Имяславие. На юге России
Что такое имяславие и кто такие имяславцы? Почему они считали, что православная церковь после 1913 года впала в ересь? Как имяславцы попали на Северный Кавказ и где были основные места их расселения? Как они проявили себя перед лицом советской антицерковной политики? На эти и другие вопросы отвечает данное исследование, основанное на материалах следственных дел ФСБ, федеральных и региональных архивов, результатах полевых экспедиций автора. Книга адресована всем, кто интересуется историей России.
Оглавление
- ВВЕДЕНИЕ
- ГЛАВА 1. История имяславия в начале XX века
- ГЛАВА 2.Последние годы жизни о. Илариона (Домрачева). Иверско-Алексеевская женская обитель
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Имяславие. На юге России предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
ГЛАВА 2.Последние годы жизни о. Илариона (Домрачева). Иверско-Алексеевская женская обитель
После выселения афонских имяславцев, на Кавказе еще несколько лет продолжал жить старец Иларион, который знал, как сильно его труд повлиял на судьбы многих его читателей. Он, несмотря на отрешенность от мира, живо интересовался отзывами на свою книгу, имея множество вырезок из газет по этому вопросу. Пристально следя за событиями, послал заявление о своей готовности отправиться на суд Московской Синодальной конторы, если это потребуется216. Таким образом, автор книги «На горах Кавказа» был погружен в происходящие события.
В первой половине 1913 года о. Иларион проживал в глухом лесу в 10—12 верстах от села Марухского и в 7 верстах от Зеленчукского монастыря вместе со своим послушником Петром. На разном удалении от старца проживали под его духовным руководством еще несколько послушников, а также 9 послушниц из числа бывших насельниц Спасо-Преображенского Сентинского женского монастыря. Последнее обстоятельство не давало покоя настоятельнице этого монастыря — игуменье Раисе, которая жаловалась церковному руководству, что за последние 5 лет оставили вверенную ей обитель 20 сестер. Она опасалась, что если схимонах Иларион не будет удален из своего настоящего местожительства, то еще столько же насельниц оставят монастырь.
Архиепископ Ставропольский и Екатеринодарский Агафодор (Преображенский)
В этой связи Архиепископ Ставропольский и Екатеринодарский Агафодор попросил Святейший Синод «о выдворении схимонаха Илариона из настоящего местожительства в один из Российских монастырей»217. Это прошение, скорее всего, было удовлетворено, что косвенно подтверждает рапорт священника Михаила Виноградова, в котором он отмечает, что после посещения им Сентинского женского монастыря в июле-августе 1913 года отец Иларион ушел в Сухумскую епархию218.
Старцу в преклонные годы жизни пришлось много скитаться. Последним пристанищем для него стало местечко «Темные Буки». Все благодаря проживающему в г. Екатеринодаре известному содержателю бани на Дубинке Губину, который покровительствовал монахам и странникам. В Новороссийске он познакомился с о. Иларионом и предложил ему переехать жить в его дом на участке в «Темных Буках»219, что и произошло летом 1914 г. По описаниям очевидцев, место это было исключительно благодатным. В начале прошлого века буковые деревья, которым было по 200—300 лет, были в два-три обхвата, создавая своими могучими кронами темноту средь бела дня. Отсюда и прозвище этого места220.
Здесь отец Иларион проживал с несколькими своими последователями221. Также ожидалось, что приедут «еще 10—12 женщин для образования какой-то общины». Этот факт, разумеется для местной власти был весьма нежелательным, поэтому отца Илариона стремятся вообще выдворить из пределов Кубанской области222. Он вынужден вновь отправиться в путь. По свидетельству участкового начальника 2-го участка Таманского отдела Воскресенского выходит, что прожил Иларион в урочище не больше года и «не найдя почву для своего учения, счел за лучшее уехать из Темных Бук и более не возвращаться223.
