Связь времён. Часть 2

Александр Ройко

Два друга Ваня и Стёпа, живущие в чудесной местности центральной части России, заканчивают школу. Что делать дальше?.. Но у друзей на этот вопрос давно уже был дан ответ – они планировали стать военными лётчиками. Но, увы, вместе им обучаться в военном училище не придётся. Обстоятельства сложились так, что Степан никогда не станет лётчиком. Но профессии военного он не изменит – станет офицером сухопутных войск. При этом станет офицером в возрасте 20 лет, а тому виной будет начавшаяся война с фашистами – ускоренный выпуск курсантов. Недолог будет жизненный путь Ивана Полунина, а вот Степан Ивченко будет служить Отчизне и в послевоенное время и не только в родной стране, а в далёких заморских краях… Но ещё на Родине он повстречает своё счастье – прекрасную девушку. Это будет любовь навеки, когда ради любимой женщины мужчина готов на всё… Наряду с прямолинейностью, бесстрашием и верностью долгу офицеры вроде бы лишены ненужной сентиментальности. Но это вовсе не означает, что им не свойственны такие человеческие качества как доброта, любовь и забота о ближних, любовь к матери. В этом ряду можно особо выделить любовь к женщине, ради которой многие мужчины, и не только военные, готовы совершать подвиги. Такая любовь, ради которой человек готов к самопожертвованию, и порой вполне осознанно идёт на него. Самопожертвование – это признак настоящей, вечной любви, которая не терпит расчёта и условий. В повести идёт речь о последствиях такого самоотречения, которое наложило свой след и на будущее.

Глава 3

С корабля на бал

Учился Ивченко в училище хорошо, ему в принципе нравилось здесь. Почти за год учёбы все курсанты уже привыкли к строгой армейской дисциплине — она их прав нисколько не ущемляла, просто лучше организовывала их время, приучала к порядку. В своём взводе Степан был в хороших отношениях с ребятами, но, всё же, наиболее он сдружился с Васей Ордынским, тот был как бы его земляком — уроженец Краснодара. Оба они поступили в училище сразу после школы, у обоих были некие раздумья по вопросу выбора будущей профессии. Но, если Ивченко выбор будущего военного направления был, из-за его медицинской справки, как бы вынужденным, то Василий выбрал этот род войск (тоже изменив своей мечте) по несколько иной причине — парень с детства бредил морем. Он однажды с отцом побывал на море в районе Новороссийска, и море его пленило. И само море, и военные корабли, да и другие сугубо гражданские суда. По этому вопросу у него было много споров с родителями. Да и многие его сверстники отговаривали его быть всю жизнь моряком, но он упрямо стоял на своём. Однако помощь его родителям в этом вопросе пришла с той стороны, о которой он и не думал. В последних классах школы он дружил с девчонкой-одноклассницей, и эта дружба, как многие думали, со временем должна была перерасти и в нечто большее. Симпатия была взаимной, а потому Вася делился со своей Светланой всеми своими мечтами и планами. И вот именно Света отговорила его поступать в мореходное училище. Её аргументы были простыми, но довольно убедительными для парня.

— Вася, но мы же тогда с тобой будем очень редко видеться, — задумчиво протянула Света во время очередного разговора о планах на будущее.

— Почему это?

— Но ты же месяцами будешь в море. Как мы сможем видеться?

— Но и другие офицеры могут служить где-нибудь далеко, и со своими девушками им редко удастся встречаться.

— С девушками, да. В этом ты прав. А вот представь себе другую ситуацию: женатый офицер имеет семью — жена, дети. Семьи офицеров живут вместе, даже где-то в глубинке. Но у тех, кто служит не на море, нет таких длительных отлучек от дома. А моряка-офицера жена и его дети могут не видеть очень долго. Да и каково ему самому месяцами не видеть семью?

— Оп-па! Об этом я как-то и не подумал, — расстроено ответил Василий.

После этого разговора он раздумывал ещё некоторое время, но, всё же, документы подал в Ростовское артиллерийское училище.

В один из июньских дней, уже после ужина, — было время для личных потребностей, — они начали рассуждать об их самом ближайшем будущем.

— Так, ещё пару недель, и, наконец-то, мы на время покинем стены училища, — мечтательно протянул Ордынский.

— Ты домой поедешь?

— Конечно. А ты разве нет?

— Я тоже домой. Но у нас такой простор в Тихорецке, отдых будет отличным — купание на речке, рыбалка. А у вас в городе река Кубань протекает по самому городу или где-то в стороне?

— По самому городу — вьётся эдакой змейкой.

— Хорошо, значит, и ты накупаешься.

