Проклятье Меченого

Александр Рябинин, 2020

Молодой специалист, выпускник технического вуза, попадает по распределению в маленький провинциальный городок и вскоре, по воле случая, оказывается на ответственном посту в местных органах исполнительной власти. Тем временем, в Советском Союзе разворачиваются масштабные реформы, получившие название "перестройка". Однако в глубинке все перестроечные кампании превращаются в полный абсурд…

Глава 1. А теперь — салатик

Утро было не просто жарким, а знойным. Не меньше тридцати градусов в тени. Я не стал ждать автобус и пошёл на работу пешком. Время пиковое, народа в транспорте как килек в консервной банке. Старенькие городские ЛиАЗы превращались в такие дни в настоящие душегубки. До работы километра три, минут за сорок доберусь не спеша…

У городского рынка, около одного из торговых павильонов, толпился народ. Из павильона вышел Андрей Кривцов. Андрей работал экономистом в плановом отделе райисполкома. Должность он занимал самую рядовую и, как следствие, имел зарплату «сто рублей и рано дома».

Несмотря на рост под два метра и косую сажень в плечах, выглядел Андрюха крайне истощённым. На окружающих он смотрел таким жалобным взглядом, что казалось, ещё немного — и заплачет. Когда Андрей заходил ко мне в кабинет, вместо приветствия первым делом спрашивал: «У тебя перекусить ничего нет?» Дашь ему бутерброд, он тут же его проглотит и снова смотрит просящим взглядом.

Но если у меня Кривцов вызывал сострадание, то его соседка по кабинету Верочка Зайцева, миловидная пухленькая девушка, жаловалась, что боится оставаться с ним наедине, потому что он смотрит на неё плотоядно, словно хочет сожрать.

Тяжело переживал Андрей перестройку. Организм требовал калорий, а в магазинах — хоть шаром покати. Покупать же продукты на рынке ему было не по карману…

Но сегодня Андрюха выглядел счастливым как никогда. Светился просто каким-то внутренним светом. В левой руке он держал авоську с жестяными консервными банками. И банок этих было штук двадцать, не меньше. Авоська от тяжести растянулась почти до земли. После рукопожатия я спросил:

— Что это ты тащишь?

— Да тут консервы выбросили, а я как раз мимо шёл, когда их выгружали из машины. Одним из первых в очереди оказался. Повезло так повезло! Беги и ты, займи очередь. Там много завезли. Только теперь постоять придётся часа полтора.

Я взглянул на авоську. Ассортимент был широкий: кильки в томатном соусе, сардины в масле, тунец в собственном соку и даже рижские шпроты. Объединяло консервные банки одно — все они вздулись и, казалось, ещё немного, и взорвутся.

— Андрей, а ты срок годности на банках смотрел? Консервы протухли уже, им на свалке место.

— Какая свалка, ты что! Прокипятить маленько — и порядок.

Я махнул рукой и пошёл дальше. А очередь за консервами всё прибывала…

Это было летом 1988-го года. В самый разгар перестройки. Я тогда работал в районном исполнительном комитете Совета народных депутатов. Сокращённо — райисполком. Занимал должность заведующего организационным отделом. Райисполком, для тех, кто не знает, — это аналог нынешней районной администрации, с той лишь разницей, что все его административные и хозяйственные функции дублировались и контролировались районным Комитетом Коммунистической партии.

Страна в эти годы испытывала острый дефицит самых обычных продуктов питания и товаров повседневного спроса. Агропромышленный комплекс нашего района считался одним из самых передовых в области. Колхозы и совхозы выглядели вполне достойно, некоторые из них именовались миллионерами, что в ту пору являлось показателем высокой экономической эффективности. В нашем районе было несколько предприятий, специализирующихся на переработке сельскохозяйственной продукции: мясокомбинат, пищевкусовая фабрика, маслоэкстракционный завод, молокозавод, хлебозавод, птицекомбинат и другие. Казалось бы, дефицита продуктов быть не должно. Однако в магазинах из мясных товаров присутствовали только «суповые наборы» — свиные и говяжьи кости с редкими прожилками мяса и сала. А чтобы купить молоко, занимали очередь часа за три до открытия магазина. Пищевкусовая фабрика считалась главным производителем майонеза и различных соусов в регионе, но достать их продукцию можно было только по большому блату.

