Стелла

Александр Подгорков, 2022

За большую провинность, оперативник Дмитрий Марков посылается в московскую область, город Верега, для того, чтобы составить хоть примерную картину того, что происходит в городе. Много звонков оттуда тревожных, но город является вынужденной автономией – полиция области туда не приезжает. Добравшись в Верегу, Дима понимает, что дела обстоят очень непросто и ему предстоит понять, что происходит на самом деле…Содержит нецензурную брань.

— Ты всё равно туда поедешь. Либо рапорт на стол. Всё. Варианта у тебя всего два, думай, но у тебя минута.

Это мой, скажем так «шеф». Начальник отдела. Гнусный брюзга, всегда его ненавидел. Лицо как гнилая капуста, повадки как у змеи без зубов. Тип отвратительный, но таким же выгляжу для него я.

— Да, я еду, — вот и всё, что я смог сказать.

Шеф приподнялся с кресла. Коричневый пиджак, в котором бы зажигали под «Самоцветы», обтёк по его неприлично жирному животу, но брюки зато сжимала портупея — впрочем, на фоне старых черных брюк, и пиджак выглядел бы вполне молодёжно, если бы не одно «но». Тело, что всё это носит. Да и черт с ним. Я еду.

Лес настолько густой, что порой кажется, будто взрытые внедорожниками полосы начнут сужаться под гнетом свисающих, сгорбленных елей. И куда я только еду…? Такая глухомань, вроде как три улицы всего там, хоть и не деревня. Город.

Всё уже и уже становится накатанная колея, словно ветви деревьев заставляют машину поджать свои колёса всё сильнее и сильнее и…

Тропа.

Заглушив двигатель, я вышел из машины и, матерясь, отправился вперед. Ну какого хера-то…? В области некому поехать сюда что ли? «Тебя встретит участковый, бла бла»… Конечно, стоит и от радости сияет — гости из столицы прибыли…

Нет, это не деревня. Это я понял, как только прошёл по тропе и уперся в то, что осталось от знака въезда в город. Передо мной расстилались уродливые крыши пятиэтажек, где-то вдалеке виднелся частный сектор — вернее, сараи, в которых ныне обитали разве что малолетки. Но мой интерес заключался в огромном пятнадцатиэтажном здании, хотя с расстояния количество этажей определить было трудно. Там что-то происходит постоянно, звонков столько, что многие дежурные их просто сбрасывают — место неблагополучное от слова совсем, да и где этот чёртов участковый…? Я прошел километров пять по этому бесконечному лесу. Город становился всё виднее, но тропа постоянно сокращалась — словно кто-то вдруг решил идти лишь на одной ноге.

Пока я шел и смотрел, как тропинка становится всё уже и уже, начинало нарастать какое-то чувство тревоги. Такое липкое, шепчущее неосязаемо что-то тебе на ухо, но ты этого не слышишь, будто воспринимаешь… Это страх. Словно ледяная длань легла мне на плечи и я уже передвигался с трудом, меня всего колотило. Было желание просто развернуться и уйти, это не моё дело, я здесь за несуществующую провинность, лучше уйти…. Просто уйти….

Сделал глубокий вдох. Ладно. Надо двигаться дальше.

Как только лес (или импровизированный парк?) кончился, я чуть не на заднице спустился вниз по маленькому обрыву. Видимо, когда — то тут была река, но её захватил песок, который тянулся по всему «берегу». Да, я спустился на дно реки, но не это меня поразило.

Мужчина в клетчатой рубашке, довольно потрёпанной, и в таких же потрепанных джинсах, закидывал удочку. В песок. От его лысины играли поблизости причудливые зайцы, но вид его был невозмутим, как у любого рыбака.

— Ооо, пошла, родная! — услышал я его радостный возглас, и в тот же миг он что-то подсёк и стал натягивать на леске — очень осторожно.

Эй! — крикнул я и сказал самое банальное, что пришло в голову — Вы местный?

Мужик отвлекся от своей поклёвки и с деловым видом произнёс — Местный, ну и что?

— Я из полиции, где найти вашего участкового? — крикнул ему я, так как стоял на приличном расстоянии от мужика и едва его слышал.

— Участкового — то? Ты смеешься что ли, парень? — загоготал мужик и не обращая внимания, снова закинул удочку.

— Нам от вашего участкового пришло письмо на почту. Где он, вы можете сказать?

Мужик был неадекватен, я это понимал. Но первый человек все-таки, которого увидел…

— Дурак ты, полицейский.

И тут он начал хохотать, громко.

«Сумасшедший», — подумал я и двинулся вперед.

Впереди было что-то вроде плотины, но давно уже развалившейся и бесполезной. Вскарабкавшись по остаткам арматуры от плотины, я вышел в город. Нет, меня не поразило отсутствие асфальта в «парке» или на дороге, на которую я вышел. Поразило совсем другое — на улицах никого не было. Ни детей, ни мужчин и женщин, которые спешат домой, вообще никого… Судя по состоянию двухэтажек, мимо которых я проходил, может сейчас комендантский час…? Может какие-то военные действия ведутся, о которых меня не предупредили…? Да зачем я здесь вообще…?

Этот вопрос я себе начал задавать, как только сел за руль и отправился в это богом забытое место. Ну вот сказал бы «не поеду!» и всё… ну отправили бы на вольные хлеба и всего-то… Но на самом деле беспокоило не это. Атмосфера города. Было на часах 15:30, а вокруг — тишина, никого вообще… При этом город полностью брошенным не выглядит — где-то свежие вывески на недавно открытых барах, где-то — стеклопакеты на двухэтажных развалинах…

Страшно.

Почему? Меня всегда пугало отсутствие людей, хотя я человек довольно замкнутый. Но это не то. Здесь словно действительно никого нет, и вот я шагаю к этому единственному небоскребу, словно к алмазу в куче говна. А что-то в голове предательски шепчет: «Ну зачем, вернись, вернись!»

Да, мне страшно. Мне очень страшно — тяжело ощущать на себе бетонные стены города, являясь словно единственным живым существом…

— Эй парень!

Я увидел девочку, которая словно из ниоткуда возникла передо мной — Ты заблудился…? Задумчиво спросила она, с интересом глядя на меня — Я могу помочь тебе?

— Да, да, а где ваш… — тут до меня начало доходить. Это сон. Не бывает такого. Это какая-то иллюзия. Всё это нереально. Я ущипнул себя так сильно, что ногтем вспорол кожу на лбу.

Ничего не исчезло.

— Нууу? Кто ваш? Ты чего затих…?

— Ваш участковый… — в который раз повторил я, без особой надежды.

— Юрка…? Ой, а он вон там, в том большом доме… — засмеявшись, она убежала куда-то в кусты, больше я её не видел.

