Очерки. Том второй

Александр Полуполтинных

«Очерки» – это зеркало насыщенной жизни А. М. Полуполтинных, где каждая страница пропитана его опытом и эмоциями. В книге-дневнике автор рассказывает о своей службе, о забайкальских казаках, об активной общественной деятельности. Проживая новую жизнь в Анапе, автор окунул нас в атмосферу этого уютного городка, так ярко и увлекательно описав его обитателей. «Очерки» позволяют читателю не только наблюдать за событиями, но и стать полноправным соучастником каждой истории, однажды пережитой автором.

Мои воспоминания

О моём «боевом» детстве

Любитель «подвзорвать»

«Поджига» — металлическая трубка, залитая с одного конца свинцом и прорезью для поджигания пороха спичкой. Крепилась такая трубка на деревянной основе с ручкой в виде пистолета. Стреляли, как правило, дробью или картечью. Обычно уходили для этого в лес, стреляли по банкам, по пням. Но мы с братом Павлом умудрялись стрелять у него дома, в коридоре, направив «поджигу» в сторону двери. Дверь толстая, деревянная, обитая клеёнкой, под которой толстый слой войлока. Обивка после стрельб, конечно, превращалась в решето. Стреляли мы с ним по сделанной для этого случая «крепости» — картонной коробке, представляющей собой укрепление с бойницами, зубчатыми стенами, а гарнизон этой крепости — вылепленные мной пластилиновые солдатики. Тогда казалось — это самое лучшее развлечение для меня и для брата!

И вообще, я помню, моя любимая игра в детстве — что-то «подвзорвать». Хотя я не считался отъявленным хулиганом. Учился хорошо, все школьные друзья из порядочных семей… Но со своим дворовым другом Андреем Чериковым мы взрывали баллончики из-под дихлофоса или из-под нитрокраски — бросали в костёр и отходили на безопасное расстояние. Взрывали холостые патроны, которые где-то доставали. Да что холостые! У любого мальчишки дома находились боевые патроны от АКМ или от охотничьих ружей. Мы их тоже бросали в костёр, но не возле дома, как баллончики, а в лесу. Патроны находили на многочисленных полигонах, которые располагались рядом с городом. Специально туда ездили на велосипедах, лазили по окопам, по блиндажам и всегда почти находили несколько патронов. Даже в нашем лесу, в Сосновом Бору, существовал такой полигон, и мы туда ходили.

Ну, про карбид и говорить нечего. Этого добра везде валялось полно, на каждой стройке. Карбид мы клали в бутылку, добавляли немного воды, быстро забивали пробку и вот такой «коктейль» бросали. Получалось много дыму, много шума, много осколков — ребята просто ликовали!

Во дворе. 1978 год

Однажды я чуть не пострадал от таких забав со взрыванием. Какой-то парень принёс очередную «бомбочку»: какой-то металлический цилиндрик, похожий на гильзу. Положили его в костёр и стали ждать. Ждали, ждали, и костёр затух. Я пошёл раздуть огонь. Только наклонился к костру, как раздался взрыв. Меня оглушило, я почувствовал, что по руке течёт кровь. Я не переношу вида крови. Чуть сознание не потерял. Побежали к Андрею Черикову домой, он взялся меня перевязывать. Осколок прошёл, зацепив два пальца на правой руке, со среднего свисал кровавый лафтак и повергал меня в ужас. Андрюха нашёл какую-то тряпку и замотал плотно. Я не помню, сколько я с этой тряпкой ходил, прячась от родителей, но когда размотали повязку, я пришёл в ещё больший ужас — кусок мяса прирос неправильно! Потом, правда, всё зарубцевалось и расправилось, но шрам от ранения до сих пор напоминает мне о моем боевом детстве.

