Записки эмигранта

Александр Семёнович Кашлер, 2022

Книга "Записки эмигранта" написана в форме отдельных рассказов-эпизодов из жизни автора, которые происходили с ним в течение 30-ти лет проживания в США. Автор пытался быть объективен и правдив без какой-либо предвзятости. Эти записки, могут быть полезны читателям своим опытом, – уникальным по своему наполнению, с предлагаемыми оценками личностных коллизий.

Предисловие

Не люблю этого слова — эмигрант. Есть что-то в этом ущербное, второсортное, по крайней мере, так это звучит и воспринимается в моём сознании. Может быть, это только лишь мои фантазии и моё нежелание носить соответствующее клеймо отторгает одно лишь упоминание об этом? Хорошо ещё, что у меня есть выбор. Лучше об этом не думать и не подвергать себя излишним треволнениям. Ведь позитив кроется в нас самих, и если верить американскому писателю и богослову Норману Пилу, сказавшему,"Если твои мысли делают тебя несчастным — измени их", то этому и надо следовать, но не слепо, а с убеждённостью свято верующего в понравившиеся мудрые мысли. И это поможет пережить все те трудности, с которыми в обязательном порядке, в большей или меньшей степени сталкиваются все те, кто избрал своей судьбою жизнь на чужбине. Опять же, неудобное для кого-то слово"чужбина"при лёгком флирте собственного сознания под наркозом конформизма и при помощи игры слов может быть заменено более благозвучным словом"неизведанная земля", придав этим лёгкость и мелодраматичность смыслу своего существования со статусом первооткрывателя, сродни Христофору Колумбу.

Поупражнявшись в выборе точек отсчёта словарного багажа с помощью спасительной медитации, внеся этим самооправдание и самоуспокоение выбранному когда-то пути существования, уже с облегчением, навеянным философией верховенства смысла над формой, решаю всё же оставить первоначальное название этих записок как есть — "Записки эмигранта". Как говорится, — "Назвался груздём — полезай в кузов". А в кузове том… Чего там только нет! За тридцать-то лет. Много чего залезло…

Как описать довольно большой отрезок жизни? Не терплю банальностей, но это так: жизнь состоит из моментов и впечатлений, складывающихся в одно целое. Они как кусочки лоскутного одеяла своими особенностями: выделкой, текстурой, гладкостью или шершавостью, цветом, наполнением, — сшитые нитками памяти, покрывают тебя целиком как одеяло и не дают замёрзнуть в холодах случающихся порой ненастий. С отсутствием подушки проще — можно и кулак под голову подложить. Кому привычно… А без одеяла как? Никак нельзя без него, родимого.

После долгих раздумий выбираю форму изложения, сменяя форму комфортной метафоры-одеяла на те же отдельные лоскутки, но уже в качестве разнообразных рассказиков-воспоминаний. Таким образом рассчитываю, что их удастся рассмотреть более внимательно поодиночке. Могу заверить, что нить, связующая лоскутки прочна до такой степени, насколько достоверна документальная основа всего того, с чем предстоит ознакомиться неравнодушным и любознательным людям. С надеждой, что это одеяло согреет вас так же, как оно согревало меня. Может стоит попробовать?.. А заодно узнать о том, о чём и не знали. Ведь каждый опыт уникален по-своему.

Диванная рапсодия

При слове"диван"обычно в мыслях должен возникать образ чего-то большого, мягкого, комфортного и зовущего. Не так ли? У меня же это слово долгое время ассоциировалось с вечерним уличным полумраком, полицией, правосудием и волнениями. Но, тем не менее, в конце концов образ такого нужного и полезного предмета домашнего обихода снова приобрёл привычные очертания. На восстановление законности статуса этого неотъемлемого символа домашнего очага в моём сознании ушли годы. А всё началось с невинного и простого предложения…

