Катрин

Александр Райн, 2021

Девочка-подросток из маргинальной семьи волей обстоятельств знакомится с настоящей ведьмой и становится ее помощницей, открывая в себе невиданные возможности. История юной ученицы и её наставницы, начавшись в серых бытовых реалиях, плавно переносится в скрытое от простых людей место, полное волшебства и невероятных тайн. Но не всё в мире магии так радужно, как кажется на первый взгляд. Торговля душами, запрещенные заклинания, могущественные колдуны, коварные алхимики, голодные паразиты ― жизнь Катрин каждую минуту будет подвергаться опасностям этого жестокого, коварного и весьма опасного мира, и она не раз задумается о том, кто она и где её место.

Глава 1

Катрин поднималась по лестнице на родной третий этаж, громко топая по бетонным ступеням всякий раз, когда свет в подъезде гас. Датчики шума реагировали на звук, и подъезд заливал тусклый желтый свет. Девочка возвращалась после очередной гулянки с местной шпаной — в этой компании она проводила бо́льшую часть своего свободного времени.

Еще не преодолев последний лестничный марш перед третьим этажом, Катрин заметила на площадке мебель, совершенно не вписывающуюся в местный колорит. Люди, живущие в этом доме, являлись далеко не самыми успешными представителями общества. Они ютились большими семьями в холодных бетонных квартирках с совмещенным санузлом. И когда Катрин увидела массивный деревянный стол, занимающий половину лестничной клетки, девочка не смогла пройти мимо. К тому же этот исполин стоял прямо напротив ее двери.

Запах благородного дерева был таким насыщенным, что перебивал аромат жареных пельменей, доносившийся из квартиры Катрин. На столе идеально ровной стопкой лежала колода карт, рядом с ней — несколько упитанных книг в толстых кожаных переплетах (вес фолиантов можно было ощутить, просто посмотрев на них). Чуть поодаль стояли вытянутые фужеры для вина. Катрин без лишней скромности провела по столу рукой — на подушечках пальцев не осталось ни пыли, ни пленки жира. Затем девочка взяла в руки колоду карт с какими-то чудны́ми картинками, бесцеремонно ее перетасовала и, сложив в безобразную пирамидку, бросила назад. Оставив без внимания книги, она потянулась к фужерам.

— Я попрошу тебя не трогать фужеры своими грязными пальцами, мне потом из них пить, — обратился кто-то к Катрин так резко, что от неожиданности девочка отскочила от стола и больно ударилась о ручку собственной двери.

Свет погас. На площадке этажом выше мерцала оранжевая точка. Катрин топнула, датчик звука послушно щелкнул, и единственная лампа озарила подъезд унылым светом. Наверху стояла незнакомая девушка в темном платье с поясом. Платье имело довольно откровенный вырез. Девушка была младше матери Катрин, но значительно старше самой девочки — вполне сгодилась бы ей в тетки. Тонкое лицо, припухшие губки, аккуратный носик, ямочки на щеках, тщательно уложенные волосы угольного цвета — все эти черты идеально подходили друг другу и ужасно бесили неидеальную Катрин, подростковая кожа которой была покрыта угрями и ненавистными с детства веснушками. Острый нос раздражал ее чуть меньше, чем тонкие губы и маленькие глазки, которые не могла спасти никакая подводка. Растрепанные волосы, доставшиеся в наследство от матери, походили на прелую солому и не могли сложиться в какую-либо прическу, зато прекрасно прикрывали незрячий глаз, который Катрин прятала под челкой.

Незнакомка стояла боком, руки ее были скрещены на груди, в одной руке тлела тонкая сигарета, и приторный дым вылетал в открытое окно.

— Пф-ф, — фыркнула Катрин и, нервно покрутив ключом в замочной скважине, исчезла за дверью.

В течение всего дня из подъезда доносились звуки тяжелой ходьбы и крепкий мужской мат. Грузчики таскали мебель на этаж и заносили ее в квартиру новой соседки. Пришедшая с работы мать Катрин, не успев перевести дух, прямо с порога заявила так громко, что ее услышала вся лестничная площадка:

— Не, ну вы вида́ли?! Весь подъезд заставили своим хламом! Видите ли, у нас новые жильцы! А то, что старым с сумками ни пройти, ни проехать, им уже наплевать! Дальше чего от таких вот ждать?!

Эти слова не были адресованы кому-то конкретному. Их должны были услышать, принять во внимание и расценить как знак недовольства, которое в лицо не высказывают, но обсуждают вслух (руководствуясь принципом «за своими стенами говорю, что хочу»).

Катрин не любила эти показушные замашки, но в чем-то была солидарна с матерью: новая соседка ее тоже бесила, хоть и беспричинно.

Следующий день — выходной. Родители Катрин были заняты каждый своим делом: отец спал до ужина после утренней попойки, а мать шаталась по рынку в поиске самых дешевых туфель. Ответственной за обед осталась Катрин. Обычно к столу подавали макароны с дешевой вареной колбасой или яичницу из десятка яиц. Вот и сейчас «повар» топил в подсолнечном масле кашу из переварившихся спагетти и ломтиков «докторской». Катрин собиралась добавить в блюдо черный перец и перемешать, когда ее внимание привлекли голоса из коридора. Девочка убавила огонь и подошла к двери. Прислонившись ухом к облезлой обивке, она затаила дыхание и прислушалась.

— Это от сглаза. Порошок нужно принимать ровно в полночь каждые третьи сутки, начиная с первой полной луны, то есть со вторника. А это засунете под дверь.

Катрин узнала голос, который принадлежал их новой соседке.

— А поможет? — этот сомневающийся голос был незнакомым.

— Если не поможет, я дам вам кое-что посильней.

— Сколько я вам должна?

— Думаю, мы сочтемся в следующий раз.

«Что это она там втюхивает?» — заинтересовалась Катрин.

Будет неудивительно, если это окажутся наркотики. В прошлом году одного из соседей уже накрыли с его домашним «гербарием». Что ж, придется заново привыкать к шприцам и дырявым бутылкам, раскиданным по всему подъезду…

За размышлениями Катрин не заметила, что квартиру заполнил горький дым, идущий от оставленной на плите еды.

— Спасибо, спасибо большое! — сказал незнакомый голос. Через несколько секунд послышались быстрые удаляющиеся шаги.

— Любишь подслушивать? — вдруг громко спросила соседка, явно адресовав свой вопрос Катрин.

Та отшатнулась от двери и на цыпочках побежала назад на кухню. Увидев почерневшее месиво, девочка выключила газ и накрыла сковороду крышкой. Юное сердечко от волнения колотилось как сумасшедшее. Катрин уселась на табурет и, затаив дыхание, стала ждать. Через секунду в подъезде раздался звук хлопнувшей двери. Катрин выдохнула, затем налила в стакан воды и выпила залпом.

«Как она меня услышала?» — стучало у нее в голове.

Остаток дня прошел обычно. Катрин умела быстро приходить в себя, поэтому через пару часов спокойно покинула квартиру, уже не боясь встретиться с соседкой лицом к лицу.

«Подумаешь, фифа какая ушастая», — думала она с интонацией своей матери, которая постоянно вела себя так, будто была очень деловой особой.

В подъезде все чаще стали появляться новые люди. Сомнительные личности — ни с кем не здоровались, старались не показывать лиц, при виде кого-то из жильцов быстро скрывались — все они были гостями новой соседки.

Торговка наркотиками действовала слишком смело. Появление людей в погонах было лишь вопросом времени. Скоро квартира снова будет выставлена на продажу, и это, безусловно, радовало. Но полиция все не появлялась. Не было ни дня, чтобы мать Катрин не упомянула о соседке.

— Мне кажется, она проститутка. Аркадий, чего молчишь?! — пинала она мужа.

— Я, я йе у… — что-то несвязное мычал в ответ отец.

Слова ему давались с трудом — он был единственным членом семьи, которого интересовала только его вечно страдающая от похмелья голова, и ничего больше. Аркадия не волновало даже то, что он надевал майку задом наперед, и уж тем более ему была неинтересна новая соседка.

— Завтра пойду к участковому и скажу, чтобы он взял ее на заметку. Ишь чего удумала — приемы на дому устраивает! Мне тут всякие извращенцы спидозные на хрен не сдались! — мать бухтела, как старый пылесос: долго, громко и нудно.

Катрин молча кивала головой, поджав губы и уткнувшись в мобильник. Она-то знала, кто и зачем приходит на их этаж. Но девочка не спорила и не рассказывала об услышанном — достаточно было того, что мать решила взять дело под личный контроль.

