Ликвидатор. Терракотовое пламя

Александр Пономарев, 2019

Зона не прощает обмана, подлости и предательства. Любого, кто нарушит неписаный кодекс братства сталкеров, рано или поздно ждёт возмездие. Сталкер Купрум свято верит в это правило и старается жить по суровым, но справедливым законам Зоны. Он соглашается помочь случайным попутчикам, даже не догадываясь, что полное опасностей путешествие – лишь малая часть платы за благородный поступок…

Глава 4

Купрум

В Зону у каждого свой путь. Под ним я, разумеется, понимаю не контрольно-пропускные пункты Периметра и не сталкерские тропы сквозь натянутые между бетонных столбов витки спирали Бруно, а те причины и обстоятельства, что заставили конкретного человека прийти сюда.

Собственно говоря, вынуждающих бежать кого-то в пропитанные радиацией земли факторов не так уж и много. Одних влечёт сюда романтика вольной жизни безо всяких обязательств перед кем бы то ни было, кроме себя и судьбы (ну это ещё бабушка надвое сказала). Другие ищут здесь спасение от несчастной любви. Третьих манит жажда наживы. Четвёртые надеются спрятаться тут от правосудия и заново начать жизнь среди подобных себе. Вот, в общем-то, и все побудительные мотивы. Если считать их, загибая пальцы, получится нехилый «лайк» жизни в Зоне.

На самом деле здесь действительно хорошо, если есть голова на плечах и руки из нужного места растут. Кто-то, возможно, скажет: везде так, коли башковитый и знаешь, с какой стороны за инструмент браться. (Под инструментом я, естественно, понимаю не столько молоток, сколько автомат Калашникова.) Может быть, спорить не буду, ведь я, кроме Зоны, нигде особо не бывал и пока никуда отсюда уходить не собираюсь. Собственно, почему пока? Я вообще не хочу менять своё настоящее место жительства ни на какой другой клочок Земли, пусть мне хоть райские кущи предлагают взамен.

Мой отец всегда говорил: где родился, там и сгодился. Я ему верю и потому никуда не хочу отсюда уезжать. Это с Большой земли к нам в Зону люди косяками прут. Наверное, думают, здесь им мёдом намазано будет. Ага, щас! Тут местным-то иногда несладко приходится, чего уж о пришлых говорить. Дохнут они, как мухи, потому что привыкли везде со своим уставом лезть. А Зона самоуправства не любит, она быстро на место любого поставит, кто супротив её уклада пойдёт.

Знаю, о чём говорю, потому что не раз видел, как возомнившие себя крутыми сталкерами новички гибли там, где я ребёнком без труда проходил. А всё потому, что Зона — живая, её чувствовать надо, любить, а не топтать грязным сапогом и хапать всё без разбора. С ней ведь, как с женщиной: лаской да нежностью, обходительностью нужно брать, а не силой надругаться, тогда и она к тебе светлой стороной повернётся и не будет строить из себя стерву склочную.

Мы с отцом всегда так делали, хоть он и из пришлых был. Хотя какой он пришлый. Он в Зону попал почти сразу с момента её возникновения. Разница, может, в несколько дней или месяцев, он точно не говорил, а я и не спрашивал. Зачем? И так понятно, что он один из аксакалов. Живая легенда!

К его дому раньше народная тропа не зарастала, все хотели Болотного Лекаря навестить, гостинцев ему принести, попросить чего или подлечиться. Это потом он стал жить уединённо, почти ни с кем из людей не общаясь, всё, в основном, с зомбяками да зверушками местными норовя говорить.

Я как-то спросил у отца, почему он людей начал сторониться, ну он и выдал мне всё как на духу. Оказалось, он их просто видеть больше не хочет. А всё потому, что измельчал народ, не тот пошёл: мол, зависть им глаза застит, сердца злоба гложет, а души от ненависти чернее угля стали; все только о том и думают, где бы хапнуть да побольше урвать; за хабар убить готовы, руку помощи раненому не подадут, возьмут его добычу и в лучшем случае добьют, чтоб не мучился, а в худшем — подыхать оставят, да ещё и воду с едой и лекарствами заберут, чтобы, значит, страдал подольше. Сказал так отец, выдохнул и напоследок добавил, что нынче зомби человечнее людей пошли, с ними хоть по душам поговорить можно, а у этих одни деньги на уме.