Жизнь на новом месте предполагает необходимость всевозможных разнообразных аксессуаров быта. Природа человека требует окружить себя всем тем, что обеспечивает комфорт. Это естественно. Когда же находишься на пороге кардинальных перемен, удовлетворение этого инстинкта требует дополнительных усилий, фантазии и изобретательности. В том числе, и в первую очередь, когда вы испытываете эту потребность, будучи выброшенными, для сравнения, как та пушкинская царица с приплодом — царевичем Гвидоном — однажды в океанскую волну иммиграции, отправляясь в своё путешествие в бочке, а чаще — и без неё, вплавь, а говоря проще, — без всяких привычных и необходимых средств нормального существования. Конечно, все эти рассуждения применимы к тем, у кого за душой нет ни гроша, а только инстинкт выживания. Таких больше. Поэтому они поймут скорее, о чём сей сказ…

На заре нашего приезда в Сан-Франциско перед нами, среди прочих, стояла и эта проблема — проблема обустройства жилья. От случая к случаю, по принципу: с миру по нитке — голому рубаха. То одно найдёшь на улице, то — другое. То — тебе кто-то что-то подарит из ненужного, по принципу: на тебе, Боже, что другим не гоже, то — ты сам что-то купишь за смехотворно низкую цену на гаражной распродаже или в торговой сети магазинов Goodwill. Так постепенно собирался вещевой и мебельный пасьянс, в котором угадывалось наше непредсказуемое будущее, но с оптимизмом и с надеждой перемен к лучшему. У кого-то азарт этого недуга перерос в хронику и неизлечимо преследует по пятам с постоянством приговора без амнистии. Кто-то же с решительной прямолинейностью желая порвать с убогим прошлым, безвозвратно избавился от этого порока. А то, что это порок, так попробуйте мне возразить! Смею это утверждать, но без упрёка — сам не излечился до конца. Каюсь. Грешен. Такая это зараза! Сродни неудавшимся попыткам избавиться от привычек курения или алкоголя… И даже сейчас, когда уже, вроде бы, появился"грош за душой", всё равно: то — то подхватишь, то — это. Поменялись лишь приоритеты. А тогда — всё было кстати… В одном могу оправдаться и сделать покаяние не таким уж травматичным, чем наверняка заслужу признательную благодарность от “товарищей по оружию”. В своём большинстве качество американских помоечных"выбросов"находится на высоком уровне и до такой несравнимой степени, что руки сами тянутся прибрать к ним всё, что плохо лежит.

В подтверждение сказанного вспоминаю моменты своей ранней рабочей биографии в Америке, когда мне одно время приходилось обслуживать территорию огромного торгового центра и прилегающих площадок в городе Сан-Матео, недалеко от Сан-Франциско, занимаясь там поддержанием порядка. Был я свидетелем того, как даже некоторые коренные довольно обеспеченные по виду американцы, что было видно невооружённым глазом, с постоянной регулярностью подъезжали на дорогих автомобилях к огромным мусорным бакам и добывали из них то, что их интересовало, включая продукты питания, выбрасываемые из-за истечения срока годности, но, в большинстве своём, сохранившие высокое качество. Было очевидно, что те, хорошо одетые люди, некоторые даже при галстуках и в белоснежных рубашках, даже не собирались это делать как-то тайком, стесняясь своего не совсем благородного, с моей точки зрения, занятия. Отнюдь нет. Они занимались этим серьёзно и по-деловому. И действительно, то, что я мог мельком разглядеть из ассортимента продукции, выбрасываемой в баки магазинами и выуженной “ловцами жемчуга”, вызывало у меня даже какую-то зависть: эх, мне бы это!

Я долго крепился, но, наконец, мои нервы не выдержали и время от времени я и сам стал туда невольно заглядывать, благо, по службе мне приходилось иногда самому выбрасывать нечто, освобождая полезную площадь. Мама дорогая! Да, это был Клондайк! Эльдорадо! Сокровища Тутанхамона!