Девочка как раз писала сообщение с новостями своей подруге, когда ей прилетело тревожное СМС: «Ты оставила свой дурацкий бабский дневник в подъезде, заберешь в тридцать пятой квартире».

«Как это я оставила дневник?!»

Катрин резко вскочила со стула, испугав мать, которая делала маникюр за обеденным столом. Поранив палец, женщина сунула его в рот и, не вынимая, выругалась вслед убегающей дочери.

Катрин влетела в свою комнату, подняла засаленный красно-коричневый портфель и, скрипнув молнией, вывалила его содержимое на кровать. Целая гора разностей посыпалась наружу: ручки, тетради, обертки от конфет, пивные крышки, прокладки — все что угодно, но только не дневник. И тут Катрин вспомнила, что вчера вечером, когда они с подругой пили пиво в подъезде, она выложила дневник, чтобы спрятать в портфель пачку сигарет, а в итоге…

«Я точно помню, что убирала дневник обратно, точно помню… или нет…»

В этом дневнике было слишком много личной информации, чтобы кто-то совал туда нос. Мать понятия не имела о том, что Катрин сделала аборт; о том, что дочь в прошлом году была не у бабушки, а провела все выходные у подруги на даче; о том, что она пробовала два года назад нюхать клей вместе с одноклассниками… Все это девочка описывала в своем дневнике, причем с мельчайшими подробностями. Только так Катрин чувствовала себя более-менее нормально, словно все, что происходит с ней, — это какой-то дурацкий сценарий, выдуманная история, драма, которая сгодится для авторского кино, но не для реальной жизни обычного подростка.

Где-то в груди появился неприятный ком, он перекрыл дыхание, а затем опустился по пищеводу в область желудка. Квартира под номером тридцать пять принадлежала той самой соседке напротив, которая ужасно не нравилась всей семье Катрин.

«С одной стороны, хорошо, что дневник нашла новая соседка, а не кто-то из знакомых. Возможно, с ней удастся договориться», — подумала девочка.

Прокрутив всю ситуацию в голове и приняв решение не волноваться раньше времени, Катрин вдруг осознала, что упустила одну важную деталь:

«Так. Стоп. Где она вообще нашла мой номер телефона?»

Не найдя ответа на этот вопрос, но хотя бы прикинув, как и что нужно говорить, Катрин обулась и вышла из квартиры.

Раньше напротив жила милая старушка, которую все в подъезде любили и уважали. Она всегда была очень добра с Катрин и при каждой встрече интересовалась делами ее семьи. Остальных соседей не волновали чужие проблемы, но эта женщина дарила уют целому подъезду.

Однажды в ее квартиру проникла парочка отбитых на всю голову «торчков» из соседнего района. Они давно следили за старушкой, знали ее распорядок дня, поэтому все спланировали заранее. Дождавшись, когда бабушка получит пенсию и пойдет за покупками на рынок, двое отморозков разворотили деревянную дверь и вынесли все, что имело хоть какую-то ценность, включая накопления за пару месяцев.

Старушку хватил неслабый удар — эта ситуация в корне изменила всю ее жизнь. Она долгое время не появлялась на людях, продукты ей носили родственники, а иногда даже соседи. Тех двоих поймали через три дня во время очередной кражи, а сознательные жильцы (к их числу не относилась семья Катрин) скинулись и поставили женщине новую дверь — красивую и, главное, надежную.

Старушка умерла лет семь назад, и с тех пор квартира пустовала, пока ее повзрослевший внук не продал жилплощадь.

Новая соседка, еще не успев въехать, первым делом заменила дверь, которую когда-то жильцы подарили бедной бабушке. Но что больше всего удивило Катрин, как и всех остальных, — новая дверь и рядом не стояла с предыдущей. Обшарпанная, вся в потертостях, обитая непонятного цвета кожей — то ли потемневшей от времени, то ли изначально грязной, словно ее принесли с помойки. Цифр, как и ручки, на двери не было, отсутствовал также и глазок.

Катрин смотрела на дверь и не решалась подойти. Но дневник нужно было забрать, а значит, настало время заканчивать с этими «детскими страхами». Девочка подошла поближе и начала искать глазами звонок, но безрезультатно. Тогда, глубоко вздохнув, она стукнула костяшками пальцев по двери, и та на несколько сантиметров приоткрылась.

— Эй, есть кто дома? — тихонько спросила Катрин, заглянув в образовавшуюся щель.

— Заходи! — донесся изнутри женский голос.

— Мне только дневник забрать! — чуть громче сказала Катрин, не желая переступать порог квартиры.

— Заходи, я сказала, или ничего тебе не отдам!

Приказной тон соседки и страх не получить назад дневник заставили Катрин повиноваться. Толкнув дверь рукой, она сделала несмелый шаг вперед. Кромешная тьма встретила прямо с порога, словно Катрин попала не в квартиру, а в подвал.

— Закрой за собой дверь! — голос шел откуда-то издалека. До Катрин доносились только его глухие отзвуки, будто здесь были не стандартные пятьдесят квадратных метров, а все двести.

Девочка тихонько закрыла дверь, и тьма тотчас же растаяла, превратившись в полумрак.

«Должно быть, здесь тоже датчики шума», — подумалось ей.

Перед Катрин возник длинный коридор с дверями по обе стороны, размер которого не укладывался в голове. В доме не могло быть такой планировки! Если зайти в квартиру Катрин, то сразу попадаешь в небольшую прихожую, справа — кухня, слева — спальня родителей, прямо — комната Катрин и санузел. Все квартиры в здании одинаковые, так что никаких коридоров быть не могло, да и потолки… Стены в квартире соседки оказались нереально высокими — метра три с половиной, то есть примерно вполовину выше, чем дома у Катрин.

«Когда она успела скупить полдома и перепланировать его?» — задумалась девочка, глядя на все это.

— Ты долго еще будешь там стоять? У меня вообще-то дел сегодня выше крыши! — раздраженный голос шел из крайней двери справа, третьей по счету.

Преодолев легкое оцепенение, Катрин наконец сделала шаг — паркет под ногами недовольно скрипнул. Она медленно продвигалась вперед, осматриваясь по сторонам. Коридор был узким, унылые полосатые обои цвета венозной крови отклеивались по швам.

«Наверное, ремонт здесь не делался со времен бабушки-одуванчика», — говорил внутренний голос Катрин.

В голове мутилось от стоявшего в воздухе тяжелого запаха лекарств, перемешанного с ароматом сладких духо́в. Катрин добралась до первой двери и осмотрела ее. Поверхность — деревянная, вся в царапинах, словно ее долгое время возили по бетону. Облупившаяся краска осыпа́лась вниз и скапливалась на полу бежевой пылью. Катрин прислушалась. За первой дверью кто-то ходил, скрипя половицами, и тихо бормотал. Девочка попыталась разобрать слова, но это оказалось невозможно — звуки никак не связывались между собой и напоминали лепет умственно отсталого.

— Я считаю до трех. Если ты сейчас же не войдешь, можешь выметаться к чертовой матери! Точнее, к своей матери! — раздался гневный крик девушки, показавшейся из дальней двери.

Катрин повернулась на крик и краем полуслепого глаза заметила удаляющуюся в комнату фигуру. Ей показалось, что хозяйка квартиры была… голой. Катрин сглотнула подступившую от волнения слюну и пошла в сторону открытой двери, из которой в коридор просачивался тусклый дневной свет. Через пару секунд из комнаты раздалось противное:

— Ра-аз!

Подойдя к комнате, Катрин осторожно потерла вспотевшие ладони и, собравшись с духом, заглянула внутрь.

«Что за хренотень?!» — девочка чуть было не сказала это вслух.

Комната оказалась просто огромной. Такой огромной, что если у противоположных стен поставить ворота, то вполне можно было бы играть в мини-футбол. Катрин дошла до середины помещения и начала осматриваться. Следующее, что бросилось в глаза — бесконечное множество книг. Они жались вплотную друг к другу на стеллажах, лежали стопками на тумбочке. Пыльные тома с незнакомыми названиями на корешках смотрели на Катрин с антресолей, и даже на полу валялось немало фолиантов.

В дальнем углу комнаты расположился тот самый дубовый стол, на котором в день первой встречи Катрин с соседкой лежало несколько толстенных томов и стояла пара бокалов, наполовину заполненных красной жидкостью. Точно такой же бокал блестел на подоконнике, в нем жидкости было чуть больше, и еще один стоял на…

«Камин?! В самом деле, что ли?!»

