу великого сочинителя. Поначалу пытался послать хитромудрого Моисеича куда подальше. Однако тот, кто хотя бы раз имел дело с представителями данного народа, прекрасно осведомлен о еврейской настырности и способности влезть без мыла… в общем, куда угодно влезть.

Сам до сих пор в полном недоумении, каким таким образом Давиду Моисеевичу удалось забраться буквально мне в душу. Неожиданно весьма образованным мужчиной он оказался, а еще именно тем собеседником, которого в этой жизни мне очень не хватало. Часто он заглядывал к нам с Егоровной на огонек, реже я приезжал к нему в гости в боровескую квартиру. Михельсон вел одинокий образ жизни. Семьи не имел. Виной тому опрометчиво принятый в ранней юности целибат, нарушить который для иудея ортодоксальной направленности стало бы самым страшным из всех смертных грехов. Впрочем, обет безбрачия чисто его трудности, и тема закрытая для обсуждения даже с глазу на глаз. И вообще, во время совместных времяпрепровождений с этим человеком религиозная тематика была затронута всего лишь пару раз.

Наше общение не ограничивалось лишь музыкой. По меркам Боровеска этот мужчина обладал воистину энциклопедическими знаниями, разумеется с поправкой на реальное развитие местной науки. А еще он здорово играл в шахматы. За неимением компа с игрушками, именно шахматы для меня стали той самой отдушиной для ума и отдыха.

Короче говоря, мы подружились с Михельсоном. Я регулярно, но скупо делился с ним своим обширным музыкальным багажом. На мое счастье (или несчастье, это с какой стороны посмотреть) здесь не было Моцарта, Бетховена, Баха и прочих великих композиторов моей реальности. Были другие, на мой взгляд, ничуть не хуже, однако мировые музыкальные каноны здорово отличались от привычных мне по прошлой жизни.

Если кто-то спросит: «стыдно ли мне беззастенчиво присваивать чужую интеллектуальную собственность?», отвечу категорическим «Нет!». По большому счету оно и не важно, чьё имя стоит на той или иной нотной партитуре, главное, народ имеет возможность наслаждаться хорошей музыкой, которую никто и никогда здесь не сочинит. В результате нашего совместного сотрудничества местный слушатель теперь имеет возможность оценить творчество Шуберта, Эдварда Грига, а также некоторых других авторов, включая Розенбаума, Газманова и Надежды Кадышевой. Ну как же местным без «Эй дер дер деры» Надюшеньки или «Есаула молоденького, который задремал под ольхой»? «Морячка с моряком» также были приняты публикой на ура. Слова, правда, часто приходилось подгонять под существующие реалии. Так или иначе, некоторые популярные в моем мире песни и классические произведения, благодаря нашему тандему с Давидом Моисеевичем, ушли в народ и крепенько так в нем укоренились.

Если кто-то считает, что мы с коллегой на этом неплохо заработали, тот глубоко ошибается. От «авторских» отчислений я сразу же отказался в категорической форме. Михельсон миллионером не стал, но кое-что все-таки поимел, гастролируя со своим «вокально-инструментальным ансамблем» по городам и весям Российской Империи.

Ладно, оставим музыкальную тему до более спокойных времен. Не до неё, когда жизнь твоя находится в стадии полнейшей неопределенности, точнее, в одном темном и мрачном месте, почему-то традиционно приписываемом людям с черной кожей, хотя у белых там ничуть не светлее.

Короче мы с Давидом Моисеевичем подружились довольно крепко. Именно он оказался первым из горожан, попытавшимся навестить меня в тюремных застенках. К моему сожалению, во время следствия ко мне его не допустили, но принесенные им книги мне все-таки передали по личному распоряжению начальника тюрьмы.

Вот так и пребывал бы я в застенках неизвестно сколько в ожидании суда, однако все кардинально поменялось в одно солнечное августовское утро.

Поначалу все происходило по обычному сценарию: подъем, неспешная прогулка по брусчатке внутреннего двора, завтрак. Я, было, собрался завалиться на нары и наконец-то добить здешний аналог «Робинзона Крузо». Кстати, ничуть не хуже бессмертного творения Даниэля Дефо. Во всяком случае местный Робинзон показался мне более живым и откровенным, нежели тот, что из прошлой реальности. Во всяком случае, он не постеснялся живо описать процесс удовлетворения определенных мужских потребностей путем греховной связи с… козой. А куда бедному деваться, он же целибат не принимал, а тяжелый труд лишь закалил его организм и усилил желание общения с противоположным полом. Это спустя лишь пять лет к его острову прибило лодку с местной дамой-рыбачкой, штормом унесенной от родных берегов. С тех пор жизнь мужика и наладилась. Он даже остров покидать не хотел, когда его семейство обнаружил испанский галеон. Пришлось матросам едва ли не насильно забирать его с острова со всеми к тому времени многочисленными чадами и домочадцами и нажитым скарбом.