На этом, я думаю, достаточно плести интриги. Не желаю превращать мой рассказ в экскурс по американским помойкам, которые и без того хороши. Не буду воспевать их и насаждать для кого-то брезгливого своё к ним беспристрастное отношение.Говорить об этом без всяких к тому оснований считается дурным тоном, поэтому мне представляется возможным резко перейти от возвышенно-восторженных видений к панегирику в серых тонах…

Вообще-то, он был чёрным. Я говорю уже о диване. Нашёл я его на улице, недалеко от дома, стоящим в гордом одиночестве. Чудо был как хорош! Большой, с тремя кожаными подушками, с такими же подлокотниками, с широкой и высокой спинкой. Без каких бы то ни было потёртостей и дефектов. Опережая возможных возжелателей-перехватчиков этого произведения столярного искусства, я каким-то образом и, безусловно, с чьей-то помощью быстро затащил его к себе на третий этаж без лифта. Наслаждались мы диваном, но недолго. Нам стало ясно, что он был хорош только тогда, когда на него смотришь. В нашей сыроватой съёмной квартире недалеко от океана кожа дивана всегда была прохладной и холодила при касании. Сидеть, а тем более лежать на нём было неприятно. Эйфория сменилась разочарованием. Так часто бывает. И не только по поводу диванов… Но расставаться с ним не хотелось.

А тут и Гена — мой однокашник, с которым я в то время учился на курсах по ремонту холодильников и кондиционеров, подоспел с разговорами о своём неудобном сверхгабаритном диване. Излишняя громоздкость дивана не устраивала его семью, и Гена поведал мне об этом. Чего только не сделаешь для друга?! И я предложил ему в качестве эстафетной палочки, моего красавца — моего"чёрного айсберга", как мы его прозвали в шутку за производимый им холодящий эффект, не скрывая от друга эту диванную особенность. Конечно же, предложил его бесплатно: как он мне достался, так мы с ним и расстанемся. Без сожаления. Жизнерадостный и жизнелюбивый Гена-оптимист тут же согласился, несмотря на это и, как мне показалось, был рад такому бесплатному приложению к дивану, особенно приятному в летнее жаркое время.

Водрузили мы эту чёрную громадину на ручную тележку о четырёх колёсиках, предварительно одолжив её в супермаркете, и покатили от моего дома к дому, где жил Гена, балансируя и постоянно выверяя центр тяжести, дивана, дабы не уронить его по дороге. Ехали мы, ехали. Где-то с полчаса. Согнали семь потов. Потом была история с выносом за ворота старого дивана, который противился насильному изгнанию и никак не хотел пролезать в габариты лестничного пролёта. Ещё семь потов согнали. Итого — четырнадцать.

Наконец, мой, а теперь уже Генин, диван был водружён вместо прежнего, а с тем — прежним, надо было что-то делать. Энергия Гены не ведала границ. Так, — говорит он. — Взяли и понесли! Я послушался делового совета: взял и понёс.

А надо сказать, что время уже было позднее. Хотя и лето, но в десять вечера уже было темно. Сопровождаемые нашими семьями, завернули мы с тяжеленной поклажей за угол дома, прошли ещё несколько шагов и по команде Гены с облегчением опустили его на землю возле глухой стены дома. Знать бы нам тогда, в какую историю мы ввергаемся — подстелили бы соломку. Да где ж её было взять в"каменных джунглях"?!

Постояли мы ещё немного в темноте, пожелали нашему весомому"неугоднику"счастливо оставаться и хотели было идти. Но… Ярко вспыхнувший свет фар внезапно осветил всю нашу живописную компанию, ослепив нас. А затем подкатил и мотоцикл. А на мотоцикле — бравый полицейский. Бравее не бывает. Подъехал вплотную, но фары не гасит. Ослепляет нас. Признаюсь, мы немного струхнули. А он с хозяйским видом что-то нам говорит, но мы разобрать не можем из-за работающего мотоцикла. Но, даже если бы мы очень постарались его понять с выключенным мотором, то ничего из этой затеи у нас бы всё равно не вышло, так как знали мы тогда английских слов меньше, чем нас там было. А он нам ещё какую-то бумажку тычет, подписать просит. Спасительная фраза — "моя-твоя не понимает", приправленная нашей отрицательной жестикуляцией, на него не возымела никакого действия. Выяснив, на каком языке мы можем общаться, страж закона стал куда-то названивать.

