Институт благородства

Александр Ралот

Более ста лет. От первого выпуска до последнего, октябрьского, семнадцатого года (именно тогда выпускниц вышвырнули из Смольного «бравые» матросы-балтийцы). Маленькие девочки передавали друг другу легенду. В первую ночь пребывания в стенах института на вновь прибывших смолянок внимательно смотрят сошедшие с портретов Левицкого выпускницы прошлых веков. И повсюду слышны тихие звуки арфы!

Отличница

Стайка девочек, одетых в одинаковые платьица, озираясь по сторонам, безмолвно шла за наставницей. Первый день их пребывания в Смольном подходил к концу.

— Надеюсь вы обратили внимания на портреты, украшающие стены нашего заведения. Это предшественницы! Легенда гласит, что в первую ночь, то есть сегодня, когда я уложу каждую из вас в постель и потушу свечи, они выйдут из рам и будут с вами знакомится. Будет арфа, в исполнении неповторимой Глафиры Алымовой.

Самая бойкая из вновь прибывших подняла руку.

— Ты что-то хочешь спросить? — Еле сдерживая улыбку, поинтересовалась женщина.

— Да. А почему Алимова неповторимая, разве кто-то из нас повторимый? Наставница ласкового погладила девчушку по головке. — Конечно, ты права. Здесь все неповторимые. Двух одинаковых людей не бывает, кроме близнецов. Но Глафира это наш уникум и гордость.

— Расскажите о ней! — Хором попросили воспитанницы.

— Иначе не уснём! — Констатировала бойкая.

— Всенепременно, но не сейчас.

— Почему?

— Если я буду рассказывать, то вы не услышите тихую, но чарующую музыку. — Наставница открыла дверь и жестом пригласила следовать за ней.

***

Полковник Алымов хворал. Однако многочисленное потомство, восемнадцать детей, не давали ни минуты покоя. Беременная супруга пыталось их отгнать от постели отца, но тщетно.

Иван Акинфиевич погладил жену по округлому животу.-Девочка народится. Глашенька.

— Не хочу этого ребёнка. Не в радость он мне. Не ровён час помрёшь от ран, что тогда я, горемычная, стану делать с этакой оравой?

— Да разве так можно говорить? За такие слова бог и покарает! — полковник слабеющей рукой схватился за сердце и потерял сознание.

***

Дочку он не увидел. Родилась после похорон отца.

Мать не желала видеть новорождённую. Велела отвести дитя в ближайший женский монастырь. Однако родственники добились того, что бы ребёнок был возвращён к светской жизни.

Казалось, матерь приняла своё последнее чадо и полюбила. Однако прошло шесть лет и Глашу спровадили из родительского гнезда, определив

в «Императорское воспитательное общество благородных девиц» или по-простому — Смольный институт.

Не знавшая внимания и ласки, прожившая короткую жизнь в селе, по все меркам должна быть тихой и забитой среди сверстниц. Но судьба распорядилась иначе. Ребёнок мгновенно сориентировался в незнакомой обстановке.

— Моя повелительница, матушка императрица! Люблю больше жизни! — громко выкрикнула девчушка. Нарушив строжайший протокол, предписывающий вновь поступившим без единого слова выполнить реверанс.

Государыня улыбнулась. Женщину покорила непосредственность крохи-смолянки. Она жестом велела подвести девочку к себе.

— Чья будешь?

— Алымова Глаша. — Она наконец вспомнила первый урок и исполнила безупречный книксен.

— Буду называть тебя Алымушка. Учись хорошо. А я буду приезжать, проверять. За этакой егозой специальный глаз нужен. И поверь у меня таковой имеется!

После этого диалога авторитет новой смолянки возрос до небес. Классная дама сочла возможным поставить гордячку на место. Обвинила Глашу в непослушании наказала стоянием в углу, на коленях.

Алымова пожаловалась покровительнице. Учительницу попросили подать прошение об увольнении. Однако директриса Софья Ивановна оставалась самым верным другом и советчиком девочки до конца своих дней.