Вместе с Ефимом Мирошниковым он едет в Екатеринодар, а затем отправляется опять в Сентинский Спасо-Преображенский монастырь. Напомним, что ранее отцу Илариону уже пришлось покинуть эти места, однако сейчас игуменья Раиса не смогла отказать уставшему с дороги и не совсем здоровому человеку, поселив его недалеко от обители в одной из келий. У настоятельницы среди разросшегося состава монахинь были недоброжелатели, которые написали на имя архиепископа Ставропольского и Екатеринодарского Агафодора донос, в котором жаловались, что матушка Раиса поселила на монастырской земле «еретика о. схимонаха Илариона… около него живут его ученицы Нина и Анатолия и другие еретички живут, которые Иларионовой ереси держатся. Схимонах Иларион явный еретик, он говорит, что Святейший Синод и все прочие иерархи на антихристовой стороне (…) говорит, что в Святейшем Синоде все жиды. И наша матушка игуменья Раиса с ним заодно… говорит, что его правда, что все жиды»224.
Прибывший на место для выяснения ситуации священник Михаил Виноградов констатировал, что его главные ученицы Нина и Анатолия вновь горячо стоят за то, что имя Иисус — Бог. Таким образом, было выявлено несоответствие отчета игуменьи с реальным положением дел. Миссионер — проповедник констатировал, что влияние Илариона «вредно и сильно отражается на иноческой жизни насельниц монастыря»225. Настоятельнице пришлось оправдываться перед духовным начальством, доказывая, что никакого влияния на монастырскую жизнь отец Иларион не оказывает. Однако игуменье Раисе и казначеи монахине Серафиме в итоге был объявлен выговор, который первой из них был воспринят «незаслуженным и крайнею обидою за (…) неустанные и безмерные труды по устроению обители в течение 15 лет»226.
Священник Михаил Виноградов
Отцу Илариону пришлось вновь отправиться в путь: был объявлен приказ Временного Генерал — Губернатора Кубанской области и Черноморской губернии. Старцу надлежало покинуть территорию, объявленную на военном положении «как лицу, вредному для Государственного порядка и общественной безопасности»227. Он перешел в пустыню около Адлера, где жил вместе со своим бывшим послушником. Вскоре отца Илариона, ослабшим и больным, забрали его ученики в «Темные буки», где он вскоре и скончался 1-го марта 1916 года228.
Со слов катакомбного иеромонаха Кирилла, который окормлял Курджиновских монахинь (и которого в начале 1960-х годов посетил отец Константин (Борщ) вместе со своим духовником схимонахом Георгием (Макаровским) в хуторе Абузы229 Горячеключевского района), отца Илариона перед кончиной причащал иеромонах Паисий. Этот же иеромонах затем пришел из Драндовского подворья города Новороссийска чтобы провести обряд отпевания230.
После смерти старца, Тёмные Буки станут местом притяжения его последователей. Здесь уже в 1916 году будет образована женская община, старшей в ней будет монахиня Херувима (Ткачёва), которая досматривала отца Илариона. В этот же год в Тёмные Буки отправится монахиня Мариам (Макаровская).
Над местом захоронения старца будет возведена часовня. Вероятно, силы и средства в это предприятие вложил Николай Губин231, который и позвал однажды Илариона в Темные Буки на жительство. Как сообщают в своих письмах современники тех событий, в частности, матушка Любовь (Гавришева): «В 1917 году, через год после кончины отца Илариона, матушка Нина была в Тёмных Буках. Из Новороссийска приехал епископ и хотел убрать из-под престола его останки. Но когда открыли могилку, увидели, что тело его предалось тлению, только правая рука и сердце были нетленны, от его сердца истекало благоуханное миро, аромат, исходивший от его останков, наполнил всю пустыньку. Увидав такое чудо и услыхав такое благоухание от святых мощей старца Илариона, епископ осрамился. Тогда он приказал захоронить мощи святого старца не под престолом, а под часовней. Там была и бывшая начальница (обители) матушка Херувима. Она тайно взяла эти останки и куда их дела неизвестно. Это знают только жители станицы Славянской»232.
Существует версия, что м. Херувима (Ткачева) увезла мощи старца в Новороссийск, но вскоре внезапно умерла. Тогда монахини, почитавшие старца, вернули его мощи на прежнее место захоронения у стены часовни233. Современные почитатели старца Илариона, которые обрели его мощи и перезахоронили их, указывают на отсутствие некоторых костей руки234. Вероятно, мощи старца хранятся в одной из «катакомбных» домовых церквей Кубани. И, вероятно, искать их нужно либо в Новороссийске, либо среди имяславцев современного Славянска-на-Кубани.