Через пару минут подъезжает полицейская машина. И выходит оттуда краля, иначе не назовёшь. Если бы она не была в полицейской форме, можно было подумать, что она соскочила сюда прямо с"панели": ярко и густо накрашенная, со всеми признаками падшей женщины. Та ещё гетера! Подходит и обращается на чистейшем русском языке. Из её объяснения мы понимаем, что попали мы"под раздачу". Оказывается, в городе объявлен месячник уличных чистилищ и то, что мы засоряем улицу своим диваном, классифицируется нарушением общественного порядка, и за это нам полагается штраф. На наше предложение исправить положение, убрав диван с улицы, нам было сказано, что это уже не имеет значения, всё равно, — преступление зафиксировано и"процесс пошёл". Куда он пошёл — нетрудно было догадаться. Не в нашу пользу пошёл. Да откуда мы могли знать про месячник?! А что они могут нам сделать, если мы не подпишем бумаги?! Этими вопросами мы попытались выбить инициативу из их рук. Не тут-то было. Гетера нам сообщила, что незнание закона не освобождает от ответственности, а если мы не подпишем штрафные бумаги, то проведём в полицейском участке ночь на нарах. Так и сказала — на нарах. А ещё добавила, и это запомнилось, что здесь нам не наша родимая советская милиция, а американская полиция. О деталях отличительных особенностей мы уже спрашивать не стали. Поверили на слово. По-видимому это касалось не только отличительных признаков униформы. Всё равно, и это было видно по всему, настроены они были решительно. Недаром всё время в течение нашего нервозного разговора с гетерой полицейский мотоциклист не снимал руки с кобуры пистолета. Делать было нечего. Перспектива проведения остатка ночи в полицейском участке была не столь заманчивой. Пришлось подписать бумаги, из которых мы узнали, что в связи с тем, что мы представляли две разных семьи, штраф налагался на каждую вовлечённую в нарушение семью. Нашей семье — $214 и Гениной семье — $214. О — хо — хо!

С полицейским мы расстались без рукопожатий. А виновник нашего позора остался стоять там, где мы его поставили. Что с ним было потом, можно было без труда догадаться. Что будет с нами — оставалось неизвестным.

Разбирая позднее текст на квитанции штрафных санкций, мы выяснили, что нам предлагается заплатить означенную сумму сразу в течение указанного срока, а если мы хотим обжаловать это, то нам надлежит явиться в суд. Наше решение было безальтернативным — суд и только он! Сейчас бы я поступил, наверное, по-другому. А тогда у нас не было иного выхода.

$214! Тогда для нас это было целое состояние. Недавно приехали, без работы, без денежных сбережений. Я ходил пешком тридцать три уличных блока из дома до курсов английского языка и столько же обратно. Потратить $1 на билет в автобусе не мог по причине его отсутствия. Все деньги, которые нам выдавались в виде пособия, тратились на оплату съёмной квартиры и еду. Не до жиру! Быть бы живым!

В зале суда собралось много народу. Слушались многочисленные гражданские дела по разным мелким поводам. Дошла очередь и до нас. За физическим отсутствием полицейского мотоциклиста, который должен был присутствовать в обязательном порядке — так полагалось по процедуре правосудия — слушание нашего дела отложили до следующего раза. Не пришёл он и в следующий раз. Чутьё нам подсказывало, что это нам на руку. И мы не ошибались. На четвёртом заседании суда, в связи с неявкой полицейского свидетеля, наше дело было классифицировано судьёй как недействительное и наш штраф был аннулирован. Как выразился судья: благодаря нашему благородному участию и кооперации со следствием во множественных судебных сессиях. Потраченное нами на хождение по судам время было в конце концов вознаграждено. Не помню уже как, но мы на радостях отметили это событие горячими здравицами и, кажется, чем-то еще более горячительным во славу американского правосудия.

Чуть было не…убился

Хотя, ничего не предвещало этого с утра. В очередной раз собрался, сел в машину и покатил на юг от Сан-Франциско, в Белмонт, где располагался новый офис компании, в которой я стал недавно работать. Там, в свою очередь, мы оказались после мучительного и трудоёмкого многоходового переезда с прежнего места на новое. В связи с этим надо было перевозить всю материальную базу, которой владела кампания. И в этом переезде, как новичку, мне предназначалась ключевая роль: упаковывать и собирать весь"скарб", грузить с верхом на небольшую машину-трак, увязав предварительно всё что там находилось, чтобы не потерять и по скоростной дороге мчать несколько миль вплоть до нового офиса, занимавшего место в большом комплексе. И так раз за разом, пока не был перевезен последний гвоздь.

