Птица, убившая меня

Александр Пикалов

«Птица, убившая меня» – книга о талантливом мальчике – Максиме, который рисует отличные картины, только судьбу нашего героя очень сложно назвать счастливой: родители-алкоголики, стресс и непонимание сверстников, а также обилие наркотиков. Его страх, комплексы, переживания и детские травмы превратились в единственного и постоянного друга – птицу. К сожалению, хоть история Максима и является вымыслом, но подобных историй слишком много в нашем мире…

Глава 3

Бывает, снится сон страшный, ты бежишь от кого-то или падаешь в темной бесконечности и не можешь проснуться. А когда наконец вскакиваешь в кровати с бухающим от страха сердцем, то не можешь сразу осознать, что все закончилось, страх ушел и можно спокойно спать.

Максим будто проснулся после кошмара, но сон продолжился наяву. Первые недели после смерти подруги Макс помнил плохо: кажется, он ходил, говорил, даже улыбался кому-то, но в душе было пусто и холодно.

В день похорон было ясно и ветрено. Ноябрьский ветер пронизывал до костей, по небу наперегонки друг с другом неслись легкие белые облака — глядя на них, можно было подумать, что на земле весна, тепло и природа просыпается после зимней стужи, но все было сосем наоборот. Деревья сбросили листву и стояли обнаженные и жалкие в ожидании снега, который прикрыл бы их наготу.

На похороны собрался весь класс. Маргарита Павловна стояла позади детей и, не стесняясь, ревела, время от времени вытирая глаза платочком.

Одноклассники стояли, глядя на свежевырытые могилы. Молчали все, слез было мало, но посеревшие лица, закушенные губы и сжатые в кулаки ладони говорили о многом. Даже неугомонный Дементьев стоял, сгорбившись, отворачивал лицо то ли от ветра, то ли от непрошеных слез. Максим ничего не замечал. Он стоял, как и все, молчал и смотрел в одну точку. Поверить в происходящее было выше его сил.

Говорились какие-то речи, кто-то плакал, но Макс не слышал ничего, он не ощущал холода ветра, ему было холодно изнутри. На груди, как и всегда, покоилась птица, удовлетворенно терлась клювом о грудь Максима. Мальчик ощущал тепло своего питомца, его сытую радость.

Максим пришел в себя, только когда все было кончено и три свежих холмика земли уже были аккуратно закрыты венками цветов.

Класс уже разошелся, а Максим все стоял и стоял, глядя на черную землю.

— Ты чего, здесь остаться собрался? — Максим обернулся и встретился взглядом со своим всегдашним обидчиком — Дементьевым.

Мальчик сжал кулак — сегодня он был не готов сносить обиды и терпеть унижения. Как ни мала была вероятность успеха, он готов был дать отпор.

— Че тебе надо, Дементьев? — Макс напрягся, как струна.

— Саша…

— Что «Саша»? — Макс не понял, что имел в виду оппонент.

— Зовут меня так — Александр Дементьев, по-простому — Саша, — Дементьев протянул руку Максу.

— Максим.

Одноклассники пожали руки.

— Так что, ты тут замерзнуть решил? — Дементьев окинул взглядом легкую осеннюю куртку Макса.

Под взглядом Максим поежился и впервые за день ощутил, что действительно продрог, сразу застучали зубы.

— Д-д-да н-нет, мне не холодно, — сказал Макс.

— Я вижу, — сказал одноклассник. — На вот, выпей, согреешься, — Саша протянул Максиму небольшую флягу.

— Что там? Чай? — недоверчиво спросил Макс.

— Чай-чай, — успокоительно сказал Дементьев. — Пей уже, а то от твоего дрожания землетрясение случится.

Максим взял флягу и сделал большой глоток. Горло обожгло, словно огнем, потоки лавы хлынули в желудок, выбивая из глаз слезы. Максим закашлялся.

— Ну-ну, ты, главное, дыши, — Дементьев хлопал Макса по плечу. — Сейчас станет лучше.