В перепланировку комнат еще можно было хоть как-то, с натяжкой, но поверить. А камин! Самый настоящий, кирпичный, в котором так задорно потрескивают крючковатые поленья — здесь, на третьем этаже многоквартирного дома? Это уже перебор.

Широкая дымоходная труба вреза́лась прямо в потолок и, судя по всему, проходила через соседские квартиры на крышу. Но Катрин готова была поклясться, что из крыши их дома никогда не торчала труба и не шел дым. Над камином сушились различные цветы и травы, от которых исходил тот самый аромат лекарств. Все это было невероятно, уму непостижимо. Катрин подумала, что она, должно быть, надышалась этими запахами: «Травы, наверно, галлюциногенные».

Внутренности девочки от волнения сжимало, как после первого в жизни глотка тяжелого алкоголя. Ей захотелось как можно скорее сбежать прочь из этой странной квартиры и никогда больше не возвращаться. Она повернулась к двери и уже хотела было выйти, но тут увидела свой дневник. Его держала хозяйка квартиры, вальяжно развалившаяся на небольшом красном диванчике справа от входа. Катрин не показалось — девушка действительно была абсолютно нагой.

Без толики смущения, закинув ногу на ногу, она читала содержимое дневника, попивая напиток (должно быть, вино) из бокала и даже не обращая внимания на то, что Катрин смотрела на нее изумленным взглядом.

— От-отдай, отдайте мой дневник! — наконец выдавила из себя Катрин дрожащим голоском.

— Подожди немного, я заканчиваю, — сказала девушка и, перевернув страницу, сделала глоток.

Ярость вдруг вытеснила все остальные чувства Катрин, а потом так же резко переполнила ее.

— Отдай, я сказала! Отдай немедленно! Ты, сука чертова! — хриплый от сигарет голос девочки звучал неестественно высоко и истерично.

Она подбежала к дивану, но хозяйка квартиры, даже не повернувшись, плеснула вином прямо в лицо Катрин. От неожиданности девочка ахнула и остановилась.

— Остынь, истеричка малолетняя!

Соседка встала с дивана и сделала шаг к девочке. Та машинально отступила назад, губы ее предательски задрожали.

Катрин молчала. Она ненавидела эту мадам за то, что она заставила ее прийти сюда, за то, что так бесцеремонно читала ее личный дневник; она ненавидела ее за невероятную красоту и сексуальность, а также за то, что та плеснула ей в лицо вином. Ей хотелось схватить фужер со стола и, разбив его, полоснуть эту стерву прямо по ее идеальной коже. Катрин дернулась было в сторону, но тут девушка что-то быстро протараторила себе под нос, и гостью парализовало с головы до пят. Руки, ноги, каждый сустав, все до единого пальцы отказывались подчиняться. То же касалось и рта Катрин. Она пыталась кричать, но все, что девочке удавалось выдавить из себя, было похоже лишь на гневное мычание.

— Я подожду, пока ты будешь готова к нормальному диалогу. А это, — соседка помахала перед застывшим лицом Катрин ее же дневником, — я куплю у тебя.

— Нет, — промычала Катрин сквозь плотно сомкнутые зубы.

— Это не было вопросом. Я даю тебе пять тысяч и оставляю этот бред себе, — спокойно продолжила хозяйка странной квартиры.

— Я сказала нет! — нетрудно было догадаться, что Катрин произнесла именно это.

— Хорошо, торгашка неуклюжая, пятнадцать тысяч. За эти деньги твоя чертова мамаша готова будет тебя саму продать мне.

— Нет! — девочка наконец смогла разомкнуть губы. — Ни двадцать, ни тридцать, ни сто. Отдай мой дневник, быстро, иначе я всем расскажу, что ты торгуешь наркотиками!

— Наркотики? — ухмыльнулась голая девица. — Смотрите-ка, какая шантажистка. Ты чего так вцепилась в эту ересь? Завтра напишешь еще — чего так переживаешь? Я никому не скажу, что́ здесь. — Но увидев, что Катрин не поддается на уговоры, женщина сдалась. — Хорошо. У меня есть цена, подходящая для тебя.

Девушка медленно подошла к Катрин, и та поморщилась, словно к ней приближалась больная облезлая крыса. Хозяйка квартиры с интересом разглядывала перекошенное злобой лицо гостьи, затем убрала пальцами волосы со слепого глаза и вдруг ни с того ни с сего смачно плюнула прямо в него. Катрин ахнула.

— Ну все, стерва, тебе конец!

Хозяйка вновь проговорила непонятные слова, которые заставили девочку заткнуться. Слюна противно стекала по лицу, но Катрин не могла пошевелиться.

— Чертова ведьма, что ты со мной сделала?! — неразборчиво мычала девочка.

Катрин безуспешно пыталась проморгаться, но слюна была такой густой, что залепила весь глаз и противно стягивала его. Девочка испугалась не на шутку, когда та часть мира, что была бесцветной и мутной, как стекло в старом трамвае, резко покраснела. Ей показалось, что это кровь, и глаз вытекает наружу. Через секунду к красному добавился еще один цвет, а после — еще и еще. Постепенно линии мира становились четче, вырисовывались контуры, пелена отступала, картинка становилась шире.

— Не может… Не может быть!

Когда зрение было полностью восстановлено, соседка снова произнесла что-то непонятное, и к девочке вернулась власть над собственным телом.

— Не за что, — брезгливо фыркнула хозяйка и уселась на диван.

Катрин была в таком шоке, что у нее невольно выступили слезы — это просто невероятно… Глаз… Он снова видел! Но как такое возможно?!

— Ты что — ведьма?!

— Мать твоя ведьма, — спокойно ответила девушка, продолжая листать дневник Катрин.

Та пропустила мимо ушей оскорбление и занялась разглядыванием своего окружения. Это было так странно — снова видеть мир в его полной версии.

— Все? Я могу оставить это себе?! — спросила соседка, чуть приподняв дневник.

Катрин молча кивнула, а затем спросила:

— Зачем он вам?

— Просто так. Люблю читать всякие сопли, да и тебя хочу спасти от всей грязи, что здесь описана.

— Это моя жизнь, — обиженно буркнула Катрин.

— Поэтому я и хочу тебя уберечь. Ты сама-то дневник читала? Полный аут…

Катрин молчала, все еще находясь в шоке от всего произошедшего.

— Возьми фужер на столе и иди сюда, поболтаем.

Катрин послушно развернулась и подошла к столу. Она схватила фужер и направилась к дивану. Внутри бокала плескалась рубиновая жидкость, которая щекотала нос сладким запахом ягод и, кажется, дождя. Хозяйка квартиры поджала колени к груди, и Катрин села у нее в ногах.

— Пей!

Катрин неуверенно поднесла бокал к губам и сделала небольшой глоток. Это было вино, но очень странное: непривычно вкусное, не отдающее спиртом и совсем не похожее на то, что Катрин и ее друзья покупали в литровых коробках в местном магазине.

— Нормально выпей. Я не могу разговаривать с тобой, пока ты так напряжена.

Катрин сделала несколько долгих глотков, и жидкость быстро побежала по горлу, разогревая сначала его, а затем и желудок. Девочка почувствовала, как усталость уходит. Плечи ее расправились, в груди словно рассосался ком. Катрин сделала первый глубокий вдох и ощутила, что тело ее стало легче, а мысли — четче.

— Совсем другое дело. Вкусно?

Катрин лишь громко выдохнула в ответ.

— Почему у вас в квартире камин?

— Давай так. Меня зовут Вероника, можно просто Вера. Обращайся ко мне по имени и на «ты» — я же не бабка старая.

Катрин всегда думала, что уменьшительное от Вероники будет Ника, но, видимо, ее новой знакомой больше нравилось так. Что ж, Вера так Вера.

— Камин здесь потому, что мне так угодно: я не вижу смысла не иметь чего-либо, если оно мне нужно.

— Вы, наверное… — Катрин не успела закончить, потому что Вера погрозила ей пальцем. — Извини. Ты, наверное, очень богата, раз можешь поставить у себя дома камин?

— Богата? Деньги — для тех, кто ничего не может добиться самостоятельно. Мне не нужно быть богатой, чтобы иметь камин — я вполне могу поставить его, где и когда захочу, без помощи этих грязных бумажек.

— Ты же не продаешь наркотики? — Катрин понимала, как глупо звучит этот вопрос, но не могла не спросить.

Вера лишь помотала головой и негромко хихикнула.

— На что же ты тогда живешь?!

— Живу на полную катушку. Шутка, — она не стала дожидаться реакции и продолжила: — На самом деле мне не нужны деньги в принципе. Моя помощь сто́ит гораздо дороже, чем какие-то бумажки, и люди готовы делиться со мной самым ценным — тем, что не купишь ни за какие миллионы.