Помню, тогда я решил: совсем сбрендил старик, из ума выжил на болоте своём. Это сейчас мне понятно, что батя, как всегда, оказался прав, но для осознания простой истины потребовалось целых пять лет и дурная компания. Потому и сидел я в тот день, когда началась эта история, по уши в дерьме, причём, в прямом смысле слова, выжидая, когда ублюдки с нашивками клана «Чёрные волки» свалят с Пустошей.

Знал бы, что встречусь с ними там, ни за что бы туда не пошёл за слюнными железами мохнатого слизня. Этих тварей и на отцовском болоте полно, да и в топях Туманной Долины они водятся в изобилии. Конечно, таких крупных, как здешние слизняки, там отродясь не было (следовательно, и железы у них сильно отличаются в размерах не в лучшую сторону), но целая шкура стоит дороже, чем несколько здоровенных, истекающих слизью комков.

Я вообще не понимаю, как эту липкую, дурно пахнущую гадость можно использовать. А ведь, говорят, эти железы в европах за большие деньги покупают парфюмерные компании. Вроде как в выделяемой железами слизняков субстанции содержатся особые вещества, из-за которых духи становятся поистине «долгоиграющими». А ещё ходят слухи, будто бы секрет этих желез — один из главных компонентов лекарства от рака.

Не знаю, правда это или нет, но учёные и торговцы предлагают хорошие деньги за эту дрянь, только вот желающих её добывать почти не находится. В основном, новички да лузеры всякие, мечтающие легко денег поднять, за это дело берутся, а матёрые сталкачи предпочитают с такими заказами не связываться. Слишком тонкие стенки у слюнных желез, а давление внутри — ого-го. Одно неверное движение, и они взрываются в руках, как бешеные огурцы. Вот и стоишь потом, весь с ног до головы в зелёной дряни измазанный. Ладно бы она отмывалась легко, так ведь фиг ещё ототрёшь, и воняет так, что метки скунса на её фоне — эталон благородных запахов.

Будь моя воля, я бы тоже не стал связываться с этой работёнкой. Мне гораздо проще сходить к центру Зоны и там набрать дорогих артефактов для продажи, но меня лично попросил принести ему железы профессор Шаров. Я не хотел ему отказывать и немедленно отправился на Пустоши.

Дело здесь не только в том, что Олег Иванович — лучший друг моего отца и один из моих учителей. Профессор всегда столько для меня делал и прикрывал мои идиотские выходки, что принести ему железы было моей святой обязанностью. Кроме того, с недавних пор я работаю в отделе снабжения его исследовательской лаборатории, так что, сами понимаете, заказ на ценные органы мохнатого слизня был завуалированным приказом непосредственного работодателя. А приказы, как известно, не обсуждают, их берут и выполняют.

Ладно, как бы там ни было, а проблему с «волками» надо было решать и желательно — без стрельбы. Ага, как же! Стоило подумать о мирном решении конфликта, как «волчары» тут же шмальнули по мне из автоматов. Пули громко зачавкали, вонзаясь в податливую землю пологого холма. Я вжался в покрытый жухлой травой склон. По плечам и голове забарабанили комки почвы и срезанные пулями ветки. Повезло, вовремя заметил бывших соратников и успел нырнуть за естественное укрытие в виде раскидистого ивняка. Замешкайся я хоть на чуть-чуть, и моё прошитое пулями тело лежало бы под этим же кустом, но только с той стороны холма.

— Эй, Купрум, выходи, надо поговорить! — долетел до меня приглушённый расстоянием и ветром хриплый бас Гонзы, правой руки главаря «волков» Дикого.

— Говори, мне и отсюда хорошо слышно! — крикнул я и замер, прислушиваясь к каждому звуку. Лишённый визуальной информации (густой кустарник не только надёжно закрывал меня от врагов, но и мешал следить за ними), я надеялся вычислить их передвижения по звяканью амуниции, шороху травы и чваканью воды под ногами. Мне казалось, «волки» не сидят на месте и уже давно двинули в обход скромной возвышенности, чтобы забрать то, что, по их мнению, принадлежит им по праву.