На открытие нового офиса был приглашён мэр городка Белмонт. Событие было отпраздновано и по этому поводу в местной газете была опубликована соответствующая статья с широкоформатной фотографией мэра, всех участников встречи, включая меня с краю. По большому счёту, работа в компании ES&P была моей первой официальной работой в США. Не знаю, как у вас, а у меня, в основном,"первое", чего бы это не касалось, чаще всего — ошибочное, или в крайнем случае, не отвечающее в полной мере моим желаниям. Это нашло своё подтверждение и в этот раз…

Компания Expert Service & Prevention, Inc. ("Экспертное обеспечение и предупреждение") занималась обслуживанием школ, банков, торговых центров и других бизнесов. Нами производились всевозможные мелкие ремонты и работы по программе предупредительных операций на разноплановом инженерном оборудовании. Работа была связана с постоянными разъездами. Помню, как мы вдвоём с президентом кампании Филом — так его звали, ездили миль за сто в какой-то банк только для того, чтобы поменять несколько перегоревших осветительных лампочек. На мой удивлённый вопрос: почему они это не могут сделать сами и бесплатно, Фил мне объяснил, что за то время, которое сотрудники банка потратят на замену лампочек, они заработают больше, сидя за рабочим столом. Философия мне не знакомая и не понятная до сих пор возбуждает во мне самом внутреннее замешательство из-за невозможности соответствующего подтверждения. А тогда я ему беззаговорочно поверил на слово, принимая любое его утверждение на веру.

Не могу не остановиться на том, как я оказался работником кампании. Воспользовавшись помощью государственного департамента по трудоустройству, параллельно, я успешно сдал непростой экзамен, включавшим знание"точных"наук и знание грамматики по-английски, и получил право заручиться материальной поддержкой от департамента по специальной программе. Суть этого заключалась в том, что в течение первых трёх месяцев будущей работы я получаю полную назначенную заработную плату. Половина моей зарплаты возвращается моему работодателю из кармана государства, компенсируя ему моё обучение тому, к чему я имею отношение, работая в конкретной кампании. В выигрыше обе стороны. Теперь, мои шансы в успешном поиске работы повысилисьЧерез короткое время мне позвонили из департамента и сообщили, что некая кампания очень нуждается во мне. При этом, слово"очень"было повторено трижды! Окрылённый, я помчался на интервью — первое в новой стране!

Филу я понравился сразу к общему для нас удовлетворению. Особенно я его потряс своими теоретическими знаниями, а на его вопрос: какова температура кипения воды при атмосферном давлении я не задумываясь ни на секунду выпалил — 212 градусов по Фаренгейту, что соответствовало действительности примерно так же, как утверждение, что 1+1=2. После этих слов он меня возлюбил до такой степени, что сразу предложил подписать контракт, что я и сделал, теша себя надеждой, что три месяца обучения особенностям и специфике работы будут для меня достаточным сроком овладения навыками работы. Надо заметить. что до этого я прошёл теоретический курс обучения при городском колледже и получил сертификат по специальности"Холодильные установки и кондиционеры воздуха", что было одним из профилирующих предметов занятости в кампании. Мне требовались лишь кое-какие практические навыки.

Время шло, а соответствующие навыки в меня не вливались за их отсутствием. До сих пор не смог определиться: то ли, — сам"учитель"был ими обделён; то ли, — он не находил время ими поделиться; то ли, — ещё что-то ему мешало это сделать, а мне спросить. В конце-концов, на запрос департамента по трудоустройству о динамике прогресса повышения моего усовершенствования Фил признался, что"якобы, неправильно понял условия программы; ничем таким он не собирался делиться, а тем более передавать и вообще, он снимает с себя всякую ответственность". Сказано им это было… Правильно мыслите: по истечение трёх отведенных программных месяцев. Получив возврат половины моего жалования за три месяца, он с лёгким сердцем клятвопреступника"умыл руки""не моргнув глазом". Позволю себе заметить, что я тоже времени зря не терял, памятуя наставления селекционера Ивана Владимировича Мичурина о том, что"Мы не можем ждать милостей от природы…", и так далее по классическому тексту, знакомому каждому (и даже двоечнику), почитаемому советскими властями за одно только упомянутое слово"взять". Что я и делал как мог без помощи несостоявшегося наставника.