Игры в «войнушку» и стрельба «по ляжкам»

Не знали мы, что такое жестокие компьютерные игры (сами компьютеры тогда считались фантастикой), но мы много смотрели фильмов о войнах — о Гражданской и Великой Отечественной, где тоже много убивали. Вспомним, например, подростков, героев фильма «Неуловимые мстители». Там ведь тоже убийства, показанные на экране. Хотя это преподносилось так — убить врага — это совершенно оправдано и необходимо. Поэтому другая любимая игра в детстве — «войнушка». Бегали мы по подвалам и чердакам друг за другом с игрушечными пистолетами и ружьями и кричали: «Убит! Убит!» А потом пошло повальное увлечение рогатками, рогатульками и самострелами. Рогатки — это понятно — которые камнями стреляли. Рогатульки — это тоже рогатки, но не из веток деревьев, а из гнутой толстой проволоки, и стреляли они «пульками» — тоже специально гнутыми буквой «U» проволочками. Такими пульками мы ходили стрелять «по ляжкам». Спускались в подвал дома и через вентиляционные окна упражнялись в меткости по проходящим девушкам в коротких юбках (кстати, в обществе такие наряды осуждались, и мы чувствовали себя борцами за нравственность).

А самострел — это сделанный из дерева макет винтовки, к которому прикреплялась резиновая ленточка с одного конца и обычная бельевая прищепка (лучше деревянная) с другого. Самыми лучшими «пулями» для метания считались плоды яблочки-дички (размером они с горошину). Дичка вкладывалась в резину, натягивалась и зажималась прищепкой. Нажимаешь прищепку, происходит «выстрел». Било такое оружие довольно далеко, метров с 10 такая «пуля» оставляла на теле синяк. Мы часто устраивали бои в подвалах, в сквере соседней «пожарки». Единственное условие в игре — не стрелять в лицо. Для защиты от случайного попадания использовали очки, противогазные маски. Если кто-то нарушал это правило, его «расстреливали». То есть ставили к стенке и все участники игры стреляли ему в спину. В упор — это очень больно. Однажды я участвовал в таком расстреле. Правило нарушил Пашка К. Его поставили к стене, в подвале и все зарядили свои самострелы. Пашка встал спиной к нам и опустил низко голову. Я помню, у него на футболке был трафарет зубной пастой — Волк из «Ну, погоди!» — и я не стал в него стрелять, пустил свою «пулю» мимо…

Такое вот моё советское детство.

Оружием мы все владеть должны!

В школе я пел в хоре. Руководил нашим хором баянист Шапкин, толстый, просто необъятный мужчина, под которым каждую репетицию ломался стул… Нас возили выступать на заводы, в Окружной дом офицеров Советской Армии, на телевидение… Помню, мы пели такую песенку:

По коням, ребята! В погоню, ребята!

Для подвигов геройских мальчишки рождены.

Оружием солдата, оружием солдата,

Оружием, оружием мы все владеть должны!

Очень энергичная, патриотичная песня. Любовь к оружию закладывается в юном возрасте. Я помню, как отец давал подержать мне табельный пистолет «Макаров», потом брат, потом зять Валерий Алексеев — отец моего племянника Димы…

С двоюродным братом Павлом мы сами делали «поджиги» и стреляли картечью по деревянной двери у бабушки дома, превращая обивку в лохмотья… В армии мы не расставались с автоматом АК-74 на учениях — «калаш» всегда находился за спиной, как часть самого меня. Я служил в войсках связи, и как-то пошёл в деревню, в районе которой шли манёвры, искать потерянную катушку с кабелем. Ходил с автоматом от дома к дому, спрашивал местных, не видели ли они утерянное военное имущество? Как это романтично!

В милиции получил табельный пистолет, с которым ездил во все командировки. И даже вытребовал пистолет на постоянное ношение. Сам заместитель начальника УВД полковник Каргин Николай Николаевич подписывал мне рапорт — так я достал всех. Но стрелять не приходилось. Случалось, правда, когда просто в лесу расстреливал невесть откуда взявшуюся пачку патронов…

Сейчас меня к оружию не тянет. Есть газовик «под ПМ», но я им давно уже не пользуюсь и хочу продать (так что обращайтесь!).

Побывал на выставке оружия, устроенной нашим спецназом. Из редкого там видел пистолет ГШ-18, автомат сотой серии АК-103… Дети и молодые сотрудники фотографировались… Я, если честно, тоже хотел взять самый большой пулемёт и сфотографироваться со свирепым лицом… Потом подумал — какая глупость!

16 ноября, 2011

Первая любовь. Булочки на прощанье

29 октября — памятный для меня день. В этот день в 1983 году Ингодинский военкомат города Читы призвал меня на военную службу.