Действительно стало лучше. Максим, отдышавшись, ощутил тепло и легкое шоколадное послевкусие во рту.

— Это что было? Я чуть не умер! — Максим возмущенно посмотрел на одноклассника.

— Ничего себе! Двадцатилетний коньяк моего бати ему не нравится! — Дементьев слегка улыбнулся. — Не хочешь — как хочешь.

— Стой! Хочу, конечно! — Максим ощущал легкое головокружение и приятную легкость мыслей и тела. — Давай еще!

Алкоголь заглушил боль и прогнал пустоту из души Максима; птица, кстати, тоже была довольна. Видимо, Дементьев, в отличие от Лизы, ей нравился.

В этот вечер Максим не пришел ночевать домой — остался у Саши. Родители Дементьева работали за границей и приезжали редко. За время отсутствия предков Саша научился открывать бар, и недостатка в алкоголе у него не было.

— Может, и подружимся, — сказал Дементьев, закуривая сигарету и вальяжно разваливаясь в кресле. — Просто не мог смотреть на тебя там, на кладбище. Порыв такой случился.

Максим достал сигарету и тоже закурил. Дементьев одобрительно покосился на одноклассника:

— У нас, видимо, больше общего, чем я думал! Тебя искать-то не будут? — спросил Дементьев после паузы.

— Я позвонил матери, — сказал Макс, — предупредил ее, но мне кажется, она даже не поняла, что это я звонил. Ей все равно.

— Да уж, гораздо больше общего, — Дементьев задумчиво потер подбородок.

Макс остался у Саши на все выходные. Мать его не искала, а боль, заглушенная коньяком, на время отступила.

***

Дни тянулись бесконечной унылой чередой, промозглая осень сменилась холодной зимой, потом пришла сырая весна. Для Максима мало что менялось, разве что одежду приходилось подбирать по сезону.

Внутри Максим был все так же разбит и сломлен. Он мало ел, мало улыбался, мало разговаривал со сверстниками, да и вообще с кем бы то ни было. Единственным, с кем общался Макс, был Дементьев, но и здесь чувствовалась не дружба, а, скорее, желание забыться и уйти от боли, страха и проблем в мир алкогольного забытья и сигаретного дыма.

Вечера в доме Дементьева повторялись регулярно. Алкоголь и сигареты не заканчивались. Говорили мало — в основном хозяин квартиры брал на себя роль шута и заводилы.

Дементьев рассказывал о своих родителях, своей жизни, обсуждал одноклассников, учителей, спорт и политику. Максим молча слушал и лишь изредка отвечал на вопросы. Благо Саше не нужны были ответы — он любил поговорить и послушать себя.

Довольно часто в квартире Дементьева собирались шумные компании, звучала музыка и разговоры становились громче. Максим в шумных компаниях сразу терялся, старался найти тихое укромное место и стать как можно более незаметным. В скором времени он по настроению приятеля стал понимать, чего ждать от грядущего вечера — тихой посиделки со стаканом коньяка или шумной тусовки.

Понимая, что сегодня будет громко, Максим старался придумать причину, чтобы не приходить. Чаще всего это получалось, но иногда неугомонный Дементьев все-таки затаскивал Макса на вечеринки, и тому приходилось находиться в окружении неприятных и непонятных людей.

Несколько раз Сашка пытался познакомить Максима со своими друзьями или подругами, но в такие моменты Макс ощущал, как птица больно и яростно начинает терзать ему грудь. Он либо вообще не говорил в такие моменты, либо начинал грубить или нести какую-нибудь чушь. За несколько лет дружбы и посиделок в квартире одноклассника Максим не смог ни с кем познакомиться и тем более подружиться.

В школе дела обстояли не лучше. Макс старался учиться и выполнять задания, но отвечать у доски было выше его сил. Отметки балансировали на грани успеваемости, учителя давно махнули на странного паренька рукой и ставили оценки по старой памяти, то есть Макс не вылезал из троек по устным предметам, хотя письменные задания выполнял отлично.