Я приближался к дому. Вокруг меня были лишь деревья, казавшиеся мне мёртвыми, да такие же дома вокруг. Почему нет людей-то?

Я уже устал задаваться этим вопросом вновь и вновь, устал идти. Я дошел до этого дома. Огромная пятнадцатиэтажка. Не общага на вид — просто хорошо построенная высотка. Но в такой дыре… Зачем?..

Я присел на скамейку рядом с домом. Было, о чем подумать. Меня происходящее, мягко говоря, пугало. Эта девочка, этот сбрендивший мужик… Да что тут не так? А главное — зачем…? «Зачем я в это влез во всё?!» — отчаянным нытьем отдавалось у меня в голове. И беспокоило, что все окна в этой многоэтажке выглядели какими-то… покинутыми. Нет, это не выдает пыль, грязь, которая на них скопилась, что-то другое. Это не то, когда у вас друг или подруга такие грязнули, что лень даже окна протереть…. Когда человек покидает жилище и долго в него не возвращается — вот что это за чувство, когда смотришь в эти окна.

«Так, ладно, успокойся», — шепчу я себе. — «Не загоняйся ерундой. Тут триста человек живёт в этом доме, это минимум…».

Да почему тогда так тихо-то???

Хочется закричать, чтобы хоть как-то пронзить эту давящую тишину. Я не слышу даже пения птиц, стрёкота насекомых — ничего…

Про мобильник тоже всю дорогу вспоминал. В машине оставил. Вспомнил об этом, когда уже к городу подходил… Но связь тут ловит, однозначно. Повсюду на доме спутниковые тарелки. Идти обратно, за телефоном…? Да тут если и идти, то больше не возвращаться. Жуть из тишины, а не город.

Подошел к домофону. Все кнопки испачканы, цифры едва видно. Нажал на «1».

Трель.

— Кто?

— Я из полиции, хотел бы…

Но тут раздалась совсем другая по тональности трель домофона, дверь открылась, и я, не думая особо, нырнул внутрь.

Я вошел в подъезд. Краска на стенах давно облупилась, и многие надписи просто заросли грибком, вместе с частью стены. Либо тут большая влажность, либо…

«О чем ты думаешь, тебе открыли дверь! Да, всё выглядит крайне скверно, но люди тут живут!» — вопила на меня моя логика. Но эти лестницы деревянные, которые вот-вот обвалятся, все эти стены, потолки, которые словно кричат: «Мы сейчас обрушимся!» — жильцов не смущают, нет?…

Вот тут логика замолчала.

Я честно, уже не знал, что и думать. Отсюда хотелось просто уйти. Не просто из этого дома, а из этого места в целом. Сумасшедший мужик, не менее сумасшедшая девочка… Что с этим городом?

Тем не менее, меня направили сюда. Разузнать, во-первых, что за истории, когда у участкового люди начали пропадать без вести, во-вторых — он сам-то где…?

«Наверное, названивает тебе на телефон, идиот, ты же его в машине забыл»

Это было бы вполне понятно, только вот сам участковый лишь присылал ориентировки, да и всё. Ни имени, ни фамилии — никто его не знает. И похоже, что только он может мне хоть что-то объяснить, что здесь происходит.

Но для начала соберем факты в кучу. Пятнадцать исчезновений людей. За месяц. Очень и очень много. «Потеряшки» никак не связанны между собой — разных возрастов, пола, социальных статусов. Даже местный так называемый «авторитет», который то ли крышевал, то ли владел половиной магазинов и ларьков пропал… Не имя, ни фамилия его неизвестны, просто пространные описания в отчётах, присылаемых тем же участковым. Он отчитывался в центр, как идут поиски, но и его-то имени и фамилии у меня нет… Но это уже моя невнимательность виновата. Когда читаешь гору отчётов, не особо важных, не касающихся тебя в частности — инициалы составителя отчёта как-то не особо запоминаются, от слова «совсем». Надо было еще раз запросить весь материал перед поездкой, но злость и обида решили, что просто похуй, съезжу, опрошу, осмотрю, а дальше хоть увольняйте, достало…

Сейчас начал понимать: да будь у меня все имена и фамилии, ничего бы это не дало. Здесь настолько тихо… словно попал на кладбище. Да и адрес у меня всего один — именно этот 14-й дом. Нужно начинать осмотр местности и опрос жителей.

Поднявшись по захламлённой лестнице на первый этаж, я стал еще более уверен, что здесь мало кто живёт. Первые две двери были наглухо забиты железными листами с загибом в стену, причем были эти листы закреплены на анкера. Отметив толщину металла, я сначала подумал — они как его изогнули-то вообще, а потом начал вспоминать, нет ли тут ядерного реактора поблизости. Мало ли, в СССР скрывали, когда ядерный реактор взорвался, сейчас-то власти что, честнее стали будто…?

Но всё же была одна «жилая» дверь. Железная, ухоженная (по крайней мере, без пыли). И думать было нечего, я постучал.

Тишина.

«Никого тут нет. Кто бы стал жить в этой помойке», — подумал я, но услышал шаркающие шаги за дверью. Бабушка. Или дед.

Шаги прекратились. Видимо меня с ног до головы изучали в глазок, загаженный каким-то спёкшимся маслом. Прошла минута, а может и минут десять. В итоге я решил проявить инициативу:

— Здравствуйте, это полиция.

Зная, что бабка или дед всё так же неустанно смотрит в глазок, я развернул удостоверение и поднёс к нему. Щелкнул замок. Дверь открылась, и передо мной стояла бабушка, на вид лет 70-75, седые волосы были сплетены в косичку сзади, часть «хвоста» свисала на плече. Взгляд ее некогда синих, но уже помутнённых глаз был направлен на меня, с выжидающим интересом.

— Понимаете… — я вдруг замешкался, так пристально она на меня смотрела, хотя вряд ли могла видеть меня довольно чётко без очков — … Мне нужно найти вашего участкового, у вас тут люди пропадают, и…

— Юрку что ли…? — вдруг загоготала она, правда от её противного смеха аж муражки по коже пробежали — Да его не видел никто уж давно… Дай вспомнить… Вот месяц назад его видела, когда в магазин наш ходила. Пьяный в сопли был, он пиво там брал. Я ж, милый человек, ветеран, а он форму позорит так, и высказала ему всё… а он знаешь, что в ответ…? «Да успокойся, старуха, ты тоже помрёшь». И это участковый, прости господи! А раньше вежливый был такой, деньги вот у меня занимал, но возвращал, по праздникам приходил, поздравлял меня на 9-е мая… а тут как другой человек совсем…

Понимая, что если она разойдется, я еще час минимум буду слушать офигительные истории и в удачной паузе прервал старушку:

— А где этот Юра живёт?