После кончины в Темных Буках старец Иларион был прославлен верующими как местночтимый святой: в часовне шли богослужения, проводимые иеромонахом Паисием, который вскоре погибнет от рук разбойников. По сведению отца Константина (Борщ) здесь в 1921 году будет образован женский Иверский скит, монахини которого переселились в Темные Буки из под Туапсе235. И здесь, очевидно, в общине духовное наставничество берет в свои руки отец Софроний, которого могла пригласить жившая в Темных Буках Мариам (Макаровская). Оба названных лица основали ранее Иверско-Алексеевскую женскую обитель.
В этой главе далее мы также рассмотрим краткую историю становления и развития Иверско-Алексеевской женской обители и историю судеб ее основателей для лучшего понимания общей картины событий.
Для начала стоит отметить, что создание монастырских подворий на территории Северо-Кавказского региона не только способствовало удовлетворению духовных нужд вновь переселяемого сюда населения, распространению православия среди представителей иноверных исповеданий, благотворительной помощи в случае катаклизмов, но также закрепляло государственное присутствие на территориях, относительно недавно вошедших в состав российской империи. Строительство церквей и монастырей являлось одним из важнейших составных частей механизма освоения региона, в том числе культурно-идеологического его компонента. Многие монастыри, по мере своего развития, становились центрами развития системы образования, передового сельского хозяйствования, как например, Ново-Афонский монастырь и многие другие. Обители, основанные в конце XIX — начале XX века были заштатными и не получали от казны содержания. Они могли положиться только на себя, на развитие своей хозяйственной деятельности для полноценного самообеспечения всем необходимым236. Именно в таких условиях и будет создаваться община, о которой речь пойдет далее.
Если говорить об истории основания Иверско-Алексеевской обители, то к ней имеет непосредственное отношение отец Софроний, он же Сергей Павлович Шевцов, мещанин город Екатеринодара237. С юных лет он имел славу человека аскетических устремлений. После службы в армии, вернувшись домой, отказался от мирской жизни и удалился в Глинскую пустынь. Несколько лет ему довелось провести в Оптиной пустыни при жизни известного старца Амвросия, славу строгого последователя и помощника которого он и приобрел (хотя есть мнение, что это один из мифов, создававшийся окружением о. Софрония238). Затем были годы, проведенные на Афоне, где, как утверждал сам о. Софроний он получил монашеский постриг. Затем последовали: возвращение в Оптину пустынь, смерть Амвросия (Оптинского), переселение в Глинскую пустынь и возвращение в столицу Кубани. Прибыв в Екатеринодар в 1897 г., его настигла слава среди местного населения239.
Одними из знавших и почитавших старца Софрония была религиозная семья Макаровских, состоявшая из престарелого отца Стефана Федоровича, матери Матрены Ефимовны, дочерей Пелагеи (м. Таисия), Варвары, Улианы, Марии, Мавры (м. Мариам) и брата их Ивана240. Глава семейства, умирая, по легенде завещал заботу о своих близких Софронию, ставшего для них духовным отцом. Стефан умер, когда его дочери Мавре (1870 г.р.) было 12 лет241, т.е. в 1882 г. Поэтому данные И. Кривенко и воспоминания князя Жевахова о том, что Стефан Федорович Макаровский, лежа на смертном одре, призвал к себе о. Софрония и, указывая ему на своих юных дочерей сказал: «Тебе я поручаю чистые и невинные души детей моих. Береги их и доведи до Престола Божьего» — вероятно лишь легенда242. Она была призвана подчеркнуть огромное доверие Макаровских этому подвижнику.
Как вспоминает Мавра Стефановна, ее знакомство с отцом Софронием состоялось спустя 5 лет после смерти отца, когда ей было 17 лет от роду, т.е. в 1887 г. Вероятно, это был год, в котором тогда еще Сергей Павлович Шевцов навещал свою малую родину, возможно, что как раз по дороге на Афон. Окончательный его переезд на юг и сближение с Макаровскими состоится еще спустя 10 лет.