Маргарита Павловна, видя проблемы своего ученика, пыталась поговорить с Максимом, но птица так сильно сдавила когтями кожу парня, что он в ответ на невинный вопрос оскалился как зверь и выбежал из класса.

Единственной отдушиной для Максима было рисование. Все вечера, свободные от алкоголя, парень проводил за мольбертом. В такие моменты он забывал о своей боли и страхе. Голова практически не участвовала в создании рисунков. Руки будто сами по себе порхали над холстом, смешивали краски и проводили линии, ставили мазки.

Наученный горьким опытом, Максим прятал картины от матери и вообще старался сделать так, чтобы она не знала, чему он посвящает свое свободное время.

Макс не хотел показывать свои рисунки никому, но однажды неожиданно к нему забежал Дементьев.

— Фу, блин! Ну и погодка! — Сашка стоял в прихожей и стряхивал с одежды капли дождя. — Май месяц на дворе, а такая холодина! Еще немного и снег пойдет!

— Ты чего вдруг решил зайти? — Максим настороженно смотрел на приятеля.

— Да вот, мимо проходил, решил забежать к закадычному другу, — Сашка усмехнулся и хлопнул Макса по плечу. — Показывай свою берлогу.

Максим с опаской покосился в сторону комнаты матери, вспомнив о последнем визите к нему гостей и о том, чем он закончился.

— Идем, только тихо, — предупредил он друга.

В комнате Дементьев вольготно расположился в кресле, закинул ногу на ногу и бросил свой рюкзак в угол комнаты.

— Ну, так чего пришел? — Максим стоял напротив кресла.

— Я же говорю, был тут по делам, вдруг дождь этот, ну я и решил переждать у тебя, — Сашка осмотрел комнату. — Да уж, комната депрессивная, в такой только вешаться!

Дементьев встал и прошелся по комнате, проводя пальцами по корешкам книг на полке, стирая пыль со стола. Наконец он заметил мольберт.

— О, ты рисуешь? — Сашка в упор посмотрел на Макса. — Покажи рисунки!

— Да я уже давно забросил, — Максим бросил быстрый взгляд на запертый ящик комода, в котором хранил рисунки.

— Ну да, заливай больше! — от друга не укрылся этот взгляд. — На столе пыль, на полках пыль, а мольберт чистенький. Я, может, и не Шерлок, но кое-что замечаю.

Дементьев подошел к комоду и постучал костяшками пальцев по закрытому ящику.

— Показывай давай! Чего ломаешься?

Максим вздохнул и отпер ящик, достал стопку своих рисунков и передал их Сашке. Дементьев сел обратно в кресло и начал перебирать рисунки.

— Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — листы летели на пол и устилали его, словно ковер. — А вот это неплохо!

Сашка показал Максиму рисунок. На нем было изображено закатное море и одинокая птица над красными волнами. Рисунок совсем свежий — Макс нарисовал его буквально накануне, краски подобрались сочные. От рисунка веяло мрачным холодом и одиночеством. Одинокая птица словно металась над волнами, она не могла опуститься на землю и не могла лететь — сил не оставалось. Для нее был только один выход — держаться в воздухе, пока хватает сил, а после камнем рухнуть в ледяную пучину океана.

Дементьев долго разглядывал рисунок, задумчиво всматривался в темные воды и одинокий силуэт на фоне заката.

— Знаешь, это очень классно, — Саша понизил голос почти до шёпота. — Не знаю почему, но мне стало холодно и одиноко. Это очень мощно!

Максим стоял молча. Ему не нравилось, что кто-то смотрит на его рисунки, он ощущал себя будто под микроскопом, словно кто-то чужой влез к нему в душу и наследил грязными башмаками. Птица на груди Макса довольно распушила перья.

— Отдай ее мне, — вдруг тихо попросил Сашка.

— Зачем? — Макс опешил от такой просьбы. — Это ж так, мазня.

— Мне она нравится, — Сашка не мог оторвать от картины взгляд. — Ну, не хочешь отдавать — продай!

— В смысле продай? — Максим опешил еще больше, он потер кулаком нос и часто заморгал.