— Да живет-то он рядом… — бабка показала рукой куда-то на окно, будто мне это что-то даст. — Но сейчас он тут, в 57-ой. Этаж не помню вот, но он там постоянно гулевонит сейчас… Ты, гражданин полицейский, поднимись, вправь ему мозги, совсем от рук-то отбился…

— Я вас понял, сейчас поднимусь, — сказал я и поспешил ретироваться. Когда я уже прошел две лестничных клетки, услышал только:

— Да будь господь милосерден к нему, избави его от….

Она захлопнула дверь, я и последнее-то еле расслышал. Ладно. Бабка более или менее вменяема, уже хоть что-то хорошее. Я, конечно, хотел расспросить её и про странную девочку, и про того мужика, что рыбу ловил в песке… Но всё же есть участковый. Хоть какой-то. Единственная надежда была, что он не сильно пьян уже — за разбитыми окнами подъезда начинало смеркаться.

Поднявшись на 12-й этаж, я постучал в квартиру. Передо мной была красивая, резная дубовая дверь, рядом была железная, в остальных двух квартирах не было дверей — там с порога всё было переворошено, бомжовник просто….

И снова тишина.

Но дверь судя по всему открыта — слишком большой зазор между косяком и дверью. На всякий случай, я наконец вытащил ПМ из нагрудной кобуры и снял с предохранителя. Я в последние полчаса вообще никак не хотел привлекать к себе внимания — это место, весь этот город морально просто подавляет тебя, заставляет чувствовать себя… ничтожеством. Да. Иначе и не скажешь.

Толкнув дверь, я услышал скрип её несмазанных петель и внутренне весь напрягся. Передо мной была прихожая, в ней горел свет. Сразу на пороге — разбросанные ботинки, рядом советский шкаф, потертый от времени, напротив — обычное, большое квадратное зеркало.

И тишина…Тишина была такой кричащей, что слышишь только её, больше ничего. После прихожей — непроглядная темнота. Но туда-то мне и надо, видимо это коридор, как в коммуналках, длинный довольно-таки… Свет от прихожей доходит лишь до ближайшей двери в комнату. Надо проверить.

Когда я уже шагнул в сторону двери, инстинктивно обернулся, чтобы посмотреть, не захлопнулась ли она. Конечно, толкать ее некому было, но здесь было жутко. И я заметил кое-что. Две железных коробочки, друг напротив друга, установленные вверху двери. Снизу коробочек виднелся какой то механизм — шестеренка с каким-то приводом, часть ремня виднелась из-под кожуха, всё это выглядело абсолютно новым. Это еще что такое…?

— Эй… — шепотом донеслось из комнаты, в которую я хотел войти. Не раздумывая, я вскинул пистолет и откинув локтем дверь, влетел внутрь.

На полу, рядом со старой кроватью, лежал человек. Быстро оглянувшись и убедившись, что в комнате больше никого нет, я подошел к человеку поближе.

Похоже, это и был Юра, участковый. В темноте блеснули на порванном кителе капитанские звёзды на погонах, несло от него, как от бочки с прокисшим сидром. Хотя, скорее не совсем от него, а от зловонной лужи рядом с ним — его желудок не выдержал раньше, чем мой, благодаря спиртному, от которого по квартире тоже шел стойкий аромат.

— Ты кто…? — удивлённо уставился он на меня.

— Слушай, я из Москвы, что тут у вас…

— Тихо!!! — Юра приложил палец к губам, несмотря на его состояние, выглядел он весьма озабоченно. И напуганно.

Поначалу я чуть не взорвался, хотелось просто оттащить эту пьянь в ванную и окунуть в ледяную воду, но вдруг услышал из прихожей какие-то механические щелчки. Я было двинулся посмотреть, но Юра уже поднялся на ноги, положил мне руку на плечо и снова приложил палец к губам, сделав «Тсс!» и обдав меня перегаром.

— Тихо блять! Может, пронесёт… — взволнованно произнес он шёпотом, снова обдавая меня парами местной забегаловки.

Шелчки становились всё громче. И начался какой-то механический гул, словно везде, по всему дому. Пол задрожал, стекла истерически задребезжали, будто вот-вот — и треснут. От вибрации меня качнуло, и я приземлился на кровать. Юра стоял, но держался за какой-то шкаф, он что-то говорил, но я не слышал. И тут из угла комнаты, из динамика, который я во тьме до сих пор не замечал, раздался механический голос:

— Система блокировки жилого помещения активирована. Оставайтесь на своих местах до прибытия специалистов. Не пытайтесь покинуть здание.

Пока сообщение повторялось, окна резко закрылись какими-то жалюзи, и я услышал какой-то металлический скрежет в прихожей. Ринувшись туда, я обомлел — огромная железная пластина впереди двери опускалась вниз, к полу.

— Не дёргайся ты, её должно заклинить! — услышал я голос участкового из другой комнаты.

И действительно — огромная, толстая железная пластина остановилась сантиметрах в 30-ти от пола, а из двух коробочек сверху в дверном проёме сначала выбило искру, пошёл дым… и всё…

— Как и в прошлый раз… — выдохнул Юра, и сел рядом со мной на пол, среди разбросанных ботинок — В прошлый раз так же было всё… а тут механизм неисправный. У меня-то дома уже сработал… Вот суки-то.

Если сказать, что я был в шоке, это ничего не сказать. И я выдал первый же вопрос, который меня беспокоил с самого прибытия в этот город:

— Да что тут происходит-то вообще, а? Что за фокусы с дверью, почему?!..

— Тсс! — Юра снова поднес палец к губам — Будь потише, пожалуйста… Механизм сработал на громкий звук. И так по всему городу, ты понимаешь?

— Я ничего блять не понимаю, что за хуйня у вас тут творится, а?? — едва ли не закричал я, но Юра встал и просто закрыл мне рот ладонью:

— Идиот, я же сказал тебе — ТИШЕ!

Снова поднялся гул. Вибрация в полу была такой, что Юру пошатнуло и он упал, ударившись головой об угол шкафа, я же приник к стене. И снова этот механический голос:

— Производится блокировка основных выходов. Всем жителям просьба оставаться на местах. Очистка помещений будет произведена через… Один. Час.

Юра поднялся с пола, на виске у него была кровь — приложился он об угол здорово. Он положил мне руку на плечо и сказал:

— Давай больше без криков, хорошо…? Я не совсем понимаю, как эта штука работает.

Сбросив его руку с моего плеча, я снова прошел в комнату. Тьма теперь была непроглядной, но лучик света из прихожей падал как раз на окна. Уличный свет, не обременённый фонарями, они уже не пропускали — что-то, отдалённо напоминающее жалюзи, закрыло весь каркас окна с внешней стороны. Это были толстые куски металла, скреплённые между собой на манер тех самых, обычных жалюзи. Соединение пластин между собой было довольно хитрым — каждая пластина вставлялась в зазоры предыдущей, изнутри разъединить их было просто невозможно. Только снаружи. Попробовав отогнуть одну из пластин, я сразу понял, что какого-либо результата не последует — с наружной стороны что-то крепко держало пластину. Возможно, металлические клипсы.

