Курортная Зона

Александр Рябинин, 2023

Майор Уваров был душой коллектива и любимцем всей женской части управления, в котором служил. И новое назначение, полученное вместе с очередным званием, казалось, обещало новоиспеченному подполковнику безмятежную жизнь: начальник профилактория! Правда, не обычного, а лечебно-трудового. Зато в экологически чистой местности. Но в той курортной зоне, где оказался Уваров, не отдохнешь. А чуть расслабишься – сразу что-нибудь случится. Жизнь в учреждении, вверенном подполковнику, оборачивается бесконечной чередой мелких ЧП и по-настоящему экстремальных ситуаций. А впереди финал масштабной трагикомедии под названием «Советские лечебно-трудовые профилактории», и надо постараться не остаться под обломками рушащейся системы…

Глава 2. Первые шаги

Утром подполковника Уварова у входа в пансионат ожидал служебный «УАЗ-469». За рулем сидел худой, наголо бритый водитель лет сорока пяти в синей тюремной робе. Он настороженно смотрел на нового начальника глубоко посаженными глазами. Когда Павел Сергеевич разместился на переднем сиденье, водила представился:

— Административно-осужденный Зимин.

— А имя у тебя есть, осужденный? — с легким сарказмом спросил Уваров.

— Иван, гражданин подполковник.

— Ты вот скажи мне, Ваня, кто тебя научил так обращаться к начальству?

— Так ваш предшественник, полковник Мищенко, гражданин подполковник.

— Ну что ты заладил, как попугай: «гражданин» да «гражданин», ты же не уголовник какой-нибудь и твои гражданские права никто не ограничивал, так что называй меня впредь Павел Сергеевич, добро?

— Добро, гражданин, ой, извините, Павел Сергеевич.

— А ты скажи мне, Ваня, как так получилось, что хроническому алкоголику, находящемуся на принудительном лечении, разрешили управление автомобилем и, более того, доверили возить начальника ЛТП, у тебя что, и права водительские есть?

— Обижаете, Павел Сергеевич, я без малого четверть века за баранкой. Первый класс и ни одного серьезного ДТП. И пьяным за руль ни разу в жизни не сел.

— А как же ты в профилакторий угодил?

— Да жена, сука, сдала. Я дальнобойщиком работал, две-три недели в рейсе, домой приеду, с ребятами в гараже, естественно, расслаблюсь. А как без этого, стресс-то снять надо. Домой приду, а она — в истерику, да еще руки распускать стала. А тут слухи до меня дошли, что любовник у нее завелся, ну я ее пару раз приложил слегка — в воспитательных целях. А она, зараза, в милицию пожаловалась, а там посоветовали заявление в суд подать и отправить мужа, меня то есть, на принудительное лечение. Участковый сильно старался: и заявление ей помог составить, и свое ходатайство приложил, и нескольких соседей уговорил жалобы на меня накатать… Вот и упекли меня на два года. А жена тут же развод оформила и за участкового выскочила. Вот такие дела. А здесь я не пью и не чифирю, хотя трудно удержаться, когда в бараке все чифирем балуются. Мне полковник Мищенко даже разрешил в гараже шконку сколотить и там спать. Я все машины в ЛТП наладил. А опытного вольнонаемного водителя разве найдешь? Вон, на стройке водилы по пять сотен в месяц зашибают, а на рудниках на «БелАЗах» и по семьсот, и по восемьсот заколачивают. А в ЛТП оклад у гражданского водителя — сто рублей. Даже со всеми «полярками» на руки больше двух сотен не выходит. Сами увидите, какие «спецы» работают, ни хрена в машинах не разбираются, наездники. Вот я полковника и возил. У меня ласточка всегда в порядке, и шоферить мне в радость, хоть двадцать четыре часа в сутки, я привычный.

Иван закончил свою исповедь, а Уваров подумал, что это весьма удобно, когда водитель всегда под рукой и его можно эксплуатировать круглые сутки. Вот только для поездок в город надо бы его гражданской одеждой обеспечить, чтобы не вызывать лишних вопросов.

Сорок пять километров от города до ЛТП ехали без малого час. Иван управлял автомобилем аккуратно, ловко объезжая многочисленные ямы и выбоины, но «козел», как в народе прозвали «УАЗ-469», подпрыгивал даже на самых мелких неровностях дороги, и подполковника раз за разом подбрасывало к потолку автомобиля. К тому же в цементобетонном покрытии трассы дорожники нарезали деформационные швы и залили их битумом. Работу они выполнили на тяп-ляп, а потому машины на этих швах часто лишались амортизаторов, теряли глушители и другие плохо закрепленные детали…

На всем протяжении бетонки слева по ходу движения пролегали горные хребты, а справа — заболоченные пустыри, поросшие мелким кустарником и деревьями, преимущественно березками.

На дороге часто попадались малые мосты-акведуки. Под ними протекали быстрые каменистые речушки, сбегающие с гор и несущие свои воды к озерам, которых немало встречалось в здешних краях.

Параллельно бетонке у самого подножья гор тянулась электрифицированная железнодорожная ветка, по которой то и дело медленно тащились думпкарные «вертушки» — вагоны-самосвалы, нагруженные под завязку рудой. А навстречу им гораздо быстрее следовали такие же составы, но уже порожняком. Руда добывалась на руднике «Северном» открытым способом и отправлялась на обогатительную фабрику, где превращалась в концентрат. А оттуда, уже в закрытых, хоперных вагонах направлялась по железным дорогам страны на заводы по производству минеральных удобрений и в морские порты, для отправки на экспорт.