Вопрос «служить или не служить?» передо мной никогда не стоял. Мой отец — кадровый военный, брат служил в МВД, один родной дядя погиб под Смоленском в 1943 году, а второй прошёл всю войну и вернулся с тремя ранениями. Дед воевал в 1-й Мировой войне (Великой, как её называли) и тоже пришёл дважды раненный. Так что отношение к военной службе у меня правильное. А бабушка говорила так: «Кто не служил в армии, тот не человек!»

Но разговор сейчас не о моей службе в армии, а о дне 29 октября 1983 года. Холод собачий, как сейчас помню. Я надел коротенькую телогреечку без воротника, которую выделил мне отец, кроличью шапку, а под телогреечкой надет импортный польский костюм, который торчал из-под этой телогреечки — видок ещё тот, партизанский. Утром рано, простившись с родителями и сестрой, я поехал на Остров, где располагался Ингодинский военкомат. Там перед призывом я проходил и медкомиссию (поликлиника располагалась на 1-ом этаже, а военкомат на втором), там я и работал почти до самой отправки меня в войска.

Вообще-то, официально я числился фрезеровщиком завода «Автоспецоборудование» в Антипихе, куда поступил сначала учеником, а потом получил 3-й и 4-й разряд фрезеровщика, но благодаря моей классной руководительнице Клавдии Тимофеевне Громовой, которая водила дружбу с начальником 2-го отделения военкомата по фамилии Поповских (который занимался призывом), меня отозвали для оказания помощи военкомату. То есть зарплату я получал на заводе, как рабочий, а на работу ходил в военкомат, как интеллигент.

Чем я там занимался? Приводил в порядок картотеку, сшивал дела, разносил повестки… Там работало несколько человек, таких же привлечённых помощников. Помню юриста Юрия Волкова, пожилого дядьку и двух девчонок — Ларису и… вот вторую я не помню сейчас, как звали. Трудились мы в военкомате довольно длительное время, месяца два-три, поэтому все очень сдружились, вместе ходили на обед в столовую, гуляли по берегу Ингоды. Чай пили, конечно, с работниками военкомата. У одного фамилия, как я уже сказал, Поповских, а вот начальника фамилию я забыл, но вспомню, она где-то у меня есть записанная. Помню, как мы ходили за водой с юристом Волковым на Ингоду с вёдрами. Река ещё не встала, но стояли забереги (замёрзшие участки у берега). Я тогда боялся выходить на лёд, думал, он обломится, но Юрий (Петрович?) сказал тогда, что осенью лёд крепкий, и бояться не надо…

Как же звали ту девушку? А ведь она мне жизнь спасла. Она очень простая. Кажется, работала где-то на фабрике швеёй, в общем, рабочая косточка (как и я, впрочем). Я ей, видимо, нравился, и она постоянно пристраивалась со мной в столовую и просила, чтобы я её провожал на автобус вечером. Она со мной не церемонилась, хватала меня под руку — и вперёд! И вот однажды мы шли с ней вот так, под ручку, к остановке. А там перекрёсток такой дебильный — поворот с Ярославского на мост через реку — машины так и шныряют, а светофора нет. И я зазевался, вылетел на проезжую часть, а тут машина несётся прямо на меня. Девушка меня за рукав буквально из-под машины вытащила, мне только по руке дверкой ширкнуло и разбило часы, купленные на первую зарплату на заводе…

— Ты каво, моя, под машину-то чуть не залез? — улыбалась, глядя на меня, девушка.

Я только хлопал глазами, ошарашенный таким удачным исходом событий.

Но мне нравилась вторая наша работница — Лариса Ананьина. Она более утончённая, интеллигентная. Когда первая девушка-швея отсутствовала, я всегда приглашал в столовую Ларису, да и вообще старался проводить с ней больше времени в разговорах. Мы подружились с ней, но общались только на работе.

И испытал не ведомое ещё чувство, когда 29 октября, в тот морозный день (выходной, к тому же), Лариса вместе с сестрой пришла меня проводить в армию. Они даже принесли мне чего-то съестного, кажется, каких-то булочек собственного приготовления. Я унёсся на седьмое небо! Приход Ларисы стал для меня неожиданным. Лариса обещала мне писать, дала свой адрес (который я — вот память! — до сих пор помню).