Было жутко интересно, чем же закончится вся эта двадцатилетняя эпопея, но дочитать оставшиеся три десятка страниц мне не дали. Двое парней из охраны заглянули в камеру и в довольно вежливой форме пригласили меня к начальнику тюрьмы. Как бы мне ни хотелось добить книжку, проигнорировать приглашение столь уважаемого господина я не мог.

— Господин штабс-капитан, подследственный Воронцов прибыл по вашему приказанию! — громко по-военному отрапортовал я как только переступил порог его кабинета.

— Полноте, Андрей Драгомирович, проходите, — он указал рукой на мягкий стул, — присаживайтесь. Кофе, чай?

— Спасибо, господин штабс…

— Умоляю вас, молодой человек, — Овчинников даже замахал руками, — давайте обойдемся без чинов и званий. Обращайтесь ко мне просто — Геннадий Петрович.

— Хорошо, Геннадий Петрович, от чашки кофе, с вашего позволения, не откажусь.

Вскоре на столе стоял пышущий паром кофейник со всеми необходимыми принадлежностями: молоко, сливки, сахар и какое-то печение. Штабс-капитан лично разлил кофе. Я же тем временем сидел и офигевал от проявления столь неожиданной заботы со стороны высшего тюремного начальства. Однако вопросов не задавал, прихлебывал вкусный густой напиток, возводя периодически глаза к потолку, воздавая тем самым заслуженную дань специалисту, изготовившему его. Печенье, сахар, тем более молоко со сливками я проигнорировал — люблю, понимаете ли, почернее, покрепче и погорячее.

Наконец вторая чашка обнажила свою густую кофейную сущность. Я отодвинул хрупкий фарфор от края стола и вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

Овчинников посмотрел на меня как-то по-доброму. Затем, выдвинув ящик стола, положил передо мной газету, приятно пахнущую типографской краской.

— Сегодняшний выпуск столичного «Слова». Прошу ознакомиться, Андрей Драгомирович.

Я взял газету в руки, раскрыл и на первой странице прочитал:

Божиею милостию, Мы, Петр Васильевич IV Бельский,

Богом данный Император и Самодержец Всероссийский;

Государь Владимиро-Суздальский,

Псковский Смоленский, Литовский, Волынский,

Подольский и Финляндский

и прочая, и прочая, и прочая…

Объявляем всем верным Нашим подданным:

05.08.1858 г. от РХ в шесть часов утра войска Шаха Персидского Надир-шаха Каджара в количестве десяти пехотных и трех конных дивизий при поддержке артиллерии и примерно тысячи боевых чародеев без какого бы то ни было законного основания и предварительного объявления о начале военных действий пересекли границу нашей империи в районе населенного пункта Астара и двинулись в направлении Ленкорани.

Наши доблестные пограничные части пытаются сдерживать наступление противника, однако на данный момент силы несопоставимы.

Одновременно граждане нашей империи, находившиеся на территории Персии, включая сотрудников дипломатических миссий были взяты под стражу и безжалостно брошены в тюрьмы, а многие пострадали от бесчинств религиозных фанатиков.

На Наше предложение о мирном урегулировании возникшей ситуации, посол персидский ответил глумливым отказом и потребовал передачи во владение Шаха обширных прикаспийских земель, включая Азербайджан и Западный Туркестан.

На столь наглый выпад соседнего государства, с коим Россия никогда не помышляла воевать, Мы, как богом данный Государь и Император, вынужден объявить войну Персии, также ввести военное положение на всей территории Российской Империи.

Ныне на долю нашего народа-великомученика выпало очередное тяжкое испытание — оградить честь, достоинство, целостность России и положение её среди Великих Держав. Мы непоколебимо верим, что на защиту Земли Русской дружно и самоотверженно встанут все верные Наши подданные.