Все предприятия района рапортовали о перевыполнении производственных планов. А чиновники от торговли докладывали на различных совещаниях об отсутствии дефицита и продовольственном изобилии. Поскольку районные руководители и их родственники по магазинам не ходили и в очередях не стояли, а всё необходимое получали с доставкой на дом, они охотно верили, что народ «с жиру бесится»…

Моя должность не относилась к элитарной, но небольшие презенты от местных производителей мне тоже перепадали. Однако на вопрос «куда исчезает продукция местных производителей» ответа я не находил. Допустим, её отправляют в крупные города. Но ведь не всю же, подчистую. Времена продразвёрстки давно канули в Лету. И вот по долгу службы мне представилась возможность поближе познакомиться с работой одного из крупнейших предприятий района. Направили меня в один из субботних дней на отчётно-выборное профсоюзное собрание местного мясокомбината в качестве уполномоченного представителя от районной власти.

На проходной меня встретила председатель профкома Ольга Андреевна Фомина. Должность председателя профкома на комбинате была освобождённая, то есть за эту работу платили зарплату. И весьма достойную. А какие открывались возможности! А чем, собственно, занимался председатель профкома, кроме распределения санаторно-курортных путёвок и организации различных мероприятий? Да ничем. Одним словом, мечта, а не работа…

Внешне Ольга Андреевна вполне соответствовала своей должности. Если описать коротко, фигура её подходила под определение «колобок». При росте чуть более ста пятидесяти сантиметров весила она не меньше центнера. Плюс тройной подбородок. А ещё — выдающийся во всех отношениях бюст. В общем, весьма фактурная особа.

Вместе со мной на собрание прибыли две артистки областной филармонии. Одна — пианистка, а вторая — скрипачка. Молоденькие девушки — недавние выпускницы консерватории. Их пригласили для музыкального сопровождения концертной части мероприятия. Девушки обладали вполне привлекательной внешностью: стройные, худенькие, с симпатичными личиками. Но на фоне Ольги Андреевны они выглядели как два хиленьких цыплёнка рядом с хорошо откормленной свиноматкой.

Собрание прошло как по маслу. Отчёт о проделанной профсоюзным комитетом комбината работе за последний год длился не меньше часа. Цифры, говорящие о выдающихся успехах предприятия в отчётный период, так и сыпались из пухлых уст Ольги Андреевны: «План по переработке свинины выполнен на сто три процента, по производству колбас и полуфабрикатов — на все сто двадцать процентов».

И не малая заслуга в этих достижениях, безусловно, принадлежала профкому комбината. Сопоставляя услышанные цифры и реальное положение дел в снабжении населения района мясом и мясопродуктами, хотелось задать докладчику вопрос: «Где можно увидеть вашу продукцию воочию, уважаемая?»

Но никто портить праздник не стал. Результат голосования членов профкома не вызывал сомнений, поскольку кандидатура Ольги Андреевны была единственной и безальтернативной.

Мне тоже предоставили слово. Я не стал расстраивать хозяйку торжества. Отметил её личные заслуги на сложном и ответственном посту и пожелал успехов в последующей работе.

После официальной части состоялся концерт. Артистки филармонии исполнили несколько классических произведений, что не вызвало особых эмоций у присутствующих. Но тут на сцену снова вышла Ольга Андреевна и спросила у пианистки:

— А можете сыграть «Ой, мороз, мороз»?

Девушки заиграли, а председатель профкома затянула басом:

— Ой, мороз, мороз, не морозь меня…

Зал подхватил, а в конце разразился бурными аплодисментами.

— Вот это добрая музыка, — восторженно прокомментировал мой сосед слева.