Санкт-Петербург. Зимний дворец

— Иван Иванович будет у меня к тебе поручение, особого рода.

— Матушка, ведь знаешь, сколь на мне всяких твоих поручений висит. Того и гляди шея переломится. Куда ж ещё-то.

— Не стони Бецкой. Не люблю этого. Я почитай, вдове более твоего тружусь. Уж позабыла когда последний раз балы организовывала, и в картишки расслаблялась. — Императрица стукнула ладонью по столу. — Поручение не будет в тягость, уж поверь мне. Детишками собственными обзавести не удосужился?

— Так государыня! Некогда же.

— Не перебивай! Ишь моду взял! Екатерине Великой перечить! За девочкой, малой приглядывать. Сдаётся, будет с неё толк. Далеко пойдёт.

Записывай. Звать Глафира. Последний ребёнок отставного полковника Алымова. Секретарь открыл было рот, чтобы возразить, но передумал, да так и остался стоять, глотая воздух.

— Помимо настоятелей Смольного станешь учить всему, что сам знаешь! Воспитывай по собственному разумению, но без излишнего баловства. А я погляжу к какой родственнице её во фрейлины определить, после выпуска.

***

Секретарь государыни не был женат ни разу. В молодые годы любил приударить за высокородными девицами, но ни одна из них не смогла утащить под венец.

Смышлёная девчушка годилась ему во внучки. И Иван Иванович, с большим удовольствием, стал исполнять роль именитого дедушки. В тайне надеясь, что отпущенные господом годы позволят вырастить для себя молодую супругу, отвечающую всем запросам.

Санкт-Петербург. Смольный институт

Алимова плохо понимала тонкости этой игры. Однако женские гены подсказали, что отвечать старику надобно взаимностью. А так же постоянно твердить сверстницам. — Обожаю наставника, без меры.

Однажды в Смольный привезли невиданный заморский инструмент-арфу. Глаша тут же напросилась брать уроки игры на этаком чуде. И вскорости уже виртуозно исполняла музыку на нём.

В учёбе Глафире не было равных. Однако чрезвычайно редкие дни, когда родственникам дозволялось навестить воспитанниц, девочка оставалась одна или коротала время с Бецким. Лишь однажды в институт приехала больная мать. Многочисленные роды давали о себе знать.

— Я здесь затем, чтобы попрощаться. Более мы на этом свете не свидимся. — Слова измученной женщины хлестали девочку подобно бичу. И ещё вот, что! Лишаю наследства в пользу братьев. Им надобно в жизни как-то устраиваться, а у тебя, как я погляжу, всё уже сложилась!

За воротами из института, её поджидал секретарь императрицы.

— Не соблаговолите ли пройти до церкви.

— Это ещё зачем? Нездоровиться мне. Да и до дома путь неблизкий.

— Госпожа Алымова там иконы, чудотворные. От хворей помогают. Да и сказать потребно кое-что.

— Здесь говорите!

— Клятвы православные перед иконами произносят, разве вам неведомо?

— Какие клятвы? — женщина покорно семенила за Бецким.

***

— Удочерю Глафиру. В свет выведу. Приданное, дам — Иван Иванович истово крестился на образа.

Мать девочки его не слышала. Она со всех сил старалась не потерять сознание.

Санкт-Петербург. Весна 1776 года

Время летело стремительно. Наступил последний год обучения. Девочки щеголяли в белых платьях, положенных выпускницам. Из дворца в Смольный прислали художника Левицкого.

— «Матушка, директриса», а это правда что Иван Иванович живописца прислал, меня запечатлеть, для будущих воспитанниц.

— С чего тебе в голову такое взбрело? С особо отличившихся учениц будет писан цикл портретов. Радуйся, что и девица Алимова попала в число избранных. Исключительно из-за прилежания и усердия.

Глаша молча развернула свёрток, который до сей поры держала в руках.-Иван Иванович, соизволили прислать, в подарок. Правда великолепное платье?

***

Балы и гуляния по случаю первого выпуска смолянок растянулись на несколько месяцев.

Лучшим из лучших предложены места фрейлин.