Девочка сделала еще пару глотков из бокала.

— Вижу, что ты пока ничего не понимаешь из того, что я говорю. Давай, я начну по порядку. Допустим, для перемещения по миру не всегда нужен транспорт, значит, не нужны и деньги, чтобы этот транспорт оплатить. Вот, например, мы сейчас не там, где ты думаешь.

— В каком это смысле?! — Катрин нахмурилась. Она не любила, когда из нее делают дурочку, а сейчас, кажется, происходило именно это.

— В прямом. Иди и посмотри в окошко.

Катрин встала с дивана и медленно подошла к окну. Из него в комнату лился яркий свет, хотя синоптики накануне обещали пасмурную погоду. Девочка медленно отвела в сторону красивый кружевной тюль и увидела за стеклом огромное снежное поле. Солнце искрилось на белой поверхности и слепило глаза. Вдалеке виднелась длинная полоска хвойного леса, спящего под снежным покрывалом.

— Ах, — она не смогла сдержаться и прикрыла рот рукой. — Куда делся наш двор?! Это картинка?!

— Нет, это Норвегия. У меня здесь дом, а это — одна из его комнат.

— Не может быть, — шептала Катрин, трогая пальцами теплое стекло.

— Может, поверь мне. И это лишь часть того, в чем тебе предстоит разобраться.

«Потрясающе», — Катрин начала водить рукой по оконной раме в поисках ручки.

— Не-а, ничего не выйдет, дорогуша, это окно по-прежнему ведет в твой родной Мухосранск.

— Но я же вижу пейзаж за окном — там явно не мой город! — не поверив, Катрин все-таки повернула ручку, и в комнату тотчас ворвался запах родной улицы.

Она выглянула в окно и увидела, что находится на третьем этаже своего дома, от стен которого кусками отваливается штукатурка. Катрин закрыла окно, и за ним снова появилась сказочная белая страна. Она еще некоторое время любовалась чудесным видом, как завороженная, а затем повернулась к Вере и серьезно спросила:

— Это ведь все не взаправду, так? Ты разыгрываешь меня, издеваешься?

— Поверь, у меня есть дела поважнее, чем пытаться «развести» малолетнюю соседку.

Аргумент звучал убедительно. К тому же сотворить подобного масштаба декорации только ради Катрин было бы самым дурацким занятием за всю историю приколов.

— Тогда зачем я здесь? — сурово спросила девочка, не видя смысла во всем этом представлении.

— Будешь моей помощницей.

— Что?!

— Я повторять не стану — ты все слышала и поняла.

Катрин испугано замотала головой.

— Нет-нет-нет, — повторяла она, растерянно стреляя двумя здоровыми глазами по огромной комнате.

Вера встала с дивана. Подойдя к шкафу, она достала оттуда легкое прозрачное платье и накинула его на себя, затем переместилась к камину и, сорвав один из высушенных цветков, кинула его в пламя. Комната наполнилась ярко-синим светом, словно кто-то включил специальный прожектор для дискотеки. Девушка поманила Катрин пальцем. Та сжала зубы, словно тиски, и снова замотала головой.

— Да что ты как маленькая, иди сюда, я тебя не укушу, — закатила глаза Вера.

Катрин сглотнула сухой ком и на ватных ногах шагнула в сторону камина. Когда она оказалась совсем близко, Вера взглядом указала на огонь, и Катрин настороженно заглянула в камин. Там, в языках синего пламени, Катрин увидела себя, но… лицо лишь отдаленно напоминало ее собственное — то есть то лицо, что девочка получила при рождении. В огне была его улучшенная версия, словно доработанная рукой пластического хирурга: идеально ровные пропорции носа и скул, аккуратный маленький нос, а не тот «клюв», который девочка унаследовала от отца. Глаза у ее двойника были большие, красивой миндалевидной формы, а взгляд утратил бешеный огонек подросткового бунтарства и невежества — он стал мудрее и увереннее, словно Катрин прожила целую жизнь. От прыщей, угрей и прочей гадости не осталось даже мельчайших рубцов. Кожа выглядела здоровой и подтянутой, нет, не так — она выглядела идеально.

Щеки настоящей Катрин тронула краска смущения, когда она опустила взгляд на те аппетитные женские формы, которыми обзавелось ее отражение. Все это явно не походило на естественное взросление тела. Ведь Катрин от природы была достаточно худой. Она прекрасно понимала, что для обладания подобным размером груди мало есть капусту и ходить в спортзал — такие результаты достигаются только на хирургическом столе.

Но больше всего, как ни странно, цепляли взгляд пышные черные волосы, которые прекрасно заменили те скользкие редкие «макароны», что сейчас торчали из головы Катрин.

Вера наклонилась к ней и прошептала на ухо:

— Будешь мне помогать или нет? Считаю до трех: раз, два…

— И что за помощь от меня требуется?! — не сумев сдержать любопытства, выпалила девочка.

На лице Веры заиграла улыбка победительницы. Девушка протянула руку, чтобы погладить Катрин по голове, но та отстранилась.

— Во-первых, если ты согласна, то отныне должна будешь полностью доверять мне и слушаться меня, договорились?

Катрин хотела было открыть рот, чтобы отказаться, но поняла, что уже поздно — она попалась на крючок Веры. После всего, что произошло за последние полчаса, и того, что она увидела в камине, отклонить предложение было невозможно, и девочка не стала даже пытаться. Она решила, что способна хотя бы раз обуздать собственные эмоции, тем более что, учитывая волшебное восстановление зрения, игра стоила свеч.

— Договорились, — Вера снова протянула свою белую тонкую руку и погладила Катрин по голове, словно послушную собачонку.

Девочка в ответ лишь негромко фыркнула, но в этот раз не отстранилась.

— Это никуда не годится, — поморщилась Вера, схватив пальцами прядь засаленных жидких волос. — Прежде чем ты будешь готова мне помогать, тебе нужно что-то сделать с этим убожеством.

— Мне голову помыть?! — обиженно бросила Катрин, не понимая, как это может чем-то помочь.

— Да, — Вера грациозно пробежала по комнате на носочках и достала с верхней полки комода флакон. — Вот, пару раз намыль этим волосы и посмотри какие-нибудь видео, где учат, как правильно пользоваться косметикой. Я не потерплю в своем доме пугало.

Ноздри Катрин раздувались от возмущения, но она лишь спросила:

— Это все? Может, еще французский выучить?

— Ага, — ответила Вера, уже начав заниматься каким-то своими делами. — Я дам знать, когда ты мне понадобишься, только не затягивай со своим внешним видом, иначе я пересмотрю свое решение. И еще кое-что…

— Значит, все-таки, французский? — Катрин внимательно смотрела на Веру.

— Без моего ведома двери в моей квартире не открывать, ты поняла? Поняла, я спрашиваю?! — пропустив мимо ушей шутку Катрин, рявкнула Вера.

— Поняла, поняла!

— Вот и славно. Давай, иди, мне нужно заниматься делами.

Катрин вышла из комнаты и побрела в сторону выхода. Проходя мимо странной обшарпанной двери, она услышала легкое завывание. Тому, кто находился внутри, кажется, было совсем несладко — от этих звуков тряслись поджилки.

«Может, стоит вызвать полицию?» — подумала девочка, остановившись на секунду, но быстро отмахнулась от этой мысли и поспешила на выход.

Когда Катрин открыла дверь, на пороге уже стоял мужчина в пыльно-сером костюме и с дурацким полосатым галстуком. Он вылил на себя целый флакон одеколона, чтобы перебить запах пота, но это только ухудшило положение. «Запашок не ахти», — мысленно оценила девочка. На вид мужчине было лет тридцать-тридцать пять, выглядел он неважно, даже болезненно, в руках у него увядал букет синих ирисов. Он посмотрел на Катрин, а затем перевел взгляд ей за спину, откуда послышался томный голос Веры:

— Входи!

Мужчина беспардонно толкнул Катрин и, наступив ей на ногу, прошел в квартиру.

— Осторожнее! — рявкнула девочка, а затем еле слышно добавила: — Слепой козел. — И, закрыв за собой дверь, направилась домой.

— Ты где была? — крикнула ей мать из комнаты.

— Гуляла! — буркнула Катрин, подумав: «Не твое дело».

Не желая больше разговаривать, она пошла прямиком в свою спальню.

— Ты зачем к этой проститутке ходила?! — продолжала противно брюзжать мать, перекрикивая пьяный храп отца.

— Дневник забирала! — уже из комнаты ответила Катрин.