Когда-то я был вместе с ними и считался одним из лучших, если не самым лучшим. А попал я к ним по собственной дурости. Просто, как и любому подростку, мне захотелось свободы. Надоело выслушивать нравоучения отца, жить с ним на болоте и вместо людей общаться с тварями.

Помню, в тот день я завёл с отцом серьёзный разговор, объяснил, чего хочу и чем вообще планирую заниматься по жизни. Он, когда узнал о моём решении стать сталкером (можно подумать, у нас тут выбор есть), пришёл в такую ярость, что я думал, дому трындец придёт, так сильно он швырял в стены всё, что под руку попадалось. Даже любимым чайником в угол так засветил, что у посудины носик набок свернуло и вплотную прижало ручку к горловине.

Подобное проявление несогласия с принятым решением меня, естественно, не остановило. А потому я собрал пожитки — зубную пасту, щётку, две пары носков, две смены белья, немного денег, выменянных на артефакты тайком от отца, армейский компас и старый «макаров» с запасной обоймой (их мне, десятилетнему, подарил вылеченный батяней капитан) — и, не говоря ни слова на прощание, ушёл из дома, сильно хлопнув дверью.

Это сейчас мне с высоты своих двадцати с хвостиком стыдно за своё поведение, а тогда я считал, что поступаю правильно, вырвавшись из-под чрезмерной опеки отца. На самом деле он просто хотел уберечь меня от преждевременных неприятностей, дать время набраться физических и нравственных сил, научить кое-какой житейской премудрости и уже потом отпустить на вольные хлеба.

Едва я оказался на свободе, сразу встал вопрос: куда идти? Со слов нечастых отцовских гостей я знал, что в Зоне есть так называемые лагеря сталкеров, и даже имел примерное представление об их местонахождении. Сориентировавшись по компасу, я взял направление на один из таких лагерей с душевным названием «Светлый» и двинул в путь, правда, пришёл не туда, куда хотел, а на тренировочную базу «Чёрных волков». Они как раз новых бойцов к себе в клан набирали, ну и меня в штат зачислили. Я особо и не сопротивлялся, мне тогда без разницы было, с кем по Зоне за хабаром ходить — разумеется, если это не бандиты и не фанатики.

«Чёрные волки», на мой взгляд, ни к тем, ни к другим отношения не имели. Разве будут мародёры делать себе базу по всем правилам военного искусства: бетонный забор с тремя рядами колючки поверх, бронированные ворота, пулемётные вышки через каждые пятьдесят метров, мощные прожекторы? Фанатики, может, и сварганили бы что-нибудь подобное, но они обитали в районе ЧАЭС и никак не могли обосноваться так далеко от сердца Зоны.

К сожалению, я слишком поздно узнал, с кем свела меня судьба. Оказалось, что «Чёрные волки» — это детище транснациональной корпорации «Аврора». В погоне за сверхприбылями акулы бизнеса использовали добытые в Зоне артефакты и представляющие ценность части мутантов для производства оружия и средств индивидуальной защиты — вроде тех же бронекостюмов, шлемов, противогазов и обуви.

Например, при изготовлении комбинезона «Титан» используются не только кевлар и полимерные ткани, но и обработанная вытяжкой из «кислотной колбы» шкура большенога. Именно поэтому по пулестойкости, способности выдерживать близкие разрывы гранат и взрывы противопехотных мин «Титан» мало чем уступает экзоскелету, а по защите от аномальных воздействий превосходит легендарный костюм «Нева». Даже изрядно потрёпанный временем и Зоной «Титан» стоит больших денег, но, по вполне понятным причинам, пользуется у сталкеров популярностью, чего уж говорить о новом костюме. Говорят, его стоимость зашкаливает за двадцать тыщ баксов.