— Ну ты тупой, друг! Продай, говорю! Я тебе — деньги, ты мне — картину, — Сашка достал из кармана купюру и положил на комод. — Вот, видишь, ничего страшного.

Дементьев встал и подошел к окну, чтобы рассмотреть рисунок при дневном свете, но по пути неудачно зацепил стул с наваленной на него одеждой, споткнулся и чуть было не рухнул на пол, но удержался в последний момент. Вместо Дементьева на пол рухнул стул — все вещи разлетелись по комнате. Сашка громко рассмеялся, а Максим не успел предупредить друга о том, что шуметь нельзя.

Дементьев не успел до конца отсмеяться, как в комнату влетела мама Макса.

— Я тебе сколько раз говорила, чтобы не шумел? — сразу налетела она на сына, не обращая внимания на присутствие постороннего в комнате.

— Извини, мам, — Макс наклонил голову и старался не смотреть на мать.

— Добрый день. Нас, кажется, не представили? — вклинился в разгорающуюся перебранку Дементьев. — Александр Сергеевич! — Сашка немного наклонил голову, приветствуя маму друга.

— Да хоть кто, — неприязненно посмотрела на парня женщина. — Я пытаюсь отдохнуть, а вы тут шумите!

— Верно. Это я виноват, приношу свои извинения, — Дементьев снова немного поклонился. — Я должен загладить вину! Да, кстати, я пришел не с пустыми руками.

Сашка порылся в рюкзаке и достал оттуда небольшой цилиндр.

— Вот, это вам! — Сашка вручил Маме Макса цилиндр, и обалдевший от происходящего Макс понял, что это бутылка коллекционного коньяка из запасов Дементьева старшего.

— Как мило, что у моего охламона такие вежливые друзья, — мама сразу же сменила гнев на милость и улыбнулась Сашке. — Анна Денисовна, — она протянула Дементьеву руку и тот вежливо пожал ее. — Ну вы играйте, мальчики, а я пока вам что-нибудь приготовлю! Приятно познакомиться, Саша, — сказала она Дементьеву и вышла из комнаты.

— Приятно познакомиться? Приготовлю? — Максим ошарашенно провел ладонью по лицу.

— Учись, старик! Вот так надо обращаться с людьми, — Дементьев поднял стул и снова взгромоздил на него кучу вещей, — к каждому подход нужен! Так что, картина моя?

— Конечно, — Максим все не мог прийти в себя — настолько он отвык от приятного и вежливого общения матери, — и деньги забери.

— Ну нет! Художник, может, и должен быть голодным, но не настолько же! — Дементьев улыбнулся Максиму.

Сашка просидел у Макса до поздней ночи, болтал о том о сём и совсем не хотел уходить.

Наконец, закрыв дверь за неугомонным другом, Макс взглянул на часы — третий час ночи. Глаза слипались, в животе урчало. Максим пошел на кухню. На столе стояла пустая бутылка коньяка, пустой пузатый стакан, пахло алкоголем, не стиранной одеждой и табаком.

— Ну да, «приготовлю что-нибудь», — Максим вздохнул и пошел в свою комнату, чтобы хоть немного поспать перед новым днем.

***

Проходили дни, недели, месяцы и годы. Максим рос, росла птица, росло чувство пустоты и одиночества. Птица взяла себе большую власть над поведением и мыслями Макса. Он не мог ни с кем общаться — птица протестовала. Любое общение заканчивалось на двух-трех фразах. Максим старательно отделял себя от класса, ото всех людей. Чем старше он становился, тем меньше у него было желания общаться с кем бы то ни было. Оставались только алкогольные вечера у Дементьева и картины. Макс много рисовал — в комнате уже не оставалось свободного места для рисунков. Некоторые покупал Дементьев, но Максу казалось, что тот делает это просто из жалости, а может быть, он так желал унизить Максима. В конце концов, Максу стало все равно — он просто ходил в школу, рисовал, но чаще пил, стараясь утопить одиночество в алкоголе.

