Те, что живут рядом. Детективная повесть

Александр Скрягин

Кто взорвал установку на нефтезаводе? Что забыл в Сибири арабский принц с неестественно желтыми глазами? И при чем здесь Мафусаил?История дышит в такт вопросам и вскрывает новые загадки в событиях прошлого. Связываются в клубок судьбы наследников времен, которых не было – тех, кто живут рядом.

3. Визит в гнездо Мафусаила

В дверь снова постучали.

— Входите. — отвлекся от созерцания суетящегося за окном городского муравейника Полковник и повернулся на стук.

Дверь распахнулась. На пороге вырос старший лейтенант Володя Пилипенко.

Старший лейтенант был озабочен.

— Товарищ полковник, есть новости, — произнес он.

— В Нью-Йорке взорвали статую Свободы? — осведомился Лев Александрович.

— Нет, товарищ полковник. Хуже.

— Что же может быть хуже? — удивленно поднял брови Полковник.

— В субботу вечером, примерно в двадцать три часа, в ночном клубе «Мистер Икс» гражданин Браткрайс Мафусаил Нилович поспорил на сто долларов, что на следующий день на нефтезаводе будет взрыв.

— Ну и что? — осведомился полковник Садовский.

— И выиграл.

«А, правда, ведь взрыв-то был в воскресенье в шесть утра… Да, что же это такое? — подумал Полковник. — Неужели Мафусаил тут замешан?.. Быть не может? Или может?»

Браткрайс Мафусаил Нилович был другом его детства.

…Полковник постоял, пережидая длинный товарный состав. Бесконечная цепь бархатных от налипшей пыли крутобоких цистерн тянулась и тянулась, отгораживая его от окраинного городского района — станции Куломзино.

Суставчатая линия цистерн с надписью «Бензин» и логотипом «Сибпромнефти» казалась бесконечной.

В голову приходила мысль, что она гигантским замкнутым кольцом кружится и кружится вокруг земного шара. И когда вместо нее перед глазами вдруг открылось свободное пространство, у Полковника в груди шевельнулось детское чувство случившегося чуда.

Лев Александрович с наслаждение вдохнул воздух, наполненный острым запахом пропитывающего шпалы креазота. Вдали затихал стук колес. Полковник постоял и шагнул через отполированную вагонными колесами рельсу. Он шел в пристанционный поселок.

Поселок «Куломзино» представлял собой мир, где шла особая жизнь. Отличная от всего остального города. Там были узкие мощеные улочки, одноэтажные домики и жили странные люди.

В то время, как остальные горожане, не мудрствуя лукаво, жарили себе на воскресный обед картошку с мясом, куломзинцы тратили время на изготовление голубцов. Обитатели других городских районов с гордостью ставили на стол купленную в магазине бутылку водки, жители станции — только графин из холодильника. Горожане, без различия в уровне образования и материального положения, с довольным видом пили растворимый кофе. Рядовой куломзинец не стал бы этого делать даже под угрозой административного наказания. Житель поселка всегда варил молотый кофе в турке. И кое-кто даже добавлял туда корицу.

Секрет странного поведения куломзинцев состоял в том, что называется вкусом к жизни.

Откуда он взялся?

Возможно с юга. С низовьев Волги. Из прикаспийской Астрахани. Оттуда в годы войны сюда эвакуировали бондарный завод, делавший бочки для смазочных масел. Ведь Астрахань располагалась в особом месте. Там, на берегах Каспия издавна возникали империи и цивилизации. Не так уж далеко от тех краев некогда цвел Эдемский сад. Вряд ли все это могло пройти для прикаспийской земли и населявших ее людей бесследно.

Попасть в мир станционного поселка можно было только сквозь промежуток в лесозащитной полосе, высокой и широкой, словно крепостная стена. Полковник прошел под непроницаемым для солнечных лучей зеленым сводом и оказался на узкой мощеной улочке.

Забирая вправо, он направился к серой громаде элеватора. Его венчала гордая башня, опоясанная по периметру большими окнами. Заходящее солнце насквозь пробивало окна. Полковник представил, каким неземным алым светом был залит размещенный в башне машинный зал.

Под башней располагалась батарея толстых бетонных цилиндров. В них хранились тысячи тонн твердой сибирской пшеницы. Эта гора растительного белка рождала водопады биологической энергии. Ощущая ее, организм сначала погружался в тревогу, а, потом, начинал наливаться стальной силой. Она легко отбрасывала болезнетворные бактерии и заставляла быстрее расти волосы.

Здесь в вечной тени элеватора стояло одноэтажное кирпичное здание. Склад акционерного общества «Сибхлеб».

Гнездо Мафусаила.

Полковник рванул на себя тяжелую, обитую металлом дверь и заставил застыть в виде фотографического снимка, застигнутую врасплох компанию.