В пятнадцати километрах от города Уваров обратил внимание на грандиозную стройку, развернувшуюся справа от бетонки. Да и невозможно было не заметить такое. Строительная площадка заняла территорию, равную небольшому городу, и растянулась вдоль дороги на несколько километров. На одном из съездов с трассы Павел Сергеевич рассмотрел на высокой бетонной стеле надпись: «Всесоюзная комсомольская ударная стройка». А под текстом плотным строем шагали молодые веселые парни и девушки в строительных спецовках и касках. Текст и изображение выложили на бетоне мозаичной плиткой.

Нетрудно было догадаться, что это и есть будущая третья обогатительная фабрика Каменногорского ГОКа. По всем признакам, строительство приближалось к финишу. Практически все здания и сооружения были подведены под крышу, прокладывались многочисленные инженерные коммуникации, автомобильные проезды и железнодорожные пути, а кое-где даже приступили к благоустройству и озеленению.

— Вот здесь и вкалывают наши мужики, — зачем-то заметил водитель, как будто Уваров без него этого не знал.

За несколько километров до конечной точки пути низкорослые березы сменили стройные и довольно высокие сосны и ели, а болотистые, торфяные почвы перешли в песчаные и моренные грунты с большим содержанием камней разной крупности — от мелкой гальки до валунов размером с железнодорожный вагон.

Наконец «УАЗик» подъехал к бетонной площадке шириной в полсотню метров, по обе стороны которой размещались административные, бытовые и технические здания рудника. По левую сторону находилась автобаза, с гаражными боксами высотой с пятиэтажный дом. Перед воротами одного из них стоял огромный самосвал «БелАЗ», рядом с передним колесом которого курил человек, видимо водитель этого громилы. Его макушка не доставала даже до оси колеса. Рядом с «БелАЗом» высился шагающий экскаватор с ковшом размером с деревенский дом.

«Среди таких громадин чувствуешь себя, как Гулливер в стране великанов», — подумал Павел Сергеевич.

На противоположной стороне площадки расположились пожарная часть и столовая, а чуть поодаль — административно-бытовое здание и ремонтно-механические мастерские. В глубине двора, за пожарной частью, вздымалась к небу кирпичная труба рудничной котельной, которая обеспечивала теплом и горячей водой не только рудник и ЛТП, но и расположенный в трех километрах от профилактория небольшой поселок Торфяновка.

«УАЗик» повернул перед пожарной частью вправо, проехал мимо котельной и оказался перед контрольно-пропускным пунктом лечебно-трудового профилактория. От КПП в обе стороны уходил глухой дощатый забор, по верху которого на специальных кронштейнах была протянута колючая проволока. Местами ограждение накренилось к земле и удерживалось от падения исключительно благодаря подпоркам из бревен. По всему периметру забора, на углах поворота и на протяженных прямых участках, торчали деревянные смотровые вышки, на которых прогуливались охранники с автоматами. Оружие служило чисто для психологического воздействия, поскольку патроны охранникам не выдавали. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь чокнутый солдатик перестрелял больных людей, находящихся на лечении в профилактории.

За пределами периметра располагались гаражи из четырех боксов и хозяйственные постройки, назначение которых новому начальнику еще предстояло узнать.

У входа в КПП Уварова встретили два его зама — Алексеев и Сысоев. Вообще-то согласно штатному расписанию, которое в числе других документов подполковнику накануне вручил майор Алексеев, начальнику ЛТП полагалось четыре заместителя. Павел Сергеевич смотрел документы всего пару минут, но благодаря своей феноменальной зрительной памяти хорошо запомнил многие детали. Кроме замполита и зама по оперативной работе, в штатном расписании значился заместитель по производству. На данный момент эта должность была вакантной. В ранге заместителя также находился начальник медицинской части. Но так уж повелось, что начальники ЛТП старались не вмешиваться в работу медиков, а лишь оказывали им содействие в решении организационных и хозяйственных вопросов. Да и как они могли вмешиваться в лечебный процесс, не имея профильного образования? Так что медицинская часть была в некотором роде государством в государстве.

Вместе с двумя замами новый начальник ЛТП пересек КПП, вошел в здание штаба, поднялся на второй этаж и переступил порог своего кабинета. Уваров обратил внимание, что на входной двери красуется новенькая, отливающая золотыми буквами табличка с надписью: «Начальник ЛТП подполковник П.С. Уваров».

«Грамотно прогнулись, черти, ничего не скажешь», — подумал Павел Сергеевич и невольно улыбнулся.

Кабинет произвел на подполковника удручающее впечатление. Поставленные Т-образно столы, два шкафа — платяной и книжный, дюжина стульев и тумбочка с телевизором «Горизонт» — вот, собственно, и вся обстановка. Вполне стандартный набор. Но дело в том, что вся мебель имела цвет «темный дуб». Таким же лаком покрыли паркет на полу и панели на стенах.

«Какая-то мрачная деревянная шкатулка, надо будет здесь сделать ремонт и оживить этот канцелярский ужас», — подумал Уваров и погрузился во вращающееся кожаное кресло.

«А вот это — удобная вещь, единственное, что стоит здесь оставить, — подумал Павел Сергеевич, развернулся в кресле на сто восемьдесят градусов и уперся взглядом в портрет Горбачева, — ну и это, так и быть, пусть висит».

Все это время два его заместителя скромно стояли у входной двери и ждали дальнейших распоряжений. Наконец Уваров обратил на них внимание и велел пригласить руководящий состав ЛТП на совещание. Заодно и познакомиться.

Через двадцать минут в кабинете начальника собрался командный состав ЛТП. Кроме майоров Алексеева и Сысоева, с которыми Уваров уже был знаком, на совещании присутствовали: начмед — подполковник медицинской службы Егоров; начальник охраны капитан Павленко; три начальника отрядов — капитаны Сомов, Трусов и Ложечкин; начальник квартирно-эксплуатационной службы старший лейтенант Слободян и главный бухгалтер старший прапорщик Травкина Лариса Николаевна. Имя и отчество главбуха Уваров мягко выяснил у нее самой, поскольку не привык обращаться к женщинам по званию и фамилии.