Однажды в погожий майский день, когда Макс учился в девятом классе, Маргарита Павловна пришла в класс в отличном настроении:

— Ребята, я знаю, впереди экзамены и вы все напряженно к ним готовитесь, — на задней парте саркастически хмыкнул Дементьев, — но школьная жизнь — это не только учеба и экзамены. Нашему классу поручили оформить стенгазету, посвященную празднованию победы в Великой Отечественной Войне. Это очень ответственное и интересное задание! Я думаю, мы с ним блестяще справимся! — очередной саркастический смешок Дементьева потонул в общем возмущенном гуле.

Девятый класс, по уши загруженный уроками и подготовкой к экзаменам, не был в восторге от идеи своей классной руководительницы. Все понимали, что заниматься этим будет некогда, но переломить энтузиазм Марго было не в силах ребят.

— Я уже подготовила статьи и очерки на эту тему, — Маргарита Павловна, словно не замечая унылых лиц учеников, продолжала радостно щебетать. — Нам нужен плакат или картина, чтобы красочно оформить стенд. Кто-нибудь из вас рисует?

Максим вжал голову в плечи и старался стать еще более незаметным, чем обычно.

— А то! — голос Дементьева резанул Максу уши. — Авдеев рисует, причем шикарно!

Максим ощутил, как весь класс уставился на него, словно он был какой-то диковинкой или экзотическим животным.

— Это правда? Как здорово! — Марго была в восторге. — Максим, сможешь нарисовать что-то для нашей стенгазеты?

— Сможет, сможет! — Дементьев взял на себя роль переговорщика.

— Вам не понравится, — тихо сказал Максим.

— Что-что? — не расслышала учительница.

— Вам не понравится, — сказал Макс громче.

— Глупости какие! Главное — рисовать с душой, а если где-то не так профессионально будет, то это неважно! — Маргарита Павловна отвернулась от Макса и уже рассказывала о чем-то другом.

Максим сидел, опустив голову, — ему не нравилось всеобщее внимание и то, что Дементьев так его подставил.

— Ну и на фига ты это сделал? — Максим припер Сашку к стенке, благо рост уже позволял, — за последний год Макс вытянулся и теперь был выше своего приятеля на полголовы.

— Спокойно, Малевич! — Дементьев поднял руки. — Сколько можно сидеть в своем панцире? Пора показаться миру! Тебе сложно, что ли?

— Сложно! — почти выкрикнул Макс. — Я не рисую по заказу, это само собой происходит!

— Ну так ты попробуй подключить это само. Все будет отлично! — Дементьев высвободился из захвата и пошел по коридору, насвистывая. Максим остался стоять. Он думал над словами друга — ему не хотелось рисовать вот так, по принуждению, это казалось кощунством и чем-то противоестественным.

Максим вздохнул и решил все-таки попытаться выполнить поручение, хотя он сомневался в успехе и тем более в том, что его рисунок понравится кому-либо.

Максим долго бродил по весенним улочкам, смотрел на прохожих, старался заглянуть в окна первых этажей, чтобы увидеть настоящую семейную жизнь, ощутить хотя бы так тепло дома и домашний уют. Домой ему идти совершенно не хотелось. Там темно, пусто и одиноко. Макс снова погрузился в печальные думы. Весенний день уже не казался таким ярким, люди на улицах перестали быть милыми — теперь все они казались Максу злыми и завистливыми, все хотели задеть и уколоть странного одинокого парня, шатающегося по улицам. Птица умиротворяюще расправила крылья.

Максим пришел домой, когда окончательно стемнело. Он разулся и прошел в свою комнату. Есть не хотелось, спать тоже.

Максим поставил мольберт посреди комнаты, укрепил на нем лист бумаги, взял в руки кисть и принялся рисовать.

Он сразу понял, что все идет не так: пальцы казались неуклюжими, линии неровными и безвольными, никакой гармонии и красоты не было в рисунке. Максим порвал работу и укрепил на мольберте чистый лист.