— Не трогай! — Юра снова подошел по мне и убрал мою руку от «жалюзи. — Я тебе сказал уже, я не знаю, как это работает, но лучше ничего не трогать. Надо подождать.

— Подождать чего? — я чувствовал, как снова закипаю. Мои руки тряслись от страха и возбуждения. — Что здесь происходит, что это за пиздец на окнах, на двери? ЧТО ЭТО ВСЁ?!

И тут я почувствовал, как мне дали очень сильную пощечину. Я был на грани нервного срыва и не видел, как Юра занёс руку.

— Ты прекратишь уже или нет? Я сказал тебе — я не знаю!

Пощечина подействовала. Я сел на диван и обхватил голову руками, ощущая самые разные эмоции — стыд, что впал в панику, клаустрофобию, оказавшись запертым в доме, чувство беспомощности…

Между тем, Юра совсем не паниковал, в отличие от меня, он вел себя уверенно. И он же сам сказал — это здесь не впервой. Так, ладно, надо успокоиться…

— Давай с самого начала, ты зачем приехал сюда? — Юра уже сидел напротив меня на стуле, который он подтащил к дивану. Это начинало походить на допрос, но голос и интонация произнесённых слов были нейтральными. Практически успокаивающими. — Я три года пытался связаться с центром, отсылал отчёты. И всем было плевать. Я писал, что здесь опасно, что нужен ОМОН и Росгвардия, писал, что может потребоваться помощь военных, так как город большой… А они прислали только тебя… Зачем…? Я же всё написал в отчетах, всё, подробно…

Я попробовал вспомнить его отчёт по памяти. Пропавшие люди… Нужен человек… Патрулирование местности…

Черт… Да я не помнил почти ничего из этих отчётов. Но одно знал точно — ни слова о металлических пластинах, что блокируют двери, ни слова о городских сумасшедших, которых я встретил по пути… Поэтому я задал встречный вопрос:

— Так, тогда расскажи, что было в отчетах, которые ты присылал нам. Потому что многого из того, что я вижу сейчас, там не было. Это во-первых. Во-вторых — у вас есть хоть одно здание МВД и вообще — где все?

— Долгая история… — Юра засунул руку в карман и достал пачку сигарет. Закурил. — Я вам писал обо всём, что тут происходит и всем было насрать… И тут явился ты. Один. Тебя сюда прислали для отписки, чтобы ты мог потом в отчёте написать, что всё норм, опровергнуть то, что ты сам видел и что я тебе скажу. А скажу-то я тебе следующее — с городом что-то не так. Уже давно. Я как переехал сюда — сразу почувствовал тревожные звоночки, как предчувствие. Здесь происходили перемены практически каждый день. Это трудно описать… Но вот к примеру, вчера ты с человеком подружился, вам есть, о чем поговорить, ты можешь даже пропустить с ним пару рюмок, а сегодня — он даже с тобой не здоровается, проходит мимо, будто не знает тебя. Поначалу я подумал, что тут менталитет такой. Я знал, что ранее это был закрытый военный городок, но в 70-80-х тут начало набирать обороты производство мебели и различных изделий из дерева. Город разрастался, военная часть, что была рядом, была давно расформирована и город получил официальный статус. Здесь появилась администрация, не военная, уже гражданская, появилась полиция вместо военных… До конца 90-х как ни странно, город процветал. Но судя по газетам и заметкам — всё рухнуло в один миг. Поначалу город даже не нуждался в дотациях из Москвы, потом жил только за счёт этих дотаций, а к нулевым лишился и их, став чем-то вроде вынужденной автономии. Или проще говоря — нахер не нужен никому больше этот город. Последствия… Сам понимаешь, последствия были налицо. Резко возросла бедность и преступность, здесь очень быстро стало небезопасно находиться даже днём. Несмотря даже на то, что формально есть администрация, полиция. Но в том то и дело, что только формально, на бумагах. По факту всё давно мертво. Как и сам этот город…

Юра сделал паузу, чтобы затянуться. На секунду тлеющий огонь осветил закрытые «жалюзи» окна и кучу разного мусора в углу, затем комната снова погрузилась во тьму, нарушаемую тонкой линией света у двери в прихожую. Воспользовавшись этой паузой, я сказал:

— С этим понятно более-менее. Но вот эта хрень на окнах, на дверях… Это имеет вообще какое-то отношение к тому, о чем ты сейчас говоришь? И вообще, я тут разговаривал с бабкой на первом этаже, она не упоминала, что здесь могут запросто изолировать тех, кто тут живёт в своих квартирах.

— На первом этаже говоришь…? — задумчиво переспросил Юра, затянувшись снова. — Ты ничего не перепутал? Точно первый этаж?

— Да.

— На первом жила бабушка Нина, единственная в годах, остальные на этаже — молодые семьи. Только вот она умерла два года назад. И родственников у нее не было.

По спине пробежал очень неприятный холодок. Но я лишь нервно рассмеялся:

— Ты прикалываешься сейчас, да? Я разговаривал с ней, как сейчас с тобой, она даже пожаловалась на тебя, кстати. Мертвые обычно не жалуются на других людей.

Юра ничего не ответил, лишь затушил сигарету и пошел в прихожую. Я последовал за ним.

— Надо решать, выходить из квартиры или нет, — сказал он, оглядывая заклинивший механизм на двери. — В прошлый раз я выходил, но из дома выбраться не смог. В подъезде дверь входная также перекрыта, но не пробовал через подвал. Там окна есть, некоторые без решеток, но вряд ли и там не стоит «защиты». Еще через крышу можем попробовать.

— Можем. Только я всё равно ничего не понимаю. Зачем это всё нужно, почему эти штуки установили по всему городу…? Для чего это?

— Я не знаю. Говорю же, я не смог отсюда выбраться, когда была блокировка, а когда её сняли — то всё было как раньше. Словно ничего и не произошло, все жили своей жизнью.

— Кто все-то? Я пока шёл, встретил двух сумасшедших и всё! Улицы пусты, всё как будто заброшенно, нет никого вообще…

Юра снова промолчал. Подошёл к заклинившей перегородке, нагнулся и перелез через проём. Когда он оказался на лестничной площадке, я снова его услышал:

— Я же говорил тебе только что: тут происходит что-то очень странное. Я видел и не такое. Расскажешь кому — подумают, что кукухой поехал. Но это не галлюцинации были. Давай, пролезай, пошли вниз.