— Чтоб больше ни шагу в эту квартиру, ты меня по-ня-ла?

— По-ня-ла, — передразнила Катрин мать и закрыла дверь.

Весь вечер девочка провела, крутясь перед зеркалом и рассматривая себя обоими глазами. Она была так взволнованна чудом, что никак не могла наглядеться. Теперь вся жизнь изменится. Больше не нужна длинная челка, можно легко попробовать новые прически — такие, что не будут закрывать половину лица.

При мысли о прическах Катрин вспомнила, что́ новая соседка дала ей перед уходом. Странный стеклянный флакон с пробкой не внушал доверия. Жидкость внутри была тягучей, липкой, странно пахла и не вызывала желания наносить ее на голову. К тому же мать принесла какой-то новый шампунь, судя по всему, из магазина, а не тот, что она обычно покупает на рынке. Переполненная сомнениями, Катрин помыла голову обоими средствами и, как обычно, не расчесываясь, легла спать.

Утро встретило ее весьма неоднозначно. Голова гудела, как после портвейна и пачки сигарет, выкуренной за один вечер. Свет резал глаза; особенно болел тот глаз, который таинственным образом прозрел.

«Что за дрянь я вчера пила?» — крутилось в голове у девочки.

Первым делом Катрин направилась в ванную, чтобы перебить зубной пастой томившийся во рту привкус болота. Над раковиной висело грязное от разводов зеркало, которое обычно показывало одни и те же картины. Но сегодня, когда Катрин выдавила на щетку остатки пасты из скрюченного тюбика и, обнажив зубы, посмотрела на свое отражение, зеркало показало что-то новенькое. Катрин замерла. На секунду ей показалось, что это кто-то другой смотрит на нее из-за стекла, но, прикрыв пару раз рот и заново его открыв, а затем протерев стекло, девочка убедилась, что отражение было ее собственным.

— Ты там давай, не засиживайся, мне на работу пора, — постучалась мать в дверь.

Помятое, немного прыщавое и по-детски наивное лицо по-прежнему принадлежало Катрин, но вот волосы явно были не ее. Вместо мелированных тонких соломинок на голове в разные стороны торчали пышные, черные как ночь колтуны. Катрин подергала за волосы и, убедившись в том, что это не парик, начала рыскать по полкам в поисках расчески.

— Что за девка растет? Лучше бы я ее оставила тогда в роддоме. Вся в этого алкаша — ни мозгов, ни уважения, — послышался голос матери.

— Да выхожу я, выхожу! — обиженно отозвалась Катрин и открыла дверь. Но матери снаружи не оказалось.

Девочка вышла из ванной и огляделась по сторонам — никого. Тогда она пошла в комнату родителей и увидела мать, курящую на балконе. Между ее пальцами был зажат догорающий окурок, значит, она курила минут пять, не меньше. Но как же тогда Катрин услышала, что та про нее сказала? Да еще и так отчетливо, словно мать была прямо за дверью… Показалось, наверное.

Катрин вернулась в ванную и принялась расчесывать то, что поселилось на ее голове. Через пятнадцать минут кряхтения и вскриков (с непривычки девочка дергала расческой слишком сильно) бесформенный шухер превратился в королевскую гриву. Сильные, как канаты, и невероятно красивые волосы черными волнами ниспадали на плечи. Катрин смотрела на них и не могла понять, как такое возможно. Это невероятно, просто с ума сойти: сначала — глаз, теперь вот — роскошная шевелюра!

На всякий случай не показываясь матери, Катрин сгребла со стола в портфель все свои ученические принадлежности и хотела было кинуть туда же дневник, но с грустью вспомнила, что он больше ей не принадлежит.

«Начну новый», — решила она и, обувшись, вышла из дома.

Катрин училась на парикмахера в лицее неподалеку. Профессия не очень волновала ее, главное, что лицей находился рядом с домом, и там учились ее подруги со школы.

Самая короткая дорога пролегала через гаражи, где Катрин и ее друзья частенько зависали. Если тебе нет восемнадцати и неохота цапаться с полицией из-за бутылки пива или сигареты, то не существует лучше места, чем гаражи — так рассуждали все местные подростки вроде Катрин. Но подобные мысли были и у пьяниц, и у бомжей, и у прочих представителей маргинальной прослойки общества.

Перед занятиями Катрин и ее лучшая подруга Нина всегда встречались возле единственного кирпичного гаража, на котором не было живого места из-за рисунков и надписей, оставленных малолетними «художниками» с «нестандартными взглядами» на искусство. Обычно главной своей задачей каждый дворовый пацан считал изобразить фаллический символ — подобные картины были самыми популярными. Притом пропорции, как правило, соблюдались редко, каждый рисовал по своему усмотрению и старался как можно ярче выделить свой «шедевр». Это было своего рода негласное соревнование среди районных художников. А кирпичный гараж — самое популярное «полотно», где подобных рисунков было больше всего.

— Эй, подруга, ты чего это? Паричок прикупила? — поджигая зажатую в губах сигарету, приветствовала подругу Нина.

— Не-е, мои. Круто? — Катрин встала рядом и, достав из портфеля сигарету, потянулась к Нине за огоньком.

— Типа натуральные, что ли?

— Типа да.

— Ты у нас теперь жгучая брюнетка?

— Завидуй молча.

— Пошла ты.

— Сама пошла, коза.

Подруги улыбнулись друг дружке и молча сделали по паре затяжек.

— Че там сегодня у нас? — выдохнув через нос горький дым, поинтересовалась наконец Нина.

Глядя куда-то перед собой и словно не слыша подругу, Катрин помотала головой — она думала сейчас о чем угодно, только не об учебе.

— Я слышала, по моделированию контроша. Может, не пойдем?

Катрин молчала, а в голове у нее крутились картины вчерашнего дня и куча вопросов, главным из которых был следующий: как объяснить матери новый цвет волос?

— Эй, — Нина пощелкала пальцами перед лицом Катрин, привлекая внимание подруги, — цыганская принцесса, ты давай, спустись на землю-то, а то совсем потеряешь с ней связь.

Катрин слегка встряхнула головой, отгоняя мысли, словно назойливых мух, и, увидев на лице подруги раздраженное недоумение, медленно ответила:

— Давай не пойдем, — и, затушив сигарету о железные гаражные ворота, которые уже были черными от пепла, выкинула ее в кусты, где за долгие годы скопилась целая гора окурков. — Ну что, в путь?

— Ага, — Нина улыбнулась подруге, и они двинулись в сторону лицея.

«У высокой — зад как орех», — донеслось откуда-то.

Катрин остановилась и повернула голову.

— Ты чего? — испуганно спросила Нина.

— Тут кто-то есть.

— Где?!

Катрин пожала плечами.

— Я что-то слышала.

— Шутишь?

«Костлявая — как вобла, а вот у кудрявой — все как я люблю: и титьки, и задница — полный комплект. Я бы ее прям тут, не раздумывая», — снова послышался чей-то голос.

От ужаса, охватившего Катрин, глаза девочки полезли на лоб, а губы начали дрожать — так бывало всегда, когда она нервничала. Она заметалась из стороны в сторону и, подняв с земли осколок кирпича, замахнулась им.

— Кэт, ты чего? — Нина беспокойно дернула подругу за куртку.

— Кто это сказал? — тихонько прошептала Катрин.

— Что сказал? Тут никого нет, у тебя просто крыша едет. Буха́ть надо меньше.

Катрин смотрела по сторонам, но, кроме облезлых кустов и нескольких покосившихся железных гаражей, здесь ничего не было.

«Больше я сюда ни ногой», — тревожная мысль проскочила в голове Катрин и превратилась в армию мурашек, пробежавших по спине.

Оставив гаражи позади, подруги пошли дальше. Но вместо привычных утренних сплетен сегодня на повестке дня было молчание. Нина заметила, что Катрин, мягко говоря, «не в себе», а еще и эта резкая смена образа…

«Лучше ее не трогать, — голос Нины прозвучал в голове Катрин. — Совсем чудна́я стала. Наверное, краска для волос все мозги проела. Может, она думает, что теперь Влад ей в ноги бросится? Вот бы показать ей то любовное СМС от него. Представляю, как она охренела бы! Но нет, лучше припасу до ссоры».

Катрин нахмурилась. Она видела, что рот подруги все время был закрыт, но Катрин точно знала, что та не молчит — просто слова ее были не предназначены для «широкой публики».