Глашу определили к жене наследника престола Наталье Алексеевне. Но та вскорости скончалась.

Екатерина Вторая со свойственной энергией бросилась искать новую супругу для сына Павла. Фрейлины покойной по сложившейся традиции переходили к следующей повелительнице.

***

Бецкой поселил Глашу в своём доме. Предложение руки и сердца не делал опасаясь мезальянса. Понимал, что брак послужит причиной скандала в высшем обществе за которым последует неминуемый гнев государыни.

— «Восемнадцатилетняя девица проживает в доме семидесятипятилетнего старца. Не иначе как сожительница» — судачили у него за спиной. — « Выходит секретарь императрицы ещё ого-го! Не орёл конечно, но гоголь точно!

Алимовой было не до сплетен. Постоянное и обязательное кокетство тяготило воспитанную в строгой дисциплине института девушку. Но должность

компаньонки великой княгини, второй супруги наследника Павла Петровича, обязывала!

Женская дружба не постоянна. Начавшаяся придворная карьера скоро дала трещину. Ходили слухи, Мария Федоровна ревновала Глафиру к Павлу. Однако утверждали и иное. Поговаривали, что ещё одна бывшая смолянка — фрейлина Нелидова, фаворитка наследника, постаралась побыстрее избавиться от возможной соперницы.

***

Глаша не посоветовавшись с «названным» отцом ответила согласием на предложение Алексея Андреевича Ржевского, академика и литератора, друга вольнодумца Радищева.

Бецкой был вне себя от ревности! Кричал и топал ногами. Но помешать бракосочетанию не мог ибо его одобрила сама государыня!

Остыв, в качестве свадебного подарка, предложил молодым поселиться в собственном доме. Старик и представить не мог, что Глаша может уехать с мужем. И он не будет лицезреть воспитанницу ежедневно.

Февраль 1797 года

— Муж мой! — Глафира обняла супруга. — У меня печальное известие. Сегодня скончалась сестра моей лучшей подруги по Смольному институту, дочь члена Главной дворцовой канцелярии Елизавета Рубановская.

— Не венчанная супруга ссыльного Александра Николаевича Радищева? Личного врага императрицы? Того самого, что хуже Емельки Пугачёва? — Ржевкий отстранил жену и встал с кресла.

— Пишут мне знакомые, семья Радищевых выехала из Илимска. Спешили переправляться через сибирские реки по льду.

Ты же учёный, сам знаешь, морозы в тех краях лютые. Вот Елизавета Васильевна и простудилась. Сильно занемогла и более уже не вставала. Я девять раз просила покойницу Екатерину великую о смягчении участи Александра Николаевича и детушек. Гневалась на меня императрица сильно. Однажды хотела даже собственноручно поколотить. Слава богу, обошлось.

— К чему ты всё это рассказываешь? Нынче у нас другой правитель. Ему челобитные писать не требуется. Указ об освобождении и без твоих хлопот Павлом подписан.

— Детушек, сирот, всех шестерых. Трёх от Анечки, трёх от Лизаветочки давай возьмём на попечение.

— Знаешь, почему император вычеркнул тебя из списка награждённых? — Ржевский пытался изменить тему разговора.

— Нет, а при чём тут не полученный мною орден?

— Сказывали, что на указе самодержцем против твоей фамилии начертано. — «Слишком горда и своенравна!»

— Вот и хорошо. Сделай милость, согласись с Павлом, а заодно и со мной. Радищевых, малых, берём под своё крыло и опеку! Пойми! Это мой святой долг перед Анечкой Рубановской. А орден, или иную награду, господь пожалует. Можешь не сомневаться!

Глафира ушла к себе. Тихо села у окна. Вспомнила случай произошедший в церкви. Венчалась её дочь. Недруги и завистники сделали так, чтобы карета, в которой ехала мать невесты и гости, опоздала к началу торжества. Павел первый, отличавшийся нездоровой пунктуальностью, был вне себя от гнева! Стучал ногами и требовал бракосочетание отменить! — Виновных немедля отправить в Петропавловскую крепость!