Эта семья стала привлекать к себе религиозно настроенную молодежь. К Макаровским одна за одной приходили девушки — подруги большей частью Мавры. В 1903 году о. Софроний познакомился с двумя родными братьями — Федором Михайловичем и Григорием Михайловичем Папаковыми, рано потерявшими родителей, которых он вводит в выше названную семью (фото с ним и братьями Папаковыми опубликовано в книге: Епафродит, инок. Имяславие. Т.5. М., 2014). По его совету в 1904 г. братья были усыновлены Матреной Макаровской. Произошло это на фоне гибели ее сына Ивана. Матрена, вероятно, под влиянием о. Софрония увидела в этом событии знак свыше. Так была создана одна большая духовная семья во главе со старцем243.
Претерпев невзгоды потерь, Макаровские постепенно приходят к решению уйти из «мира». В начале был период, когда по совету старца члены семьи разошлись по разным монастырям или вели в горах отшельнический образ жизни. В 1905 году Софроний осознал необходимость собрать Макаровских и их последователей в единую общину244. В октябре того же года был куплен участок в 27 десятин, в Туапсинском округе Черноморской губернии (вблизи селения Георгиевское245) на котором будет основано поселение.
о. Софроний-в центре, Григорий и Федор Папаковы
Монахиня Мариам сообщает, что «вскоре к нам присоединились сначала подруги наши, потом пришли знакомые женщины и девушки и просили (…) принять их, дать возможность жить вблизи нашего руководителя, решившего продолжать здесь дело своего учителя старца Амвросия, основать общину на началах старчества.
Мы начали устройство нашей общины с благословения епископа Сухумского Кириона, продолжали при епископе Серафиме, а при епископе Дмитрии община наша имела до 60 насельниц»246.
Когда в обители было уже более 20 сестер, Мавра Макаровская ходатайствует перед епископом Сухумским Кирионом о получении статуса монашеской общины. Соответствующее распоряжение будет сделано в 1910 году247.
Поселение преобразуют в Иверско-Алексеевскую женскую общину, настоятельницей которой станет, принявшая монашество с именем Мариам — Мавра Стефановна Макаровская: «В течение 4-х лет управления Сухумской епархией епископ Димитрий ласкал, поощрял труды наши, лично благословил начало постройки храма, а когда он был окончен, прибыл освятить его. В этот приезд Владыка осчастливил меня постригом с наречением имени Мариам, объявил общину открытой, а сестры единогласно почтили меня избранием в Начальницу. Батюшка Софроний был сугубо обласкан Владыкою, получил благодарность и благословение продолжать начатое устроение»248.
М. Мариам (Мавра Макаровская)
Общими усилиями обустраивалась жизнь на новом месте. «Благодаря дружной работе нашей семьи, притоку пожертвований и вкладу в дело образования общины наших личных средств, дела, тогда еще не легализированной обители пошли довольно хорошо в материальном отношении» — вспоминала первая настоятельница м. Мариам249.
Как видно из состояния нынешних руин монастыря, в период с 1905 по 1912 гг. был также заложен и запущен кирпичный завод. Исследователи до сих пор находят остатки кирпичей, на которых просматривается литера «М»250.
Это подтверждает и прошение монахини Мариам на имя Обер-Прокурора Святейшего Синода от 13 июля 1917 года: «С любовью мы устроили наш хутор, устроили кирпичный завод, приобрели домашний скот, арендовали два небольших участка соседней земли, устроили огород, посадили сад, наконец, оборудовали домовую церковь, достигнув, таким образом, первой намеченной цели — устроиться независимо от мирских влияний и требований. В дальнейшем мы мечтали об устройстве при общине приюта для сирот и больных, школы и расширить садоводство и огородничество»251.