В центре за столом сидел сам Мафусаил.

У него были румяные щеки, пылающий нос и океански-светлые, как рыбья чешуя, глаза. Серебристый ежик прически воинственно топорщился во все стороны света.

Морская тельняшка сидела на его квадратном теле, как влитая. Хотя трижды судимый за мошенничество и хищение чужого имущества гражданин Браткрайс не имел чести служить во флоте.

По обе стороны от Мафусаила сидели две угрюмые личности с сухими и серыми, не поддающимися загару лицами людей, недавно покинувших места заключения.

Из зеленых внутренностей, стоящего в углу дивана, дразнила скульптурными коленями пышная сорокалетняя дама с полной, едва не расплескивающейся через край рюмкой в руках. Экспедитор Ольга Павловна Липовая, так же судимая. Но дважды. И в далекой молодости.

Перед Мафусаилом стояла бутылка капитанского джина местного изготовления. Рядом поблескивала в электрическом свете круглыми боками большая белая фаянсовая супница, приятно благоухающая лавровым листом.

— Здравствуйте, граждане! — поприветствовал всех сразу Полковник.

— Ле-е-ва! — с трудом, но зато бесповоротно ожил фотоснимок Мафусаила Ниловича. — Вот кого не ждали! Проходи! Садись! Гостем будешь! А, если выпьешь с нами, то и хозяином! — засуетился ветеран системы исправительных учреждений.

Полковник посмотрел ему в глаза и явно увидел в них настороженность. В последние семь лет, после окончательного выхода на свободу, совершенно несвойственную Мафусаилу.

— Мафа, у меня к тебе разговор есть. — сказал он. — Пусть твои друзья погуляют.

Друзья вопрошающе посмотрели на Мафусаила: что это за человек, и почему так себя ведет? Особого удивления во взгляде не было. Их богатый жизненный опыт говорил: раз ведет, значит, имеет право.

Мафусаил солидно кивнул, дескать, да, погуляйте.

Ольга Петровна некоторое время раздумывала, относится ли приглашение и к ней, потом решила, что относится. Осторожно, не расплескав, она поставила рюмку на стол, и начала вытаскивать себя из диванных глубин.

— Оля, ты была в пятницу в ночном клубе? — спросил Полковник.

— Ну, была. — не уловив, появилась ли на горизонте опасность, но, на всякий случай, с легким вызовом произнесла Ольга.

— Тогда останься.

Ольга Петровна стала снова погружаться в мебельные внутренности, маневрируя всем телом с таким умением, что обнажились уже не только колени, но и белые трусики.

Полковник подвинул к себе аппетитно пахнущую супницу. Это была его и Мафусаила любимая баранина с овощами в красной помидорной подливке.

«Умеет же устраиваться, проходимец!» — подумал он, а вслух спросил:

— Мафа, ты спорил в клубе с Серым, что на нефтезаводе будет взрыв?

Мафусаил помолчал.

— Ну, спорил. И что? — с видом оскорбленной девственности ответил он после паузы.

— Откуда знал, что установка взорвется?

— Да я не знал. Откуда же, я мог знать? — поджал губы старый пират.

— Почему тогда спорил?

— Да, это не он. — подала из глубины дивана голос Ольга и с силой стала натягивать юбку на колени. — Это я спорила. А Мафусаил Нилович только перед Серым деньгами отвечал.

— А ты откуда знала, что колонна взорвется?

— Да, я не знала. Так, поспорила для смеху и все…

— Кончайте мне голову морочить! — угрожающе произнес Полковник. — Или пеняйте на себя! Кто вам про взрыв сказал?

Мафусаил Нилович вдруг застенчиво опустил глаза, чего за ним опять-таки не водилось.

— Ну, цыганка сказала. Мария с Самарки. — сказала Ольга, но глаза при этом тоже отвела в сторону.

— Мария, говоришь? Это какая Мария? Вереш?

— Нет, Вереш здесь давно живет. — отрицательно покачала головой Липовая. — Она уж и не цыганка почти. У нее обе дочки в музыкальную школу ходят. А то Мария из табора, что у нефтебазы на берегу Иртыша в мае встал. Цыганки, они знают. Дар у них такой. — педагогическим тоном учительницы, разъясняющей тупице очевидные вещи, произнесла Ольга Петровна.

— А табор, конечно, вчера снялся и ушел неизвестно куда?

— Снялся. Ушел. Вчера. — продолжала безнадежную борьбу за удлинение своей юбки Ольга Петровна: она с таким остервенением дергала за ее верхний край, что вот-вот должна была остаться вообще без юбки.

— У меня есть предложение… — вклинился в их диалог Браткрайс. — Давайте сначала покушаем. Немного выпьем, а потом спокойно обсудим все вопросы. Лева, ты не против?