На первое совещание все явились в парадной форме. Павел Сергеевич обратил внимание, что из присутствующих только на старшем прапорщике Травкиной форма сидит как влитая. Было заметно невооруженным глазом, что Лариса Николаевна тщательно следит за фигурой. «Видимо, находится в активном поиске», — со знанием дела определил Уваров. А вот мужики, все, кроме майора Алексеева, имели явно выраженный лишний вес, а у майора Сысоева китель вообще не сходился на заметно выпирающем животе. Да и замполит не отличался военной выправкой, только на нем, наоборот, форма висела, как на вешалке.

«Да, распустились мужики. Служба — не бей лежачего. А с другой стороны — на себя посмотри. Ну ничего, будем исправлять ситуацию», — подумал новый начальник и предоставил слово главбуху.

Лариса Николаевна четко доложила о текущем финансовом положении учреждения. Из доклада следовало, что львиную долю доходов и прибыли ЛТП получает по договорам со строительными организациями, в которых трудятся лечащиеся. А вот собственное производство приносит одни убытки. Еще хуже обстояло дело с подсобным хозяйством, призванным обеспечить потребности ЛТП в свежих мясопродуктах. Как выразилась Травкина:

— Это просто какая-то черная дыра. Вбухиваем деньги в закупку кормов, платим коммунальные платежи, закупаем поросят и крольчат, а на выходе получаем какие-то крохи.

Павел Сергеевич поинтересовался, кто из руководителей отвечает за собственное производство и подсобное хозяйство. Выяснилось — никто. Место зама по производству пустовало уже больше года. Предшественник Уварова, полковник Мищенко, решал все производственные вопросы с бригадирами, назначенными из числа лечащихся. А следить за подсобным хозяйством поставил коменданта Тарасова, тоже из числа административно-осужденных. К обсуждению подключился майор Сысоев и заявил, что неоднократно докладывал полковнику Мищенко свои подозрения о злоупотреблениях коменданта Тарасова, но начальник доверял этому алкашу, как самому себе. Павел Сергеевич предложил не спешить с выводами, а Сысоеву, как заму по оперативной работе, не заниматься пустословием, а представить конкретные доказательства и предложения. При этих словах шефа майор заметно покраснел, втянул голову в плечи и украдкой посмотрел на своего друга Алексеева. В ответ замполит едва заметно пожал плечами, что могло означать: «А я тебя предупреждал!».

Следующим взял слово подполковник Егоров. Он так долго и нудно рассказывал об успехах медицинской службы, что некоторые присутствующие стали засыпать. А в конце доклада начмед посетовал, что антиалкогольная кампания, которая в последние годы проходит в стране, негативно отражается на работе медиков, поскольку постоянно снижаются лимиты и наблюдаются сбои в поставках водки, так необходимой для результативного лечения.

Уваров обещал разобраться с этой проблемой, после чего отпустил всех, кроме главного бухгалтера. Оставшись наедине с шефом, Лариса Николаевна одарила подполковника взглядом, в котором читалась такая преданность и готовность исполнить любое его желание, что Павел Сергеевич невольно смутился, опустил глаза в стол и насколько мог официально обратился к Травкиной:

— Лариса Николаевна, объясните мне, пожалуйста, что вы имели в виду, когда назвали подсобное хозяйство черной дырой?

— Дело в том, что какие-то странные у нас свиньи, Павел Сергеевич, — дрожащим голосом поведала главбух. — Я сама выросла в сельской местности, и у нас если сдавали свинью на мясокомбинат живым весом, то не меньше центнера. А согласно отчетам коменданта Тарасова и заведующего складом Мамедова, наши свиньи за сезон набирают живой вес в среднем сорок кило. А по данным заведующего столовой, из такой «туши» выходит около пятнадцати кг мяса и пять-шесть кило сала.

— А вы спрашивали Тарасова, как такое возможно?

— Конечно, спрашивала. Но у него на все один ответ: «Как кормим, так и растут». Но на корма мы тратим уйму денег. Я вам могу показать платежки, — лицо Ларисы Николаевны от волнения покрылось красными пятнами, а на лбу выступили капельки пота.

«Что это с ней творится, — удивился Уваров, — ведет себя, как школьница в музее, впервые увидевшая статую обнаженного Аполлона».

— А с кроликами что не так? — стараясь не смотреть женщине в глаза, спросил Павел Сергеевич.

— С ними вообще беда. Крольчат и корма закупаем регулярно, а мяса за два года получили меньше центнера. Тарасов говорит, что они от болезней дохнут. То у них миксоматоз, то пастереллез.

— Спасибо, Лариса Николаевна, подумаю, что с этим делать, а пока — можете идти.

Травкина ушла, а Уваров вздохнул с облегчением. Похоже, придется объясняться с этой дамой, чтобы не накручивала себя понапрасну, иначе работать с ней будет невозможно. Вот только как это помягче сделать, чтобы ее не обидеть?

Лариса Николаевна служила в ЛТП шестой год. Точнее, служила она три года, а до этого работала здесь же старшим экономистом. Поскольку оклады гражданских лиц, работающих в учреждениях пенитенциарной системы, не могли конкурировать с зарплатами в промышленности и строительстве, вольнонаемные специалисты устраивались на работу в ЛТП по двум причинам. Во-первых, за пропиской. Те, кто приезжал на Крайний Север самоходом, без официального вызова или направления, часто сталкивались с тем, что не могли трудоустроиться без постоянной прописки в данном регионе. Даже если руководители предприятий были весьма заинтересованы в конкретном специалисте, принимать его в штат не имели права. Получался замкнутый круг. Без прописки не устроиться на работу, а без работы — не получить прописку.