Служить я попал в Приморье, в войсковую часть №16662. Очень гордился, что это часть Войск правительственной связи КГБ СССР. Закрутилась моя служба. В первые месяцы не находилось даже минуты написать Ларисе. Потом я, конечно, писал, но ответа не получал. И только почти через два года, в 1985 году, Лариса прислала единственное письмо из Москвы, где она училась. Она написала, что она, скорее всего, останется жить в столице, что сейчас жизнь её бурлит (как раз в Москве проходил XII Международный фестиваль молодёжи и студентов), и что, к сожалению, наши пути с ней расходятся… Вот такая история…

P.S. Остаётся добавить, что по прибытию в часть мою телогреечку забрал старшина роты Катанаев, а польский коричневый костюм я самолично рвал прямо в строю, когда нас переодевали в форменное обмундирование. К моему удивлению, костюм оказался очень прочным, и мне стоило больших усилий оторвать пиджаку рукава и разорвать брюки — изрядно я попотел тогда.

29 октября, 2013

Полжизни в Сосновом Бору

Лечил зубы. Хожу к стоматологу в нашу 3-ю поликлинику в Сосновом Бору. Там в прошлом году сделан ремонт, и теперь это приличное медицинское учреждение — чистенько, светло, кафель, золочёные ручки на новых дверях «под орех»… У кабинета стоматолога, правда, я застал несколько ожидающих приёма женщин, маленькую девочку и пожилого мужчину. Три женщины стояли прямо в дверях — знак того, что они уже готовятся зайти сию минуту. Я подошёл к двери:

— Кто к Кедровой? У меня очередь на 14:30…

— Сейчас зайду я! — Отозвалась одна из женщин. — С острой болью. Потом все остальные…

На дверях, вообще, висел листок в файлике с объявлением: «Уважаемые пациенты! В виду отсутствия воды приём не осуществляется!» Я вспомнил шутки Задорнова о русских, для которых такие надписи ровным счётом ничего не значат. И тоже успокоился, потому что если бы вода действительно отсутствовала, то и приём точно бы прекратили.

Когда доктор Кедрова вышла и пригласила меня, со мной зашла ещё одна женщина, тоже с острой болью.

— Меня там, в коридоре, ребёнок ждёт… — сказала она.

Я уступил. Вышел в коридор и сел рядом со смугленькой черноволосой девочкой, не русской, по всей видимости. Девочка первая со мной заговорила, мы с ней познакомились и стали коротать время за беседой.

— А у вас есть дочки? — спросила она.

— Есть, Валя и Маша, — ответил я. — Маша такая же, как и ты, ей пять лет.

Девочку звали Мадина, она таджичка, по-русски говорит отлично, своего языка не знает, а вот её старшие сестры (их три) знают родной язык. Кстати, показательно то, что с Валей в школе учится только одна нерусская девочка — армянка Моника, а вот у Маши в группе в «Орнаменте» из 25 воспитанников человек десять не русской национальности: мальчик армянин, две девочки армянки Лиана и Гоар, 5—6 таджичек и узбечек, одна киргизка — Машина подружка по имени Бакуля (Бактыгуль). Так что это очень хорошо иллюстрирует, что миграция в последние годы выросла значительно.

Потом я сидел в кресле и глядел в окно. Видел я голубое небо, три жёлтых двухэтажки с терракотовыми проплешинами, три голых тополя и сараи в центре композиции. Я разглядывал эти сараи (стайки по-местному), которые представляли собой бесформенную груду с серой, волнами, крышей, крытой толем, досками, с заплатками из ржавых листов жести, а кое-где и зияющими дырами. Возле стаек этих лежала груда серых старых досок, а сверху приставная лестница, которая, видимо, тоже пойдёт на дрова… Весь этот пейзаж, в общем-то, мне хорошо знаком с детства. Ведь вся моя жизнь прошла не просто в Чите, а в Сосновом Бору (Сосняке, как мы называли его в детстве). Тут жили и живут многие мои родственники: сестра, Крёстная, двоюродный брат с семьёй, двое его детей, племянник Дима и его дети… Здесь в таких же двухэтажках на ул. Кирова жила моя бабушка и тётя Галя… Сами мы жили здесь же на ул. Даурской, потом на Кабанской… — и, получается, моя родная Чита — это, по сути, мой родной микрорайон Сосновый Бор.