Мы спустились на первый этаж. Я подошел к двери, которую мне открыла бабушка и с которой я говорил. В прошлый раз я не обратил внимания на одну вещь — в двери отсутствовал внутренний замок и на месте личины зияла большая дыра. Дверь была не заперта.

— Зайдешь? — спросил у меня Юра, спустившийся по лестнице следом за мной. — Её квартиру развандалили правда давно…

— Зайду, — выдохнул я и толкнул дверь. В нос ударил запах прелости и гниения, но я всё же зашел внутрь. Всё в прихожей было вверх дном — словно что-то искали, да и понятно, что — сбережения, украшения… Было очень темно, в прихожей я ориентировался лишь по лучу света из подъезда. Дальше — только тьма.

— Здесь «перегородка» не сработала, — заметил я, продвигаясь дальше.

— Потому что отсюда некому выходить. По квартирам скорее всего стоят датчики движения, они перестают срабатывать, если никого в квартире всё это время нет, кроме мышей и крыс. Я если что, лишь предполагаю. На момент прошлой «блокировки» я тут особо не прогуливался.

Я прошел в комнату. Удивительно, но она не выглядела разграбленной. Даже сквозь стальные жалюзи пробивались большие лучи света, которые прорезали комнату от начала до конца. Можно было разглядеть огромный сервант, который был прямо передо мной, в паре метров. Комната была очень небольшой и всё было скомпоновано максимально близко друг к другу. Левее шкафа стояла односпальная, советская кровать «полторашка», рядом с ней — резная тумбочка, с заплесневевшим стаканом и фото в рамке рядом. На фото, видимо, и была та бабушка, с которой я разговаривал, но там она была молодой и красивой, обнимающей мужчину в полосатом костюме, который держал бокал вина (или шампанского, разобрать трудно) и улыбался в объектив. Свадьба. Наверное, это были лучшие мгновения её жизни, и она очень любила этого человека. В углу же под потолком висела другая фотография. Тот же мужчина, но уже изрядно постаревший, в волосах пробивается седина. Он так же улыбается, но правый угол фото перекрывает черная лента. Чуть далее и ниже — аптечка на стене, распятие над косяком двери с внутренней стороны комнаты, стол со скатертью, абсолютно пустой, стул… и практически нет пыли. Вопреки пониманию, пыль появляется от деятельности человека или любого живого существа. Когда ничто живое не нарушает покой четырёх стен — не будет и пыли…

Атмосфера здесь была очень гнетущей. Вся эта полутьма в комнате, через которую пробивается чистота, словно тут недавно прибрались и полный разгром в коридоре… Непонятно, почему сюда-то не зашли.

— Здесь реально не на что смотреть, — отозвался вдруг Юра и меня аж передернуло от неожиданности. — Умерла она давно, родственников у нее не было, квартира долго опечатана была. Потом вандалить начали потихоньку, как узнали. Ну, в общем, сам понимаешь.

— Понимаю…? — тихо повторил я и понял, что начинаю закипать — Понимаю…? Да, я понимаю, что она умерла. Понимаю, что умерла давно. И в итоге — нихуя не понимаю! Я разговаривал с ней, она мне пожаловалась на тебя, да и вообще весь этот пиздец, что вокруг происходит… Понимаю ли я всё это…? Нет!

Юра снова промолчал. И уже это меня вконец взбесило и я схватил его за засаленную рубашку, притягивая его лицо к себе:

— Да ты хули молчишь-то всё? Я вообще ни одного внятного ответа не услышал еще, что тут происходит???

Он оттолкнул меня, его рубашка захрустела под кителем, так как я ее до сих пор сжимал, и я упал на пол, который словно взвизгнул своим скрипом. Я здорово приложился затылком об доски, в глазах потемнело.

— Остынь ты уже! Чего ты на меня кидаешься? Я почти всё тебе рассказал, хотел, чтобы ты сам убедился, что я не вру, я тоже хочу во всём разобраться.

Он наклонился ко мне, и я почувствовал его дыхание:

— Я тоже хочу разобраться, что тут происходит, но после блокировки — жизнь идёт как раньше. Но я не знаю, что происходит во время неё. Либо мы выбираемся отсюда, либо и дальше ходим по заброшенным квартирам, истерим и «ищем правду». Тут мы её не найдем. Только во время блокировки можем хоть что-то понять, если выберемся. Если блокировку снимут до того, как мы выйдем — изменения будут, словно ты отстаёшь на день или на два, это сложно объяснить. Но они в любом случае БУДУТ.

Убрав от себя его руку, я встал с пола, провёл ладонью по кобуре на груди — не отстегнулась, пистолет на месте. Хоть это радует. Затянулась пауза, которая со стороны показалась бы неловкой, но я лишь думал о том, стоит ли идти в подвал — оттуда не выбраться, это итак понятно, но… Есть и второй вариант.

— Крыша. Идём по верху. Там придумаем, как спуститься, — выдохнув, сказал я. — Давай проверим.

— В последний раз, когда хотел так выйти, там замок висел, почти как амбарный. Я б выдрал просто проушины, да приварено всё. Там не доски. Это реально какая-то металлическая пластина литая.

Если бы я не видел ту дверь в подъезде, закреплённую на анкера, массивную, металлическую — я не поверил бы ему. Если бы не увидел эту конструкцию, которая наглухо блокирует выход, но иногда глючит — тоже бы не поверил. Но я это всё вижу, своими глазами.

В этот момент здание снова тряхнуло, я едва удержался за косяк входной двери, задевая пальцами металлическую поверхность ставни. Юра в этот раз не растерялся и схватился за зеркало в прихожей, дюбеля обнажились из стены, но пока держались. И тут послышался грохот и бетонный пол задрожал под ногами. Казалось, что-то крайне тяжёлое упало сверху и проломило пол. Клубы белой пыли хлынули в проём, разделяющим нас и подъезд. Всё это тут же прекратилось, лишь слышно было, как скатываются вниз раздробленные куски бетона.

Юра тут же кинулся к выходу и выглянул на лестничную площадку:

— Нихуя себе….

— Что там? — и тут же увидел сам. Этажи сверху были проломлены чем-то очень тяжелым, один за одним. Свисали железные конструкции поручней и в самом низу виднелось что-то металлическое. Видимо, такая тяжёлая конструкция, как литой, толщиной сантиметров в 20 люк не смог удержаться на своём месте. Те же ставни, толщиной скорей всего как этот люк, удерживались лишь по одной причине — они установлены в несущих стенах. Молча, мы вылезли из-под ставни в подъезд. Лестницы были полу разрушены, на последнем этаже нам пришлось прыгать, на свой страх и риск. Провал был больше метра, но даже Юра с ним справился, хоть и пришлось его подхватить, чтобы не упал вниз. Заплесневелые доски, по которым мы поднимались на крышу, тоже особого доверия не внушали. Но через минуту мы были уже на крыше.