В тщетных попытках создать хоть что-то стоящее прошло несколько часов. Обессиленный Максим упал в кресло. Его злила неспособность что-то нарисовать, бесил свет, раздражал запах красок. Парень вскочил и, не заботясь о тишине, в сердцах пнул мольберт. Деревянная конструкция завалилась набок. Макс снова сел в кресло, закрыл глаза и откинулся на спинку.

Максиму снилась война, но не те героические подвиги, которые показывают в фильмах, а война тяжелая, грязная, кровавая, наполненная чувством безысходности и одиночества.

Максим встал и поставил мольберт. Он, словно еще находясь во сне, начал рисовать. К нему вернулось знакомое ощущение зуда в кончиках пальцев, мозг в очередной раз дал волю рукам. Максим рисовал — теперь он чувствовал, что все будет как надо. Линии ложились ровно там, куда нужно, мазки стали уверенными и четкими. Максим писал картину. Это уже не был просто рисунок, это была картина. Вдохновение пришло к парню, оно вырывалось из него через пальцы, втекало в кисть и оставалось на холсте.

Максим не помнил, как лег в кровать, но проснулся он ровно по будильнику, будто и не было бессонной ночи. Парень сложил картину в тубус и вышел из дома.

Путь до школы Макс пролетел за несколько минут. Он не ощущал асфальта под ногами, будто летел по воздуху. Его все еще жгло ночное чувство вдохновения, пальцы еще ощущали зуд творчества.

Максим зашел в здание и направился прямиком к стенду, куда Маргарита еще вчера поместила все материалы для газеты. В центре стенда оставалось место для рисунка — именно туда Максим и прикрепил свою картину. Он отошел на несколько шагов, чтобы еще раз убедиться, что прикрепил картину ровно, и остался доволен.

За пятнадцать минут до первого урока Максим сидел в классе и боролся со сном. Все-таки бессонная ночь дала о себе знать. Уже через полудрему он расслышал какой-то гул из коридора. Максим встал и пошел посмотреть — возле стенгазеты собралась приличная толпа школьников, все тыкали пальцами и о чем-то переговаривались. Парня резануло неприятное воспоминание — примерно такая же толпа стояла возле объявления о танцах, на которые он так и не попал вместе с Лизой.

— Максим, что же это? — сквозь толпу к нему пробиралась Маргарита Павловна, за ней следом шла директриса, и по выражению ее лица Максим понял, что неприятностей ему не избежать.

— Максим! Как это называется? — Маргарита держала в руках картину.

— Название я еще не придумал, — сказал Макс.

— Повежливее, молодой человек! — холодный голос Степаниды одернул Макса.

— Я предупреждал, что вам не понравится, — тихо сказал Макс и опустил голову.

— Ко мне в кабинет оба, — резко сказала директриса, развернулась на каблуках и быстро пошла к себе.

Максим и Маргарита Павловна последовали за ней. Макс снова почувствовал себя диковинным — на него снова пялилась половина школы.

***

— Ну ты дал, Малевич! — Дементьев сочувственно сжал плечо Макса. — Кто ж знал, что твое вдохновение потянет тебя на чернуху! Ну вот сложно было нарисовать геройского солдата в окопе?

— Сложно! — Макс говорил на повышенных тонах. — Я пытался всю ночь, но ничего не вышло! А это… это пришло само! Это именно то, о чем говорила Марго, — картина с душой!

— Да уж, мощно вышло, — Дементьев глянул на экран смартфона, и по его лицу пробежала тень, — даже не по себе становится. Хотя выставлять такое в школе — это, конечно, перебор.

— Это ты виноват! — зло сказал Максим.

— Каюсь, грешен, — Сашка выглядел расстроенным. — Не думал я, что тебя туда уведет!

После тяжелого разговора с директором школы и выяснения отношений Максиму было плохо. Он хотел скрыться от всех, убежать далеко и не появляться больше в этой школе никогда. Маргарите тоже влетело за то, что она не проконтролировала своего ученика. Выговоры влепили обоим.