Я продолжал работать. Давалось мне всё не легко. Приходилось много ездить на своём собственном автомобиле по пространству Района Залива, выезжая часто и в более отдалённые места. В одном из них я"чуть было не…"

В то утро, получив наряд-задание в офисе, поехал в школу, расположенную в Пало-Алто делать предписанную работу. Приехав на место, я поспешил к чердачному помещению, где располагались вытяжные вентиляторы. Одноэтажная школа, раскинулась на большой живописной парковой территории.

В этот раз мне надо было произвести визуальный осмотр работающих установок и выполнить смазку подшипников с помощью специального смазочного пистолета. Дело было пустяковое.

По откидной деревянной лестнице забрался на чердак. Вентиляторы располагались в глубине полутёмного чердачного пространства и я осторожно на полусогнутых ногах, согнувшись сам, стал продвигаться к цели. Идти надо было по параллельным деревянным балкам потолочного перекрытия, расположенных на расстоянии примерно шестнадцати дюймов (сорока сантиметров) друг от друга…

В интересах оттягивания развязки захватывающего момента сюжетной интриги, упоминая единицы измерения с использованием Английской системы мер и весов (дюймы) и Метрической системы (сантиметры), позволю себе сделать короткое отступление.

Разговоры и попытки перехода на использование в США Метрической системы измерения, как более практичной и простой делались ещё президентом Джеральдом Фордом в 1975 году. Президент Рональд Рейган, после значительных колебаний в этом непростом вопросе и в противовес нажиму лоббистов и сторонников Английской системы с их аргументацией того, что Метрическая система, якобы, нанесёт ощутимый ущерб экономике страны, в 1988 году всё же подписал законодательный акт о переходе США на Метрическую систему к 1992-ому году. Однако,"консервативный воз"и поныне там…

… Передвигаясь в неудобной позе, балансируя шаг за шагом на брусьях толщиной в два с половиной раза уже гимнастического бревна, и неся в руках к тому же необходимые инструменты для работы, я напоминал циркача на проволоке под куполом цирка. Я им по сути и был в той обстановке. С той лишь разницей, что циркач лишён искушения наступить на что-то ещё кроме натянутого троса (Сравнение, конечно, несопоставимое, но всё же…), а у меня оно было. И оно — искушение, во имя облегчения спровоцировало сделать роковую ошибку. В своё оправдание замечу, что у канатоходца к тому же есть шест, используемый для балансирования, чего я был лишён. Не говоря уже о таком привилегированном приспособлении, как страховочная лонжа. Вообще говоря, если честно, то в помещениях такого рода поверх балок перекрытия укладывается толстый фанерный щит для того, чтобы не было того, о чём я с замиранием дыхания исповедую тут нетерпеливым гражданам. Однако, мне и тут"повезло" — фанеры не наблюдалось. Наверное, сгинула где-то при полёте над Парижем…

Короче, после очередного шага я несколько теряю равновесие, оступаюсь и попадаю ногой в упомянутое простреливаемое шестнадцатидюймовое пространство между балками. А килограммов во мне 75, если, конечно, считать по Метрической системе измерения. Но и это не спасает. Чувствую — лечу. Закон всемирного тяготения пока ещё никто не отменял, а дёрнуть за парашютное кольцо не представляется возможным за неимением самого парашюта.