— Лестница! — Юра кинулся к этой самой лестнице и по радости в его глазах, я понял, И его нисколько не смущало, что лестница прогнила насквозь. Он лез вниз, лестница содрогалась так, что я невольно крикнул:

–Тише там, лестнице пиздец почти!!

Тут я услышал хруст и как что-то упало на землю. Юра лежал на какой-то палатке, точнее то, что от нее осталось. И его смех.

–Вот долбоёбина, — то ли выругался, то ли порадовался я и спустился следом по остаткам лестницы, благо до обрыва лестницы было два этажа. Я повис на руках и спрыгнул. Юра же подошел к УАЗику, открыв дверь и жестом пригласил меня залезть внутрь.

— Моя лошадка. Тут ни одна не заводится почти — нет бензина. У нас с этим проблемы давно уже, последний топливный танкер приезжал на заправку месяц назад. Я на свои залил полный бак, как чувствовал, что будет жопа.

Я залез в машину. Внутри пахло потом и сигаретами, обивка сидений была порвана в нескольких местах. Но это меня вовсе не беспокоило. Другое не выходило из головы. Блокировка стояла везде, кроме квартир, где умерли жильцы и блокировки не было на крыше… Я уже хотел было уже спросить об этом Юру, но он опередил меня:

— Это было слишком легко. Будто те, кто монтировал эти запорные конструкции, особо не рассматривал варианта, что кто-то в момент срабатывания окажется в подъезде, а не за дверью своей квартиры. Они «укрепили» подвал, но до крыши не добрались, посчитали лишним… Как думаешь, почему…?

— Да мне кажется, тут один ответ. Жильцы ЗНАЛИ, почему им надо быть внутри квартир в этот момент и спешили в них попасть. В отличие от тебя, кстати.

— Ты сейчас хочешь сказать, что я как бы должен знать, в чем дело, но что-то от тебя скрываю, да? Тогда на кой хрен я сейчас с тобой снаружи?

— Я не знаю…

Юра со злостью сплюнул в открытое окно и повернул ключ зажигания. Машина тут же завелась, он тронулся с места, но тут же нажал на тормоз:

— Едем-то куда?

— Поехали в администрацию. Пора порыться в некоторых документах.

Решение ехать в администрацию было наполовину спонтанным, наполовину логичным. Я понимал, что идти здесь некуда — Юра, похоже, последний полицейский в этом городе, да и он ничего не знает. И он не врал. Это было видно, так как я давно работаю с людьми, которые пытаются соврать, чтобы избежать наказания. А он был в шоке. Как и я.

Мы ехали молча и путь, похоже, был не близкий — мы только начали въезжать в городской массив, и я поразился тому, что считал этот городок какой-то заброшенной деревней. Мы проезжали мимо огромных 12-тиэтажек, проехали мимо многих гипермаркетов, баров, ресторанов…. Видимо, в какой-то момент город развился до пика, а потом… Всё это выглядело заброшенным, покинутым… Здесь больше не было жизни, и ощущение было, словно всё оборвалось в один миг.

По привычке я потянулся к магнитоле и включил радио. Одни помехи. Выключать радио мне уже было попросту лень, да я и так был погружён в свои мысли, но буквально через минуту мне начало казаться, что я что-то слышу. Голос. Из радио.

«Ла ла ла ла лай лаа»…

Это звучало так отстранённо… Юра вообще не обращал внимания на то, что я включил магнитолу — судя по его лицу — он тоже был погружён в свои мысли.

«Ла ла ла ла лай лаа»…

Я стал вслушиваться и помехи начали потихоньку отступать, я уже различал мрачную мелодию, сыгранную на пианино, и голос я слышал с каждой секундой всё чётче:

Мой милый друг, для тебя пою,

Ты им не верь — сгубят тебя…

Сердце у них — словно кремень,

Слово лишь их — и нет тебя…

Мой милый друг — беги…

Ты здесь заложник, они — враги.

Мой милый друг — беги…

Лишь бы они не нашли следы…

Мой милый друг — прости.

Мне так приятны твои мечты.

Мой милый друг — прости.

Но ты должен из жизни уйти…

Лаааа-ла ла лайла,

(Мне так приятны твои мечты)

Ла Лала ла лайла,

(Но ты из жизни должен уйти)

— Это что…? — выдохнул я, посмотрев на Юру. Он тоже слышал это. Но не удивился:

— Бывает иногда, что сигнал с радиостанций в соседних городах доходит до нас. Там какую только дичь не крутят, начиная с Киркорова и заканчивая Взрывом Кабачка В Коляске С Поносом. Удивлён? А такая группа есть. Поэтому не обращай внимания.

Как же тут было странно.

Город был полностью покинутым, а на здании администрации, сталинской постройки, висели шары в огромном количестве, но висели они настолько неподвижно, что между некоторыми шариками можно было заметить паутину. Они не колыхались из стороны в сторону — ветра не было, никакого, совсем. Словно даже ветер покинул это место… Вокруг — ни машин, ни людей — никого.

Тишина…

Я к ней уже настолько привык, что взмах крыла воробья для меня был бы просто какофонией неведомых звуков. Мы уже несколько минут стояли у входа в администрацию, но так и не проронили ни слова. Даже не хотелось разговаривать. Мы просто стояли, думали, слушали. Но ничего не слышали, никаких мыслей в голове не было… Анабиоз.

«Лала ла ла лай ла…»

Этот голос вывел меня из оцепенения. Песня доносилась с верхних этажей, очень приглушённо, я едва ее слышал… Но слышал ее только что, по радио.

— Пошли, — я толкнул Юру в плечо, и тот уверенно направился к двери. Чуть приоткрыв дверь, он снова замер. В нос ударил запах застоявшегося мусора и пыли. Черт, да тут словно лет 20 никого не было…

— Я знаком с мэром, он нормальный мужик, — перед тем, как открыть дверь полностью, снова произнес Юра. — Черт, да тут просто бардак какой-то… я был тут неделю назад… Всё было нормально.

— Ты вообще уверен, что он здесь? — зайдя внутрь, прошептал я. Сказать, что мне было не по себе, после всего, что я видел до этого — ни сказать ничего. Внутри всё было перевернуто вверх дном — металлоискатели валялись на полу, ржавые, словно их уронили десяток лет назад… Далее — гардероб, вернее, что-то на него похожее — повсюду поодаль валялись шубы, пальто, шапки, куртки… Во многих местах я отчётливо видел паутину, она соединялась со стенами и этой одеждой…

— Так… — остановившись посреди зала, произнес я. — Варианта два. Либо мэр тут, либо ты мне пиздишь.