Успешное развитие монастыря стало привлекать грабителей. Монахини, будучи совершенно беззащитными, подверглись нападению группы из 12 крестьян. Как повествует статья газеты «Листок войны»: «1-го мая 1912 года около 5 часов вечера во двор Иверско-Алексеевской обители по Майкопскому шоссе зашли 6 человек. Увидев инокиню Марию Дымарь, они стали настойчиво расспрашивать ее где старшие. Ничего не добившись, схватились за оружие, но Дымарь с криком от них убежала. На ее крик вышли из своих келий инокини Мария Яковлева и Пелагея Макаровская. Последняя была схвачена нападавшими, которых было уже семеро, и, нанося ей побои по голове и по спине, втащили ее в церковь и заставили открыть свечной ящик. Забрав из ящика свечную выручку (около 40 рублей), они потребовали, чтобы Макаровская показала им старшую и кассу. (…) Макаровская видела, что несколько разбойников ведут и бьют игуменью. Их обоих привели в келью игуменьи, требуя выдачи денег. Когда игуменья Мариам стала креститься на икону, один из разбойников сказал: «Что ты молишься, я тоже христианин, я есть хочу, давай мне деньги, покажи кассу», и ударом дула револьвера разбил лампадку вдребезги. После этого игуменья выдала разбойникам 170 рублей, принадлежавших сестрам, и разбойники ушли252.
Игуменья Мариам после перенесенного потрясения отправилась в Москву к своей покровительнице Елизавете Федоровне. После возвращения в обитель ее ждало новое испытание.
Самой главной трудностью, преодолеть которую не удалось, стала начавшаяся смута. Тучи над монастырем стали сгущаться сразу после 1910 г., когда месту поселения монахинь был предан официальный статус и начался процесс передачи ранее приобретенного имущества общине. Смута была вызвана, по одной из версий, м. Митродорой (Марией Лебедевой), стремившейся захватить власть в общине с помощью всевозможных доносов.
Монахиня Мавра сообщает: «Между нами нашлась одна, которую я неосторожно приняла, оставляя её прошлое в Новочеркасской обители. Она сплела сеть лживых доносов, подговорила нескольких неопытных сестер, потом частью отказавшихся253, и, несмотря на то, что была уличена в клятвопреступлении и многих неблаговидных поступках, она достигла своей цели.
(…) Первое следствие, назначенное епископом Андреем, всесторонне и строгое, произведенное благочинным священником отцом Смирновым и духовником общины, священником-следователем отцом Порай-Кошицем, вызвало решение Владыки Андрея клеветницам оставить обитель или смириться. Заместившим же владыку Андрея, епископом Сергием было отвергнуто, как отвергнута была и двухмесячная ревизия монахини Моквинского монастыря Иеронимы, донесшей, что в обители нашей царит «полный, образцовый порядок»»254.
При фактическом нежелании епархиального начальства детально вникнуть в суть происходивших событий, Мариам (Макаровская) была в 1913 г. (по настоянию нового благочинного о. Сергия (Краснова)) отстранена от управления. Ее место заняла монахиня Серафима.
Новая следственная комиссия, отправленная в Иверско-Алексеевскую обитель для расследования доносов, пришла к следующему выводу: м. Мариам, старец Софроний и Ф. М. Макаровский были обвинены в попрании монашеских обетов, выражавшихся в нечистоте их отношений255 и махинациях с недвижимостью, т.е в фактическом захвате общинного имущества.
В отношении недвижимости в следственном деле м. Мариам показала, что «подворье куплено Макаровскими на свои деньги и старца Софрония, а деньги, присланные Решетниковой256 и завещанные Кураповой, употреблены на уплату долгов, постройку дома и другие экстренные нужды. Макаровский купил подворье на свои деньги, что до совершения купчей передал Кривенко разновременно около половины и окончательно рассчитался по получении купчей, что ему неизвестно имели ли касание к к покупке подворья общиной Решетникова и Светашев, но знает, что от Решетниковой было тогда получено 3000 рублей, которые и употребили на текущие расходы Общины.
Объяснения эти Мариаммы и Макаровского опровергаются их письмами и телеграммой.
Высланные Решетниковой деньги не могли быть употреблены ни на какие расходы по тому одному, что они высланы именно тогда, когда должен был быть произведен по купчей платеж, о чем писал Решетниковой Макаровский, который поэтому и не мог не знать, какое касание к покупке подворья имела Решетникова.