— Я готов искупить свою вину, — в голосе Дементьева слышалась загадочность. — После последнего экзамена завалимся ко мне. Я достал кое-что интересное — тебе понравится! Говорят, для художников полезно. Отметим, так сказать, очередной возрастной рубеж!

— Не хочу, — Максим не смотрел на приятеля, — дома лучше посижу. Надоело куда-то ходить.

— Ну, как хочешь, — легко согласился Сашка. — Если что, ты знаешь, куда звонить.

***

Экзамены пролетели быстро. Максим не задумывался об оценках, поэтому со спокойной совестью получал свои тройки.

После инцидента с картиной парень чувствовал себя совсем неуютно: ему казалось, что в него тыкают пальцами, а стоит ему отвернуться, начинают шушукаться за спиной. Поэтому он старался прийти на экзамен, как можно быстрее получить оценку и сбежать из школы.

Так было и в последний день перед каникулами. Стояла неимоверная жара, все окна в классе были распахнуты, но это нисколько не спасало.

Максим взял билет, быстро прочитал, подготовился и ответил кое-как на вопросы.

Все. Трояк получен, в школу можно не ходить три месяца. Это радовало Макса, но его огорчала перспектива торчать столько времени дома — вот уж где ему совсем не хотелось находиться, так это наедине с матерью.

— Ну что, Малевич, надумал? — Дементьев тоже не особо утруждался в учебе и, получив свою тройку, быстро выскочил из класса. — Сегодня у меня!

— Я же сказал — не приду! — Макс сердито отвернулся и пошел в сторону выхода из здания школы.

— Как знаешь. Сегодня будет очень весело! — услышал он вслед голос Сашки.

Максим медленно шел домой. Он раздумывал над событиями последних дней, расстраивался из-за того, что дал втянуть себя в историю с картиной, злился на Дементьева за его длинный язык, на директора за то, что наказала, на всех за то, что не поняли его картину.

Максим пришел домой и сразу понял — что-то не так! Дверь в его комнату была распахнута. Макс поспешно вошел к себе.

Его взору предстала ужасная картина: ящик комода был выломан, на полу лежали его рисунки — смятые, разорванные, растоптанные чьими-то ногами. Максим стоял, не в силах произнести хоть звук. Его чувства словно кто-то тоже растоптал и уничтожил. На этих рисунках были его боль, гнев, слезы и страх. Это были его чувства, его вдохновение!

Максим принялся собирать с пола бумагу. Это заняло достаточно много времени, пришлось сходить на кухню за большим мусорным пакетом, сложить в него все уничтоженные рисунки. Максим хотел пойти к матери и спросить ее, за что она так с ним, но, только ступив на порог, он услышал богатырский храп и понял, что ничего не добьется.

От боли, обиды и несправедливости сжалось сердце, птица радостно заухала. Она обожала такие эмоции — отличный коктейль злости, страха и обиды придавал ей сил и бодрости, позволял расти еще больше.

Максим вынес мусор, который был когда-то его рисунками, из квартиры и набрал номер Дементьева.

— О, Малевич! Решил все-таки оторваться после трудных экзаменов? — хохотнул Сашка.

— Да, — сказал Максим. — Предложение еще в силе?

— Конечно! Подтягивайся давай, — Дементьев нажал на «отбой».

Максим не стал переодеваться и вообще заходить в квартиру. Это казалось неправильным и глупым занятием — все равно там его не ждут и не ценят.

Спустя полчаса Макс позвонил в стальную дверь квартиры Дементьевых. Дверь открыл Сашка.

— Давай, проходи, — сказал он, впуская Максима, — только тебя жду.

Максим прошел в гостиную. На маленьком журнальном столике он увидел пакетик с белым порошком и несколько белых дорожек, аккуратно собранных на темной поверхности.

— Извини, начал без тебя, — сказал Сашка, вытирая нос, на котором остались следы белого порошка. — Ну что, ты следующий. Не стесняйся, не бойся, все проверено мной лично!

Максим ощутил себя пловцом перед прыжком в бездну. Нужно было сделать только шаг вперед или назад. Максим набрал полную грудь воздуха и сделал шаг.