Удивляться тут нечему: «кислотная колба» — редчайший артефакт, образуется в аномалии «шипучка» при воздействии на неё высоких температур, давления и электрического тока. Грозы в Зоне — распространённое явление, но поскольку молниям нельзя приказать, куда они должны ударить, иной раз приходится годами ждать попадания в нужное место. «Кислотную колбу» пробовали создать в лабораториях, но на выходе всегда получался эрзац-продукт, во всём уступающий по своим свойствам оригиналу.

Предприимчивые дельцы из «Авроры» и ему нашли применение, используя суррогат для производства дешёвых комбезов «Юнит-1» и «Юнит-2» с посредственной защитой от пуль и осколков и почти полным отсутствием способности уберечь их владельца от аномального воздействия Зоны. Этот шлак они по госконтрактам поставляли силам особого реагирования ООН и охраняющим периметр военным.

Об этих костюмах и всевозможных видах улучшенного посредством артефактов оружия я узнал во время службы на «Чёрных волков». Помимо этого, мне стало известно и о неприглядной стороне клана. Гоняясь за вознаграждением от спонсоров, «волки» шли на всё вплоть до подлогов, воровства, убийства честных сталкеров и равных себе ради ценного и не очень хабара. Погоня за золотом стала для них целью и смыслом жизни. В этом плане они не только сравнялись с отщепенцами Зоны — бандитами, но даже превзошли их, применяя изощрённые способы пыток и демонстративные казни на камеру, с целью запугать обычных охотников за артефактами. Таким необычным образом «Чёрные волки» надеялись склонить простых сталкеров к выгодному для себя сотрудничеству: жизнь и мизерное вознаграждение в обмен на добычу.

Кураторы «Чёрных волков» из «Авроры» не только не осуждали радикальные способы ведения бизнеса, а, напротив, всячески поддерживали насилие, вводя дополнительные бонусы за изощрённые способы убийств. Кроме того, они способствовали продвижению в глобальной сети роликов с запечатлёнными на видео казнями и съёмками боевых столкновений с другими кланами, военными сталкерами, армейцами и силами ООН. Каждый такой ролик сопровождался призывами вступать в ряды группировки с обещанием золотых гор, ультрасовременного оружия и обмундирования.

Эти ролики я сам видел, когда завернул в резиденцию к Дикому за новым заданием. Главаря на месте не оказалось, зато на столе стоял его включённый ноутбук. Любопытный от природы, я заглянул в компьютер, где и узнал неприглядную правду о «волках».

Я решил свалить из клана куда подальше, но перед этим задумал выкрасть его талисман — артефакт «сердце демона», как называл его Дикий, — и отнести учёным для изучения. Так-то было бы лучше уничтожить его, но я не знал, как это сделать наверняка. Бросить «сердце» в аномалию — не выход, а утопить в болоте — вообще не вариант.

Забрать артефакт оказалось не так и сложно. Дикий поместил его под колпак из бронестекла и выставил в штабном доме на всеобщее обозрение. Чёрный, с похожими на кровеносные сосуды красными прожилками, он и в самом деле по форме напоминал сердце и как будто светился изнутри.

Естественно, артефакт всегда охранял кто-нибудь из личной гвардии главаря клана. Я дождался ночи, когда на вахту заступит мой давний знакомец Шира, и провернул задуманную операцию.

Под предлогом желанной встречи я угостил его заранее припасённым пивом (у меня было с собой четыре упаковки по шесть пол-литровых жестянок), а когда он отправился на улицу слить балласт, вскрыл новую банку и всыпал внутрь сильнодействующее снотворное. Шира вернулся на свой пост с выражением неописуемого блаженства на лице, принял подготовленное угощение из моих рук, а в скором времени уже тихо посапывал носом, сидя на полу рядом с вверенной под его охрану тумбой с артефактом.

Шира заслужил подобной подставы. Мы с ним вместе влились в клан и даже сдружились за время удачных ходок в Зону. Это уже после того, как он сбежал, оставив меня один на один против семейки сушильщиков, я начал бродить за хабаром в одиночку. Какой смысл в напарнике, если он может свалить в самый ответственный момент?

Когда я вернулся на базу «волков», у него глаза были размером с апельсин. Он сразу же начал извиняться, всё ходил за мной и бубнил: мол, думал тогда, будто я уже не жилец, потому и дал дёру, не пытаясь спасти меня.