В комнату вошёл супруг. — Дорогая ты вся дрожишь. Не захворала ли часом?

— Нет. — Погладила руку Ржевского. — Вспомнила, как смотрела в глаза императора и выкрикнула, что не уйду из церкви до тех пор, пока священник не объявит молодых мужем и женой!

— Ты у меня смелая! Родилась бы мужчиной, дослужилась бы до генеральских эполет.

— Скорее всего, в юных годах, потеряла бы буйную голову в лихой битве, за Русь-матушку. Поздно уже. Спать пора. Завтра трудный день предстоит. Поеду в присутственное место, хлопотать за сирот Радищевых.

***

Интриган Кутайсов, виновник свадебного скандала, однажды напомнил императору о конфузе, в день венчания. Намекал, что гордячку следует примерно наказать! В назидание другим. И вскоре подходящий случай представился.

Шестнадцатилетний Паша Ржевский, любимый сын Глафиры, на балу в Зимнем дворце сделал неуклюжий, резкий шаг в сторону императора. Это считалось грубейшим нарушением этикета! На этот раз прямой взгляд матери не помог. Юношу немедленно отправили в камеру Петропавловской крепости.

Опасаясь сурового приговора Алимова бросилась просить помощи у наследника престола, Александра. Много лет назад, она, будучи смолянкой младших курсов, играла с ним в саду императорского дворца.

Будущий государь, как и все придворные, боялся отцовского гнева. Но выслушав подругу детства незамедлительно отправился Михайловский замок. И доказал таки суровому самодержцу, что в случайном поступке молодого Ржевского не было ничего предосудительного.

Санкт-Петербург. Михайловский замок

— Кутайсов! Я просил подготовить досье на эту семейку. Где оно? — Павел первый был зол на всех! На старшего сына, на нерасторопных слуг, на солдат, пятый час выполнявших строевые экзерсисы под окном кабинета.

— Исполнено-с. Вот извольте, ознакомится. По Алимовой-Ржевской ничего особенного. Она ведь никакой должности не занимает. А вот супруг ейный, тут имеется, кое-что интересненькое. Поглядите сей документ.

— Петербургский судья. Допустил мелкую ошибку. — Павел читал бумагу, одним глазом поглядывая, на марширующую роту солдат.-Что значит мелкую? В моём государстве подобное не допустимо! В отставку! Немедля!

***

Отлучение от дел Алексей Андреевич Ржевский не выдержал. Занемог. Да и годы брали своё. Вскорости пятидесятилетнюю женщину величали вдовой.

Покойный не оставил наследникам капитала, «потому как, жил честно и взяток не брал».

Узнав о случившемся, взошедший на престол Александр первый назначил Глафире солидную пенсию, по случаю потери кормильца, а также распорядился погасить из казны долги покойного в размере шестидесяти трёх тысяч рублей.

Несмотря на возраст Глафира не собиралась запираться в четырёх стенах. На одном из званых обедов познакомилась с французом, переводчиком басен Крылова. То, что мужчина оказался младше на целых двадцать лет влюблённую нисколько не смутило. В отличие от своего великого наставника Бецкого она мезальянса не боялась.

Умудрённая опытом женщина знала, как заткнуть рот любителям кривотолков.

Теперь страной правил обожаемый друг детства. Такой покровитель уж точно, в обиду не даст.

Санкт-Петербург. Кабинет Александра первого

— Хотите услышать слова одобрения? — Император галантно предложил даме сесть. — Знайте, прожитые вами годы и деяния на пользу отчизны доказывают, следующее! Сударыня, вы вольны выбирать себе пару, вне зависимости от возраста и сословия! Передайте всем. Лично император благословляет этот брак!

***

Казалось бы Глафира в преклонных годах наконец получила всё, что заслужила. Любящий муж, финансовое благополучие. Но жизнь опять повернулась тёмной стороной. Внук, Петр, участвовал в восстании на Сенатской площади. Очередной император Николай первый сослал его в Сибирь. Сердце старой женщины такого удара судьбы вынести уже не смогло!