«Что эта Вероника со мной сделала?! Я что, могу теперь читать чужие мысли? Если так, то я просто в шоке. Нина, ты же моя лучшая подруга, как ты могла…»

Всю дорогу до лицея Нина что-то рассказывала о себе и своих родителях, вспоминала прошлые выходные, которые они с Катрин провели вместе, и пыталась развеселить подругу, но та лишь отмалчивалась либо отвечала максимально коротко.

Девочка чувствовала, как новый цвет волос привлекает внимание всех вокруг, но то, что она слышала от окружающих, сильно отличалось от того, что они думали на самом деле.

— Привет, Кэт, ну это — прям вау! Ты чего это вдруг в черный решила? Не, ну тебе прям ваще супер!

Вот так звучала реакция ее знакомой Надин. Но до Катрин дошли и мысли девушки:

«Черный? Дорогая, серьезно? Ты бы еще тенями синими намазалась — была бы сама Мисс дерзость и сексуальность».

Каждый раз, когда Катрин подходила к той или иной девушке из своего окружения, мысли встречали ее быстрее, чем улыбки и приветствия:

«Смотрите, опять пытается выделиться. Вот куда ей столько внимания?»

«Ненавижу ее за то, что ей все так идет!»

«Мусорный пакет на голову натянет и все равно будет красивой!»

От парней негласные комментарии были куда менее злобными и вполне ожидаемыми — вся их энергия и мысли, как обычно, исходили от чрезмерно выпирающего «либидо». Своей примитивностью они не сильно обижали. Но Катрин сделала вывод, что ни с одним из них теперь точно не станет заводить отношений. Встречались, конечно, и позитивные намерения, но те мальчики, которые адресовали девочке свои восторженные мысли, мало волновали ее, и им не было места в жизни Катрин.

За один день весь окружающий мир и люди в нем стали выглядеть совершенно иначе. Вместе с восприятием мира менялось и настроение Катрин; если быть точным, оно падало куда-то ниже плинтуса.

Потрепанный вид старых преподавателей мог бы говорить о скудости их желаний и мыслей, но на самом деле совершенно не соответствовал тому, что творилось у них в душе. Многие их этих пыльных экспонатов с указкой в руках оказались куда более сумасшедшими в своих безудержных фантазиях, чем студенты. Мысли преподавателей смущали и беспокоили, от их глаз хотелось спрятаться. Как будто скелеты вываливались из шкафов, когда девочка проходила мимо. Катрин слышала, что грызет черепушки людей изнутри. Здание было заполнено алкоголиками, извращенцами, потенциальными маньяками и самоубийцами. И речь шла не только об учителях. Даже сопливые первокурсники были растревожены проблемами, от которых леденела душа.

Катрин чувствовала, как все вокруг пропитано грязными мыслями и желаниями, и ей хотелось умыться и сбежать прочь. Она понимала, что и сама не ангел, и подобные гадкие мысли бурлят внутри нее постоянно. Но одно дело, когда ты слышишь свой внутренний голос, и совсем другое — когда ты слышишь внутренние голоса десятков других людей. Никогда еще ей не было так одиноко.

«До чего же это отстойно — читать чужие мысли».

Сразу после занятий Катрин взмахом руки распрощалась со всеми и наотрез отказалась от предложения Нины зависнуть в торговом центре.

— Да что с тобой сегодня такое? Почему ты так странно себя ведешь, что я тебе сделала?! — напала Нина на подругу возле женского туалета.

— Ничего. — Катрин не умела скрывать обиды, и прямо сейчас ее лицо отлично это демонстрировало.

— Что значит — ничего? У тебя такой вид, будто я тебе в портфель нагадила! Не разговариваешь весь день, ведешь себя как цаца какая-то. Я вообще не понимаю, что произошло! Ты можешь нормально сказать?!

Нина напирала на Катрин, изображая обеспокоенную подругу, но Катрин с легкостью читала ее мысли. Она знала, что за дружеской маской, за встревоженным лицом, которое Катрин считала самым родным на свете, скрывается предательница, которая долгие годы сидела клещом у девочки на шее. И теперь с дружбой все было кончено.

— Мне пора домой, — оттолкнула Катрин бывшую подругу, преградившую ей путь, и направилась в сторону выхода.

«Ну и хрен с тобой!» — раздались громким эхом мысли Нины.

А может, это было сказано вслух.

Катрин сделала крюк — дорога через гаражи отныне была для нее закрыта. Девочка молча шагала, шаркая ногами по ухабистому асфальту. Сегодня на ее голову свалился целый «КамАЗ» информации — тяжелой и неприятной. Соленые слезы обжигали щеки. Катрин была в одном шаге от того, чтобы разрыдаться и забиться куда-нибудь в темный угол до конца своих дней.

Поднявшись на свой этаж, девочка вытерла слезы рукавом и, не заходя домой, постучала в квартиру номер тридцать пять. Старая дверь приоткрылась, и Катрин зашла внутрь.

— Вера, ты дома? — позвала с порога девочка, не решаясь пройти вглубь квартиры.

Ответа не последовало.

— Нам нужно поговорить, — предприняла она еще одну попытку, без конца утирая глаза и нос.

— У-у-у-у, у-у-у-у! — вдруг замычал кто-то из-за странной облезлой двери. Звук был такой, словно в рот человека был вставлен кляп, и этот человек звал на помощь.

Катрин от испуга вжалась в стену.

— У-у-у-у-ху-ху-хух… — плакало невидимое существо, скрытое дверью и стенами.

Катрин подошла поближе и прижалась ухом к шершавой поверхности: двери открывать нельзя, но слушать-то через них можно… Тяжелое сухое дыхание пленника и его стоны наполняли комнату. По спине Катрин пробежала стая мурашек, и все тело покрыла влажная пленка пота.

— Ты что здесь делаешь?!

Катрин отпрыгнула в сторону, словно ее ударило током. С лестничной клетки в приоткрытую дверь на нее таращилась мать. Женщина держала в руках два огромных пакета. Катрин моментально выскочила в коридор, так громко хлопнув дверью, что окна в подъезде зазвенели. Девочка растерянно смотрела на мать, не имея ни малейшего представления о том, как ей оправдаться.

— Что ты с собой сделала?! — устало, но зло процедила сквозь зубы женщина.

— Я решила покраситься…

— Что-что ты решила?! Я тебе, по-моему, еще про твое мелирование сказала, что это было в последний раз, а ты, дрянь такая, решила мне наперекор пойти?! — мать не сдерживала себя, ее крики эхом разлетались по всем этажам. — И я же тебе говорила, чтобы ноги́ твоей в этой квартире не было!

— Я хотела спросить, работает ли у нее интернет…

— Что ты мне лапшу на уши вешаешь? Я все оплатила вовремя!

— Он не работал… — продолжала оправдываться девочка.

Тут мать резко поставила пакеты на пол, внутри что-то звякнуло. Она двумя шагами пересекла лестничную площадку и занесла руку, чтобы позвонить в дверь.

— Ты что делаешь?! Я же сказала, что просто зашла спросить про интернет, — испуганно тараторила Катрин.

— Ну-ка, живо домой! — гаркнула мать и начала шарить рукой по двери в поисках звонка, но его не было.

Тогда женщина нервно забарабанила по полотну двери, как обычно барабанят недовольные соседи, разбуженные громкой музыкой в час ночи. Катрин умоляла мать прекратить, но та лишь повторила приказ:

— Быстро домой!

Катрин не послушалась. Наконец что-то щелкнуло и дверь медленно провернулась на петлях. На пороге появилась Вера в совершенно неузнаваемом образе. Она была одета на манер офисной работницы: модный черный пиджак, блуза, заправленная в подвернутые снизу брюки. Завершали образ стильные очки и волосы, собранные в конский хвост. Судя по выражению лица девушки, неожиданная гостья очень ее удивила.

— Слушаю, — спокойно сказала Вера, словно в это время у нее был назначен прием.

Мать смотрела на Веру вытаращенными глазами и, казалось, готова была взорваться от ярости — даже редеющие на макушке волосы дрожали.

— Хватит трогать мою дочь! — наконец выпалила она, но уже не так громко, как до этого кричала на Катрин.

— Вашу дочь? — Вера посмотрела на съежившуюся за спиной женщины девочку. — С чего вы взяли, что я ее трогаю? Она пришла спросить про интернет, у нас в подъезде сегодня был обрыв, — голос ее звучал все так же спокойно.

Ноздри у матери раздувались и сдувались, как меха у гармони.

— Я не желаю, чтобы она здесь ошивалась, — было видно, что женщина еле сдерживается, чтобы не ввязаться в драку с соседкой прямо здесь и сейчас. Но все-таки что-то усмиряло ее.

— Она здесь не ошивается — я не принимаю гостей. У вас все?