Там и в самом деле ситуация была аховая: сушильщики напали разом с трёх сторон. Повезло, что это были всего лишь первогодки с престарелым самцом во главе. Наверное, дедушка вывел внуков свежим воздухом подышать да красотами постапокалиптического пейзажа полюбоваться, а я им, понимаешь, помешал получать эстетическое удовольствие. Шучу, конечно, просто так совпало. Видимо, не пришло в тот день ещё моё время идти в край вечного лета и бесконечного хабара. Будь там три взрослых особи, я бы сейчас не прятался за кустами от помощников Дикого.

Зато в ту ночь я считал себя вполне счастливым, с лихвой заплатив Шире по счетам и лишив слетевший с катушек клан главного символа их удачи и везения. Дикий до такой степени промыл «Чёрным волкам» мозги, что они на самом деле уверовали в некую мистическую силу «сердца» и стали на полном серьёзе считать, что этот артефакт — их талисман. Двинулись на всю голову, как и фанатики Монумента. Хотя последние по сравнению с ними — вообще святые: они за идею борются, верны своим идеалам и убивают лишь тех, кто пытается пробраться к их скрытому в недрах Саркофага божеству, а не всех без разбора.

Как только «сердце» оказалось у меня, я дал из лагеря дёру и к утру уже был далеко от логова «Чёрных волков». Ночью вообще-то не принято бродить по Зоне, если не хочешь попасть мутантам на зубок или угодить в аномалии, но выбора не было. Ночная прогулка завершилась без проблем, если не считать пары стычек со «слепышами» и семейством пучеглазок.

Наверное, Тёмный Сталкер решил, что я делаю нужное дело, раз ловушки вообще не встретились мне на пути, а собаки оказались без предводителя. Хватило половины рожка, чтобы их разогнать. Даже убивать никого не пришлось.

С пучеглазками вышла практически та же история, с той лишь разницей, что я на них не извёл вообще ни одного патрона. Мутосвиньи с истерическим визгом бросились врассыпную, когда я, треща сломанными ветками, выбрался из кустов на залитое лунным светом поле. Они обгладывали труп какого-то бедняги и, наверное, со страху приняли меня за крупного мутанта, потому и поспешили скрыться бегством.

Как только солнце поднялось над горизонтом, я увидел вдалеке утопающие в островках зелени крыши домов. Примерно час ушёл на то, чтобы добраться до заброшенной деревни. Ещё минут десять я пролежал в кустах, изо всех сил борясь с навалившейся внезапно дремотой. Я старательно вглядывался в тёмные провалы окон и прислушивался к тоскливым завываниям гуляющего сквозь пробоины в крышах ветра. На моё счастье, полуразрушенные дома никто из людей не облюбовал, а мутняки шастали где-то по своим делам, минуя деревню.

Я выбрал дом с более-менее целой крышей и со стёклами в окнах (мало ли — дождь пойдёт, так хотя бы не промокну), проверил его на отсутствие аномалий и, даже не перекусив, свернулся калачиком в углу в обнимку с автоматом. Перед сном я благоразумно отключил ПДА, чтобы случайно не засветиться на мини-компах преследователей. (В том, что Дикий сразу пустит за мной погоню, я нисколько не сомневался.)

На сон ушло почти шесть часов. После короткого перекуса я спорол с рукава эмблему — чёрный силуэт воющего волка на фоне красного круга, — потому что не хотел себя больше ассоциировать с группировкой мародёров и убийц. Кроме того, это была необходимая предосторожность. Никто не мог гарантировать, что первый встречный сталкер не пристрелит меня как собаку, заметив «чёрную метку» на рукаве.

Ближе к вечеру, когда до научной базы, где работал профессор Шаров, оставались считаные километры, грянул пси-шторм. Он начался неожиданно, без привычных для такого явления сопутствующих признаков вроде красного неба и глухого далёкого рокота, напоминающего гром. Времени на то, чтобы искать подходящее укрытие, не было, и мне пришлось довольствоваться тем, что есть под рукой.

В наличии оказался полуразрушенный дом с частично заваленным всяким хламом подвалом. Большая часть половиц давным-давно сгнила, их обломки валялись на земле вперемешку с нанесённым ветром мусором.