Послабление сделали только для сотрудников оборонных ведомств, а также организаций пенитенциарной системы и пожарных служб. Законная возможность получить прописку имелась и в ЛТП, после чего можно было смело увольняться и устраиваться на более высокооплачиваемую работу.

Лариса Николаевна, когда шесть лет назад приехала в Каменногорск, уже имея опыт работы главным бухгалтером колхоза на родном Ставрополье, считала, что такого специалиста, как она, с руками оторвут. И действительно, в какую бы организацию она ни обращалась, везде ей были рады и готовы предложить место с достойной зарплатой и хорошими перспективами. Но, когда выяснялось, что у нее нет местной прописки, — с сожалением отказывали.

Зачем вообще молодая женщина покинула родные края и рванула на холодный Север? За любовью, конечно. Встречалась она с парнем, который работал механиком в их колхозе. Василий, так звали парня, попал в село по распределению после института. Он был моложе Ларисы на пять лет. Но это не помешало их любви. Все ее родственники и подруги, да и она сама, считали, что дело идет к свадьбе. А Василий мечтал о северах. Романтики ему хотелось, понимаешь ли. Да и деньжат срубить, чтобы через несколько лет вернуться в село не с пустыми руками. Дом хороший купить, хозяйством обзавестись… Это он такую лапшу Ларисе на уши вешал, а она соглашалась бежать за любимым хоть на край света. Но ее родители настаивали, что сначала надо свадьбу справить, а потом — летите, голубки, куда пожелаете. Однако Василий с предложением руки и сердца не торопился, а однажды собрал втихаря вещички, сел на поезд да и был таков, даже записки не оставил. Сначала Лариса страдала, все подушки и перины, которые мама приготовила в качестве приданого, слезами залила. Но через пару месяцев, не дождавшись от Василия никаких весточек, решила найти беглеца и провела небольшое расследование. Прижала к стенке его коллег по МТС и от них узнала, что как-то по пьянке Васька проболтался, мол, получил вызов от своего бывшего однокашника из Каменногорска, где разворачивается комсомольская ударная стройка и можно быстро заколотить хорошую деньгу.

Собрала она чемодан и рванула в дальние края — за любимым… А когда приехала, оказалось, что Васька, сволочь, успел завести на стройке бабу-комсомолку, на восемь лет моложе Ларисы. Чуть глаза этому козлу не выцарапала. А потом задумалась: что дальше делать? Возвращаться домой не солоно хлебавши — стыдно. А жить в гостинице и бороться за любовь этого кобеля — глупо. Да и прошла уже любовь, завяли помидоры. И деньги подходили к финишу. Вот и решила Травкина устроиться на работу, пожить здесь несколько лет, может, и судьбу свою найти. Мужиков-то на здешних шахтах да стройках было немерено. Вот тут и столкнулась девушка с проблемой прописки. В отделе кадров одного из предприятий, куда она обратилась в поисках работы, посоветовали съездить в ЛТП. Лариса с трудом представляла, что это за организация. Слышала, конечно, что там алкоголиков и наркоманов лечат, но как это выглядит — понятия не имела. А когда приехала и увидела обыкновенную тюрьму, хотела сразу убежать, но преодолела страх и напросилась на прием к начальнику ЛТП — полковнику Мищенко. Полковник встретил ее радушно, называл дочкой и не лез без надобности в душу, а прямо спросил:

— Что, дочка, прописка нужна и жить негде? Обычное дело. Ладно, помогу тебе, только давай условимся, что ты хотя бы год у нас отработаешь, а то текучка жуткая, не успеет человек в дела вникнуть, а уже лыжи навострил.

На том и порешили.

Лариса обещала отработать минимум двенадцать месяцев, а Мищенко — предоставить ей комнату в общежитии и, соответственно, постоянную прописку. Общежитием оказалась обычная четырехкомнатная квартира в панельной пятиэтажке в поселке Торфяновка. Ларисе выделили комнату в 18 квадратных метров. Еще две комнаты занимала семья заведующего столовой ЛТП, а последняя, самая маленькая комнатка в шесть квадратов, временно пустовала. Жить в коммуналке для Ларисы было, мягко говоря, непривычно. Она ведь никогда раньше не покидала родного гнезда, жила в просторном отчем доме, на всем готовом. Но делать нечего, пришлось смириться, тем более что потерпеть предстояло всего один год, а потом — найти работу с достойной зарплатой и перебраться в город, поскольку долго жить в такой дыре, как Торфяновка, врагу не пожелаешь.

Начальник ЛТП назначил Травкину старшим экономистом с окладом сто десять рублей. С учетом районного коэффициента на руки выходило полторы сотни. Не густо, конечно. Она в родном колхозе больше получала. Но там она практически не тратилась на питание. Разве что хлеб да сахар с солью покупала, а остальное обеспечивали огород и личное подворье. А здесь, на Севере, все приходилось покупать в магазине. Да и на одежду в родном Ставрополье Лариса тратила копейки. Шила ситцевые платья у знакомой модистки, сама вязала шерстяные кофточки. А в осенне-зимний сезон вполне обходилась легким пальтецом или плащом. А на Севере без добротной дубленки, а лучше — шубы из натурального меха просто не выжить.

Ларису, однако, не очень беспокоили низкие доходы. Она работала и считала дни до «дембеля».