Вода тем временем действительно закончилась, и приём всё-таки прекратили.

— Вам повезло, — сказала врач, которую зовут, кстати, Наталья Владимировна.

В конечном счёте, доктор успела полечить мне три зуба, поставить две пломбы. Кстати, впервые в этой поликлинике стал применяться слюноотсос, и теперь не приходится захлёбываться слюной. И вообще, оборудование здесь всё новое. Напомню, что всё лечение проходит совершенно бесплатно, даже бахилы и те — бери из ведра любые на выбор: жёлтые или фиолетовые.

28 ноября, 2013

Самая лучшая служба

30 декабря 1985 года меня зачислили в кадры МВД, и я пробыл в этом ведомстве до 1 сентября 1998 года. А чисто милицейского стажа у меня почти 10 лет. В основном это служба в Отдельном взводе (позже роте и батальоне) конвойной службы, и немного в Межрайонном отделе милиции общественной безопасности (МОМОБ) УВД, где я служил в должности помощника дежурного дежурной части.

В милицию я попал случайно. 26 ноября 1985 года, после службы в Вооружённых Силах СССР, пошёл вставать на воинский учёт. И там, в Ингодинском военкомате, меня и завербовали. В то время в военкоматах дежурили «эмиссары» от подразделений, которые присматривали пришедших из армии дембелей. Я, как законопослушный гражданин, пошёл вставать на учёт в солдатской форме — в шинели, затянутый ремнём со звездой — всё как положено. Там-то на меня и обратили внимание двое «вербовщиков»: Василий Васильевич Замякин и Яков Павлович Шапрынский. Они подошли ко мне, спросили, не хочу ли я служить в милиции? Я такой вариант трудоустройства не отрицал, но не знал, куда конкретно пойти.

— У нас служба — самая лучшая в милиции, — так начали свою агитацию Вася и Яха (так потом я их стал называть). — Если ППСники работают с четырёх и до часу ночи и в выходные тоже, то мы — с 9 часов и до 18-ти, как белые люди. Выходные, праздники, Новый год — дома…

В общем, меня уговорили. Режим работы меня устраивал. Правда, потом узнал, что у конвойщиков много командировок, но как оказалось, в некоторые командировки даже заранее записывались — в Акшу, например, или в Чару. В Акше, в свободное время, ездили на 66-ом на рыбалку на Онон, а из Чары тогда везли дефицит — сгущённое молоко, тушёнку, индийский стиральный порошок и т. д.

Четыре месяца я отучился в Учебном центре УВД, что по улице Баргузинской, и 1 мая 1986 года настал самый первый рабочий день моей долгой службы, которая начиналась с командировки по области. Вместе с бывалым конвоиром Валерой Макаровым и следователем Доржиевым мы возили по местам преступлений некого «предпринимателя» Степанова, народного умельца, который незаконно устанавливал в правлениях колхозов и совхозов селекторную связь, используя при этом детские конструкторы. Помните, продавали такие переговорные устройства с двумя трубочками? Вот с этим «Стёпкой», как мы его называли, мы объездили Нерчинский, Сретенский, Балейский, Улётовский районы. Для меня это стало открытием не только профессии, но и родного Забайкалья: раньше я, кроме Агинского округа, никуда не ездил.

А потом служба полетела. Конвоирования в суды, в психиатрическую больницу («на горку», как говорили), отделы милиции, прокуратуры… Об этом можно бесконечно рассказывать. Летал в спецкомандировки в Актюбинск, Саратов.

Служба конвойная разнообразная, интересная. Помимо конвоя, нас задействовали на различных массовых мероприятиях: футбол, концерты, оцепления, патрули, засады и т. д. Однажды я сопровождал до Забайкальска депортированных китайцев, ловил на барахолке фарцовщиков, стоял на трассе с гаишниками, охранял лес в пожароопасный период — ой, всего сейчас и не вспомнишь…

Мы (конвой) очень дружили с судами, особенно с секретарями. Возникали, конечно, и романы — короткие и длинные. У меня осталась от того времени масса стихов — посвящений Светам, Наташам, Машам и т. д. Однажды мы с Димой Зайцевым, моим другом, даже приняли участие в Новогодней ёлке для детей работников Центрального райсуда, в качестве исполнителей главных ролей.