— Что ты мне сказки рассказываешь, я сто раз видела, как к тебе заходили мужики! — тон повышался: кажется, мать снова начинала закипать.

— Это не гости и не «мужики», как вы выражаетесь. Это мои пациенты, я врач-психолог, квартира — это мой офис, а ваша дочь — не мой клиент. Я спрашиваю еще раз: у вас все?

Мать Катрин не ответила, лишь резко отвернулась и, добравшись до пакетов, рывком схватила их.

— Ты еще здесь?! — рявкнула она на Катрин, и та пулей вбежала в их квартиру. Мать зашла следом, и дверь захлопнулась.

Катрин приготовилась к продолжению скандала, но мать лишь молча сняла туфли и направилась прямиком на кухню разбирать пакеты. Женщина вела себя очень странно после разговора с соседкой, но Катрин не сильно это заботило — главное, что все закончилось. Правда, лучше какое-то время не показываться на глаза матери и, тем более, не выходить из дома. Катрин, конечно, все это понимала, но внутри нее пылало нетерпение: ей просто необходимо было как-то расспросить Веру про чтение мыслей. Как это сделать, не заходя в квартиру соседки, девочка не представляла.

Ночью на телефон Катрин пришло странное сообщение. СМС разбудило девочку, хотя спала она крепко. На экране телефона Катрин разглядела: «Измерь дверь своего шкафа». Вот и все: ни «привет», ни «как дела», а просто «измерь дверь своего шкафа». Катрин лишь сонно выругалась и, отключив телефон, вернулась в кровать. Только она закрыла глаза, как экран снова загорелся. Сначала Катрин подумала, что спит. Но быстро поняв, что это не так, схватила телефон со стола и прочла: «Измерь проклятую дверь шкафа!»

Делать было нечего — раз уж сообщения приходят на отключенный телефон, то стоит выполнить требования настойчивого абонента, иначе он не отстанет. Покопавшись в письменном столе, Катрин достала оттуда обгрызенную линейку и, приложив к двери, принялась измерять ее. Немного погодя она отправила информацию о полученных размерах в ответном сообщении. Через пару секунд пришло следующее: «Так не пойдет!»

«Ну извините!» — нервно нажимая пальцами на экран, написала ответ Катрин. Обозленная девочка легла спать, но теперь сон не шел, и она ворочалась в постели до самого рассвета.

Мать ушла на работу вскоре после восхода солнца. Когда Катрин открыла глаза, с улицы уже доносился шорох грубой метлы, которой отец царапал асфальт. Раздался звонок в дверь. Катрин нехотя встала с кровати и побрела проверять, кого черт принес в такую рань. На пороге ее ждал весьма неожиданный гость — небольшая обшарпанная деревянная тумбочка, пахнущая полиролью и лекарствами. На ней лежала записка: «Для Катрин».

«Что это за фигня? Мне что, нужно это к себе в комнату тащить?»

Девочка посмотрела на дверь Веры, вспомнила слова соседки о доверии и согласии, а потом, глубоко вздохнув, поволокла подарок в квартиру.

«И куда мне тебя ставить? Зачем вообще тебя куда-то ставить?»

Комната Катрин была не самых больших размеров, а вечно царящий в ней бардак делал пространство еще меньше. В итоге тумбочка встала на место стула, жившего за кроватью и вечно заваленного одеждой. Этот внезапный подарок совершенно не вписывался в обстановку и тем самым раздражал, но делать было нечего. С другой стороны, в тумбочку можно засунуть часть барахла, что Катрин и решила сделать. Но не успела она открыть деревянную дверцу, как из нее тут же вырвался уже знакомый запах квартиры, в которой Катрин недавно гостила. Впрочем, помимо запаха, в тумбочке была и сама квартира — точнее, проход в нее. Стоило Катрин смириться с необъяснимыми вещами вроде чтения мыслей, перекрашенных волос и выключенных телефонов, на которые приходят СМС, как вдруг новые чудеса бесцеремонно ворвались в ее жизнь.

Тумбочка стояла на полу, но там, со стороны квартиры соседки, пол почему-то был гораздо ниже, словно проход висел в воздухе. Наконец изнутри послышался голос Веры:

— Тебе что, нужно особое приглашение?

Катрин несколько раз открывала и закрывала дверцу, проверяя, не привиделось ли ей все это. Затем она схватила с пола тапочки и кинула их внутрь. Из тумбочки раздалось глухое «шлеп» — обувь приземлилась на пол.

Походив немного взад-вперед и собравшись с мыслями, Катрин заперла на защелку дверь в свою комнату и полезла внутрь странной тумбочки. Девочка проползла головой вперед, но в итоге, увидев, что до пола со стороны Вериной квартиры остается примерно метр, поняла, что это была не лучшая идея. Кое-как перевернувшись, она начала спускаться ногами вперед. Приземлившись, Катрин поняла, что она вылезла из точно такой же тумбочки, но стоящей на столе в углу комнаты.

Вера сидела в красном велюровом кресле возле камина и, держа в руке глубокую деревянную тарелку, что-то медленно помешивала в ней ложкой.

— Ты когда-нибудь слышала о том, что нужно знать меру?

Катрин не поняла, к чему клонит Вера, и продолжала разглядывать странный портал между двумя комнатами.

— Ты слышала мой вопрос? — на этот раз голос Веры прозвучал немного раздраженно.

— А? — отозвалась Катрин, которая на самом деле все прекрасно слышала.

— Зачем ты столько вылила себе на голову? Хотя плевать — все лучше, чем было, только вот волосы будут лезть как грибы после дождя. Но это уже заботы парикмахера. Хватит торчать там, закрой дверцу и иди сюда.

Катрин послушно выполнила указания и, подойдя к Вере, встала напротив.

— Ну что, — продолжила соседка, не прекращая все так же медленно помешивать содержимое тарелки и не отводя от жидкости взгляда, — нравятся твои новые навыки?

В голове Катрин всплыли все эпизоды вчерашнего дня: особенно ее ранили те мысли, что она услышала в голове у бывшей подруги.

— Я потеряла всех своих друзей! Это было отвратительно! — проскрежетала сквозь зубы девочка.

— А ты разве не знала, что люди — дерьмо? — искренне удивившись, произнесла Вера, все еще помешивая что-то ровными плавными движениями.

— Знала, но мне было достаточно того дерьма, что из них выходило наружу. Незачем было копать глубже…

— Ну что ж, по-моему, ты просто еще не поняла всю прелесть того, что произошло. Но не беда, потом спасибо скажешь. Главное, что тебе нужно усвоить: друзей у тебя нет и никогда не было, никому ты не нужна, кроме как самой себе. Ну и, разумеется, мне.

Катрин нахмурилась — это были серьезные и непонятные ей заявления.

— Ты до сих пор не сказала мне, зачем я тебе понадобилась и как я научилась читать мысли, а уже говоришь о том, что я никому не нужна, кроме тебя.

— Разве? Вроде бы я все доступно объяснила, сказав, что мне нужна помощница.

— Помощница в чем?!

— Девочка, перестань повышать на меня голос — ты еще не доросла до этого права и вряд ли когда-нибудь дорастешь. А по поводу твоей помощи — ты здесь сейчас как раз для выполнения своих обязанностей.

Катрин с любопытством смотрела на сидящую в кресле Веру и ждала продолжения.

— Я почти закончила, а пока ты можешь спросить у меня по поводу подарка.

Катрин словно пришла в себя — за этими разговорами она совсем забыла о том, как оказалась в квартире. А ведь это было самое странное событие в ее жизни!

Не дождавшись вопроса, Вера продолжила:

— Дверца тумбочки, которую я прислала тебе, — это точная копия дверцы той, что стоит у меня на столе.

Катрин снова взглянула на стол и тумбочку. Вера продолжила:

— Открывая копию, ты открываешь оригинал и попадаешь туда, где он находится.

Катрин не могла найти слов.

— Это колдовство?!

— Пусть будет колдовство, раз так тебе понятней. Но лично я не люблю эти попсовые выражения, мне больше нравится слово «умение». Я умею делать копии дверей, ты тоже научишься, возможно…

— С окном та же история?! — Катрин взглянула в сторону окна, за которым, по словам Веры, находилась Норвегия.

— Почти. Я сделала только копию стекла. Но стекло не открывается, как дверь, а лишь передает изображение.

Катрин была поражена до глубины души, но старалась этого не показывать, хотя получалось у нее плохо.

— А что насчет чтения мыслей?

— Здесь все просто и скучно — ты всегда умела это делать.

Катрин смотрела на нее, как ребенок на родителей, которые наконец признались ему в том, что тот усыновлен.