Но незадолго до заветной даты случилось непредвиденное. Однажды после работы Лариса, как обычно, зашла в гастроном. Единственный в Торфяновке. Маленькие магазинчики, где можно купить овощи, молочку или кондитерские изделия, в поселке имелись, но чтобы все и в одном месте — это только в гастрономе. Самое удивительное, что в этой глуши часто продавались такие дефициты, которых в ее родном Ставрополье днем с огнем не найти. Сразу на входе Травкина обратила внимание на две очереди. Одна за венгерским зеленым горошком, а вторая — за индийским чаем. Лариса встала в очередь за горошком и попросила мужчину, который встал следом за ней, сохранить ее место, а сама побежала в очередь за чаем. Тут же к ней подошел тот самый мужчина из горошковой очереди и встал за ее спиной. Травкина предложила мужчине разделиться. Она покупает на двоих чай, а он — горошек. Так и сделали. А потом познакомились…

И закрутил их водоворот любви. Любовника звали Анатолием, он с недавних пор работал учителем истории в единственной школе Торфяновки. Получил в поселке квартиру, в которой жил вместе с женой и десятилетним сыном. Одним словом, Толя оказался безнадежно женат. Разбивать семью Лариса не собиралась, если только любимый сам не надумает уйти к ней. А он никак не решался. Так и встречались украдкой. То в ее комнате, когда соседей не было дома, то в квартире, которую Анатолию любезно предоставлял для свиданий его коллега — учитель физики. Так прошел еще один год. Лариса по-прежнему работала в ЛТП и успела зарекомендовать себя как ценный специалист. А когда уволилась главный бухгалтер, полковник Мищенко предложил это место Травкиной. И она согласилась. А почему бы и нет. Работа знакомая, отношения с коллегами отличные, начальник к ней со всей душой. Да и зарплата побольше. Но тут случился облом в личной жизни. Жена Анатолия узнала, что у мужа есть любовница. Добрые люди настучали. Поселок-то небольшой, все на виду. От назойливых глаз не скроешься. Супруга поставила Анатолию ультиматум — или остаешься и тогда должен немедленно порвать с любовницей, или проваливай к чертовой матери. Толя выбрал семью. А через месяц уволился из школы и вместе с женой и сыном отбыл в неизвестном направлении. В этот раз Лариса сильно не страдала и слез не лила. Ворованная любовь ее давно тяготила, и она сама собиралась прекратить эти отношения.

После расставания с любовником Травкина вернулась к мысли об увольнении. А тут еще ее пригласили на должность главного бухгалтера в одну из строительных организаций, с которой сотрудничал ЛТП. Зарплата — пятьсот рублей, плюс премии. Предоставляется комната в общежитии, а в течение трех лет — отдельная квартира в Каменногорске. Шикарное предложение. Лариса Николаевна написала заявление на увольнение и пошла к шефу. Мищенко бумагу прочел, отложил в сторону и тут же сделал ей встречное предложение. Видать, заранее подготовился. Полковник предложил Травкиной отдельную однокомнатную квартиру в Торфяновке. Но главное не это.

Главное — это предложение получить аттестацию и поступить на службу в органы МВД. Это и была вторая причина, по которой специалисты устраивались на работу в ЛТП. Если за плечами имелось высшее образование и военная кафедра, то можно сразу стать лейтенантом МВД. Но даже при отсутствии военного образования и звания есть шанс получить аттестацию, если занимаешь руководящую должность, имеешь положительную характеристику и личное ходатайство начальника. Офицерское звание не присвоят, но получить погоны прапорщика вполне реально. Вот такое предложение поступило Ларисе Николаевне от полковника Мищенко. И документы для отправки в областное управление уже подготовили. Требовалось только ее согласие. Травкина попросила пару дней на размышление… И решила остаться.

Необходимо объяснить, что давала эта аттестация. Во-первых, заметно увеличивалось денежное содержание. Во-вторых, аттестованный сотрудник получал бесплатное продуктовое довольствие (паек), что в условиях дефицита продовольствия являлось отличным подспорьем. А в-третьих, аттестация позволяла в будущем продолжить службу в любом подразделении МВД в какой угодно точке страны. Лариса прикинула, что рано или поздно она вернется в родные края, и одно дело — трудиться в колхозе, а совсем другое — продолжить службу в органах.

Отдельная квартира, пусть и в Торфяновке, тоже не помешает. Соседи по коммуналке уже порядком надоели.

Так и стала главный бухгалтер ЛТП Травкина прапорщиком МВД. А еще через два года получила звание старшего прапорщика и больше не помышляла об увольнении.

Но случилось непредвиденное: где-то наверху решили, что полковник Мищенко больше не справляется со своими обязанностями и пора его отправить на пенсию. Что вскоре и произошло. Лариса Николаевна переживала увольнение шефа как личную трагедию и с волнением ждала прибытия нового начальника. А как только увидела Уварова и услышала его вкрадчивый, ласкающий слух голос, обращенный лично к ней, у нее от волнения кровь ударила в голову. Когда вышла из кабинета начальника и немного пришла в себя, поняла, что вела себя как последняя дура и своим поведением только отпугнула шефа.

«Надо держать себя в руках и не поддаваться эмоциям, тогда, возможно, появится шанс на сближение», — решила Лариса Николаевна и направилась в туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок.

Во второй половине дня Уваров провел совещание с гражданскими специалистами, в котором приняли участие энергетик Синицын, завгар Смирнов, техник-строитель Дымов и зав столовой Тяпа. Каждый из них доложил о текущей работе и проблемах, для решения которых требовалось личное участие начальника ЛТП. Вопросы касались в основном финансов. Завгар просил денег на запчасти, энергетик и строитель — на расходные материалы. Только зав столовой ничего не просил, а лишь предупредил, что запас тушенки, круп и овощей на складе — дней на пять, не больше.

«Да, Паша, тут тебе не здесь. Придется впрягаться по полной, без раскачки, — размышлял Уваров, — а без зама по производству совсем зашьешься. Надо эту вакансию срочно закрывать».

Отдельный разговор начальник решил провести с комендантом ЛТП Тарасовым.