Наступило молчание. И я не выдержал:

— ДА ПОСМОТРИ ВОКРУГ, А? КАКОЙ НАХУЙ МЭР, НИКОГО ТУТ НЕТ! НИКОГО!!!

— Тише! — прошептал Юра и знакомо приложил палец к губам. — Давай ты орать не будешь, ок? Я не заметил тут этих штуковин со ставнями, но мало ли, не забывай…

Я помнил. Возможно, они реагируют и на звук. Но я только что так орал в бешенстве, что слышал бы весь этот сраный город… Ладно. Лучше успокоиться. Но успокоюсь я, и что с того.…?

Шорох на втором этаже прозвучал, словно выстрел в упор. Юра ринулся на лестницу, я — следом. Достал снова из кобуры пистолет, оттолкнул Юру, чтобы шел сзади, и судорожно в прицел выискивал невидимую угрозу. Но её не было.

Одновременно мы услышали какое-то то ли хныканье, то ли плач из кабинета. Взглянув на табличку, я понял, что мы достигли цели — «Мэр Роман Муравьёв»

— Ром! Это я, Юра… ууу сука!!!

Вот тут уже и я влетел следом в дверь и увидел, как Рома уже успел два раза ударить остатками стула Юру, повалить его и единственной ножкой стула вдавить ему горло:

— Не шевелись, сука, хоть сдохнешь…

— ЭЙ! БЫСТРО ОТОШЕЛ ОТ НЕГО! ЖИВО БЛЯТЬ!!!

Рома посмотрел на меня не понимающими глазами. Отвёл ножку стула от Юры и двинулся на меня:

— Ты еблан что ли, я пристрелю тебя сейчас! Живо откинул стул! — пока Рома был в замешательстве, я выбил ногой у него из рук остатки стула и схватил его за лощеный пиджак, слегка рваный:

— Ты чего творишь то, уебень, а! Совсем ебанулся что ли?

Я… — только и пролепетал мэр, — я думал, вы меня убить пришли… всех ведь убили….

Я попытался успокоиться. Получилось не очень:

— На кой ты нам нужен, слизень ты ебучий…

Посмотрев ему в глаза, я увидел такой страх, что мне попросту стало его жалко. Юре снова содрало кожу, но уже на шее, он уже был на ногах. Понимая, что я не могу говорить с этим ничтожеством, попросил Юру подойти:

— Юр, порасспрашивай у него, ок? я пока в документах тут пороюсь.

— Ок.

Он отвёл этого Рому в сторону, что-то сказал ему, я не расслышал. Рома успокоился, сел на стул, рядом с одним из перевернутых столов и едва слышно пробормотал:

— А чего вы хотите найти…? Людей? Их больше нет, я… Они…

Я в тот момент рылся в столе, в дальнем углу комнаты. Судя по довольно богатому убранству стола и вырезанному гербу по краям в миниатюре — это был именно его стол, стол мэра. Ящики были закрыты на декоративные, дорогие замки, но, уперевшись ногой в стол, я без труда открыл первый ящик, обиженно лязгнувший вырванным замком. Куча папок, какая-то хрень, напоминающая ручку, блокнот, дорогие сигареты…

— Что вы ищете? — дрожащим голосом отозвался Рома.

— Что ты знаешь о установках, которые запирают людей в квартирах? — тут же задал вопрос я. — Почему людей пытаются изолировать с их помощью? Ты должен знать, кто их установил.

— Да, я знаю о них, все знали… Но они были и при предыдущем руководстве и еще задолго до него… Мне часто жаловались на них. Но…

— Что «но?» — я тут же прервал паузу, — говори давай.

— Да, да… Я просто… В общем, мы пытались их демонтировать. Они во всех старых домах, абсолютно. Но… Дело в том, что если попробовать разобрать хоть одну из этих установок — дом начинает обрушаться… При мне было, когда один техник пытался разобрать эту штуку. От нее идут железные трубы, внутри которых кабель, и эти трубы с кабелем — словно паутина, по всему дому… Когда почти разобрали первую установку на двери — завыла какая-то сирена… Помню, мы услышали металлический голос — «Система защиты активирована. Уничтожение объекта… через…1…минуту» Мы просто опешили тогда. Я, когда пришёл в себя, пулей вылетел на улицу, за мной пара техников… Остальные… В общем, дом рухнул просто в один миг. Он сложился как карточный, понимаешь…?

Да. Я более-менее понимал, что произошло. Но тем не менее вопросов было просто уйма.

— Новостройка. Единственная многоэтажка. Она новая, это видно. Это не брежневская застройка, это уже что-то новое, 12 этажей. И там тоже самое. Так что сразу лучше признайся, что ты пиздишь или сам не особо в курсе. Либо, пытаешься водить меня за нос.

— Да какая она новая, ты чего! — завопил Рома. — Ей сто лет в обед, это общежитие бывшее, военное, потом уже перепрофилировали мы сами, как могли. Лифта кстати и в помине не было, переделать многое пришлось, благо конструкция здания позволяла… И там тоже всё это было, но мы не трогали уже…Я не был тогда мэром, я электрику переделывал там, это было лет 10 назад… Помню, намучился тогда…Мне надо было сделать новую «разводку», по всем квартирам и этажам, там провода же алюминиевые все… Но абсолютно к любой квартире на питание подцеплен провод, который если размыкаешь — начинает играть эта сирена…. В итоге, проводку мы не трогали….

— Документы вообще хоть какие-то есть? Самые старые, на подряды? — спросил я.

— У меня в кабинете документы только мои, лучше спуститься в архив, он в подвале. Что кстати до этого здания — ему 10 лет всего, при прошлом мэре строили… здесь этой ерунды нет.

— Мы заметили уже, — сказал я, и мой взгляд упал на старый радиоприёмник, стоявший рядом с подвядшими цветами на окне. «Маяк-2». Не сказать, что совсем уж раритет, но старый, раздолбанный, и из него едва слышно доносился треск помех. Значит, не показалось тогда, у входа…

— Пойдем, покажешь, где архив, — дружески положив руку на плечо мэру, повёл его Юра, но я окрикнул их:

— Постойте. Сдайте-ка назад, товарищи. У меня есть еще пара вопросов. — Каких…? Я же сказал, что… — едва слышно пролепетал Рома, но я оборвал его двумя словами — короткими и ёмкими:

— ГДЕ. ВСЕ?

Юра так же, как и я, пристально смотрел на Рому. Дружба дружбой, но видимо и ему был интересен ответ на этот вопрос.

Рома, нервно поправив замызганный пиджак, пододвинул к себе стоявший рядом пыльный стул и сел на него. Во всех его движениях открыто читалось волнение и испуг. И замешательство. Он сначала поправил волосы, потом просто прикрыл глаза ладонями. Послышались всхлипывания.