Про конвой я писал много стихов, которые можно прочитать в моей книге «Стихи».

9 ноября, 2013

От «Пьяного ёжика» до «Резонанса»

«Газеты» начал выпускать ещё в школе

Прошёл День российской печати (лучше бы, конечно, он назывался День журналиста или День российской журналистики). А то получатся, что отмечают его только печатные СМИ, а электронные и интернет-издания вроде бы и ни при чём…

Я почти 16 лет отдал газете «Резонанс», которая в прошлом году приказала долго жить — редакцию ликвидировали.

Писать я начал ещё в школе, в классе в 6-ом. Тогда я выпускал несколько рукописных изданий для своего класса: «Юбилейную газету», «Юмористическую газету». Конечно, газеты представляли собой согнутые пополам тетрадные листки, но всё-таки выходили они периодически, длительный срок и поэтому я считаю их своими первыми школьными СМИ.

А вот журналы я делал потолще — «Наука и техника» и «Пьяный ёжик» (кое-какие выпуски журналов у меня сохранились). Снабжал их иллюстрациями, придумывал ребусы, кроссворды… Стихи свои первые публиковал именно там.

Сержант против генерала

В областные СМИ я стал писать, когда служил в милиции. Время «легковатое для пера», как выразился читинский поэт Вьюнов, позволяло писать всем кому не лень, и обо всём, не боясь никого и ничего.

Помню, первая моя заметка вышла в газете «Читинское обозрение». В ней я критиковал руководство УВД, в частности, начальника Управления Скубко (начальник УВД с 1979 по 1987 гг.). Написал, что дачу ему строят зэки. Эта публикация обошлась для меня тогда совершенно без последствий, только всякие хохмачи стали говорить, что меня в УВД стали побаиваться. Хотя я служил простым сержантом. Моя слава «писарчука» помогла мне даже выбить табельный пистолет на постоянное ношение. Оружие мало кому давали, но я грозился написать рапорт министру, и начальник управления кадров УВД Н. Н. Каргин распорядился: «Выдать ему пистолет!» И мне выдали. Несколько лет я ходил с пистолетом, хранил его у себя дома в сейфе.

О моих чернильных каплях на флаге России

Писал о проблемах нашего конвойного подразделения в «Читинское обозрение», публиковался в газете «БНВ», в «Народной газете» (редактировал её Виктор Курочкин), а до этого — в «Комсомольце Забайкалья» (в перестроечное время она в шутку стала называться «КоЗа»). Последние две газеты считались прогрессивными, ругали коммунистов, так что на синей полосе российского триколора, который стал официальным флагом РСФСР 1 ноября 1991 года, есть и капелька моих чернил.

Писал я и антисоветские (точнее, антипартийные) материалы. Одна статья называлась «От великого до смешного», длинная, с цитатами из работ В. И. Ленина.

Ну, а в 1996 году в мае я стал ответственным секретарём, а затем и главным редактором газеты для осуждённых «Резонанс». На этом поприще дослужился до подполковника внутренней службы.

О «Вестнике КПП»

Десять лет я выпускал «Вестник Клуба Последняя Пятница». Это небольшое корпоративное СМИ для членов клуба «хороших ребятишек» (так мы себя шутливо называли). Там я оттачивал свой лёгкий непринуждённый стиль. Наверно, благодаря «Вестнику» в официальном сухом «Резонансе» я мог сохранять и живость языка, и юмор. У меня есть мысль опубликовать ещё и архив «Вестника КПП». В одном из выпусков, я, кстати, писал, как мы отмечали 300-летие российской печати в администрации Губернатора.

И, по сути, «Вестник КПП» запечатлел целых десять лет жизни не только моих друзей, но и моей собственной.

Не могу не писать…

Сейчас я в газеты пишу редко. Пришлых журналистов там не любят. Ведь журналисты теперь получают часть зарплаты «твёрдой валютой», а остальное добирают гонорарами. Платить гонорары чужим, значит отбирать деньги у своих. Поэтому каждая редакция старается справляться своими силами. Но, тем не менее, мои материалы изредка появляются в «Земле», в «Вечорке». С удовольствием кое-что берут из блога на сайт ИА «Забмедиа» и «Забинфо». Некоторые материалы я отправляю на «Русскую народную линию» и другие сайты.