Виктор Тарасов находился на лечении в профилактории десятый месяц и за это время успел завоевать авторитет как у лечащихся, так и у руководства, точнее — лично у бывшего начальника. Полковник Мищенко и слушать не хотел, когда на коменданта поступали жалобы. А таковых было немало. Жаловался начальник охраны, капитан Павленко, на то, что комендант, пользуясь возможностью свободного выхода за периметр, проносит в жилую зону в больших количествах чай в пачках, а шмонать Тарасова по распоряжению шефа запрещено. На что полковник всегда реагировал одинаково: «Чай не водка — много не выпьешь».

Поступали жалобы и от заместителя по оперативной работе майора Сысоева, который подозревал коменданта в махинациях с продукцией собственного подсобного хозяйства. Но и этим претензиям Мищенко не давал хода. Полковник прекрасно понимал, что нет дыма без огня и Тарасов, конечно, не ангел, но заменить его было просто некем. И найти желающих нести этот крест ой как непросто. Комендант обеспечивал контроль и учет выдачи лечащимся одежды и обуви, постельных принадлежностей, средств личной гигиены, следил за чистотой и порядком в жилых помещениях, составлял графики уборки и следил за их четким выполнением, организовывал помывку личного состава в бане и решал еще целую кучу мелких бытовых вопросов. А подсобное хозяйство Тарасов курировал как бы между делом, по личной просьбе начальника ЛТП. И что удивительно, на коменданта не поступало ни единой жалобы от лечащихся. И дело было не только в его организаторских способностях, которых не отнять, но и в личном авторитете. Если провести параллель с уголовной средой, Тарасов стал в ЛТП кем-то вроде вора в законе. Бывали случаи, когда новичок, не успевший въехать в местные порядки, наезжал на коменданта с претензиями и даже с угрозами, но с ним тут же проводилась разъяснительная беседа, бунтарь быстро успокаивался и отправлялся в медицинскую часть лечить слегка отбитые почки. Поскользнулся и с лестницы упал, нечаянно.

В прошлой жизни Тарасов работал директором крупной плодоовощной базы в соседнем районе. Дело свое знал, а потому пользовался авторитетом у районного начальства. А как могло быть иначе, если он обеспечивал всю местную номенклатуру свежей витаминной продукцией. Подворовывал, конечно, но в меру — без фанатизма. А в короткий период правления Андропова его деятельностью неожиданно заинтересовался ОБХСС — отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. Тарасов обратился за помощью к районному начальству, но те трусливо умыли руки. Время было тревожное, политика партии — жесткая, как бы самим не напроситься на неприятности. Короче, засудили директора базы, и отправился он на три года в исправительную колонию. А все нажитое имущество у него конфисковали. У супруги, с которой он прожил четверть века, не выдержало сердце, и она скончалась от инфаркта. Тарасову предоставили отпуск, но пока он добирался до дома, жену похоронили соседи, поскольку детей у них не было, а многочисленные родственники, которые раньше роем вились вокруг их дома и постоянно занимали деньги, куда-то вдруг пропали. Посидел он у могилки, пустил скупую мужскую слезу и отбыл обратно — в колонию. Отсидел Тарасов от звонка до звонка, а когда вышел, оказался никому не нужен. Все старые друзья и коллеги от него шарахались, как от прокаженного. С большим трудом устроился в продуктовый магазин — грузчиком. И запил, естественно. Несколько раз переночевал в вытрезвителе, после чего, по инициативе органов милиции и с учетом ходатайства директора магазина, в котором он работал, присудили ему два года принудительного лечения в ЛТП.

В первый же день по прибытии Тарасова в профилакторий на его послужной список обратил внимание нарядчик Писаренко и показал документы полковнику Мищенко, а тот, недолго думая, назначил бывшего директора базы и уголовника комендантом. И не пожалел. За несколько недель новый комендант навел в жилой зоне чистоту и порядок, с чем ни один его предшественник не мог справиться. Если раньше лечащиеся заваливали руководство жалобами по самым разным вопросам бытового характера, то теперь наступила тишь да благодать. При этом Тарасов практически не задавал вопросов, а все решал сам, для чего добился от Мищенко разрешения на свободу передвижения. Комендант часто бывал в Торфяновке, а иногда ездил в Каменногорск. Для этих поездок он просил у начальника ЛТП машину и каждый раз привозил массу необходимых в хозяйстве вещей — от средств личной гигиены и бытовой химии до оконных занавесок и скатертей. Самое удивительное — на все это он не тратил ни копейки казенных денег.

Прежде чем вызвать коменданта на ковер, Павел Сергеевич ознакомился с его личным делом и пришел к выводу, что разговор будет непростой.

В кабинет медленно вошел среднего роста грузный сутулый мужчина с редкими седыми волосами, тяжелым подбородком и глубокими морщинами на лице. Он смотрел на подполковника таким проницательным взглядом, как будто пытался прочитать его мысли.

— Вызывал, начальник? — хриплым низким голосом спросил он Уварова.

— Вызывал. Проходи, Тарасов, присаживайся.

— Насиделся уже, говори, чего вызывал, да пойду я — надо мужикам мыло да белье свежее выдать, банный день сегодня.

— А ты не сильно начальство жалуешь. Так и на неприятности нарваться недолго.

— Кого повесили, тот не утонет, — философски заметил комендант.

— Ладно, считай познакомились, теперь к делу. Скажи мне, что у нас происходит с подсобным хозяйством?

— А что с ним происходит?

— Вот я и хочу разобраться. А ты ничего рассказать не хочешь?

— Нечего мне рассказывать. Разбирайся, начальник, сам. Я могу идти?

— Ну иди, иди…

«Вот и поговорили, — подумал Павел Сергеевич, — надо этого деятеля хорошенько встряхнуть. И подумать, кем его заменить».