В грозный час испытания да будут забыты внутренние распри. Да укрепится еще теснее единение Царя с Его народом и да отразит Россия, поднявшаяся как один человек, дерзкий натиск врага.

С глубокою верою в правоту Нашего дела и смиренным упованием на Всемогущий Промысел Мы молитвенно призываем на Святую Русь и доблестные войска Наши Божие благословение.

Дан во Владимире и Суздале, в шестой день августа в лето от Рождества Христова тысяча восемьсот пятьдесят восьмое, Царствования же Нашего в тридцать третье.

Петр IV

Вступает в силу от 06.08.1858.

Прочитав передовицу, я положил газету на стол и недоуменно посмотрел на лыбящегося во все тридцать два зуба начальника тюрьмы.

— Насколько я понимаю, Россия вступает в вооруженное противостояние с Ираном. — я озвучил очевидную истину. — А меня-то это каким боком касается?

— Самым непосредственным, — штабс-капитан посмотрел на меня с видом триумфатора. Однако наткнувшись на мой недоумевающий взгляд, все-таки снизошел для пояснения сложившейся ситуации. — Видите ли, молодой человек, с введением военного положения на территории государства Российского, автоматически вступает в силу институт вольноопределяющихся. Это означает, что всякий гражданин в возрасте от восемнадцати до тридцати пяти лет — если он, конечно, не осужден за какие-либо преступления — имеет право подать прошение о зачисление его в ряды Армии Российской Империи.

— Но я же в данный момент нахожусь под следствием, то есть частично урезан в гражданских правах.

— А вот здесь вы глубоко ошибаетесь, Андрей Драгомирович. Пока вы находитесь под следствием, право стать вольноопределяющимся вас никто не может лишить. После зачисления в ряды нашего священного воинства, все претензии к вам со стороны судебных органов автоматически аннулируются.

— И какой срок мне придется служить в армии? — уже более заинтересованным тоном поинтересовался я.

— До подписания мирного договора между воюющими сторонами.

Ага, штабс-капитан недоговаривает о том, что и убить ненароком могут, Как там в одной песне: «Вот пуля пролетела и ага…». С другой стороны, вся эта судебная бодяга закончится, и по данному делу меня не посмеют более привлечь. Итак, на чаше весов срок пятнадцать-двадцать лет каторжных работ, или какое-то время послужить в рядах доблестных защитников отечества. Не знаю, сколько продлится война с Персией, надеюсь, недолго. Зато, вернувшись с фронта я получу возможность продолжить обучение по ранее выбранной медицинской специальности. А если какую медальку заработаю, так и совсем здорово — герои всегда и везде в почете. На всякий случай я решил уточнить всё более конкретно:

— Геннадий Петрович, вы хотите сказать, что мой статус вольноопределяющегося полностью аннулирует мои нынешние… гм… провинности, и что по окончании воинской службы я смогу вернуться обратно в свой университет?

— Абсолютно точно, Андрей Драгомирович, если, конечно, вы не пожелаете посвятить жизнь воинской службе.

Ну насчет воинской службы — это не про меня. В той реальности я имел книжку офицера запаса по специальности командир танкового взвода, в звании старшего лейтенанта. Однако после окончания обучения на военной кафедре и месячных сборов в одной из танковых частей, Родине мои услуги нафиг-танкиста ни разу не понадобились. И это здорово, что для меня так и не нашлось подходящего танкового взвода, и моя военно-учетная карта была навсегда погребена под такими же картами более достойных товарищей. Короче Господь миловал Россию от такого командира, как я. Однако это не говорит о том, что я какой-нибудь убежденный пацифист. Как всякому нормальному мужику мне еще в первой моей жизни иногда хотелось взять в руки ружжо и пойти супротив какого-нибудь супостата, особливо лежа на диване. А здесь с моими чародейскими способностями шанс выжить в любой кровавой схватке у меня вполне себе реальный. Выходит, в данный момент мне предлагают неплохой вариант, позволяющий благополучно избежать той задницы, в которую я угодил по роковому стечению обстоятельств и покидать родину после сурового приговора суда мне не придется. Ну хоть убейте, не нужен мне берег турецкий и Африка с Латинской Америкой мне не нужны. А что касаемо моих прогрессорских планов, так лучше воплощать их здесь с пользой для своего народа, а не каких-то там папуасов. Короче, решено.

— Господин Овчинников, примите мою искреннюю благодарность за ваше предложение. Я готов верой и правдой послужить Царю и Отечеству.