Эти подробности я разглядел гораздо позже, когда выброс уже миновал. Хотя, если быть предельно точным, я видел их и раньше, когда прятался от буйства Зоны, только напрочь забыл, как и всё то, что было в моей жизни до этого дня. Ничего странного в этом нет. Практически в чистом поле пережить выброс и не ощутить на себе последствий — так только в сказках бывает. Хорошо хоть мозги не совсем повредились, а то было бы сейчас на одного зомби больше.

Потом-то я, конечно, многое вспомнил, в том числе и то, что когда-то хотел добраться до лагеря научников и отнести им украденный у «волков» артефакт, правда, ушло на это два с лишним года. Я их отлично провёл в «Светлом», куда так давно стремился попасть.

В сталкерский лагерь меня привёл смуглолицый парень, внешне похожий на цыгана. Он нашёл меня в том злополучном… тьфу-тьфу-тьфу, счастливом, конечно же, подвале по сигналу моего ПДА (я включил его незадолго до начала выброса, полагая, что уже далеко оторвался от возможных преследователей) и вернул в чувство серией энергичных шлепков по щекам.

— Серьга, — представился сталкер, протянув мне руку. Болтающийся под его правым ухом золотой крестик сверкнул в лучах заходящего солнца, словно намекая на происхождение погоняла.

В «Светлом» я сразу пришёлся ко двору и стал своим парнем для хозяина «Касты» Бобра и коменданта лагеря Степаныча. Оба старика полюбили меня, как сына. Я им платил взаимностью: Степанычу помогал вести дела в лагере, а для бармена таскал из Зоны ценные арты и сопровождал караваны с добром от периметра к лагерю и обратно.

С Серьгой тоже сдружились не по-детски. Всегда и везде ходили вдвоём, как знаменитые Химик и Пригоршня, ну или как Комбат и Тополь. Эти сталкеры — настоящие легенды Зоны. Не знаю, что в историях про них правда, а что вымысел, но жизнь у парней — закачаешься. Наши с Серьгой приключения на их фоне выглядели безобидной вознёй в песочнице.

Жаль только, недолго длилась наша дружба. Пропал парень почём зря, а во всём, как обычно, виновата женщина. Бобр давно говорил, что у него есть внучка-красавица: высокая, стройная, ноги от ушей. Ну, про ноги это я Серьге ляпнул, когда Бобр в очередной раз старую песню завёл, что, мол, вот-вот внучка приедет деда проведать. Знал бы тогда, что прямо в яблочко попаду, рот бы себе зашил, ведь Бобр столько раз этой басней всех нас кормил, что мы ему и не верили уже, а добродушно подтрунивали над стариком, ну и фантазировали о красотке. Не знаю, о чём уж там Серьга мечтал, а я в своих грёзах с родственницей бармена в Зону за артефактами ходил.

В общем, дождался Бобр красавицы своей, а вместе с ним и Серьга. Он как Лизку увидел, так и обмяк сразу, что медуза твоя. Вместе с ним на девушку положили глаз все сталкачи. Бобр, как заметил с их стороны излишнее внимание к внучке, достал из-под прилавка дробовик и недвусмысленно намекнул, что отстрелит хозяйство любому, кто позарится на его любимицу.

Лиза тоже себя грамотно повела: ни с кем не кокетничала, держалась отстранённо, словно Снежная Королева. Ну, мужики и забили на неё: какой смысл к недотроге подкатывать, да ещё с таким дедом в защитничках. Только Серьга не внял голосу разума в моём лице. Уж как я его ни отговаривал, а он всё одно каждый день твердил: «Сил нет, как люблю, либо моей будет, либо я к Тёмному Сталкеру уйду». И ведь ушёл бы в Зону и сгинул там, если б Лиза в один прекрасный день не уступила. Видимо, дрогнуло девичье сердце от ухаживаний Серьги.