Я не знал сколько мне суждено было падать, и поэтому во избежание искушения отделаться лёгким испугом успел всё же вовремя раскинуть в стороны предплечья, в последний момент повиснув на соседних балках. Находясь в таком подвешенном состоянии, лихорадочно пытаюсь нащупать ногами земную твердь, спасавшую до этого не раз. А её и не наблюдается. По крайней мере, как говорится, ног под собой не чую, поскольку болтаются они где-то внизу без всякой надежды нащупать что-то более основательное, чем пустота. Вот где пригодилась спортивная подготовка! Гимнасты могут позавидовать тому, как мне удалось отжаться вверх от параллельных балок-брусьев и расширяя дыру провала, вскидывая ноги, перевалившись на бок, занять вертикальное положение, снова стоя на тех же пресловутых балках. Заглядываю в образовавшуюся"прорубь"и вижу только чёрную бездну…

Хорошо, думаю, пойти бы посмотреть, что там внизу. Спускаюсь, нахожу заветную дверь пространства, последнего моего"приюта" — предполагаемого и несостоявшегося местонахождения моего тела, оказавшегося бы там, если бы всё сложилось иначе и не в мою пользу. Открываю дверь, щёлкаю электрическим выключателем и… что я вижу?! Актовый зал школы мест на восемьсот, минимум. Как обычно: сцена, кресла-сидения, ковровые дорожки, люстры. А сверху, на высоте, наверное, метров семи-восьми зияет рваная дыра в лёгком навесном потолке, понятно откуда взявшаяся.

Трагедия и комедия соседствуют рядом. Вот и у меня в сознании с одной стороны пронеслась картина моего виртуального падения с такой высоты на спинки кресел и с реально прогнозируемым концом. Не буду уточнять с каким. Его ещё называют почему-то фатальным. Иначе просто не могло бы быть по-другому. С другой стороны, — картина притихшего актового зала заполненного школьниками, внимающих строгому директору, внушающему со сцены правила поведения учащихся. Вдруг, раздаётся грохот, разрывается потолок, осыпаясь летящими вниз на головы школьников ошмётками, и две ноги, как гром небесный, как знак свыше в поддержку речи директора, бултыхающиеся где-то под потолком. Вид которых вызывает сначала панику, потом оглушительный смех всего многоголового зала. Голливуд, да и только. Слава Богу, что этого не случилось. А ведь, вполне могло бы и быть.

Как мог, заметая следы, собрал то, что смог унести на чердак — куски обвалившегося потолка, а там уже, опять же, как мог заделал проделанную дыру со стороны чердака, не забыв доделать дело, из-за которого и оказался там. Никто меня не видел, шли уроки и школа на этот период времени была пуста.

Говорят: не пойманный — не вор. Особенно, если ничего ни у кого не украл. Никакие отголоски случившегося до меня не дошли. По понятным причинам, ни с кем об этом я никогда не делился. Вы — первые. Можно списать на давность лет. Вобщем, скажу я вам: занимайтесь спортом и всё будет замечательно.

Мистер Робинсон

"Друг — это тот, кто входит в нашу дверь, когда весь мир выходит из неё". Джоунз, Эдгар де Витт (1876-1965) — американский политик

Какое точное попадание при определении друга, в моём случае, высказанное в эпиграфе этого рассказа Джоунзом Эдгаром де Виттом — 29-ым вице-губернатором Техаса! Точнее не скажешь…

Даже если бы Мистер Робинсон — Darrell F. Robinson (Дэрел Френсис Робинсон) — Дэрел, был только единственным другом в моей судьбе, жизнь можно было бы уже считать полной в плане насыщенностями друзьями. Стараюсь избегать громких фраз, но в данном случае говорю искренне. И не только говорю, но и думаю так же.

У каждого свой опыт. Мой опыт — не уникален. Более того — типичен. Непросто начинать жизнь с чистого листа, особенно, когда тебе сорок с хвостиком, похожим на запятую с оборванной последующей после неё фразой в сложноподчинённом предложении, описывающем жизненный путь и, к тому же, — без всяких видимых перспектив. Одна кромешная мгла наступающей неизвестности…

Первая же промежуточная посадка в ирландском городке Шэнноне, самолёта, следующего рейсом Москва — Нью-Йорк повергла меня в это состояние незамедлительно. И сразу навалился груз осознания происшедшего, неощутимый до этого из-за многочисленных подготовительных хлопот перед шлагбаумом, открывающим дорогу в другое измерение, а мои жабры, выражаясь фигурально, без преувеличения, как у выброшенной на берег ревущей белуги стали лихорадочно ловить воздух. И это было только лишь начало…