— Я не знаю… Я… не знаю…. Они… Взбесились просто, я не знаю, что на них нашло… ворвались сюда, перевернули вверх дном всё, охрану еще на входе смели… Их было много, очень много… Я убежал, спрятался в подсобке сначала, но они ворвались в мой кабинет, я это слышал. Громили всё… Звали меня, говорили только одно — «выходи»…. Я думал, что митинг наверное какой-то перешел все границы, попытался дозвониться до полиции — но, как и всегда… Занято… Нас игнорируют просто, занято всегда… я пытался связаться с другими городами, у меня есть коллеги, знакомые, но инет не ловит месяц уже… с объявления первой «блокировки»…

— Месяц….? — повторил я, чувствуя сумбур в голове. — Блокировка была часа два назад….

— Я слышал. Здесь два вида блокировок, как понял я. И это только моё предположение. Но в первый раз объявление звучало не что-то вроде «оставайтесь дома», а «не пытайтесь выехать за пределы города». С этого момента началось… Вот это всё в общем.

— Началось ЧТО? — честно говоря, этот диалог с перепуганным до сырых штанов человеком начинал меня бесить, но я понимал, что, если я хотя бы на крик сорвусь, он просто «закроется». Тише… спокойствие… Только, мать его, спокойствие…

— Я… У нас вчера был день города. Все отмечали, праздновали… Я всё это время был здесь, мы тоже отмечали… Под утро к нам начали ломиться. Ничего серьезного, как нам тогда казалось, люди выпившие, у нас такое бывает часто, если в центре города праздник справляют. Выставили охрану. Но потом…

Рома отвёл руки от лица. Его глаза уже успели набухнуть от слёз. И он продолжил:

— Потом их стало так много… И я слышал… Я слышал, как кричали так, будто кого-то убивают. Кричали так громко и так нечеловечески… Этот крик не передать словами… Он заглушал динамики на площади и был таким диким… утробным… потом, как мне показалось, даже хрип этот предсмертный стал оглушающим…. Кто-то умирал. Или что-то… Но, как мне кажется, это был крик тысяч людей, собравшихся тогда на этой площади, чтобы праздновать…

Возникла пауза. Юра закурил, и я жестом попросил его дать мне сигарету. Я бросил два года назад, но сейчас понимал, что бросил бессмысленно. У меня руки дрожали уже от увиденного и от этих рассказов… Я закурил. Терпкий вкус табачных смол и никотина приятно проскользили по горлу в лёгкие. Так легче. Пусть это и самовнушение. Сейчас и именно сейчас — помогает. Едва я успел затянуться, Рома продолжил:

— Примерно через час люди стали просто колотить кулаками по дверям, потом с ноги кто-то дверь выбил и началось… Они были просто в ярости, даже алкоголь не может такое сотворить с толпой… Не было ни лозунгов, ничего… Они убили охранников, всех, вообще всех… Я слышал их крики, но не нашёл их тел… Они их унесли с собой… Я не знаю, зачем… А потом…. Никого… Все куда-то ушли…

Затянувшись еще раз, я пытался привести свои мысли в порядок. Люди обезумели, но где связь…? да, им объявили тогда из динамиков, что они не могут с этого момента больше покидать это место. Да, что-то произошло, что-то повлияло на людей. И я задал закономерный вопрос:

— Почему мы тогда адекватны? В какой-то степени, конечно. Но всё же. Насколько я понимаю — сейчас и именно сейчас — происходит блокировка. Но мы же не кидаемся тебя убить, так…?

— Да, это так, но… — Рома снова замялся. — Я не знаю… Я честно не знаю… Они все ушли и…

Я не хотел дальше слышать этот поток мыслей. Для меня уже хотя бы образно было хоть что-то понятно. Мысль «здесь что-то не так» превратилась в «здесь что-то очень и очень не так».

Безумно не так.

Положив руку на плечо Роме и почувствовав, как он дернулся всем телом, я произнёс:

— Сначала спустимся в архив. Я хочу посмотреть, на проекты зданий. Они там есть?

— Должны быть.

Мы подошли к двери, ведущей к подвалу. Рома шёл позади нас, но обогнал нас по лестницам у самой двери. Хоть его руки и тряслись, но он всё же достал связку и громыхая её звоном всё же нашел нужный ключ и отпер дверь. Поначалу, кроме темноты я ничего не увидел, но Рома щёлкнул выключателем и предо мной предстала обычная каморка, площадью как ванная в панельном доме. Было всего шесть стеллажей по бокам и по нескольку папок на них, хаотично разбросанных, а спереди была железная, проржавевшая дверь, сквозная.

— Это что, всё? — недоумевая воскликнул Юра, видимо, тоже был тут в первый раз.

— Ну да… — неуверенно ответил Рома. — Здесь в основном планы и чертежи, как зданий, так и улиц, отчеты о проведении работ, чеки, отчёты коммунальных служб и судебные иски… Они все старые, новые у меня в канцелярии на первом этаже, но там на самом деле ничего интересного. Новых проектов не было, единственное — отчеты о ремонтах улиц и косметическом ремонте некоторых зданий. Бюджета как такового у нас нет, многое делается по внутреннему налогообложению, но много ли так соберёшь…

— Ясно… — практически оборвал его я и достал со стеллажа папку, которая была ближе всех ко мне. Крупными буквами на пожелтевшей папке была приклеенная надпись, с размытыми, едва читающимися буквами — «Стелла».

«1984.08.29». Приписка в углу разрыхлевшей страницы была едва читаемой. «Для членов правления Объектом 23 РСФСР, без копий»

Посередине — «Отчёт за 2-е полугодие»

Открыв журнал, я увидел пожелтевшие и грязные разлинованные страницы с очень мелким почерком. Это было едва читаемо, где-то буквы стёрлись от времени, и бумага была вся деформирована от частых перелистываний, корректировок и дополнений.

«30-Е Августа. Завершён монтаж запорных конструкций на дверях в квартирах 6, 10 и 12 по улице Свободы, дом 19. Механизм работает исправно.

«31-е августа. Проверка систем. Тестовое срабатывание — « 00 0 1 2 4 36 3» Карта 89, данные запуска»

Дальше — непонятно. Даже не потому, что на остальных страницах были в основном лишь цифры, а потому что чернила настолько размылись от времени и влажности, что каждая следующая страница просто превращалась в месиво из чернил.

— А это еще что? — я даже не заметил, как Юра рядом перебирал остальные папки. — «Испытания 1984», 1985, 86, 87… 99! Чего они тут испытывали? В какую папку не загляни — какой-то бред…

— Вот проекты зданий, — Рома протянул мне синюю папку, перевязанную красной лентой, изрядно потрёпанной, как и сама папка. — Здесь есть интересные моменты.

Конец ознакомительного фрагмента.