Мне очень нравится писать, это единственное что я делаю с превеликим удовольствием. А иногда за это даже платят.

13 января, 2014

P.S. Переехав в Анапу, в 2015 году я организовал выпуск газеты «Русский Рубеж» в Австралии и «Русские ворота» — для анапских казаков в 2016 году.

…И я справляю свой незаметный юбилей

Прогулка к морю

Коротко опишу, как я отметил своё 50-летие.

15 ноября, суббота, приехали из Краснодара брат Юра и его жена Лариса. Это вообще здорово! В Чите ко мне на семейные торжества ходили сестра с мужем, а Юру мы вызывали по скайпу и общались с ним по Интернету: он с нами даже поднимал бокал, закусывал, говорил тосты. Конечно, это создавало иллюзию присутствия, и вот, наконец, общение вживую.

В тот же день, пообедав, мы пошли прогуляться к морю. Юра говорит, что по сравнению с загазованным Краснодаром в Анапе сразу ощущается чистый морской воздух. Днём очень тепло, но на юге темнеет рано, и с заходом солнца становится заметнее прохладней. С моря в этот день тоже дул свежий ветер, который гнал к берегу быстрые буруны. На пляже уже никого, он совершенно безлюдный, последние его признаки в виде кабинок для переодевания, грибков, каких-то строений, ларьков и т. д. окончательно исчезли — только голый песок, только несколько урн для мусора… Однако по следам ног, замкам, выстроенным из песка, видно, что днём здесь ещё сохраняется какая-то пляжная жизнь…

Мы прошли по берегу вдоль кромки прибоя, где песок влажный и ровный как асфальт, и вернулись к дому по центральной улице Крымской.

Юбилейный обед в «Империи»

Дома мы устраивать праздничный обед не стали за неимением большого стола и стульев (их нам ещё предстоит купить). Поэтому стали заранее присматривать какое-нибудь заведение общественного питания. Интернет выдал сухой список кафе и ресторанов, но собственных сайтов у таковых не обнаруживалось. А хотелось узнать подробности, цены, меню, посмотреть обстановку… Зашли в «Корону» и «Облака», наиболее приличные заведения, но там или не находилось укромного уголка для тихого семейного обеда или цены представлялись не просто кусачими, а просто хищными.

Приятель-казак посоветовал кафе «Очаг» — показалось, далеко…

Я же давно посматривал на ресторан «Империя», что на Крымской, 272. Это рядом с домом, на другой стороне улицы. Зашли туда с женой, посмотрели обстановку — понравилось. Я вообще люблю театральность, соглашаясь с Уильямом нашим Шекспиром, что вся жизнь театр, а люди в нём актёры. А в «Империи» как раз то, что надо — можно почувствовать себя царскими особами. Особенно понравились отдельные кабинеты на 6—8 человек с мягкими стульями, диваном и красными обоями. Позолоты, света там тоже хватало. Как сказала одна героиня фильма «Бриллиантовая рука»: «Скромненько, но со вкусом!» Меню тоже не отпугнуло: при приличном весе порций вполне реальная цена, а потом мы ещё оценили и качество приготовленных блюд.

16 ноября мы к 14 часам пришли в совершенно пустой ресторан и расположились в красном кабинете: помимо обоев, скатерть на столе тоже красная. Брат Юра случайно оказался в красном джемпере и почти сливался с окружающей обстановкой. Ну а на мне, как могут догадаться мои читатели, всё тот же костюм стального цвета и рубашка без галстука. Нас всего шесть человек, и мы прекрасно, свободно разместились. Официантка принесла нам вешалку, на которую мы повесили нашу верхнюю одежду.

Стол ждал нас уже накрытым, горячее обещали принести позже. А спиртное мы принесли с собой. Ради такого случая я взял бутылочку водки «Пять озёр» и таманского красного вина. Кстати, покупал я его в магазине «Чайка» на Крестьянской. Спиртное разрешается приносить своё при заказе свыше 1200 рублей на человека, а мы за эту сумму с лёгкостью перевалили.