Если Макаровский прав, что до утверждения купчей передал Кривенко около половины, — что могло быть сделано, так как имелись для покупки подворья общиной деньги от Светашева, Кураповой, имелись получения с почты, производили сборы сестры, — то присланные Решетниковой 3000 рублей были последней уплатой.
Макаровский, заявляя, что он купил подворье на свои деньги, прав лишь потому, что бесконтрольно распоряжался деньгами Общины как своими, тратя на свои нужды, почему и писал 3 мая 1912 года отцу Пантелеймону, объясняя задолженность Общины между прочим и тем, что на усыновление его, Федора Папакина, Макаровской Община израсходовала
Несмотря на множественные попытки защитить доброе имя основателей общины, например, бывшим благочинным общины Николаем Смирновым, епархиальным миссионером-проповедником священником Николаем Розановым, уполномоченными Туапсинского городского управления257
Конец ознакомительного фрагмента.
Оглавление
- ВВЕДЕНИЕ
- ГЛАВА 1. История имяславия в начале XX века
- ГЛАВА 2.Последние годы жизни о. Илариона (Домрачева). Иверско-Алексеевская женская обитель
* * *
Приведённый ознакомительный фрагмент книги Имяславие. На юге России предоставлен нашим книжным партнёром — компанией ЛитРес.
Купить и скачать полную версию книги в форматах FB2, ePub, MOBI, TXT, HTML, RTF и других
Примечания
221
Это были крестьяне Ефим Мирошников, Трофим Савченко, Владимир Кирилюк. Недалеко также жили Матрена Каменобродская (жена учителя станицы Кардоникской) и Ксения Полякова, девица-казачка из ст. Вознесенской; Христина Самойловна Ткачева (она же бывшая монахиня Феофила, Сентинского женского монастыря, в тайном новом постриге — Херувима), Пелагея Иларионовна Амплеева, Екатерина Максимовна Чеботова. Последние трое прибыли из станицы Лабинской.
236
Бороденко В. Е. К вопросу о периодизации основания монастырей Северного Кавказа (конец XVIII — начало XX века) // Известия Российского государственного педагогического университета им. А. И. Герцена. №49, 2008. С.25
237
Кривенко И. Иверско-Алексеевская женская община (1905—1914 гг.). Туапсе. 1914. С.13 / Из фондов Туапсинского историко-краеведческого музея им. Н. Г. Полетаева
238
Пярт И. П. Монастырское старчество в атмосфере кризиса Русской Православной Церкви на рубеже XIX — XX вв.// Уральский исторический вестник. №4. 2008. С.26
240
Протокол допроса Мавры Стефановны Макаровской/ Из фондов Туапсинского историко-краеведческого музея им. Н. Г. Полетаева.
242
Жевахов Н. Д. Вопоминания Том I. Валаам. 1993. С.207 URL:http://www.ic-xc-nika.ru/texts/books/zhivakhov/ vospominania/content.html (дата обращения 01.04.2017)
245
Список землевладельцев Кубанской области и Черноморской губернии за 1909—1911 гг. URL: http://kubangenealogy.ucoz.ru/index/0-9 (дата обращения 23.04.2022)
247
Всеподданнейший отчет Обер-прокурора Святейшего синода по ведомству православного исповедания за 1910 год. СПб., 1913. С.59 URL: https://www.prlib.ru/item/405902 (дата обращения 08.05.2020)
250
Иверско-Алексеевская община /с. Кирпичное, Туапсе URL: http://yablor.ru/blogs/iversko-alekseevskaya-obschina-skir/4975926 (дата обращения 01.04.2017)
253
Так, например, письмо, полное раскаяния пишет Дарья Иванова епископу Сухумскому Андрею: «Я искренне испросила прощения у матушки Мариамы, мы примирились, и мне стало теперь отрадно. Долгом своим считаю удостоверить, что все возводимые все время Лебедевой и нами на обитель обвинения есть чистейшая и мерзкая ложь. Ещё прошу, Владыко, простите и за сию дерзость, — я сколько раз не зная, что будет написано Вам, подписывала чистую бумагу, но не знала и не читала, что там написано Митродорой; против Матушки и Старца я никогда ничего не имела» (ГАКК. Ф. 468. Оп. 2. Д. 279. Л. 23.)