И начались восторженные рассказы о том, как каждый из них будет проводить свою первую летнюю побывку. Ребята не хвастались у кого лучше на родине природные условия. Но, всё же, они расписывали, заочно знакомили друга с особенностями отдыха в своём городе.

Этот разговор происходил в четверг, а в воскресенье перед самым обедом весь личный состав училища построили на плацу и объявили о том, что сегодня в 4 часа утра германские войска вероломно напали на Советский Союз. Война!! Это слово обухом ударило по голове всех, но больше всего, конечно, первокурсников. Да, они стремились стать военными, но никто из них не ожидал, что так скоро им предстоит вступить в бой с врагами. А то, что и их ждёт участь старшекурсников, практически уже готовых офицеров, им стало понятно буквально через пару дней. Сегодня же им объявили, что никаких каникул ни у кого из них не будет. Вновь им предстоит учёба и очень напряжённая. Встречено это сообщение было, хотя и с сожалением, но с пониманием. А вот через неделю первокурсники, которые уже были фактически второкурсниками, и узнали, что и они в этом году тоже попадут на фронт. Когда и кем было пока что непонятно. Когда? — скорее всего, не позже конца года. Кем? — не ниже сержантского состава, а возможно, и офицерами. Программа подготовки была сокращена, но увеличено ежедневное время занятий. Естественно, из программы временно «ушли» предметы, которые не касались непосредственно военной подготовки. Всё внимание было уделено практическому обучению артиллериста, и не просто артиллериста, умению не только готовить орудия к бою и стрелять из них, а организации огневой позиции, командованию своими боевыми расчетами, тактики боя и прочему. Вечером, перед отбоем, в курсантских комнатах-казармах царила тишина — кроме того, что все были угнетены последними событиями, причиной тишины было ещё и то, что все засели писать письма близким. Новости были безрадостные, но и родители этих ребят всё прекрасно понимали.

В итоге в средине октября Степан Ивченко, Василий Ордынцев и другие курсанты второго года обучения получили звание младшего лейтенанта, некоторые слабоуспевающие курсанты получили сержантские звания, но фактически должности командиров боевого расчёта. И вот молодые, практически ещё безусые пареньки надели офицерскую форму с одним кубиком на петлицах. Это были нашивки из материи или металла на воротнике обмундирования (имели по краям узкий золотистый галун), к которым и крепились знаки различия. Для среднего командного состава это были квадратики (1×1 см) листовой меди покрытые тёмно-красной эмалью. Вот их-то в обиходе и называли «кубиками». Знаками различия старшего командного состава были небольшие прямоугольнички из листовой меди, покрытые такой же эмалью. Их соответственно называли «шпалами».

— Вот и всё, Вася, — сказал при расставании с другом Степан, их направляли в разные части, — теперь мы уже краскомы.

Краском, — красный командир, — это было общее название для лиц командного и начальствующего состава Красной Армии вплоть до 1943-го года. Ранее, в гражданскую войну, чтобы отличить командира от рядового бойца, командир носил на груди красный бант. Но, не так уж давно, в 1935-м году в Красной армии были введены персональные воинские звания. Конец октября выдался прохладным, а потому одеты выпускники были уже в шинели, но на голове у них пока ещё были фуражки, которые вскоре заменят шапки-ушанки. Хорошо известные всем будёновки были отменены приказом Наркома обороны СССР в июле прошлого года, поскольку, как показала Финская война, будёновка не даёт достаточной теплозащиты в сильные морозы.

— Да, краскомы, — не так уж бодро ответил Василий, — в девятнадцать-то лет. А нам ведь доведётся командовать бойцами, которые, возможно, будут старшими за нас по возрасту. Справимся ли?

— Должны справиться, Вася. Обязаны справиться. Время-то какое! Немцы приближаются к Москве, мы обязаны их остановит, дать отпор.

— Я это понимаю. Всё правильно. Ладно, давай прощаться. Неизвестно, свидимся ли мы.

— В этом ты прав. Но будем надеяться на лучшее.

Друзья крепко обнялись, пожали на расставание друг другу руки, откозыряли и разошлись. Каждый отправился по назначению к месту своей службы, и не просто служить, а воевать с ненавистным врагом.

* * *

Младшему лейтенанту Степану Николаевичу Ивченко на первых порах отчасти повезло с распределением. Да, он, как и почти все молодые лейтенанты попал на Закавказский фронт, командующим которого был генерал-лейтенант Дмитрий Тимофеевич Козлов. Служба Ивченко началась в 256-м артиллерийском полку 9-й горнострелковой дивизии, входящей в 46-ю армию. Почему Ивченко немного повезло? — потому что он не с первого дня попал в жернова боёв. В это время дивизия обороняла границу с Турцией и занималась строительством оборонительных рубежей.