В конце рабочего дня позвонил генерал Кравченко, поинтересовался, как прошел первый день на новом месте. Павел Сергеевич не стал вдаваться в подробности, только высказал одну просьбу — помочь с заместителем по производству. Генерал обещал подобрать подходящую кандидатуру.

Следующие несколько дней новый начальник ЛТП знакомился с вверенным ему хозяйством. Осмотром жилой зоны он остался доволен. Внутренние помещения бараков, бани и столовой поддерживались в относительном порядке. Уваров обратил внимание на чистые занавески на окнах и настольные клеенки в яркий цветочек. А в туалетах его удивление вызвало не столько начищенное до блеска сантехническое оборудование, сколько наличие туалетной бумаги.

«Надо признать — комендант не так прост, интересно, как он умудряется доставать этот дефицит, ведь в магазинах днем с огнем туалетной бумаги не найти. А централизованные поставки такую роскошь вообще не предусматривают. На то есть газеты «Правда» и «Известия», которые в изобилии распространяются среди лечащихся», — подумал Павел Сергеевич и обратился к сопровождавшему его начальнику КЭС Слободяну:

— А что происходит с поставками продовольствия? Зав столовой утверждает, что продукты на складе заканчиваются, а выполнение заявок срывается. Кто этим вопросом занимается?

— Так раньше полковник Мищенко сам это разруливал, через Тарасова, — ответил старлей.

— А без Тарасова здесь кто-нибудь что-нибудь решает? — с досадой бросил Уваров и подумал, что на первых порах придется найти подход к коменданту. А там видно будет.

В этот же день он второй раз вызвал Тарасова на беседу и решил сразу взять быка за рога:

— Скажу откровенно, ты мне не нравишься. И твое уголовное прошлое только усиливает мою к тебе неприязнь. Но дело свое ты знаешь, поэтому хочу сделать тебе предложение, — начал разговор подполковник.

— Я, начальник, не баба, чтобы мне предложение делать. Если есть что сказать — говори. Если не угоден, я хоть завтра пойду рукавицы шить или землю на стройке копать.

— Ты гонор-то свой поубавь и послушай. У тебя срок два года. Отбыл десять месяцев, остался год и два месяца. Верно?

— Ты это к чему, начальник, клонишь?

— Предлагаю сделку. Ты мне открываешь все свои схемы, а я через два месяца отпускаю тебя на свободу — по половинке, за хорошее поведение. С медициной я этот вопрос уже согласовал. Начмед считает, что ты вполне излечился. Ну, что скажешь?

Тарасов на минуту задумался, потом спросил, можно ли закурить, а получив добро, достал пачку «Беломора», вытащил папиросу и стал ее нервно мять трясущимися пальцами, не закуривая.

«Зацепило. То-то же, комендант, и к тебе можно ключик подобрать», — размышлял Павел Сергеевич, наблюдая за собеседником…

— Ладно, начальник, поверю тебе, — после затяжной паузы тихим, хриплым голосом ответил Тарасов, — Мищенко тоже половинку обещал, да не успел выполнить. Говори прямо, что от меня хочешь?

— Ты, конечно, в курсе, что на складе продукты на исходе? Скоро лечащихся кормить нечем будет, а офицеры и прапорщики второй месяц паек не получают.

— Вопрос непростой, — снова выдержав паузу, медленно заговорил комендант, — сейчас и на гражданке все в дефиците. Нас, как ты знаешь, снабжает торгово-закупочная база ГОКа. Директриса там, Клавдия Петровна Климова, — серьезная дама. Подход к ней нужен. Только будь готов, начальник, к нестандартным решениям. Придется идти на некоторые нарушения. Полковник Мищенко не боялся рисковать, может, потому и погорел. Есть тут у тебя кадры, если чего разнюхают, непременно настучат наверх.

— Кого ты имеешь в виду?

— Э, начальник, в таких делах сам разбирайся, я тебя только предупреждаю, что схемы, которыми ты интересуешься, не совсем законные.

Тарасов замолчал, смял из папиросы «козью ножку», достал из кармана спички и закурил.

Уваров смотрел на коменданта и думал, стоит ли доверять бывшему уголовнику. Но если ничего не предпринимать, через неделю, если не раньше, в ЛТП может начаться голодный бунт. А это, пользуясь шахматной терминологией, — «мат в дебюте партии».

— Я готов рискнуть. Говори, что надо делать, — обратился Павел Сергеевич к коменданту и открыл настежь окно, чтобы выпустить едкий табачный дым, наполнивший кабинет.

— Завтра с утра, если позволишь, мы с Иваном за тобой подскочим и поедем на ТЗБ, познакомлю вас с Клавдией Петровной. Я ей прямо сейчас позвоню, чтобы предупредить. А там по ходу все и порешаем.

На следующее утро «козел», как обычно, подрулил к пансионату «Горный» в 7-00. За рулем был Иван, а на заднем сиденье — Тарасов. Уваров сел в машину, и «УАЗик» рванул в направлении торгово-закупочной базы.