Полковник внимательно посмотрел на заслуженного мошенника и сказал:

— Я — против? Я — «за» двумя руками.

Мафусаил бодро вскочил, подбежал к двери и слегка ее приоткрыл. Из окружающего мира в уютное тепло комнаты потянуло прохладой, и запахом сохнущих листьев. Близкой осенью.

— Ребяты! Ужин заждался. Заходите. Погуляли и хватит.

Через некоторое время в комнату степенно вошли оба серолицых мафусаиловых друга.

На этот раз Ольга Петровна выбралась из диванных дебрей мгновенно, как подброшенная пружиной.

Стол был накрыт, словно по мановению волшебной палочки. Из тумбочки выпрыгнули на стол очень приличные чистенькие белые тарелки. Будто сами собой разложились пять тяжелых сверкающих ложек из нержавеющей стали. И, как грибы, выросли аккуратненькие стеклянные стопочки.

Ольга Петровна большой поварешкой разложила по тарелкам исходящую паром баранину с овощами. Старый пират с важным видом разлил по стопкам капитанский джин и провозгласил:

— Чтобы никто не приставал!

Джин, несмотря на удаленность моря предприятия-изготовителя, оказался хорошим. В меру пахнущим аптечным можжевеловым ароматом. Такой же джин Полковник пил с капитаном румынского сухогруза, когда волею судьбы, вместе со своей напарницей бежал из Ирака, спасаясь от саддамовской контрразведки. Но это было в совсем другой жизни. В той, которой вообще-то и не было.

Баранина была, мягкая, сочная и благоухала лавровым листом. Настроение Полковника заметно поднялось.

— Чего это ты, Лева, в последнее время такой сердитый стал, а? — повернулась к Полковнику раскрасневшаяся Ольга Петровна. — Раньше ты не таким был, я помню… Я все помню… — погрозила она ему пальцем.

— Ольга! — произнес обсасывающий баранью косточку Мафусаил Нилович. — Смотри у меня!

— Лева, вот ты знаешь, как я к тебе отношусь?… — не обращая внимания на предостережение, продолжала плыть дальше Липовая. — Я к тебе очень хорошо отношусь! А ты на меня кричишь! Да, если бы ты, Лева, знал, как я к тебе отношусь!… Ты бы… Ты бы… — заспотыкалась Ольга Петровна не в силах сообразить, какое бы такое грандиозное действие приписать Полковнику.

— Но, но, но!… — погрозил ей большой ложкой Мафусаил. — Ты кого соблазнить хочешь, а? Ты моего друга детства соблазнить хочешь! Друга, который меня спас… Которому я, по-настоящему, жизнью обязан. А ты?

— Неужели ты его спас, Лева? — сделала круглые глаза Ольга Петровна.

— Да, слушай ты его больше! — махнул рукой Лев Александрович. — Он однажды с дебаркадера в воду прыгнул и головой в старую сваю попал. Только, когда я за ним нырнул, он уже сам наверх поднимался. Он и без меня бы выплыл.

— Неизвестно! — вертикально поставил ложку Мафа. — Это еще как сказать. Может быть, выплыл, а, может быть, кормил бы раков в речке.

— Вот он меня точно спас. — сказал Полковник. — Это было! Когда в десятом классе меня пристанские бить решили. За то, что я у Вовы Подолякина мотоцикл без спросу взял. Угнал. — уточнил он, поймав вопросительные взгляды серолицых адъютантов. — Да, к тому же еще и разбил. Неудачно покатался, конечно.

— Да, что там, я спас… — сморщил коричневое лицо Мафусаил. — Ты бы и без меня отмахался. Вон у тебя какие грабки!

— Как бы я в одиночку от десятерых отмахался? Так бы чайник начистили, до сих пор бы блестел. И, главное, ты потом, с Вовой договорился, чтобы дело замять… Знаешь, Оля, он всегда дипломатом был.

— Это, да… — согласился Мафусаил Нилович. — Вот это правда. Я так считаю: любой вопрос надо всегда стараться миром решить! Ну, если уж совсем не получается, тогда и помахаться можно!

Ольга Петровна погладила его по круглому плечу.

Размягченный тремя стопками джина, бараниной и женской лаской Браткрайс откинулся на спинку стула и с важным видом произнес, обращаясь к Полковнику:

— Знаешь, кто нам про взрыв шепнул? Так и быть, скажу.

— Кто? — обратился в слух Лев Александрович.

— Искра сказала. Докторша. Искра Августвовна. Мы ее по дороге в клуб и встретили. Она как раз с работы возвращалась. С завода. Ты ее знаешь. Она тебя лечила, когда ты воспалением легких болел.

«Еще не легче!» — подумал Полковник.