… Вспоминая события почти что тридцатилетней давности и мысленно перелистывая страницы книги своей жизни, утверждаюсь в мысли, что всё-таки, она — книга, то есть, — сохранилась в приличном состоянии: без вырванных и загнутых страниц; с некоторыми личными пометками на полях; с непоблекшим от времени ярким капталом; с форзацем, испещрённым пожеланиями и напутствиями родных, друзей и попутчиков; с корешком, на котором ещё пока хорошо различимо название книги и имя автора; со слегка потрёпанной, но всё ещё в приличном состоянии, обложкой…

С Дэрелом — приятным, сразу располагающим к себе человеком, я встретился и познакомился, арендуя квартиру по приезде в Сан-Франциско. Его жена — китаянка — дочь хозяина многочисленных домов в городе и сам Дэрел помогали пожилому отцу следить за состоянием недвижимости и подыскивали жильцов для сдачи квартир внаём.

Очень быстро я понял, что попадание в рай земной с приездом в Соединённые Штаты Америки откладывается на неопределённое время. Чуть позднее эти прогнозы сменились пониманием отсутствия рая на этой Земле вообще. Это не вызвало разочарования. С этой мыслью надо было сжиться и сделать всё для достижения хотя бы некоего подобия более или менее сносного существования.

Будучи инженером и имея за плечами довольно успешный опыт прежней работы, я попытался как-то себя реализовать в этом направлении на новом месте. Не получилось. Должного языкового уровня, знаний соответствующих технологий и опыта работы в Америке у меня не было, а стало быть, я никому не был нужен. Пошёл, что называется"по рукам". Помогал убирать дома, работал по выходным в университете, делая сэндвичи студентам. Взяли меня на работу в небольшую американскую компанию по системам экспертного сервиса и предупредительных ремонтных работ оборудования школ, банков и торговых центров. Однако, и там не сложилось. Не моё. В общем, дело — дрянь, и настроение неважнецкое.

Тогда-то и увидел меня Дэрел. Оценил мой понурый вид. Спросил, почему расстроен. Я объяснил, что в связи с нехваткой денег мы подыскиваем жилье подешевле. Дэрел поинтересовался: сколько мы готовы заплатить, чтобы остаться жить в этой квартире. Я назвал ему приемлемую сумму, меньше той, которую мы платили, на $40. — Узнаю у хозяина, — пообещал он. На следующий день Дэрел принёс хорошую весть — мы остаёмся. И это сделал сам Дэрел. Я знаю. Позже я понял, что снижение квартирной платы вообще, и на такую сумму в частности, есть факт беспрецедентный. По крайней мере, ни о чём подобном я не слышал. Нашей радости не было предела. Те квартиры, которые мы видели до этого, подыскивая более дешёвое жильё, были ущербнее и намного ниже классом, не говоря уже о местоположении.

Дэрел поинтересовался, чем я занимаюсь. Узнав причины моей неустроенности, Дэрел предложил мне соорудить в квартире на нашем же этаже, в которой проводился ремонт, ящик, закрывающий водяной электронагреватель, из тех подручных материалов, которые он мне предоставит. Первое, что сказал мне Дэрел, когда увидел моё изделие, — Ты принят на работу!

Так я стал работать с Дэрелом. Сначала с ним бок о бок, а потом мне было доверено обслуживать все дома компании в городе самостоятельно.

Сколько радости и приятных часов мне принесло общение с этим человеком! Каким он оказался культурным, добрым и умным! Наша, порой, разница в образе мыслей и подходе к тем или иным вопросам, к жизненным проблемам и ситуациям никогда не являлась препятствием в нашем содружестве. Мы всегда с ним находили общий язык на основе разумных компромиссов, несмотря на то, что он был моим номинальным начальником. А сколько полезного в области технологий, обращения со средствами производства, различными инструментами и строительными материалами я у него приобрёл! Дэрел привил мне навыки подлинной гордости за результаты своего труда!

Конец ознакомительного фрагмента.