Потом на сцену выходили другие самодеятельные артисты из числа работников мясокомбината. Кто-то станцевал «казачок», один артист разговорного жанра рассказал басню Крылова «Демьянова уха». Концерт удался на славу.

После концерта Ольга Андреевна пригласила меня и девушек отобедать в столовой комбината. Мы попытались отказаться, но под напором хозяйки торжества поняли, что этот вопрос не подлежит обсуждению.

На первое подали борщ. Если вы думаете, что в каком-нибудь московском или даже киевском ресторане вам подадут настоящий борщ, то вы глубоко заблуждаетесь.

Принесли нам каждому по металлической миске, по объёму — ближе к тазику. В миске среди овощных ингредиентов плавали огромные куски жирной свинины. Борщ был настолько жирным, что казалось, если отпустить ложку, она останется стоять в этом бульоне. К борщу подали пампушки. Это такие сдобные булочки, приправленные чесноком.

Вы бы видели испуганные лица пианистки и скрипачки. Они едва смогли проглотить по пол-ложки борща и откусить по маленькому кусочку пампушек. Я буквально вдавил в себя несколько ложек этого яства и почувствовал, что уже сыт.

А Ольга Андреевна поглотила свой тазик борща и десяток пампушек и удивлённо спросила:

— А что вы не кушаете? Не нравится борщ? Сейчас подадут второе.

При этих её словах девушки поперхнулись и испуганно вжались в свои стулья.

На второе подали такие же тазики, в которых плавали в мясном соусе по две свиные котлеты огромного размера и гора картофельного пюре. Ольга Андреевна одним махом поглотила содержимое и этого тазика и осуждающе посмотрела на девушек, которые откусили по крохотному кусочку котлеты и пытались их прожевать, чтобы не обидеть хозяев. Давалось им это с большим трудом. Их желудки размером с напёрсток не воспринимали подобных шедевров кулинарии. Да и мой организм протестовал от такого наплыва калорий.

В это время в столовую стали подтягиваться участники собрания. Все как на подбор люди дородные и представительные. Праздник живота набрал обороты. Тазики с едой поглощались в таком темпе, как будто эти люди не ели несколько дней. Некоторые брали по дополнительному тазику — добавки.

— Что-то гости наши совсем ничего не кушают, — с осуждением произнёс мужчина за соседним столиком, внешностью напоминающий артиста Евгения Моргунова.

Ответила ему Ольга Андреевна:

— Потому и тощие такие. Ни кожи, ни рожи.

И засмеялась, а точнее — захрюкала.

Тут подала голос скрипачка:

— Извините, а нет ли у вас какого-нибудь салатика?

— Как же нет. Для таких гостей да салатика не найти, — весело заявила Ольга Андреевна и обратилась к женщине на раздаче:

— Маня, подай нашим гостям салатики.

И «салатики» были тут же поданы. Представляли они собой по три, нарезанные дольками, огромные свиные сардельки в горчичном соусе.

Скрипачка удивлённо спросила:

— Разве это салатики?

На что получила исчерпывающий ответ Ольги Андреевны:

— Конечно салатики. А вы что хотели — капусту да морковку? Пусть эту траву козлы или кролики жуют. Посмотрите на меня. Я ем мясо, сало и потому так хорошо выгляжу!

При этих словах она гордо выпятила свою необъятную грудь и надула и без того пухлые щёки.

Я не удержался и пошутил:

— А на третье у вас компот с бужениной или чай с ветчиной?

Однако моего юмора никто не оценил. Праздник живота продолжался…

Извинившись перед Ольгой Андреевной, я соврал, что тороплюсь в райком, попрощался и, поблагодарив за вкусный обед, удалился. За мной следом выбежали девушки, сославшись на то, что опаздывают на автобус…

Теперь я знал, куда исчезает продукция мясокомбината. Бо́льшая её часть, похоже, никогда не покидала стен родного предприятия. А если к работникам мясокомбината добавить их родственников и друзей, плюс — всю районную номенклатуру, то совсем не удивительно, что простой народ вынужден довольствоваться суповыми наборами.