— Видишь ли, тот шампунь лишь помог запустить спящий механизм. В нем содержатся некоторые ингредиенты — раздражители. Они-то и вытащили наружу твои врожденные способности, а заодно и доказали мне, что от тебя будет толк.

Все это звучало так наигранно и сказочно, что Катрин чувствовала себя полной дурой. Ей казалось, что Вера издевается, заставляет поверить в то, чего на самом деле нет, чтобы потом насмехаться и крутить пальцем у виска: «Колдовство? Врожденные способности? Ты что, правда, поверила во всю эту чушь?»

Наконец Вера закончила помешивать содержимое тарелки и, встав с кресла, подошла к Катрин. Глядя с нескрываемым удовольствием в смущенные глаза своей гостьи, она дала ей эту тарелку. Внутри оказалась обычная прозрачная вода.

— Что мне с этим делать?

— Разлей в кружки на столе. Но сперва надень это, — Вера указала пальцем на костюм, висящий на дверце шкафа.

Наряд состоял из модной серой юбки, такого же цвета пиджака с двумя пуговицами внизу и черного короткого топика. Рядом друг к другу жались модные туфли на высокой платформе (на ценник подобных Катрин обычно даже не глядела, разгуливая по магазинам). В целом этот костюм был похож на то, во что была одета сама Вера, но выглядел немного вульгарнее и даже чуточку лучше, а значит, был полной противоположностью тому, что обычно носила Катрин.

— Я это не надену.

— Еще как наденешь! И хватит пререкаться.

Желваки на лице Катрин напряглись, а глаза гордо заблестели, но Вера быстро остудила этот «замах» своим ледяным взглядом, и Катрин сдалась. Бормоча что-то невнятное, она принялась переодеваться. Одежда была выглажена и пахла дорогими духами — не резкими и сладкими, вроде тех, которыми пользовалась ее мать, а очень нежными и слегка возбуждающими.

Девочка чувствовала себя очень неловко, хотя одежда была словно по ней сшита: отлично сидела, не стесняла движений и даже немного меняла фигуру. Полностью переоблачившись, Катрин подошла к зеркалу и тихонько ахнула: на нее смотрела незнакомка. Черные волосы, деловой стиль — все это было таким чужим и таким привлекательным, что даже скованность и нескладность Катрин не сильно портили общее впечатление.

— Хватит красоваться. Открой нашим гостям и не забудь про воду.

— Гостям?

— Да, гостям. Только матери своей снова не попадись.

В дверь постучались. Вера улыбнулась и кивнула в сторону кружек, стоящих на столе.

Катрин стояла на месте как вкопанная, не решаясь пошевелиться. Все это было так внезапно, она не была готова к каким-то действиям и уж тем более — к общению с незнакомыми людьми. В дверь снова постучали, но на этот раз более нервно, отчего у Катрин пробежал холодок по спине. Вера уже исчезла где-то внутри огромной квартиры, оставив свою новоиспеченную помощницу в полном одиночестве. Когда постучали в третий раз, Катрин тут же опомнилась и, забыв про воду, побежала открывать дверь.

На пороге стояли мужчина и женщина, обоим было лет по сорок. Мужчина смотрел куда-то в пол, а женщина удивленно уставилась на Катрин, словно та была неприятной неожиданностью. Мысли женщины подтвердили догадки девочки: «Это еще что за шлюшка малолетняя?»

Лицо Катрин залилось краской, ей захотелось прямо с порога съездить неприятной даме по физиономии, но девочка сдержалась. Наконец женщина не выдержала и раздраженно спросила:

— А Вероника принимает сегодня?

— Да, конечно, проходите, — скорчив кривую любезную улыбку, произнесла Катрин.

Мужчина и женщина зашли, и девочка закрыла за ними дверь. Вид у пары был напряженный, кажется, по пути сюда они неплохо прополоскали друг другу мозги и теперь не разговаривали.

— Здравствуйте, — гостеприимно поприветствовала незнакомцев Вера, внезапно появившаяся в коридоре. — Катрин, проводи, пожалуйста, наших гостей в кабинет и принеси им воды.

Последние слова Вера проскрежетала сквозь зубы и указала своей помощнице на приоткрытую дверь, находившуюся напротив главной комнаты. Катрин растерянно кивнула и предложила гостям пройти в комнату, в которой сама ни разу не была.

Кабинет выглядел вполне обычно. Два мягких дивана, стоящие друг напротив друга, письменный стол, стеллаж, уставленный книгами и ими же пахнущий, и фикус. Чисто, уютно, а главное, вполне подходит под реальные размеры квартиры.

Пара зашла в кабинет.

«Женатики, — отметила для себя Катрин, взглянув на одинаковые золотые кольца на безымянных пальцах гостей. — Она что — семейный психолог?» — думала Катрин, пока приносила гостям воду.

Когда Вера вошла в кабинет и попросила девочку удалиться, Катрин напрочь забыла обо всем. Она вернулась в зал и, усевшись в велюровое кресло перед камином, задремала.

Через полчаса ее разбудила Вера и попросила принести гостям еще воды. В тарелке было пусто, и Катрин налила из стоящего на столе кувшина, а затем пошла в сторону кабинета. Вера и неприятная женщина что-то тихо обсуждали в коридоре. Катрин остановилась возле них.

— Отнеси это Антону, а мы сейчас подойдем.

«Я вам что, официант?» — подумала Катрин и, открыв дверь ногой, зашла внутрь.

Мужчина сидел на диване, закинув ногу на ногу, и что-то усердно разглядывал в своем телефоне. Катрин подошла к столику, стоящему между двумя диванами, и тут вдруг до нее стали доноситься его мысли: «Эта еще все со своей водой таскается. Можно подумать, мы как верблюды пьем, я вообще только полстакана выпил».

«В принципе, ничего особенного, — рассуждала Катрин, — муж и жена, как говорится…»

Но тут вдруг мысли мужчины резко изменились и начали развиваться в совершенно неожиданном направлении — ведь он поднял голову и увидел Катрин.

«Ого! А девка-то ничего! Даже очень ничего — просто бомба!»

Катрин искоса взглянула на внезапно взбудоражившегося клиента и, увидев похотливый огонек в его глазах, решила, что пора уходить, но мужчина вдруг схватил ее за руку:

— Постойте! Не могли бы вы остаться?

— Отпустите! — начала выдергивать руку Катрин.

— Я не хочу вас обидеть, мне просто нужно вас кое о чем попросить.

Он старался быть вежливым, и даже его нелепый внешний вид говорил о том, что вообще-то он человек воспитанный и сдержанный. Но внешность оказалась обманчива — в голове у мужчины звучало все иначе: «Господи, вот бы залезть ей в вырез».

Мужчина вскочил с дивана, все еще больно сжимая руку Катрин.

— Да отпустите вы меня! — вырывалась девочка.

Мужчину вся эта ситуация только раззадорила. Изловчившись, он схватил Катрин за предплечья, толкнул на диван, где, навалившись всем телом, начал лезть в декольте губами. Тут-то Катрин и завизжала. Антон не останавливался, бубня что-то невнятное, он пытался как можно дальше запустить свои руки и язык, но тут в комнату ворвались Вера и жена этого «маньяка».

— Помогите! — плакала перепугавшаяся Катрин.

— Ты что такое делаешь, козлина?! — жена Антона заверещала, как сигнализация.

Кинувшись на мужа, она схватила его за волосы, силой потащив с дивана. Тут уже завыл он. Ошарашенная происходящим, Катрин вскочила и побежала прочь из кабинета. Вера стояла в дверях, и Катрин краем уха зацепила ее «тревожные» причитания:

— Антон, как же так, мы ведь с вами все обсудили, нашли точки соприкосновения, а вы… — эти слова звучали искренно, но сама Вера явно в них не верила.

Отвесив мужу звонких пощечин и оставив несколько кровавых бороздок от ногтей на его лице, женщина заявила, что он может «валить ко всем чертям». Напоследок плюнула ему в лицо и вышла из кабинета, забрав с собой все возможные шансы на реанимацию семейной идиллии.

Потрепанный мужчина сидел на полу еще какое-то время. Лицо его побледнело, а отсутствующий взгляд выражал полное недоумение. Он фыркал что-то нечленораздельное и, кажется, плакал. Если бы Катрин увидела его таким, не зная о том, что произошло, она бы подумала, что бедный человек явно попал в беду, его обманули и воспользовались его доверием, а после — уничтожили, растоптали, унизили. И Катрин оказалась бы почти права: ведь весь этот спектакль заказала его жена.