До этого командующий фронтом Козлов принимал непосредственное участие в разработке малоизвестной широкому кругу военной операции по вторжению войск Красной Армии в Иран, в конце лета 1941-го года (25.08–17.09). Дело в том, что немцев интересовала иранская нефть и некоторые другие виды сырья. Кроме того, территория Ирана представляла для немцев удобный плацдарм для вторжения в Закавказье и Среднюю Азию. Операция прошла в целом бескровно — потери Красной армии составили около 50 убитых, немногим более 1000 раненых и контуженых, около 4000 эвакуировано по болезни, сбито всего 3 самолёта. Было подписано соглашение, определявшее расположение союзнических войск на территории Ирана. И Советский Союз, опасаясь возможной агрессии со стороны Турции, держал свои войска в северном Иране до мая 1946-го года.

Но относительное спокойствие для Ивченко и его соратников длилось не долго. В начале декабря командующему фронтом была поставлена задача в двухнедельный срок подготовить и провести десантную операцию для овладения Керченским полуостровом. План состоял в том, чтобы одновременной высадкой 51-й и 44-й армий в район Керчи и в Феодосийский порт окружить и уничтожить керченскую группировку противника. Попал в число десанта и второй дивизион 256-го полка, включающего в себя артдивизионы, отдельные роты и взвода. Войска Закавказского фронта и Черноморского флота 2 января 1942-го года нанесли поражение керченской группировке противника и захватили важный оперативный плацдарм в Крыму. Но развить свой успех так и не сумели. Были ещё два наших наступления (в конце января и в начале марта), особо упорные бои проходили в марте. Последнее наступление особенно запомнилось Ивченко, потому что 16-го марта он был тяжело ранен, а 18 мая немецкие войска окружили и сломили сопротивление частей Красной армии. Но этого Степан уже не видел, поскольку, получив первичную помощь в полковой санроте, был эвакуирован сначала в Керчь, а потом в Новороссийск. На плацдарме не имелось ни одного медицинского учреждения.

После госпиталя попал Степан в свой полк, но теперь в его 1-й дивизион (понесенные потери) только в июне 1942-го года, и вновь на Закавказский фронт. Тот в конце декабря сначала был переименован в Кавказский фронт, а в конце января 1942-го года разделён на Крымский фронт и Закавказский военный округ, при этом 46-я армия вошла в состав округа. В мае же 1942-го года на базе Закавказского военного округа был вновь сформирован Закавказский фронт. Командующим фронтом стал (с февраля) генерал армии Иван Владимирович Тюленев. Спустя два месяца, после возвращения теперь уже лейтенанта Ивченко в свой полк, в августе 1-й дивизион 256-го артполка (сейчас тот уже стал 340-м артиллерийским полком) был переброшен в район Сухуми. Сейчас полк был переподчинён непосредственно командующему 46-й армии.

А ещё через некоторое время дивизиону, в котором служил Ивченко, предстояло выполнить новую военную задачу, и на сей раз не на равнинной местности, а в горах. Собрав командиров батарей и взводов, командир дивизиона довёл до них приказ командования:

— Нам поставлена боевая задача — выдвинуться в район Клухорского перевала. И эта задача непростая. Перевал находится на высоте около 3.000 метров. На перевале уже находятся фашисты. И наша задача выбить их оттуда или, по крайней мере, не дать им продвинуться в сторону Закавказья.

Это был перевал через Главный Кавказский хребет на высоте 2781 метров. Он был самым высокогорным участком бывшей Военно-Сухумской дороги (длина 337 км), ведущий из бассейна реки Кодора в верховья Кубани.

— Непростая задача потому, — продолжал командир, — что верхний участок дороги, ведущий к перевалу, трудно проходим, сейчас он уже не приспособлен для автомобильного движения. В перевальной части дорога порой бывает практически непроходимой из-за оползней и размывов, а зимой там нередки снежные заносы и сходы лавин. Кроме того, немцы в первую очередь, контролируют как раз бывшую дорогу. Так что часть пути нам доведётся идти горными тропами. А нам нужно не просто идти, а затащить на перевал орудия. Задача ясна?

— Так точно! — ответ был разрозненным и не особо бодрым.

Но командир понимал чувства своих подчинённых, а потому не стал им выговаривать, а просто коротко спросил:

— Вопросы?

Вопросов было немало, и они посыпались как из ведра:

— Длина проходимого участка?

— Около 90 км, это примерно две трети, а может, даже и меньше протяжённости всей трассы от Сухуми до перевала.

Конец ознакомительного фрагмента.