ТЗБ Каменногорского ГОКа занимала огромную территорию. Складские корпуса растянулись на сотни метров. База являлась главным логистическим центром во всем районе. Кроме того, в ведении ТЗБ находилось большинство предприятий торговли. А в эпоху дефицита должность директора базы считалась весьма престижной и уважаемой. Как только Уваров с Тарасовым появились в приемной Климовой, молоденькая секретарша сказала, что Клавдия Петровна ожидает их, и проводила в кабинет. Директор ТЗБ вышла из-за стола, чтобы пожать руки вошедшим. Павел Сергеевич представился хозяйке кабинета и окинул ее оценивающим взглядом. Выглядела директриса внушительно. Выше среднего роста, высокая грудь, широкие бедра, но при этом достаточно узкая талия, и ноги стройные, хоть и немного полноватые. Одежда ее не имела ничего общего с товарами широкого потребления. Темно-синий деловой костюм из блейзера и юбки, очевидно, был пошит на заказ, и не в простом ателье, а у настоящего профессионала, а светло-голубая блузка и модельные туфли и рядом не лежали с продукцией отечественной легкой промышленности. На шее у Клавдии Петровны отливало перламутром жемчужное ожерелье, а пальцы рук, все, кроме больших, были унизаны золотыми кольцами и перстнями с брюликами. Широкое лицо, с немного выступающими скулами, полными губами, крупным носом и узкими, как у азиатки, глазами, не отличалось красотой, но выполненный умелой рукой богатый макияж придавал ему определенный шарм. Довершал картину дорогой импортный парик.

— Виктор меня посвятил в ваши проблемы, — начала беседу богиня районной торговли, — что тут сказать, сейчас у всех сложная ситуация…

«Глядя на тебя, этого не скажешь», — подумал Уваров, а директриса продолжала:

— Но если с вами, Павел Сергеевич, мы найдем общий язык и продолжим сотрудничество в той же форме, что и с вашим предшественником, то я постараюсь изыскать резервы и обеспечить вверенное вам учреждение всем необходимым.

Климова замолчала и выжидательно посмотрела на начальника ЛТП.

А Уваров не знал, что ей ответить.

Клавдия Петровна поняла, что ее собеседник не в теме, и обратилась к Тарасову:

— А ты что, Виктор, начальника в детали не посвятил?

— Некогда было, подумал — сами договоритесь, — буркнул комендант.

— И договоримся — верно говорю, Павел Сергеевич? — директриса широко улыбнулась и показала неестественно ровные белоснежные зубы.

«Похоже, у нее челюсти вставные, не женщина, а киборг какой-то», — мелькнуло в голове подполковника.

— Лето пришло, наступила пора создавать запасы плодоовощной продукции, — продолжила Климова, — а рабочих рук, как всегда, не хватает. Вагоны выгружать, сортировать овощи и фрукты, а то ведь, пока до наших краев довезут, сами понимаете…

Уваров начинал улавливать, только подвоха пока не видел. ЛТП закупает на базе продовольственные и непродовольственные товары официально, по договорам, и оплачивает по безналичному расчету. Если на ТЗБ требуются работники, заключаем договор и лечащиеся граждане работают на базе, а их труд оплачивается по взаимному расчету. Все абсолютно легально.

Клавдия Петровна внимательно наблюдала за выражением лица начальника ЛТП и поняла, что придется объяснять подробнее:

— Между нашими организациями существуют официальные договорные отношения. Но знаете, Павел Сергеевич, время сейчас такое, лимиты снижаются, поставщики подводят, приходится крутиться, как уж на сковородке. И закрыть потребности всех контрагентов ох как нелегко. А за деньги я могу и так работников найти. Только свистни, толпа желающих сбежится, — директриса снова улыбнулась и многозначительно посмотрела на посетителя — неужели требуются дальнейшие пояснения.

Но Уваров наконец-то обо всем догадался: «Схема древняя, как мир. Я ей отдаю в рабство алкашей, а она оформляет на работу «мертвые души» и кладет денежки себе в карман. Нет, в карман такие бабки не поместятся, тут как минимум нужна хозяйственная сумка. Это попахивает уголовной статьей. И что делать? Развернуться и уйти? А чем завтра лечащихся кормить? Положение безвыходное — придется соглашаться».

— Ну так как, Павел Сергеевич, по рукам? — спросила Климова и добавила: — Да вы не сомневайтесь, наши договоренности за пределы этого кабинета не выйдут.

— И сколько вам рабочих требуется? — уточнил Уваров.

— Да сущая ерунда — всего-то человек тридцать, — ответила директриса и снова продемонстрировала свои фальшивые челюсти.

«У нее не улыбка, а оскал, как у волчицы. И хватка такая же — мертвая. Тридцать человек для нее мелочь, а как мне их скрыть?» — мысленно возмутился подполковник, а вслух сказал:

— Хорошо, Клавдия Петровна, по рукам. А когда можно будет закрыть заявки на продукты?

— Завтра я пришлю за людьми автобус, а послезавтра можете присылать машину за продовольствием. Будем дружить, Павел Сергеевич, и многие ваши проблемы улетучатся, как утренний туман.

«Хороша подруга — схватила за горло так, что ни вздохнуть, ни перднуть», — подумал Уваров, а вслух выразил директору базы благодарность, попрощался и вышел вслед за Тарасовым из кабинета.

За час пути от базы до ЛТП Уваров с комендантом не проронили ни слова. Только водитель временами нецензурно выражал недовольство состоянием дороги. Павел Сергеевич размышлял о состоявшихся переговорах. Теперь ему было совершенно понятно, как Тарасов добывал туалетную бумагу и прочие занавески да клеенки. Оставалось выяснить одну деталь. На подъезде к профилакторию подполковник спросил коменданта:

— А куда ты эти затраты относишь?

— Так на собственное производство, куда еще, — спокойно ответил Тарасов.

«Выходит, рабочие швейного цеха вкалывают за себя и за того парня», — подумал Уваров, но вслух ничего не сказал.

В этот же день он посетил промзону и пообщался с бригадирами. Промышленную зону отделяли от жилой два ряда ограждений, выполненных из колючей проволоки «егоза». И даже глухие металлические ворота по периметру опутали колючкой. Для чего такая строгость — можно было только предполагать. Возможно, остерегались, что кому-то вздумается проникнуть под покровом ночи в промзону и пустить «красного петуха».

Конец ознакомительного фрагмента.