Начали они встречаться тайком от деда и довстречались до того, что недели через две, по моим подсчётам, он уже прадедом станет. Бобр как узнал, что Серьга его Лизку обрюхатил, разошёлся не на шутку. Я в тот день как раз в «Светлом» был (мы тогда с Серьгой вдвоём уже в Зону не ходили, он всё время с пассией своей проводил), думал, Бобр сгоряча весь бар разнесёт. Да уж, столько бутылок, кружек и стаканов за раз при мне в «Касте» ещё никогда не били.

В общем, закончилось всё плохо для Серьги. Сталкачи по приказу Степаныча вломились к нему в дом, выдернули парня из кровати, напугав Лизку до полуобморока, и потащили на центральную площадь «Светлого» для справедливого суда. Ладно хоть штаны дали надеть да куртку на плечи накинуть, а то приволокли бы Серьгу в чём мать родила, вот сраму-то было бы.

Сталкерский суд короткий: смысл демагогию разводить, когда все улики налицо. Нет у этого суда ни адвокатов, ни прокуроров. Бобр, как представитель потерпевшей стороны, сказал, что он обо всём этом думает, и попросил судью, Степаныча, значит, вынести суровый, но справедливый приговор. Комендант даже слова Серьге не дал, пальнул из «макарова» в воздух, типа молоточком по столу стукнул, и вынес вердикт: женить стервеца немедленно.

Свадьбу сыграли в тот же день, а через неделю Серьга с молодой женой отбыл за пределы Периметра. Дед, значицца, настоял на том, чтобы внучка вынашивала его правнука вдали от территории отчуждения. Серьга поначалу противился: мол, хочу здесь с Лизкой остаться, но Бобр пригрозил достать дробовик и в этот раз стопудово привести угрозу в исполнение. Так и отбыл мой кореш на Большую землю.

Поначалу мы изредка перезванивались, но потом как-то Лиза взяла трубку (Серьга в это время в магазин за продуктами отчалил).

— Не звони больше сюда, Купрум, — сказала она с лёгкой хрипотцой в голосе. — Серьге больно. Всякий раз после твоих звонков он целую неделю как потерянный ходит. Только-только в себя придёт, а ты опять звонишь. Отпусти его, не тяни за собой. Договорились?

Что я мог ей на это сказать? Естественно, я пообещал не звонить, а для себя решил, что Серьга погиб, так мне легче было принять его исчезновение из моей жизни.

С тех пор, как Серьга ушёл из лагеря, память о прошлом стала возвращаться ко мне. Не знаю, в чём тут дело. Может, просто время пришло, а может, потеря лучшего друга стала спусковым крючком. Какая разница, главное, процесс пошёл, и я вспомнил о «сердце» и о своём намерении отдать его учёным.

Кстати, когда я пришёл в себя в том подвале, артефакта при мне не было. Это я тоже вспомнил совсем недавно. Серьга его не брал, я уверен в этом на все двести процентов. Он обязательно бы отдал мне артефакт, когда мы стали с ним не разлей вода. Значит, с «сердцем» что-то случилось во время выброса, или его взял кто-то другой, кто нашёл меня до того, как это сделал Серьга.

Как бы там ни было, в «Светлом», где всё напоминало о друге, мне больше делать было нечего, и я решил всё-таки дойти до лагеря учёных.

Профессор обрадовался мне, как родному, хотел сразу сообщить отцу, что я нашёлся, но я попросил его не писать сообщение:

— Хочу сам заглянуть к нему. Соскучился.

— И то верно, — кивнул ученый и начал расспрашивать, где я пропадал и чем занимался всё это время.

Я всё рассказал ему без утайки и в конце долгой исповеди почувствовал огромное облегчение, будто камень свалился с души. Профессор не стал читать мне нотации, он лишь посоветовал держать язык за зубами и ничего не говорить отцу.

— Пусть это будет нашей тайной, — сказал он и добавил, что скоро от «Чёрных волков» ничего не останется.

Я попробовал узнать, с чего он это взял, но Олег Иванович сослался на секретность информации и перевёл разговор в другое русло. Он предложил мне устроиться к нему на работу.

Так я и сделал. Теперь я сталкер отряда снабжения исследовательской лаборатории профессора Шарова. Занимаюсь любимым делом: добываю для умников всякие артефакты и нужные для исследований органы мутантов.