Исключительно все блюда мне понравились. Заказывали язык, балычок с хренком, с горчичкой, овощи, конечно, салаты… На горячее стейк, очень хорошо прожаренный в золотистых сухариках… Так и вспоминается рассказ Аркадия Аверченко «Десять ножей в спину революции», как голодные господа вспоминали ресторанные изыски… Я редко бываю в ресторане, последний раз ходил в Чите на губернаторский ужин… Лично я заказывал шампиньоны на мангале. Их принесли горяченькие, с блестящими маслеными боками на ворохе свежайшего салата… Порадовала также форель, чем-то вкусным нашпигованная, с кусочком лимона, кролик в горшочке для Маши (мы просили, чтобы специально для ребёнка приготовили), впрочем, Маша к нему не прикоснулась и по своему обыкновению предпочитала просто сок, лаваш и булочки. Конечно же, мы всё не осилили, и нам официантка Виолетта (да, кажется, Виолетта) упаковала нетронутые блюда с собой…

В ресторане так никто до нашего ухода и не появился. Маша поклевала что-то, попила соку, и, объявив, что она пошла гулять «по Империи», удалилась.

За душевной беседой

Я уже сказал, что мы с Юрой давно не общались за праздничным столом, тем более на мой день рождения. Поэтому мы сидели и разговаривали. Юра старше меня на 16 лет. Он рассказал, как приезжал посмотреть на меня, в посёлок Молодёжный в Читинской области, когда я родился. Он подарил мне большого коня на полозьях. Подарок, конечно, не по возрасту. Мне не исполнилось ещё и года, когда брат приехал. Но он тайком от мамы усаживал меня на коня и качал, придерживая. Если мама замечала, то ворчала на брата, боялась, что я свалюсь…

Так что я, как истинный казак, сел на коня (хоть и деревянного) раньше, чем начал ходить.

Жаль, что на этом моём юбилейном дне рождения не смогли присутствовать другие родственники, сестра… Она поздравила меня по телефону. Звонила моя Крёстная, мамина сестра Анна Спиридоновна. По Интернету принял поздравления: человек 40 меня поздравили, большинство знакомых. В фейсбуке¹ меня поздравил брат губернатора Забайкальского края Дмитрий Ильковский, он возглавляет один из районов Санкт-Петербурга. Приятно.

Выслушал, какой я хороший от своих родственников, жены и детей.

В юбилей принято подводить какие-то итоги. У меня в жизни всё довольно просто получилось. Я никогда никуда не стремился, достичь каких-то высот. Я ленивый вообще по натуре, и судьбе приходилось меня тащить по жизни. Учителя хотели, чтобы я поступил в военное училище, я поступил, но бросил и попал служить в хорошую часть войск правительственной связи КГБ СССР в Уссурийске, потом совершенно случайно после увольнения из вооружённых сил в военкомате меня подхватили «вербовщики» из милиции, и так я попал снова на службу, да ещё какую! Мечта: рабочий день нормированный, в выходные — дома… Потом — опять же не сам — меня пригласили на должность редактора на офицерскую должность… Если других переводили с места на место для повышения звания, у меня на моей должности в результате московских реформ «потолок» сам по себе рос, и я стал, не сходя с места, подполковником… А потом ещё и педагогом-психологом. Тоже пригласили на эту должность в психологический центр «Доверие», а я ведь просто так, ради расширения круга знакомств и развлечения окончил психологические курсы… Только вступил в Забайкальское казачье войско, и тут же назначили заместителем атамана… Такая же история сейчас в Анапе… Даже обещают трудоустроить. Другой бы на моём месте радовался, а я не хочу работать. Ну, если будет творческая работа, свободный график, неполный день, тогда да. А с 8 до 17 как-то не очень охота просиживать где-то.

Вот такая у меня биография. Что-то писал и продолжаю это делать просто для себя. Скоро в анапском альманахе «Парус» появится моя подборка. Я — не фанатик литературы, стихосложения, считаю, что по большому счёту это — суета сует, как и журналистская, блогерская деятельность. Просто нравится писать, и делать это я могу совершенно бескорыстно. И главное, мне это нравится.

17 ноября, 2014

В ресторане «Империя», 2014 год

Примечания

1

*Соцсети Instagram и Facebook запрещены в РФ; они принадлежат корпорации Meta, которая признана в РФ экстремистской.